Глава 21

Пока Тони и Мария были в отъезде, на Дженаро свалилась неслыханная удача: его давняя мечта стать концертирующим пианистом вдруг сама собой воплотилась в реальность.
Произошло это, в общем, случайно. В отеле Жонатана поселилась семейная чета, бежавшая из Германии. Это были очень богатые евреи. Муж - банкир, жена - большая любительница классической музыки. Там, в Германии, она понесла тяжёлую утрату - фашисты убили её родного брата, который был талантливым пианистом, концертирующим по всей Европе.
И вот в память о любимом брате госпожа Голдсмит и попросила Дженаро исполнить несколько пьес немецких и австрийских композиторов.
- Мы евреи, но всю жизнь прожили в Германии, вот почему эта музыка стала для нас родной, - пояснила она Дженаро. - К несчастью, нам пришлось бежать оттуда. Мы бросили там всё, взяли только деньги и драгоценности... Боюсь, я никогда уже не смогу вернуться на родину, так пусть хотя бы музыка навеет мне приятные воспоминания. Сеньор Жонатан сказал нам, что вы - великолепный пианист-виртуоз.
Польщённый такой оценкой и таким вниманием к его персоне, Дженаро вложил в исполнение музыки Бетховена, Моцарта, Шумана всю свою душу и был за это щедро вознаграждён. Госпожа Голдсмит сказала ему, что во время концерта ей показалось, будто за роялем был её любимый брат. В её устах это было высшей похвалой, однако она не ограничилась комплиментами, а перешла к конкретному предложению:
- Вы, такой высококлассный пианист, не должны играть в ресторане, где люди, слушая вас, жуют. Я хочу помочь вам. Сначала мы устроим несколько концертов, где вы, я надеюсь, исполните музыку из репертуара моего брата. Разумеется, играть вы будете в настоящем концертном зале, который мы специально для этого снимем. А потом вы сможете формировать свой репертуар по собственному усмотрению.
- Вы что, хотите, чтобы я выступал с концертами постоянно? - спросил ошеломлённый Дженаро.
- А вы разве этого не хотите? - задала ему встречный вопрос госпожа Голдсмит и, не дождавшись ответа, продолжила: - Поначалу, пока вы ещё не достаточно известны широкой публике, я буду платить вам сама. Не беспокойтесь, это будут хорошие деньги. Вы сможете на них купить приличный автомобиль и поселиться в такой же гостинице, как эта. Но я не сомневаюсь, что очень скоро сборы от концертов превысят мои финансовые возможности, и тогда мы сможем отправиться в концертное турне по Соединенным Штатам.
Слушая ее, Дженаро словно во сне пребывал: о такой перспективе он даже никогда не мечтал. Предел его мечтаний всегда простирался не дальше границ Италии, где он жил прежде, а тут вдруг - турне по США!..
Но как бы там ни было, а свой первый концерт на широкой публике, устроенный в еврейской общине, он отыграл блестяще и получил за это кучу денег.
- Жаль, что Мария увезла Тони на фазенду, - сказал он Мариузе. - Теперь, когда я начал зарабатывать большие деньги, мой сын тоже смог бы посвятить себя музыке. Я бы освободил его от любой физической работы, не связанной с музыкой, и усадил бы за фортепиано. Ему потребовалось бы не так уж много времени, чтобы восстановить прежнюю технику игры. Он очень талантлив! Я сейчас мечтаю о том, что когда-нибудь мы вдвоём с ним будем разъезжать с концертами по всему миру!
- А не слишком ли вы размечтались, маэстро? - спросила Мариуза. - Может, вы забыли, что в последнее время вашего сына гораздо больше привлекали коммунистические идеи, нежели музыка? Так что пусть он лучше поживёт на фазенде, пока из него не выветрится эта дурь. Разве я не права?
Дженаро был вынужден с ней согласиться, однако вскоре их обоих постигло жестокое разочарование: во-первых, Тони и Мария вернулись в Сан-Паулу без земли и фактически без средств к существованию, а во-вторых, сын отказался брать у отца деньги, вновь стал работать в газете и - самое печальное - ринулся в политическую борьбу с удвоенной энергией.
Выяснять отношения с Жустини Тони даже не попытался, считая это бессмысленным, - по поведению Фарины он понял, что эта парочка изначально замышляла обобрать Марию, поэтому и ждать от них возвращения денег, конечно же, не стоит.
В отличие от Тони Маркус вздумал воззвать к совести Жустини и потребовал, чтобы она вернула Марии хотя бы часть украденных денег.
Жустини это очень не понравилось.
- Насколько я понимаю, сделку расторгнуть невозможно, - сказала она. - Марию никто не заставлял подписывать эту бумагу, она могла бы и посмотреть фазенду, прежде чем покупать её. Так что пусть теперь пеняет на себя. Я тоже не видела ту землю, поэтому не чувствую себя виноватой. А денег, о которых ты говоришь, у меня уже нет - я вложила их в дело. Видишь, у меня появились новые красивые девушки, я обновила мебель в своём заведении, оборудовала специальные комнаты для игры в бильярд и в карты. Сам понимаешь, я делаю всё на благо клиентов!
  - Сколько лет я тебя знаю и даже не подозревал, что ты такая дрянь! - бросил бросил ей в сердцах Маркус. - Хорошо хоть я на тебе не женился!
Этого Жустини простить ему не могла и, когда Маркус, выйдя от неё, с горя уселся за карточный стол, приказала Малу не спускать с него глаз.
- Докладывай мне, как у него будет идти игра. Я хочу, чтобы он проигрался до нитки!
Вскоре Малу доложила ей, что Маркусу сегодня везёт, он всё время выигрывает.
Тогда Жустини подозвала к себе Кафетона, известного шулера, и предложила ему сделку:
- Видишь того парня, Маркуса? Ощипай его! Будешь играть на мои. Только не вздумай меня надуть! Выигрыш потом разделим пополам.
- А если мне не повезёт? - спросил Кафетон.
- Везёт тому, у кого есть пара карт в рукаве, - отрезала Жустини. - Обыграй его любым способом. Отбери всё, что у него есть, и даже то, чего нет. Ты меня понял?
- Понял.
Неудивительно, что в игре против Кафетона везение изменило Маркусу. Он крупно проиграл. И конечно же, захотел отыграться, но проиграл снова.
Самуэл, тоже посетивший в тот вечер бордель Жустини, попробовал увести Маркуса от карточного стола - безуспешно. Маркус уже вошёл в такой азарт, что поставил на кон отцовский подарок - старинные карманные часы. Кафетон воспротивился:
- Зачем мне это старьё? Что я буду с ним делать?
- Играйте, - сказала подошедшая к ним Жустини. - Часы я покупаю.
- Спасибо, - бросил ей через плечо Маркус. - Последний кон, и ставка самая высокая.
Вскоре ему пришлось отдать часы Жустини, однако он и на этом не остановился:
- Мне нужно отыграться! Я напишу долговое обязательство! Ты примешь расписку?
- Приму, - сказал Кафетон, предварительно переглянувшись с Жустини. - Только помни, что карточный долг святой!
Проиграв ему и на этот раз, Маркус возмутился:
- Такого везения не бывает! К тебе в каждой игре приходили тузы. Ну-ка, дай колоду, я хочу её проверить!
- Маркус, прекрати! - вмешалась Жустини. - В моём заведении шулерство исключено! Ты проиграл, так не надо обвинять в этом других.
- Но мне нечем расплатиться. Дай мне отсрочку, - попросил Маркус Кафетона.
- Ладно, - кивнул тот, - я дам тебе пару дней, но не больше. Долги надо платить!
Очутившись в невероятно сложном положении, Маркус обратился за помощью к Дженаро, но тот отказался дать ему денег в долг, услышав, о какой сумме идёт речь.
- Я ещё не заработал таких денег, которые ты ухитрился проиграть за один вечер, - сказал он, не скрывая своего возмущения. - Уйми эту пагубную страсть, иначе она тебя не доведёт до добра!
Маркус пытался занять денег и у Жакобину, и у Самуэла, надеясь хотя бы выкупить часы. Когда же ему удалось собрать нужную сумму, Жустини заявила, что он нарушил ранее оговоренный срок, и потребовала за часы двойную цену. Маркус пришёл в отчаяние, и тогда Жустини решила его «облагодетельствовать».
- Я выкуплю у Кафетона твою долговую расписку, - сказала она, - и теперь ты будешь должен только мне.
Маркус попросил её скостить долг, вновь обвинив Кафетона в шулерстве, а Жустини - в сговоре с этим шулером, но только разозлил её.
- Нет, ты отдашь мне всё сполна! - злобно бросила ему Жустини, - Если тебе нечем расплатиться, то заложи дом своей матери.
Так Маркус попал в жестокую кабалу к Жустини.
А между тем ему уже давно нечем было платить за проживание в пансионе, и Мариузе в конце концов это надоело. Она взорвалась:
- Ты же работаешь в газете, почему у тебя нет денег? Почему я должна бесплатно давать тебе кров и еду?
- Мне там очень мало платят...
- Ну да, этих денег тебе хватает только на бордель! - завелась Мариуза. - Но я не могу содержать вас всех! Раньше хоть у Марии были деньги. Она платила и за себя, и за Тони, и за сеньора Дженаро. А теперь как мы будем жить? Мне скоро не на что будет купить продукты, чтобы приготовить вам хоть какой-нибудь обед!
Всё это она высказала за завтраком в присутствии Тони и Дженаро, для которых её сообщение стало неприятным открытием.
- Как? Мария за нас платила? - воскликнули они хором. - Мы же сами давали вам деньги!
- Вы давали мне мизер! - ответила им Мариуза. - Этих денег не хватило бы даже на утренний кофе. Так что жили вы за счёт Марии, но она просила меня не говорить вам об этом. Она щадила ваше самолюбие! Но теперь у неё нет денег, а вашим самолюбием сыт не будешь.
- Мария, как ты могла? - укорил жену Тони, и она тут же повинилась:
- Прости, я хотела как лучше...
Дженаро возмутил их диалог. Полыхая праведным гневом, он набросился на сына с упреками:
- Это ты должен просить прощения у Марии! Она святая! Она заботилась о семье, не требуя за это благодарности. Я тоже ничего не знал, поэтому прости меня, Мария! Спасибо тебе за всё, что ты делала для меня и моего непутёвого сына, который занимается чёрт знает чем! Он, видите ли, борется за счастье всего человечества, но не думает о собственной семье и не в состоянии прокормить даже себя, не говоря уже о жене и ребёнке!
- Отец, перестань! Я никогда не хотел жить за счёт Марии, она может это подтвердить, - сказал в своё оправдание Тони. - Ты не вправе меня упрекать, потому что и сам, как выяснилось, кормился на её деньги!
Дженаро вскипел ещё больше:
- Я вдвое старше тебя, но я работал как мог! Я не тратил себя на любовниц, как ты, и не шлялся по всяким забастовкам и стачкам, где мне тоже запросто могли бы проломить голову! И я был вознаграждён за мои старания: сначала мне предложили играть в ресторане, а теперь у меня будут сольные концерты. Вы не беспокойтесь, дона Мариуза, вам не придётся нас кормить бесплатно. Отныне я буду платить за всю свою семью!
- Нет, мне не нужны твои деньги! - вдруг упёрся Тони. - Я сам как-нибудь выкручусь.
Для Дженаро это было равносильно пощёчине. Он обиделся и огорчился. Стал обвинять Тони в неуместной гордыне, потом принялся упрашивать его, умолять, но Тони упрямо отказывался взять отцовские деньги.
В конце концов Дженаро раздражённо махнул рукой и ушёл к себе в комнату.
А Тони отправился на работу. Весь день он провёл в раздумьях, то и дело, вспоминая слова отца: «Мария - святая!» Лишь теперь до него стал доходить истинный смысл этих слов. Тони вспомнил, что и сам в прежние времена воспринимал Марию именно так - не зря же он когда-то изваял её в образе святой Девы Марии! А потом телесные услады с Камилией затмили светлый образ Марии...
Он вдруг отчётливо понял, что Мария никогда не предавала их любовь - даже когда её насильно выдали замуж, она продолжала хранить верность ему, Тони, и это дорогого стоит. А вот он оказался жалким предателем и лгуном! Его ведь никто не заставлял жениться на Камилии, а тем более изменять Марии потом, когда они уже воссоединились и жили вместе.
«Бедняжка, сколько же бед она вытерпела! - пожалел он Марию. - Каково ей было остаться одной, беременной! Тосковать обо мне в разлуке, стремиться ко мне всей душой... Она ушла от мужа сразу по приезде в Бразилию, даже ещё не отыскав меня и не зная, что я женат... А потом ей пришлось терпеть мою подлую измену, моё гнусное враньё!.. Но и тогда она продолжала верить в силу нашей любви и делала всё возможное, чтобы сохранить её. Отдала все свои деньги ради того, чтобы мы жили вместе, и моему сыну не было бы за меня стыдно!..»
Так размышлял Тони, и ему самому было очень стыдно за себя. Поэтому он твёрдо решил положить конец своей двойной жизни и после работы отправился к Камилии, намереваясь поставить точку в их отношениях.
Тони не знал, что она теперь большую часть времени проводила на ткацкой фабрике, и пошёл на швейную, но ему повезло застать там Камилию.
- Ты вернулся! Какое счастье! - воскликнула она, увидев Тони. - Я знала, что ты вернёшься! Пойдём в мой кабинет. Мне не терпится тебя обнять и расцеловать.
- Пойдём, - сказал Тони, смущённо улыбаясь.
Он рассудил, что для такого важного объяснения, которое ему предстояло, действительно необходимо уединённое место - не в цехе же им прощаться на виду у всех! А Камилия расценила эту улыбку иначе:
- Ты всегда такой серьёзный, а сегодня улыбаешься. Это потому, что ты вернулся с той фазенды один? Сбежал и от жены, и от земли?
- Нет, наоборот, - ответил Тони. - Я и не заметил, что улыбаюсь. Но если так, значит, это улыбка прощания.
- Что?! - Ошеломлённая услышанным, Камилия остановилась, не дойдя нескольких шагов до своего кабинета.
- Да, Камилия, я пришёл, чтобы попрощаться с тобой навсегда, - пояснил он.
- Что это значит? Ты будешь жить на фазенде и никогда не вернёшься в Сан-Паулу?
- Нет, с фазендой у нас ничего не вышло. Мария по неопытности купила непригодную землю. Её обманули, она лишилась всех своих денег...
- Мне не интересно слушать про фазенду и про Марию! - прервала его Камилия. - Ты скажи прямо, что с тобой стряслось? Почему ты вздумал со мной распрощаться?
- Потому что я больше не хочу и не могу обманывать Марию. Она святая! Я буду жить с ней и сыном, а ты постарайся забыть меня и тоже устроить свою жизнь.
- Значит, она святая? А я кто?
- Ты хорошая, Камилия. Ты всегда будешь жить в моём сердце как светлое и доброе воспоминание.
- Но я не хочу быть воспоминанием! - топнула ногой Камилия, а в её глазах блеснули слёзы. - Я хочу быть твоим настоящим и будущим!
- Прости меня. Это невозможно. Я пришёл только затем, чтобы внести полную ясность в наши отношения. Чтобы ты больше не ждала меня и ни на что не надеялась. Прости меня и прощай!
С этими словами он ушёл, а Камилия ещё долго рыдала, запершись у себя в кабинете.

Домой она пришла обозлённой на весь белый свет. Ципоре нагрубила, мимо Эзекиела пронеслась как фурия, и он в растерянности спросил:
- Что с тобой, дочка? От тебя искры сыплются!..
Камилия ему не ответила, прошла к себе в комнату и обессиленно упала на кровать, уткнувшись лицом в подушку.
Спустя некоторое время она услышала робкий стук в дверь - это Ципора, опасаясь накликать на себя гнев дочери, пришла сообщить, что к ним в гости пожаловали Жонатан и Самуэл.
Камилия же, как ни странно, оживилась, услышав имя Самуэла:
- Он-то мне как раз сейчас и нужен!
Ципора от удивления выкатила глаза и на всякий случай сказала:
- Ты только его не обижай, умоляю тебя.
- Не беспокойся, мама, сегодня я буду с ним ласковой, как никогда, - ответила Камилия.
Ципора подумала, что её дочь решила, наконец, взяться за ум, то есть оставить мечту о Тони и благосклонно принять ухаживания Самуэла. Но Камилией в тот момент управляла только жажда мести. Она придумала, как отомстить и Тони, и Марии одновременно. Это был жестокий, беспощадный план мести, осуществление которого Камилия собиралась поручить Самуэлу.
Уединившись с ним в гостиной, она сказала, что ненавидит Тони и готова выйти замуж за Самуэла, если он исполнит её просьбу.
- Я сделаю всё, что ты захочешь! - тотчас же заявил Самуэл.
- Тогда слушай меня, - одобрительно кивнув, начала Камилия. - Ты должен соблазнить Марию, жену Тони.
- Как?.. - опешил Самуэл.
- Так же, как соблазнял прочих женщин. Или каким-то другим способом, мне всё равно, — жёстко пояснила Камилия. - Понимаешь, Тони говорит, что она у него святая! А ко мне относится как к проститутке из борделя, которую можно снять на вечер. Ух, ненавижу!.. И его, и её. Мне нужно доказать ему, что Мария не святая, а я не шлюха! Теперь ты всё понял? Сделай это для меня. Скомпрометируй её любой ценой!
- И что будет потом? - спросил Самуэл. - Твой Тони разочаруется в собственной жене и вернётся к тебе? Так? Ты на это рассчитываешь?
- Нет. Он мне больше не нужен. Я только хочу, чтобы они не жили вместе!
- И ты действительно тогда выйдешь за меня замуж?
- Да, - твёрдо ответила Камилия. - Уговор есть уговор. Я сумею сдержать слово.
Самуэлу была неприятна та роль, которую он по воле Камилии должен был сыграть в судьбе несчастной Марии, но и упускать своего шанса ему тоже не хотелось. Он страстно желал заполучить Камилию в жёны и поэтому на следующий день предложил Маркусу обоюдовыгодную сделку:
- Ты познакомишь меня поближе с женой Тони, а я выкуплю твои векселя у Жустини, и мы будем в расчёте!
-  Что значит «поближе»? Что ты задумал? - заподозрил неладное Маркус.
Самуэл ему всё объяснил, но Маркус наотрез отказался выполнить его просьбу.
- Ладно, я тебя понимаю, - сказал Самуэл. - Но ты всё же же подумай. Для тебя это единственный способ рассчитаться с долгами. И ещё... Очень прошу: не говори ничего Тони о том, что задумала Камилия. Пусть это останется между нами.
Маркус ничего не сказал Тони, но когда Мария пожаловалась ему, что нигде не может найти работу, он предложил ей свою "помощь":
- Я попрошу Самуэла устроить тебя горничной в отеле его отца. Уверен, что мне он не откажет!
Мария горячо поблагодарила Маркуса и согласилась тотчас же пойти с ним в отель - для знакомства с Самуэлом, но тут как раз вернулся с работы Тони и запретил ей туда ходить:
- Я не хочу, чтобы ты работала в отеле. Там полно мужчин, они будут к тебе приставать.
- Ты меня ревнуешь?! - обрадовалась Мария. - Хорошо, я не пойду в отель. Может, мне повезёт найти работу где-нибудь в другом месте.
И ей действительно повезло. Бруну, жених Изабелы, узнав, что у них в булочной освобождается место продавщицы, похлопотал за Марию, и хозяин охотно взял её на работу.
Так сорвался план Камилии, о чём Маркус и доложил Самуэлу.
- Я даже рад, что всё так получилось, - сказал он. - Мне очень нужны деньги, но я чувствовал себя негодяем, толкая Марию в западню.
- Но ты имей в виду, что моё предложение остаётся в силе, - напомнил ему Самуэл, ещё не до конца потерявший надежду на успех.

Глава 23

Эулалия доложила Умберту, на какой день назначена забастовка, и он ей щедро оплатил эту услугу.
Всё это происходило в отеле во время их интимного свидания, и домой Эулалия приехала поздно.
- Где ты была? - встретила её обеспокоенная Соледад. - Мы с отцом так переволновались за тебя!
- Нам на фабрике увеличили рабочий день, - ответила Эулалия. - Это неприятно, зато я получила деньги. Вот, возьми!
- Маноло, Маноло! - закричала Соледад, размахивая стоп¬кой купюр. - Смотри, сколько зарабатывает твоя дочка!
Маноло гордо вскинул голову и произнёс с пафосом:
- Я считаю, что нашу дочь оценили по заслугам. У неё есть масса достоинств, которых нет у других!
Эулалии захотелось удавиться, услышав такую оценку из уст отца. Если бы он знал, какие «достоинства» проявляла она сегодня! Но другого выбора у неё не было – надо, прежде всего, думать о семье, а остальное, так или иначе, утрясётся. Ткачихи побунтуют и опять вернутся к станкам. Ничего страшного не произойдёт. Никто не пострадает.
Так думала Эулалия, но у Камилии на сей счёт, было другое мнение.
- У тебя есть связи в полиции? - спросила она Умберту, когда ом сообщил ей о готовящейся забастовке.
- Дядя моей жены капитан полиции. В прошлый раз он прислал сюда отряд конных полицейских, и они вмиг разогнали смутьянов.
- На этот раз мы поступим иначе, - жёстко сказала Камилия. - Упрячем в тюрьму профсоюзных заводил, чтобы они больше не возвращались сюда и не мешали нам работать. Твой дядя сможет этому поспособствовать?
- Я поговорю с ним, - пообещал Умберту. - Назову ему имена особо ярых активистов. Но как быть с Тони? Ты намерена и его отправить в тюрьму?
- Да, холодпо ответила Камилия. - Я сделала для него всё возможное. Отдала ему свою любовь. И что же получила взамен? Теперь он хочет сделать меня нищей!
- Верно, говорят, что нет ничего страшнее, чем брошенная женщина, позволил себе заметить Умберту.
Камилия на мгновение смягчилась:
- Я не знаю, правильно ли поступаю... Но я не могу потерять единственное, что у меня осталось, - деньги, отцовский дом и эту фабрику.
Тони тоже не просто далось решение открыто выступить против Камилии. Он даже всерьёз подумывал о том, чтобы не пойти на фабрику во время забастовки. Ведь его присутствие там не обязательно. Репортаж о забастовке он смог бы, потом написать и со слов ткачих или Жакобину. А тут ещё и у отца назначен очень важный концерт именно на этот день - впервые в жизни он будет выступать в большом филармоническом зале. Для него это грандиозное событие, и он мечтает, чтобы Тони с Марией, а также дона Мариуза сидели в первом ряду и слушали его.
- Я буду играть только для тебя и для моих близких, - сказал он Тони. - Ты не подведи меня, обязательно приди. Жаль, что твоя мама не дожила до этого счастливого дня. Как я хотел бы увидеть её в первом ряду вместе с тобой!..
Тони пообещал Дженаро и Марии непременно присутствовать на концерте, который должен был состояться вечером, а с утра всё же поехал на ткацкую фабрику.
Там, у ворот фабрики, ему пришлось провести весь день. Инициаторы забастовки пришли туда задолго до начала смены и выстроились у входа с плакатами, гласившими: «Долой эксплуатацию!», «Требуем уменьшения рабочего дня!», «Дайте нам время видеть наших детей!».
Шедших на работу ткачих они останавливали, приглашая их присоединиться к забастовке и не пуская внутрь фабрики. Несознательных уговаривали, взывая к их совести и чувству пролетарской солидарности. Как правило, те поддавались на уговоры - никому не хотелось быть штрейкбрехером. Прорваться сквозь пикет отважилась только Эулалия, но и для неё клеймо штрейкбрехера было крайне неприятно, поэтому она расплакалась, придя в пустой цех к своему станку.
Камилия прошла на фабрику с чёрного хода, опасаясь гнева бастующих, и так же ушла оттуда - по настоянию Умберту.
- Во-первых, я видел среди бунтарей твоего бывшего мужа, - сказал он, - а во-вторых, и в-главных, твоё присутствие будет дополнительно раздражать ткачих. Они считают тебя источником всех своих бед, потому что с твоим приходом на фабрику их положение и впрямь сильно ухудшилось. Поезжай домой. Тут может завариться очень крутая каша!
- Они не посмеют напасть на меня!
- Профсоюзные заводилы - нет. Но всегда найдётся кто-нибудь не в меру горячий, и тогда полетят камни, - пояснил Камилии Умберту, и она его послушалась.
Ципора всполошилась, увидев её дома в неурочный час:
- Что случилось? Почему ты вернулась так рано? Я слышала по радио, что у вас на фабрике бунт!..
- Поэтому я и уехала оттуда. Ткачихи меня ненавидят, и при мне обстановка может накалиться ещё больше, - пояснила Камилия.
Ципора заохала, запричитала, а потом вдруг спросила, там ли Тони. Услышав положительный ответ, расстроилась ещё сильнее:
- Что же ты наделала? Какой ужас! Ты вызвала полицию, и она покалечит Тони!
- Полицию вызвала не я, а Умберту, и она приедет ещё не скоро. Может, к тому времени страсти улягутся, и смутьяны сами разойдутся по домам.
Камилия беззастенчиво лгала, чтобы успокоить мать. На самом же деле она прекрасно знала, что в списке смутьянов, подлежащих аресту, имя Тони значилось одним из первых.
- А если не разойдутся? - продолжала беспокоиться Ципора. Что будет тогда? Ты не боишься за Тони?
- Я больше не желаю слышать о нём! Он получил от меня всё, что хотел, а потом выбросил, как тряпку. Я просила его встать на мою сторону - он отказался. Пусть теперь пеняет на себя! А я надену своё лучшее платье и пойду на концерт с Конопатым. Сегодня будет день моего торжества.

Шеф полиции - капитан Рамиру - был ярым противником всяческого вольнодумства, поэтому с удовольствием согласился помочь родственнику в разгоне забастовки. Особенно же его вдохновила возможность арестовать Тони Ферьяно - этого наглого писаку, сеющего смуту своими злобными статейками!
- У меня давно руки чешутся на этого типа, - сказал он Умберту. - Я буду счастлив, засадить его за решётку и выбить из него всю коммунистическую дурь!
По плану, разработанному капитаном Рамиру, полиция должна была появиться на фабрике в конце дня, когда забастовщики устанут, проголодаются, а многие и падут духом. В этом случае с ними будет легче расправиться.
Таким образом, бастующие стояли с плакатами у ворот фабрики, а полиция к ним не спешила, и Рамиру занимался своими обычными повседневными делами. В частности, он беседовал с посетителем, который заранее договорился с ним об аудиенции. Этим посетителем был ни кто иной, как Фарина.
- Я получил ваше послание и ждал вас, - любезно встретил его Рамиру. - Правда, сегодня у нас много экстренных дел: смутьяны пикетируют фабрику, требуется наше вмешательство.
- Если вы очень заняты, я могу прийти в другой раз, - проявил понимание Фарина.
- Нет-нет, я же говорю, что ждал вас, - повторил Рамиру. - Вы у нас желанный гость. Насколько мне известно, у вас имеются хорошие связи с итальянскими фашистами, а многие из нас тоже убеждённые сторонники фашизма. Нам вас рекомендовали.
- Благодарю, - вежливо склонил голову Фарина. - У меня к вам очень простая просьба. Неподалеку от моей фазенды в полиции служит некто комиссар Омеру. Он хотел бы получить перевод на службу в Сан-Паулу.
- Я его не знаю, - сказал Рамиру.
Фарина пояснил ему подчёркнуто многозначительным тоном:
- Он оказал мне важную услугу, а долг платежом красен.
Рамиру согласно кивнул:
- Посмотрим, что можно сделать. Но добиться перевода в Сан-Паулу не так просто, это может занять несколько месяцев.
- Разумеется, это не просто, - поддержал его Фарина. - И всё же я могу передать ему, что вы обещали устроить перевод?
- Да.
- Премного благодарен, - чопорно поклонился Фарина. - Не смею больше вас задерживать. Занимайтесь своими смутьянами. Желаю вам успеха.
Вполне довольный результатом беседы, он направился в отель, где собирался немного отдохнуть перед вечерним концертом в филармонии, на который его пригласил Жонатан.
- Всё в порядке, завтра я смогу спокойно отправиться домой, - сказал он Жонатану. - У меня, на сей раз, было здесь только одно дело, зато очень важное. И я с ним успешно справился!
Суть этого важного дела заключалась в том, что ещё до отъезда в Сан-Паулу Фарина уговорил Омеру вновь арестовать Маурисиу за убийство, пообещав взамен перевести ко¬миссара на службу в город. Честный, неподкупный Омеру не смог устоять перед таким соблазном и согласился пойти на поводу у Фарины. А тому оставалось только употребить свои мощные связи, имевшиеся у него в Сан-Паулу, что он с успехом и сделал.
Находясь в прекрасном расположении духа, Фарина не отказал себе в удовольствии побывать на концерте Дженаро, чьё исполнительское мастерство пленило его ещё при первом знакомстве. Общаться с пианистом лично он не собирался, вполне резонно предполагая, что после той грабительской сделки с Марией Дженаро считает его подлецом и даже не подаст ему руки. Но можно ведь просто посидеть в зале среди публики и послушать прекрасную музыку!
Войдя в фойе концертного зала, Фарина поспешил раствориться в толпе, не желая также встретиться здесь и с Марией или Тони, которые наверняка придут послушать Дженаро. Однако остаться незамеченным Фарине не удалось, его окликнула Жустини, пришедшая сюда вместе с Малу, которая пс могла пропустить столь важного события и жизни обожаемого ею Дженаро.
Поприветствовав Фарипу, Жустини сказала ему с вызовом:
- Надеюсь, ты не будешь шарахаться от меня, как все эти добропорядочные сеньоры, которые прошли через мою постель, а теперь делают вид, будто не знакомы со мной!
- Нет, я не из их числа, - улыбнулся Фарина. - Позволь предложить тебе руку.
- Это потому, что ты здесь без жены, - сказала Жустини, подставляя, впрочем, ему свой изящный локоток.
Так, рука об руку, они и прошествовали в зал, где их увидела Мария.
- Какая наглость! - воскликнула она. - Посмотрите на эту пару, дона Мариуза! Они посмели прийти на концерт сеньора Дженаро, но я сейчас выставлю их отсюда с позором!
Мариуза крепко ухватила её за руку.
- Ни в коем случае, Мария, успокойся! Сегодня особенный вечер, не надо его портить.
- Да, вы правы, - согласилась Мария. - Это у меня нервы взыграли из-за Тони. Почему он до сих пор не пришёл? Ведь обещал же! Где он сейчас? Я слышала по радио, что на ткацкой фабрике опять начались волнения. Наверняка он там! Хоть бы, на сей раз, его не ранили.
- Не надо думать о худшем, - посоветовала ей Мариуза. - Даст Бог, с Тони всё обойдётся. А вот по отношению к отцу он поступил действительно бессовестно. Сеньор Дженаро так мечтал увидеть его в первом ряду! И что же он сейчас увидит со сцены? Пустое место рядом с тобой?! Боюсь, он не простит этого Тони...
Мария слушала её вполуха, пристально наблюдая за входящими в зал людьми. Она ещё не потеряла надежды увидеть среди них Тони.
Но вместо него увидела Камилию, входившую в зал под руку с Самуэлом, и - чего только не бывает в жизни! - обрадовалась ей. Если Камилия здесь, значит, на фабрике у неё всё спокойно. Бастующие помитинговали и разошлись, на сей раз им удалось избежать схватки с полицией, и, слава Богу! Только вот где же Тони?..
Этот вопрос она задавала себе в течение всего концерта, а потом услышала его и от Дженаро, когда они с Мариузой отправились за кулисы, чтобы поздравить маэстро с невиданным, ошеломляющим успехом.
- Где он? Где мой сын? - сердито вопрошал Дженаро. - Я даже не мог сосредоточиться на игре! Всё смотрел в зал, на его пустое место, думал: он придёт, сейчас придёт!..
- И всё равно вы играли великолепно! - сказала Мариуза, а Мария попыталась сгладить назревающий конфликт между отцом и сыном:
- У Тони наверняка что-то случилось в типографии, его могло задержать там только очень важное и срочное дело.
- А мне всё равно, какие дела его задержали! - всё больше распалялся Дженаро. - Он не пришёл на мой первый концерт в большом зале! Я всю жизнь ждал этого дня, а мой сын не пришёл... У меня больше нет сына! Я не желаю его знать!
- Не говорите так, сеньор Дженаро, - взмолилась Мария. - Однажды это плохо кончилось. Завтра вы спокойно поговорите с Тони, он вам всё объяснит, и вы помиритесь.
- Я больше не вернусь в пансион! - вдруг заявил Джеиаро. Буду жить в отеле! А за вещами пришлю посыльного.
Его заявление ранило в самое сердце Мариузу.
- Как же мы будем жить без вас?! - воскликнула она, едва не заплакав от горя и обиды.
- А как же наш внук? Вы бросите его? - спросила рас¬терянно Мария.
- Когда захочешь меня навестить, приходи с Мартинью в отель, - сказал ей Дженаро. - Но Тони с собой не приводи. Я не хочу его видеть!

Тони искренне хотел успеть на концерт отца, но ему пришлось стоять в пикете едва ли не до самого вечера. Ни Умберту, ни Камилия к бастующим не выходили, и вскоре стало ясно, что руководство фабрики опять возлагает надежды на полицию.
Жакобину, предполагавший такой исход забастовки, раздал ткачихам мешочки со стеклянными шариками, объяснил, как ими пользоваться:
- Когда здесь появится конная полиция, бросайте эти шарики лошадям под ноги. Лошади на них скользят и падают.
- Это опасная затея, - сказал ему появившийся здесь Жозе Мануэл. - Вы разозлите полицейских, и они могут даже открыть стрельбу.
- Они никогда не стреляют, - возразил Жакобину. - Их задача - всего лишь разогнать нас и напугать.
- Всё равно это безумие, - остался при своём мнении Жозе Мануэл. - Нина, пойдём отсюда! Я не могу допустить, чтобы в тебя опять полетели булыжники, как в прошлый раз!
Нина, конечно же, не послушалась его.
- Как ты вообще здесь оказался? Почему ты меня преследуешь? - сердилась она.
- Дона Мадалена зашла ко мне и сказала, что ты теперь работаешь по щиколотку в краске и у тебя на ногах язвы. Она просила меня забрать тебя с этой проклятой фабрики! - пояснил Жозе Мануэл. - Вот я и пришёл. А тут, оказывается, дела совсем плохи: безоружные женщины собираются вступить в борьбу с конной полицией! Пойдём отсюда, Нина! Ты же не самоубийца!..
Его уговоры были напрасными: Нина стояла на месте как вкопанная. И Жозе Мануэлу оставалось только встать рядом с ней, чтобы защитить её в случае опасности.
А между тем он оказался прав: скользя на стеклянных шариках, лошади падали и сбрасывали на мостовую своих седоков, а те, не понимая, что происходит, без всякого приказа открыли беспорядочную стрельбу по пикетчикам.
Жакобину скомандовал: «Бегите!» И все, кого не зацепила шальная пуля, бросились врассыпную. Полицейским, однако, удалось арестовать нескольких зачинщиков этой акции протеста, среди которых оказалась и Мира.
Раненых, оставшихся лежать на мостовой, Рамиру при¬казал увезти не в больницу, а в тюрьму, хотя многие из них истекали кровью и нуждались в экстренной медицинской помощи.
Вечером радио сообщило о беспорядках на ткацкой фабрике и об арестах руководителей смутьянов.
Мария, услышав это, едва не лишилась сознания. Она была уверена, что Тони арестован, но тут в пансион пришли Маркус и Жакобину, которые сообщили гораздо худшую новость: они видели, что Тони ранен, но потеряли его в толкучке.
- Мы надеялись, что ему всё же удалось добраться до дома, - растерянно говорил Маркус, и Мария, не владея собой, набросилась на него с кулаками:
- Ненавижу! Всех вас ненавижу! Это вы сбили с толку моего Тони! Где мне теперь искать его? В больницах? В тюрьме?
- Мы будем искать его вместе с вами, - сказал Жакобину.
Объездив все больницы, они выяснили, что ни в одну из них люди с огнестрельными ранениями вообще не поступали.
На следующий день Мария пошла не на работу, а в тюрьму - искать Тони,
Жакобину приставил к ней адвоката от профсоюзов - сеньора Андре, но среди арестованных они обнаружили в тюрьме только Миру.
- А где раненые? - спросил Андре у капитана Рамиру, добившись аудиенции с ним.
Тот ответил, что никаких раненых в тюрьму не привозили.
Но один из охранников, молодой сержант, шепнул тайком адвокату, что Рамиру, желая замести следы преступления, ещё ночью отдал приказ расстрелять всех раненых.
- Они похоронены в общей могиле, я могу показать вам это место, но не сейчас, а вечером, после дежурства, - добавил сержант.
Услышав, что Тони убит, Мария упала в обморок прямо па улице, у здания тюрьмы.
Андре, Жакобину и Маркус привезли её в пансион, а там дона Мариуза сообщила им, что Дженаро, приславший посыльного за вещами, велел передать привет всем, кроме Тони, а сам отбыл в гастрольное турне по Аргентине.
- Боже мой! - воскликнула Мариуза. - Если бы он знал, что случилось с Тони, то не уехал бы! Теперь он даже не сможет похоронить сына!..
- Перестаньте раньше времени хоронить Тони! - закричала на неё Мария. - Он жив! Его нужно только разыскать!
И она, превозмогая душевную боль и усталость, отправилась на ткацкую фабрику к Камилии, справедливо полагая, что только с её помощью сможет узнать о судьбе Тони.
А Камилия и сама была в отчаянии, узнав от ткачих, смиренно вернувшихся к своим станкам, что Тони во вчерашней заварухе получил серьёзное ранение.
Камилия бросилась к Нине, которая должна была знать, куда увезли Тони - в больницу или в тюрьму. Но та лишь посмотрела на неё с презрением и сказала:
- Чего ты от меня хочешь? Ты же сама подписала ему смертный приговор, вызвав полицейских и приказав им стре¬лять в Тони!
- Что ты сказала?! - выкрикнула Камилия. - Он что, убит?! Этого не может быть!..
В этот момент Камилию позвали на проходную, сказав, что к ней прорывается какая-то женщина, которая явно не в себе, потому что ищет здесь своего мужа.
- Я догадываюсь, кто эта женщина, - сказала Камилия и пошла на встречу с Марией.
А та, увидев её, неистово закричала:
- Убийца! Убийца! Ты убила моего Тони!
Она была не в состоянии объяснить, что ей нужно от Камилии, поэтому вместо неё стал говорить Жакобину. Он сказал Камилии, что раненых увезли в тюрьму и там всех тайно расстреляли, а её попросил хотя бы узнать фамилии погибших.
- Тони, очевидно, был среди них. Мы требуем выдать родственникам тела наших товарищей.
Жакобину продолжал говорить, но Камилия уже не слы¬шала его.
- Мария, я не виновата! - прокричала она сквозь рыда¬ния, которые душили её. - Я не могла убить моего Тони!
- Замолчи! - не пощадила её Мария. - Этот грех будет лежать на твоей совести до конца жизни! Ты убила Тони!
Приехавшая на фабрику Силвия увезла рыдающую Камилию домой, и та бросила испуганной Ципоре:
- Если Тони погиб, я тоже не буду жить!
Силвия пообещала ей выяснить все обстоятельства исчезновения Тони у своего дяди Рамиру и поехала к нему, но капитан и от неё скрыл правду, заявив, что никаких раненых он не расстреливал и куда они исчезли - ему не известно.
Информацию о Тони пытался раздобыть и Маркус, только он действовал другими, доступными ему средствами. Он пошёл на поклон к Жустини и, упав перед ней на колени, взмолился:
- Если в твоей душе ещё остались какие-то добрые человеческие чувства, то узнай через своих клиентов - высших полицейских чинов, что они сделали с Тони. Он про¬пал, и у нас есть основания предполагать, что эти сволочи тайно расстреляли его вчера ночью.
- Какой ужас! - воскликнула Жустини и согласилась выполнить просьбу Маркуса.
В тот же вечер она зазвала к себе Рамиру, сильно подпоила его и выудила необходимую информацию, о чём и доложила Маркусу:
- Похоже, тех раненых действительно расстреляли. Он об этом прямо не сказал, но я так поняла. Среди них многие оказались без документов, поэтому он не знает, был ли в их числе Тони. Но всё равно горит желанием расправиться с ним. Я не знаю, жив Тони или мертв, но, если жив, ему надо скрыться.
- Спасибо, Жустини, - взволнованно произнёс Маркус. - Ты сообщила печальные новости, но всё равно я рад за тебя, потому что у тебя ещё есть сердце!
Выйдя из борделя, он на последние деньги купил изящный букет цветов и послал его вместе с запиской Жустини, а сам поспешил к Жакобину и другим товарищам, которые собирались под покровом ночи вскрыть тайное захоронение, указанное им сержантом.
Мария тоже рвалась туда, но мужчины приказали ей сидеть дома, опасаясь, что такого страшного испытания её сердце выдержит.
Повинуясь им, Мария осталась дома, но уснуть, конечно же, не могла, пока не дождалась вернувшихся с раскопок Маркуса и Жакобину.
Они сообщили, что нашли  тела нескольких своих товарищей, но Тони среди них не было.
- И что же это значит? – тихо спросила Мария.
- Не знаю, - ответил Жакобину. – Здесь кроется какая-то тайна.

Глава 25

Каждую ночь Катэрина слышала чудесную, завораживающую музыку, которую наигрывал ей таинственный музыкант, не видимый в ночной мгле и не слышимый никем, кроме той, кому эта музыка предназначалась.
Констанция и Винченцо, опасаясь за рассудок дочери, пытались выследить этого музыканта. Если он существовал на самом деле, а не являлся плодом воспалённого воображения их дочери, то должны же и они его услышать! Но им не везло. Сколько раз они давали себе слово бодрствовать всю ночь! Однако им это не удавалось. Наработавшись за день, они засыпали крепким сном, так и не услышав никакой музыки. Наконец, Винченцо был вынужден признать собственное поражение:
- Вдвоём с тобой, Констанция, мы никогда не выследим этого музыканта. Он либо очень хитёр, либо...
- Либо его вообще не существует, - печально произнесла Констанция.
- Но неужели наша дочка сошла с ума? Я не хочу в это верить! - сказал Винченцо. - А что, если мы подрядим для этого дела Форро и Зангона? Пусть они посидят несколько ночей в засаде, может, кого-то и поймают.
Констанция восприняла его идею без восторга, но и возражать не стала. Пусть попробуют, может, у них что-то получится.
Просьба Винченцо озадачила Форро и Зангона.
- Мы, конечно, поможем вам, - сказал Форро, - но вдруг это наигрывает какая-нибудь потусторонняя душа?
- Ты что, струсил? - пристыдил его Винченцо.
- Если говорить честно, то я побаиваюсь, - признался Форро.
Зангон помалкивал, и по его виду было невозможно понять, что он думает на сей счёт.
- Так вы придёте сегодня ночью? - поставил вопрос ребром Винченцо.
- Да, придём, - ответил Зангон, а Форро лишь согласно кивнул.
Вездесущая Рита, слышавшая их разговор, сказала после отъезда Винченцо:
- Он хочет разгадать тайну, а это ни ему, ни вам не под силу.
- Почему? - спросил Форро. - Потому что нет никакого музыканта?
- Он есть. Только он играет для одной Катэрины, - ответила Рита.
- И кто же он? - не унимался Форро.
- Катэрине играет тот, кто полюбил её с первого взгляда и привязался к ней всем сердцем.
- Значит, это Маурисиу? - спросил Форро, но Рита сделала вид, будто не услышала его.
Вечером Зангон и Форро отправились на фазенду Винченцо, и Катэрина, узнав о готовящейся засаде, расстроилась:
- Вы его только спугнёте, а мне так хотелось сегодня послушать музыку!..
- Если они поймают этого музыканта, то мы заставим его играть для тебя даже днём! - попытался приободрить её Винченцо.
- Нет, его невозможно поймать, - покачала головой Катэрина, - потому что это ангел. Он прилетает и играет для меня, чтобы успокоить мою больную душу. От его музыки у меня становится легче на душе.
- Ладно, разберёмся, что это за ангел, - сказал Винченцо.
«Часовых» он расставил с разных сторон дома, а сам расположился у окна, откуда хорошо просматривался двор, освещённый полной луной.
Констанция тоже пристроилась на стуле рядом с мужем:
- Я разбужу тебя, если ты станешь засыпать.
- Да ты сама уснёшь через пять минут! - беззлобно проворчал Винченцо.
Уснули они, однако, оба. Но первой всё же проснулась Констанция и стала тормошить мужа:
- Винченцо! Винченцо! Проснись! Кто-то бегает возле дома! И музыка звучит! Ей-богу, звучит, я слышу. А ты?
Винченцо ничего не услышал. Впрочем, музыка уже перестала звучать, когда они с Констанцией выбежали во двор.
- Кто здесь? Эй, отзовись? - громко крикнул Винченцо, но на его зов сбежались только Форро и Зангон, а чуть позже подошла и Катэрина.
- Мама, он был здесь! Он не испугался засады!
- Кто, дочка? Кто это был? Ты видела его? - засыпала её вопросами Констанция.
- Нет, я только слышала музыку, - ответила Катэрина. - Это был ангел... Он уже улетел...
- А вы что-нибудь слышали? - набросился на «часовых» Винченцо. - Или все проспали?
- Да, я, кажется, уснул... Простите меня, - повинился Форро.
Зангон тоже принёс Винченцо свои извинения, и тот больше не стал привлекать их в засаду.
- Идите спать в дом, от вас всё равно никакого толку! - сказал он с досадой.
Констанция же осталась довольна результатом этих, пусть и не совсем удачных ночных бдений.
- А всё-таки музыка есть! - сказала она. - Я сама её слышала! Наша дочь не сумасшедшая, Винченцо.
- Мама, ты тоже слышала?! - обрадовалась Катэрина. - Значит, эта музыка звучит не в моём воображении, а в действительности! Может, когда-нибудь я увижу моего ангела? Я буду ждать его...
Послушав её, Форро ещё больше утвердился в своём предположении, что по ночам Катэрине наигрывает не кто иной, как Маурисиу, и на следующий день заговорил с ним об этом.
- Прошлой ночью мы с Зангоном сидели в засаде, чтобы узнать, кто развлекает музыкой Катэрину.
- Развлекает музыкой? - удивился Маурисиу.
- Да, каждую ночь ей кто-то играет. Она ещё не знает кто, но её сердечко уже готово открыться для этого музыканта.
Маурисиу посмотрел на Форро с недоверием, но Зангон всё подтвердил:
- Это правда, сеньор Маурисиу. Катэрина слышит музыку, которая её лечит. Она ведь стала очень печальной, с тех пор как умер ваш сын. К тому же она расстроена из-за того, что поссорилась с вами.
- Этого не может быть, - сказал Маурисиу. - Катэрина ничуть не опечалилась, расставшись со мной. Она считает меня чудовищем.
- И всё же скажите нам, - продолжил гнуть свою линию Форро, - это не вы играете для неё по ночам?
- Нет, - твёрдо ответил Маурисиу. - Это может быть кто угодно, только не я. По крайней мере, прошлой ночью я был дома. И вообще у меня сейчас совсем другие заботы.

Маурисиу действительно было в те дни не до Катэрины. Всю его энергию поглощало противостояние с Фариной, который перешёл к активным наступательным действиям, заручившись поддержкой капитана Рамиру.
Посулив Омеру скорый перевод на службу в Сан-Паулу, он потребовал, соответственно, и ускорить арест Маурисиу.
Но Омеру, у которого впереди замаячила радужная перспектива, теперь должен был особенно взвешивать каждый свой шаг и поэтому проявил осторожность:
- Если вы помните, я закрыл это уголовное дело весьма необычным способом. И теперь мне придётся здорово повертеться, чтобы открыть его заново и при этом не запятнать своей репутации честного полицейского.
- Тут я вам не помощник, - сказал Фарина. - Я своё обязательство выполнил, теперь ваш черёд!
Омеру мог бы возразить ему, что пока он выполнил обязательство только на словах, но вместо этого предпочёл ответить Фарине более дипломатично:
- Как вы понимаете, такие дела быстро не делаются. На это потребуется время.
- Но я не могу долго ждать, - нахмурился Фарина. - Маурисиу с каждым днём становится всё опаснее, а у меня скоро должен родиться сын! Я просто не имею права подвергать своего наследника опасности.
- Не беспокойтесь, когда ваш сын появится на свет, я уберу Маурисиу с вашего пути, - заверил его Омеру, добавив: - Но в рамках закона! Мне нужно поговорить с психиатром. Возможно, нам удастся запереть Маурисиу в сумасшедшем доме. А уж после этого мы сможем смело, не боясь последствий, продолжить дело об убийстве сеньора Мартино.
- Сумасшедший дом?.. - в задумчивости произнёс Фарина. - Что ж, по-моему, это хорошая идея! Только учтите, его мать не должна ничего знать о нашем сговоре.
- Распространять подобную информацию не в моих интересах, - ответил комиссар Омеру.
Маурисиу, разумеется, не догадывался об их тайном сговоре, но у него и так было достаточно оснований для того, чтобы всерьёз опасаться Фарины. Тот беззастенчиво шёл к намеченной цели, стремясь юридически оформить на своё имя всю фазенду Франсиски.
Однажды он потребовал этого от Франсиски, казалось бы, в самый неподходящий момент. Они говорили о будущем ребёнке, и Фарина, как всегда, мечтал о том, что у него непременно родится сын. Франсиску с некоторых пор это уже начало пугать. Она ведь не имела возможности выбирать пол будущего ребёнка. А что, если родится девочка? Фарина не будет любить её?
- Сын или дочь, какая разница? Это уж как Господу будет угодно, - осторожно заметила она и опять услышала от Фарины:
- Нет, только сын! Мне нужен наследник, который будет носить моё имя.
Франсиску это покоробило, но она всё же попыталась ответить ему в шутливой форме:
- Вы, мужчины, помешаны на сыновьях! Если родится дочь, будь доволен и этим. Я уже не в том возрасте, чтобы рожать ещё раз.
- Я уверен, будет сын, - вновь повторил Фарина и без всякой предварительной подготовки перешёл к главной для него теме: - Кстати, нам надо поговорить о деле. Помнишь, ты однажды сказала, что хочешь перевести часть фазенды на моё имя, потому что я вкладываю в неё свои деньги?
- Я этого не говорила. Ты сам предложил мне так сделать, - справедливости ради заметила Франсиска.
Фарина плутовато усмехнулся:
- Ладно, пусть так, но ты согласилась, что это будет справедливо. Пойми, это нужно не для меня, а для нашего сына. Мы должны позаботиться о его будущем!
Франсиска вроде и не возражала ему, но сказала, что прежде ей необходимо поговорить со своими детьми.
- Зачем? - огорчился Фарина. - Разве не ты хозяйка фазенды?
- Часть фазенды принадлежит им по наследству. Поэтому мы должны вместе принять решение, - твёрдо ответила Франсиска.
Разговор с детьми проходил в присутствии Фарины и вышел очень трудным. Фарина заранее подсуетился, заготовив дарственную, которую оставалось только подписать, и Франсиска долго втолковывала детям, почему они должны поставить свои подписи под этим документом. Основной упор она делала на то, что Фарина вложил в их фазенду большие деньги и вправе претендовать на часть общей собственности.
- Мама, не будь наивной, - взывал к её благоразумию Маурисиу. - Неужели тебе не ясно, что речь идёт не о какой-то абстрактной части фазенды, а о нашей с Беатрисой доле наследства. Твой муж хочет отнять у нас наше наследство!
- Выбирай выражения, Маурисиу! - одёрнула его Франсиска, а Фарина предпочёл ударить пасынка в его больное место:
- Я не обижаюсь только потому, что у тебя не всё в порядке с головой. Вероятно, по этой причине ты и забыл, что вообще не имеешь права на наследство, потому что не являешься законным сыном сеньора Марсилиу. Ты всего лишь сын убитого итальянца!
Франсиске пришлось теперь уже одёргивать Фарину, однако Маурисиу сам нашёл веские аргументы в свою защиту:
- Мне прекрасно известно, чей я сын. Но тот человек, который меня вырастил и воспитал, оставил наследство маме, Беатрисе и мне тоже! Кстати, вы сами же себе противоречите: если бы я не был законным наследником, вы бы не стали сейчас со мной церемониться и уговаривать меня, чтобы я поставил свою подпись на дарственной! Что же до денег, которые вы потратили на нашу фазенду, то я их у вас не просил. Но раз уж вы настаиваете на возмещении затрат, то мы с Беатрисой можем продать часть драгоценностей, доставшихся нам и наследство, и вернуть вам те злополучные деньги!
- Нет-нет, деньги и земля - это не одно и то же, - поспешил отказаться от предложенной ему компенсации Фарина, опасаясь, что другие члены семьи могут поддержать идею Маурисиу.
- Ну да, - язвительно усмехнулся Маурисиу, - дело ведь не в деньгах, правда? Дело в земле, которую вы хотите отобрать у нас, чтобы стать единоличным собственником этой фазенды. Мама, теперь ты, надеюсь, всё поняла?
- Я поняла, чго мне нужно было самой принимать решение, не советуясь с вами, - ответила Франсиска.
Маурисиу посмотрел на неё с горечью и сожалением.
- Мама, мне больно видеть, как этот бессовестный человек сделал тебя марионеткой в своих руках, - сказал он. - Ты можешь подписать эту дарственную, а я обращусь к своим адвокатам и легко её опротестую! Я никому не позволю ограбить меня, Беатрису и тебя!
- Ты не слишком зарывайся, - сердито прикрикнул на него Фарина. - Тебя никто не уполномочивал говорить за всех! У Беатрисы есть своя голова на плечах. Подписывай, Беатриса, и покончим с этим делом. Доля Маурисиу такая маленькая, что практически ничего не значит.
Рассчитывая на поддержку Беатрисы, Фарина и не предполагал, что у неё действительно имелась своя голова на плечах. Ещё после той печальной истории с Марией Беатриса резко изменила своё отношение к Фарине. Марсело тоже перестал ему доверять, но поскольку Фарина считался другом его отца, то в этом случае просто невозможно было не учесть мнение Винченцо. И Марселло прямо спросил его:
- Скажи, отец, ты считаешь сеньора Фарину честным человеком?
Винченцо помолчал, потом хмыкнул и, наконец, ответил:
- Однажды Фарина сам сказал мне: «Честный человек никогда не разбогатеет. Вот ты, например, честный, поэтому и будешь всю жизнь мотыжить землю вместе с женой и детьми». А теперь ты ответь: Фарина - богатый человек?
- Да, он богат и никогда этого не скрывал, - сказал Марселло.
- Ну, вот ты и ответил на свой же вопрос, - печально произнёс Винченцо.
- Маурисиу давно твердит, что Фарине ни в коем случае нельзя доверять, потому что он хочет присвоить себе всю фазенду, - продолжил Марселло. - Раньше я считал это бредом, но потом увидел, как наш друг Фарина безжалостно обошёлся с Марией, и стал думать, что Маурисиу, пожалуй, прав.
- Да, Маурисиу прав, - неожиданно вмешалась в их разговор Катэрина. - Он мог сойти с ума и даже убить человека, но врага он всегда распознавал сразу и безошибочно. Мартино покушался на землю доны Франсиски, и Маурисиу понял это раньше всех. А Фарину он почему-то невзлюбил ещё с той поры, как впервые увидел его у нас в доме. Так что ты, Марселло, будь там настороже! Маурисиу не станет просто так возводить на человека напраслину.
- Ты его защищаешь? - удивился Марселло. - Значит, твоя злость на Маурисиу прошла?
- Да, прошла, - спокойно ответила Катэрина.
- Я этому рад, - сказал Марселло. - Спасибо тебе за очень важный совет, Катэрина. Я буду начеку и не позволю Фарине отобрать землю Беатрисы!
Дома он пересказал жене этот разговор, и вдвоём они решили, что будут всячески защищать интересы своего будущего ребёнка.
Именно поэтому Беатриса и отказалась подписать дарственную, неожиданно для Фарины, спутав все его планы.
- Я не стану отчуждать свою долю наследства, - твёрдо сказала она и обратилась к матери: - Ты можешь располагать своей частью фазенды, как тебе заблагорассудится, но по закону ты не имеешь права наносить ущерб ни мне, ни Маурисиу. Мы тоже наследники этой фазенды!
Услышав это, Фарина вскочил с места как ужаленный:
- Что?! Ты мне больше не доверяешь, Беатриса? Марсело, убеди её! Скажи своё веское мужское слово!
Марселло же предпочёл прикинуться простачком, вяло ответив:
- Фазенда принадлежит Беатрисе, я не хочу вмешиваться.
Маурисиу захлопал в ладоши:
- Браво, Марселло! Браво, Беатриса! Один я ничего не мог сделать, но теперь, когда вы со мной, мы не просто единая семья, мы - сила!

После этой осечки Фарина сразу же собрался ехать в Сан-Паулу, чтобы похлопотать там о скорейшем переводе Омеру на желанную для него должность. Он понял, что комиссар не станет ничего предпринимать в отношении Маурисиу, пока не получит официальное уведомление о переводе на службу в Сан-Паулу. А Фарине было уже невмоготу терпеть Маурисиу в доме, который он теперь считал исключительно своей собственностью.
«Ты не захотел подписать дарственную, зато подписал себе приговор! - мысленно злорадствовал Фарина, сообразив, как он лихо может одержать победу над Маурисиу в этой, казалось бы, безнадёжно проигранной схватке. - Я упеку тебя в психушку на всю жизнь. Тебя признают недееспособным, и я получу долю твоего наследства как твой же опекун, а для Беатрисы тоже что-нибудь придумаю. Она ещё не знает, с кем вздумала тягаться!»
Поездку в Сан-Паулу, однако, Фарине пришлось отложить, поскольку тут одни за другими последовали роды. Первой родила Беатриса.
Марселло было всё равно, кто у него родится, мальчик или девочка, но это оказался довольно крепенький мальчонка, получивший в честь деда имя Винченцо.
Фарина не без зависти посмотрел на Марселло и самонадеянно заявил при всех:
- У меня тоже родится сын! Мне нужен наследник, мужчина, и Франсиска мне его родит!
Жулия, услышав это, шёпотом спросила у Риты:
- А если родится девочка, что тогда будет?
- Не знаю, детка, - так же тихо ответила ей Рита. - Но чует моё сердце, что добра тогда не жди!
А Констанция, увидев, как побледнела Франсиска после такого безапелляционного заявления мужа, сказала ей:
- Ты не волнуйся, он и дочку полюбит! Все мужчины таковы. Мечтают о сыне, а когда появляется дочь, они в ней души не чают!
Франсиске, тем не менее, вскоре пришлось убедиться, что Фарина не таков, как все мужчины: она родила девочку, и он даже не взглянул на свою дочку - тотчас же сел на поезд и умчался в Сан-Паулу.
А там на него неожиданно свалилась большая удача: Жустини попросила подыскать для неё небольшую фазенду с уютным домиком и, главное, предложила Фарине купить её бордель по весьма сходной цене!
Он не поверил своим ушам. Жустини хочет уехать на фазенду и продаёт своё заведение? Этого не может быть!
Но у Жустини были веские причины для столь крутой перемены в её жизни.
Первая из них была трагической. Жустини уже давно болела туберкулёзом лёгких, но до сих пор ей удавалось это скрывать ото всех, кроме Малу, а тут болезнь стала стремительно прогрессировать, и доктор поставил своей подопечной предельно жёсткое условие:
- Если вы не хотите скоропостижно умереть, то вам придётся резко изменить свой образ жизни. Вы каждый вечер пьёте вино, ложитесь спать под утро, дышите табачным дымом, а вам надо уехать туда, где тишина и чистый, свежий воздух. Только в этом случае у вас появится шанс на выздоровление.
Жустини пришла в отчаяние. Как можно бросить всё и уехать на какую-то фазенду?! Кому она там нужна, совсем одна? Кто за ней, тяжело больной, будет там присматривать? Да она гораздо быстрее умрёт в этой глуши от тоски и одиночества, чем здесь от туберкулеза!
Вот в такую горькую минуту к ней и заглянул Маркус. Он пришёл просить Жустини об очередной отсрочке по долговому обязательству, но застал её плачущей, без всегдашних румян, и ужаснулся:
- Ты, кажется, тяжело больна?!
Лучше бы он этого не говорил! Жустини не смогла вынести его скорбного сочувственного взгляда и поспешила прогнать его прочь:
- Как ты посмел войти ко мне без разрешения? Убирайся отсюда немедленно! Никаких отсрочек больше не будет. Я передала твои долговые расписки в суд! Иди домой и жди судебного исполнителя!
Перепуганный Маркус пошёл от неё не домой, а к Самуэлу, Он не мог допустить, чтобы Жустини по решению суда отобрала дом у его матери, поэтому и предложил Самуэлу вернуться к прежнему договору:
- Дай мне деньги, которых бы хватило на оплату моих долгов, и я завтра же приведу тебе Марию. У неё сейчас очень сложное положение, и она согласится на любую работу.
Они ударили по рукам, и уже на следующий день Мария стала работать горничной в отеле, а Маркус отдал долги доне Мариузе и поспешил в бордель, чтобы полностью расплатиться с Жустини.
В тот день ей было совсем плохо, и выглядела она ужасно. У неё даже не было сил сердиться на Маркуса и скрывать от него свою болезнь. Когда он выложил перед ней пачку денег и попросил её отозвать исковое заявление, она отрешённо повела исхудавшей рукой, указывая на небольшую шкатулку:
- Возьми... Они там...
Открыв шкатулку, Маркус увидел там отцовские часы и свои долговые расписки.
- Ты не отдавала их в суд? Ты меня обманула? Это жестоко! - невольно стал упрекать её Маркус, а Жустини промолвила слабым голосом:
- Перестань, Маркус... Какое это теперь имеет значение?.. Я скоро умру... Иди домой, я не хочу, чтобы ты видел меня такой...
Он принялся целовать её руки и твердить исступлённо:
- Нет, ты не умрёшь! Я спасу тебя!
Потом он побывал у лечащего врача Жустини и выяснил, что дни её сочтены, можно уповать только на чудо.
- Я сотворю это чудо! - уверенно заявил Маркус. - Увезу её из города, и там мы проживём вдвоём с ней долгую счастливую жизнь!
Это решение Маркуса и стало второй причиной, по которой Жустини отважилась круто изменить свою жизнь.
Фарину сразу же вдохновила возможность выгодной сделки с Жустини. Ещё бы! Приобрести публичный дом - это значит получить в своё распоряжение неизменно прибыльный бизнес!
- Управляющей я назначу Малу, - тут же решил Фарина. - Мне не хочется афишировать свою причастность к этому бизнесу. Симпатичная фазенда у меня есть на примете. Завтра я туда поеду и обо всём договорюсь. А потом отправлюсь домой за деньгами. Мне надо уговорить Франсиску продать часть её сокровищ.
- Ты только не задерживайся там долго, - попросила Жустини, - а то у меня каждый день сейчас на счету. И не вздумай подсунуть мне такую же фазенду, как мы с тобой всучили Марии. Я думаю, что за это меня Бог и наказал такой жестокой болезнью...

Отредактировано juliana19801 (11.05.2018 22:46)

Глава 27

Фарине оказалось несложно склонить Франсиску к продаже части драгоценностей, доставшихся ей в наследство от первого мужа. Вначале она, конечно, воспротивилась, напомнив Фарине его же утверждение о том, что эти сокровища следует продавать только в случае крайней необходимости, а сейчас, по её мнению, чёрный день ещё не настал.
- Если я продам часть драгоценностей и вложу вырученные деньги в весьма прибыльное дело, то чёрный день для нас не настанет никогда! Это я тебе гарантирую! - сказал Фарина, и Франсиска больше не стала ему возражать.
- Бери всё, что считаешь нужным, - сказала она ему. - Только вот дети могут воспротивиться...
- Может, не обязательно ставить их в известность? - мягко произнёс Фарина, подбрасывая ей столь важную для него идею.
Франсиска ещё не забыла, какой скандал разгорелся в их доме из-за дарственной, которую Беатриса и Маурисиу так и не подписали, поэтому охотно согласилась с мужем.
- Я не хочу ничего скрывать от детей, но, пожалуй, и впрямь будет лучше, если они не узнают о продаже драгоценностей. Особенно Маурисиу. Мы с тобой спустимся в тайник сегодня ночью, когда они будут спать, и ты сам отберёшь всё, что нужно.
Их план, однако, не удался. Беатриса случайно подслушала обрывок их разговора и поняла, что они собираются сделать.
- Мы не должны этого допустить, - сказала она брату и мужу. - Надо устроить засаду сегодня ночью.
- Правильно! - поддержал её Маурисиу. - Фарина не оставляет попыток ограбить нас, и теперь ему даже не нужны наши подписи. Но он ошибается, мы и тут поймаем его за руку!
- Сегодня поймаем, а завтра он придёт снова, - скептически произнёс Марселло. - Не будем же мы караулить его тут каждую ночь!
- А мы отберём у матери ключ, и пусть он хранится у Беатрисы, - нашёл выход Маурисиу. - Но сначала нужно поймать Фарину на месте преступления.
Ночью, когда Фарина и Франсиска, спустившись в подвал, отобрали там драгоценности для продажи и уже собирались выходить оттуда, их остановил грозный окрик Маурисиу:
- Стойте! Мама, ты и теперь скажешь, что сеньор Фарина не обворовывает твоих детей?
- Сеньор Фарина берёт эти драгоценности взаймы, - нашлась Франсиска. - Он вложит их в прибыльное дело и преумножит наше состояние!
- А если взаймы, то почему это нужно делать ночью, крадучись? - задала резонный вопрос Беатриса.
- Это наше общее богатство, и мы не позволим его растаскивать, - заявил Маурисиу. - Сеньор Фарина, положите на место всё, что взяли, а ты, мама, отдай ключ от подвала Беатрисе! Пусть он хранится у неё! Когда-нибудь ты нам за это скажешь спасибо.
- Как вы смеете? Вы унизили меня! - возмутилась Франсиска.
- Мама, мы не унижаем, а защищаем тебя! - сказала Беатриса. - Ты находишься во власти сеньора Фарины, а мы ему не доверяем, поэтому и вынуждены тебя защищать.
- Это ты находишься под влиянием твоего сумасшедшего брата! - бросил ей Фарина. - Всем известно, что Маурисиу сумасшедший! А ты куда смотришь, Марселло? Почему не скажешь своё веское мужское слово? Почему не вразумишь жену? Или ты уже полностью превратился в подкаблучника?
- Не знаю, может, и превратился, - не поддался на провокацию Марселло. - Мне кажется, Беатриса права. Если ключ будет храниться у неё, то в нашей семье станет меньше поводов для скандалов.
- Они сговорились! Они все восстали против меня! - заголосила Франсиска и, плача, припала к плечу Фарины. - Уведи меня от этих неблагодарных детей! Оставь им всё! Пусть наслаждаются своей победой над матерью, которую они так унизили! Вот тебе ключ, Беатриса, бери его!
Она в сердцах швырнула ключ Беатрисе под ноги, и Фарина понял, что сокровищ ему не получить, по крайней мере сегодня. Он увёл плачущую Франсиску в спальню и стал внушать ей, что во всём виноват Маурисиу, который окончательно сошёл с ума, и которого нужно лечить.
Франсиска тогда не придала серьёзного значения его словам, но уже на следующий день в их дом приехал комиссар Омеру с ордером на арест Маурисиу.
- Я получил строгое взыскание за то, что необоснованно закрыл это уголовное дело, и теперь просто обязан возобновить его, - пояснил он свои действия Франсиске.
Она, не ожидавшая такого удара, едва не потеряла сознание. Фарина тут же подхватил её, поддержал. Он опять, как в прошлый раз, когда над Маурисиу нависла угроза тюрьмы, был для неё единственной надёжной опорой, и Франсиска обратилась к нему с мольбой и надеждой:
- Придумай что-нибудь! Спаси моего сына! Уговори комиссара не арестовывать сейчас Маурисиу, он ни для кого не представляет опасности!
- Не волнуйся, дорогая, я сделаю всё, чтобы вызволить Маурисиу из тюрьмы, - сказал Фарина. - К сожалению, помешать его аресту я не могу - у комиссара уже выписан ордер. Но я поеду в Сан-Паулу, опять привезу того адвоката...
- Мама, не обольщайся, - перебил Фарину Маурисиу. - Я уверен, что твой муж на сей раз сам позаботился о моём аресте! Ты спроси у него, куда он ездил сегодня утром. Не к комиссару ли Омеру? Я осмелился встать ему поперёк дороги, и он мне отомстил!
- Не слушай его, Франсиска, он не в своём уме! - тотчас же ввернул Фарина. - Сеньор Омеру, Маурисиу надо не арестовывать, а показать его психиатру.
- Да, мне самому его жаль, - отозвался Омеру. - Поэтому я сразу же направлю сеньора Маурисиу на судебно-медицинскую экспертизу. Возможно, нам удастся заменить тюремный срок на принудительное лечение.
- Так вот вы что задумали? Хотите отправить меня в психушку?! - воскликнул Маурисиу. - Но я совершенно здоров и не позволю вам надо мной измываться! Я буду защищать себя!
И он, сделав резкое движение, оттолкнул от себя Омеру и побежал к гаражу, где стоял его автомобиль.
Омеру же проявил завидную прыть: догнал Маурисиу и надел на него наручники.
Так Маурисиу вновь оказался в тюрьме.
А Фарина использовал это обстоятельство для того, чтобы вновь подобраться к сокровищам жены. Он сумел убедить Франсиску в том, что ему потребуется очень много денег на оплату адвокатских услуг и на подкуп судей. А для этого теперь просто необходимо продать часть сокровищ!
И Франсиска велела Беатрисе отдать ключ обратно. Та заколебалась: а вдруг Фарине и впрямь нужны деньги для того, чтобы вызволить Маурисиу из тюрьмы? Правда, она хорошо запомнила и то, что сказал Маурисиу перед арестом: «Это всё подстроил Фарина!» Как же ей быть? Что делать? В прошлый раз Фарина сумел вытащить Маурисиу из безнадёжной ситуации. Может, он сделает то же самое и на этот раз? Если остаётся хоть один шанс из ста на спасение Маурисиу, то его, конечно же, нужно использовать!..
И Беатриса отдала матери ключ.
Получив доступ к сокровищам, Фарина взял из них львиную долю и тотчас же отбыл в Сан-Паулу.
Но продавать старинные монеты и золотые слитки он вовсе не собирался. Он отнёс их в ломбард, где у него имелись давние связи и поэтому ему там хорошо заплатили.
Оформив сделку с Жустини, он с головой окунулся в обустройство борделя по своему разумению, а Омеру в это время перевёл Маурисиу из тюрьмы в психиатрическую лечебницу, передав главврачу весомую взятку от Фарины.
Спустя несколько дней Беатриса добилась разрешения на свидание с братом в больнице и пришла в ужас: Маурисиу был неузнаваемым! Он плакал, как дитя, и просил сестру забрать его домой.
- Они меня здесь угробят, - твердил он. - Тут все заодно с Фариной.
- Что вы с ним сделали?! - возмущённо спросила Беатриса главврача. - До ареста мой брат был нормальным человеком, а сейчас он похож на жалкого, затравленного зверька.
- Вы не правы, - возразил главврач. - Его привезли сюда в таком ужасном состоянии, что нам пришлось надеть на него смирительную рубашку. У него навязчивая идея: отомстить своему отчиму, которого он считает опасным врагом. Вам известно, что ваш брат пытался бежать из тюрьмы, а потом и отсюда, из больницы, поэтому я назначил ему лечение электрошоком. Сейчас это самый эффективный метод лечения. После нескольких сеансов его мания исчезнет. Поначалу он впадёт в апатию, а потом постепенно придёт в норму.
Не зная, где искать защиты, Беатриса и Марселло отправились на консультацию к секретарю муниципального совета. Их интересовало, как можно изменить меру пресечения для Маурисиу, чтобы затем показать его тому врачу, которому они доверяют.
- Увы, никак, - ответил им чиновник. - Я в курсе этого дела. Его странным образом замяли, потом возобновили. Комиссар Омеру официально признал свою ошибку. Теперь он утверждает, что ваш брат представляет опасность для общества, о чём свидетельствуют и приобщённые к делу показания сеньора Фарины.
- Он дал показания против Маурисиу?! - невольно вырвалось у Беатрисы. - Какая подлость!
- Я расцениваю это иначе, - строго сказал секретарь. - Сеньор Фарина защищает интересы вашей семьи. Ведь для вас не секрет, что сеньор Маурисиу совершил убийство, будучи в невменяемом состоянии. А доктор, у которого он сейчас находится на лечении, вообще считает его безнадёжно больным и предрекает ему пожизненное пребывание в психиатрической клинике.
- Но он только вчера говорил мне, что Маурисиу скоро выздоровеет! - воскликнула Беатриса.
- Очевидно, он просто не хотел вас расстраивать, - сочувственно произнёс секретарь. - А я сам читал заключение судебно-медицинской экспертизы. Так что примите мои сожаления. Вам нужно быть мужественными и трезво оценивать реальность.
- Да, теперь я это поняла, - сказала Беатриса. - Спасибо вам за информацию, она оказалась для нас очень полезной.
Выходя из муниципалитета, Марселло и Беатриса едва не столкнулись с Омеру, который прошмыгнул мимо, сделав вид, будто их не заметил.
- Я тоже всё понял, - сказал Марселло. - Маурисиу был прав: они все здесь пляшут под дудку Фарины. Рассчитывать нам не на кого, мы должны сами выкрасть Маурисиу из психушки! И сделать это надо как можно скорее, пока Фарина не вернулся из Сан-Паулу!
Вечером того же дня Беатриса и Марселло, взяв своего младенца, отправились на фазенду Винченцо.
- Мы побудем там денёк, - сказала Беатриса матери. - Дона Констанция заболела, просит нас помочь ей по хозяйству.
- Чем же ты сможешь ей помочь? - удивилась Франсиска. - Давай я лучше пошлю туда Ноку.
- Нет, я справлюсь, - махнула рукой Беатриса. - Я ведь жила там и знаю, что нужно делать. К тому же мне будет помогать Марселло.
Тайком от Франсиски на фазенду Винченцо поехали и Форро с Зангоном, которые тоже собирались участвовать в операции по освобождению Маурисиу.
Марселло изложил план операции своим родителям и Катэрине:
- Мы выкрадем Маурисиу и спрячем его в старом бараке для рабов, где давно уже никто не живёт. А вы будете носить ему туда еду. Мы поедем в психушку ночью, когда там не будет главврача. Мама, ты присмотришь за нашим Винченцо?
- Я-то присмотрю, но как же вы сумеете выкрасть Маурисиу, если ты говоришь, что он там заперт в палате? - спросила Констанция.
- Мы всё обдумали, - продолжил Марселло. - Пока Беатриса беседовала с главврачом, я всё там хорошенько осмотрел и приметил, что у людей с кухни есть ключ от палат, потому что они носят туда еду. Санитары все знают друг друга, а на кухонных рабочих никто и не смотрит. Поэтому мы должны пройти на кухню и...
- Сынок, ты умный малый, - прервал его Винченцо, - но у твоего плана есть один недостаток. Как ты выведешь Маурисиу из палаты? Разве повара ходят с больными по коридорам?
- Я знаю как! - вдруг включилась в их разговор Катэрина. - Марселло, если ты достанешь мне халат медсестры, я выведу Маурисиу за руку из палаты. Никто ничего не заподозрит.
- Молодец, дочка! - похвалил её Винченцо.

Похищение Маурисиу прошло почти без осложнений. Форро и Зангон с помощью верёвки и кляпа довольно быстро нейтрализовали поваров. Марселло взял у них ключи и переоделся в поварскую униформу. Халат медсестры они раздобыли в прачечной, правда, там им пришлось ещё раз употребить кляп и верёвку, потому что один из санитаров увидел, как туда прошмыгнули посторонние люди, и последовал за ними. Следующее препятствие на их пути возникло уже после того, как Катэрина вывела Маурисиу из палаты.
- Куда ты ведёшь его? - воскликнул, увидев их, другой санитар.
- На кухню, - не растерялась Катэрина. - Он голоден.
- Что?! - изумился санитар. - Постой, а ты кто такая? Я тебя не знаю. Ты здесь не работаешь!
- Сейчас я объясню тебе, кто она такая, - сказал Зангон и тюкнул санитара по голове скалкой, прихваченной на кухне.
Потом они с Форро подхватили на руки Маурисиу и вместе с Марселло и Катэриной помчались к своей коляске, где их ждала Беатриса.
А спустя некоторое время очнулся оглушённый скалкой санитар и поднял тревогу.
Когда Омеру доложили о похищении в психиатрической больнице, он сразу же заподозрил Беатрису и Марселло, а приехав на место происшествия, выяснил, что у «медсестры» и «повара» был итальянский акцент, и догадался: «Это Катэрина! А «повар» - Марселло!»
Между тем Марселло и Беатриса вместе с ребёнком приехали домой поздней ночью, напугав Франсиску.
- Что случилось? Почему надо было ехать сейчас, а не утром? Вы поссорились с сеньором Винченцо? - засыпала она их вопросами.
- Мама, всё в порядке, мы ни с кем не поссорились, - ответила Беатриса. - Но если тебя спросят, где мы были этой ночью, ты, пожалуйста, скажи, что мы вообще никуда не выходили из дома.
- Кто спросит? Кому я должна отвечать? - недоумевала Франсиска.
- Мама, извини, мы пойдём спать. Потом всё узнаешь.
И Франсиска всё узнала очень скоро - на рассвете, когда к ней в дом буквально ворвался комиссар Омеру, сопровождаемый двумя полицейскими.
Он искал Маурисиу, искал Марселло. Франсиска поняла, где были этой ночью её дочь и зять, поэтому без колебаний подтвердила их алиби:
- Я уверена, они всю ночь были здесь. Моя дочь около полуночи помогла мне подогреть молоко для малышки, а Марселло тем временем оставался с их сыном. Но где Маурисиу?! Что вы с ним сделали?!
- Дона Франсиска, не надо меня обманывать, - строго произнёс Омеру. - Вы должны знать, что лжесвидетельство карается законом. У меня нет никаких сомнений в том, что Марселло помог Маурисиу сбежать из сумасшедшего дома. И сеньору Фарине это не понравится. Я знаю, в каком отеле он остановился, и сегодня же пошлю ему телеграмму. Думаю, вам всем тут придётся туго!
- Не смейте мне угрожать! - с достоинством произнесла Франсиска. - Вы превышаете свои полномочия!
- Нет, я действую в рамках закона, - ответил Омеру. - Сейчас мы обыщем всю вашу фазенду и найдём Маурисиу!
Обыск, однако, оказался безуспешным, и Омеру отправился на фазенду Винченцо.
Допрос хозяев, как и следовало ожидать, ничего ему не дал: Винченцо и Констанция утверждали, что Катэрина всю ночь провела дома, а Маурисиу они уже сто лет не видели, потому что их дочка давно с ним не живёт.
- Я переверну вверх дном всю вашу фазенду! - пригрозил Омеру. - Начнём с дома, а потом обыщем каждый амбар, каждый стог сена!
Катэрина испугалась за Маурисиу и, воспользовавшись суматохой, которую устроили в доме полицейские, увела беглеца на соседнюю фазенду, где совсем недавно поселились Жустини и Маркус.
Катэрина видела на днях эту симпатичную молодую пару и почему-то была уверена, что новые соседи не откажут ей в помощи.
- Помогите нам, пожалуйста! - взмолилась она. - Вы здесь люди новые, знакомыми ещё не обзавелись, поэтому полицейским не придёт в голову искать здесь Маурисиу.
- А что с ним случилось? Он, похоже, болен? - сочувственно спросила Жустини.
- Это долгая история... Сеньор Фарина, отчим Маурисиу, запер его в сумасшедшем доме, - кратко пояснила Катэрина.
- Можете больше ничего не объяснять, - сказала Жустини. - Я прекрасно знаю, кто такой сеньор Фарина. Пойдёмте, я вас спрячу.
Омеру, однако, решил на всякий случай обследовать и соседнюю фазенду.
Маркус был готов к этому. Он всё время наблюдал за дорогой и, как только полицейские показались вблизи дома, отдал соответствующее распоряжение Жустини. Она тотчас же перевела в свою спальню Катэрину и Маурисиу, велела им спрятаться под кроватью, а сама, облачившись в ночную сорочку, улеглась на той же кровати.
Маркус возмутился, услышав, что к нему пришли с обыском:
- Мы живём здесь всего несколько дней и никого в округе не знаем. Вы ошиблись адресом! Моя жена больна, и я не позволю вам беспокоить её.
- Какая она вам жена? - засмеялся Омеру. - Мне всё известно о вас от сеньора Фарины!
- Жустини мне жена, - с нажимом повторил Маркус. - А сеньор Фарина - единственный человек из местных жителей, с кем мы знакомы. Вы ищете здесь его?
- Не делайте из меня дурака! - вспылил Омеру. - Мы ищем сумасшедшего, сбежавшего из больницы.
Грубо оттолкнув Маркуса, он направился прямо в спальню. Жустини подняла крик:
- Как вы смеете сюда врываться? Я не одета!
- Насколько мне известно, прежде вас такие мелочи никогда не смущали. Вы же известная проститутка!
- Я не позволю вам оскорблять мою жену! - подбежал к комиссару Маркус, намереваясь ударить его, но Жустини успела встать между мужчинами.
- Вы можете обыскать мою спальню, - сказала она. - Ищите! Здесь никого нет! Но за превышение полномочий вам придётся ответить. Я не скрываю своего прошлого, и, уж поверьте, в Сан-Паулу у меня остались очень влиятельные знакомые, которым не составит труда вышвырнуть вас из полиции. Поэтому предлагаю вам не обострять ситуацию. Мы не знаем никакого сумасшедшего и никого не прячем. Нам нужен покой, для этого мы сюда и переехали.
- К тому же у вас нет против нас никаких улик и нет ордера на обыск, - добавил Маркус.
Омеру пришлось ретироваться.
По дороге в полицию он сказал своим подчинённым:
- Этот парень, конечно, дурак, иначе бы не женился на проститутке, но в одном он прав: они действительно здесь никого не знают, зачем им прятать сумасшедшего?!
После ухода полицейских Катэрина и Маурисиу стали горячо благодарить Маркуса и Жустини, а она сказала им:
- Не стоит меня благодарить. Я, как вы могли слышать, отнюдь не безгрешна. Много лет я жила с ожесточённым сердцем. И слава Богу, что теперь у меня появилась возможность кому-то помочь. Оставайтесь здесь, вам нельзя показываться в округе. А служанку, которая должна скоро прийти, я отравлю домой, чтобы она вас не увидела.
- Спасибо! - обняла её растроганная Катэрина. – Я сама сделаю для вас всё вместо служанки!

Глава 29

Не желая подвергать дальнейшей опасности Маркуса и Жустини, друзья Маурисиу решили перевести его в домик Риты. Их простой, но дерзкий план основывался на предположении, что Фарина не станет искать беглеца в непосредственной близости от его родного дома. Этот план предложила старуха Рита, поэтому он и не вызвал ни у кого сомнений. И лишь Форро спросил:
- Мама Рита, он будет прятаться здесь до конца жизни?
- Нет, - ответила старуха. - Скоро колесо жизни сделает полный оборот, и удача вернётся к Маурисиу. А о сеньоре Фарине я вам тоже скажу: его дни уже сочтены.
О загадочном колесе жизни она заговорила в первый раз после того, как Жулия случайно обнаружила у неё в шкатулке письма Зекинью, адресованные Катэрине. На вопрос изумлённой внучки Рита ответила:
- Мы договорились с Зекинью, что он будет посылать письма сюда, по нашему адресу, а я буду передавать их Катэрине.
- Так почему ж ты их не передавала? - возмутилась Жулия.
Вот тогда-то Рита и сказала про колесо жизни, которое должно совершить полный оборот:
- Когда это случится, Катэрина получит свои письма, а пока ей достаточно и музыки, которую она слышит по ночам.
Теперь же, когда Катэрина проявила деятельное участие в спасении Маурисиу, Рита сочла возможным не только отдать ей письма, но и открыть тайну музыканта, услаждавшего её слух по ночам.
Этим музыкантом оказался... Зангон, которого Зекинью попросил перед отъездом:
- Окажи мне услугу, играй по вечерам Катэрине на моей гитаре, чтобы её сердце смягчалось. Пусть она от твоей музыки забудет печаль и вспомнит свою любовь ко мне.
- Значит, в конечном счёте, это был Зекинью! - обрадовалась Катэрина.
- Да, струны перебирал я, но от его имени, - сказал Зангон. - И чувство в той музыке было его, моего друга Зекинью.
Катэрина тотчас же заявила, что поедет в Сан-Паулу и отыщет там Зекинью по тому адресу, который он указал на конверте.
Но поездку ей пришлось на время отложить, потому что вернулся домой грозный Фарина, получивший тревожную телеграмму от Омеру.
Перво-наперво он учинил строгий допрос Беатрисе и Марселло, но те отрицали свою причастность к побегу Маурисиу и твердили, что не знают, где он находится сейчас. Франсиска поначалу подтверждала их алиби, но потом под давлением мужа призналась, что делала это по просьбе Марселло и Беатрисы, которых в ту ночь действительно не было дома.
Разъярённый Фарина помчался на фазенду Винченцо, но и там не смог ничего разузнать. В отличие от Франсиски Винченцо и его семейство не дрогнули под натиском Фарины. И тогда он пошёл на крайнюю меру, заявив:
- Если Катэрина не скажет, где прячется Маурисиу, мне придётся отнять у вас фазенду! Ты, Винченцо, не вникал в оформление купчей, а я составил её так, что фактически вся твоя фазенда по закону теперь принадлежат мне! И если ты хочешь на ней остаться, то тебе нужно либо выплатить мне огромные деньги, либо - выдать Маурисиу. Думай, что для тебя лучше. Я ждать не намерен и никаких отговорок не приму, а в случае сопротивления сразу же вызову полицию. Так что в твоих интересах уладить это дело миром.
Прежде чем ответить, Винченцо, наконец, внимательно прочитал купчую, передал её Катэрине, они многозначительно переглянулись, и Фарина услышал гневную отповедь своего бывшего друга и компаньона:
- Ты подлец, Фарина! Вот что я могу тебе сказать. У тебя нет ни чести, ни совести. Даже если бы Маурисиу не убежал, ты всё равно когда-нибудь потребовал бы с нас эти деньги, которые я тебе на самом деле не должен. Ты заранее всё это замыслил, чтобы обокрасть нас и выкинуть с этой фазенды нищими! Что ж, нам поделом! Не надо быть такими доверчивыми...
- Ты можешь жить здесь сколько угодно, - заметил Фарина, - только скажи, где скрывается Маурисиу.
- Мы не знаем, где он, - твёрдо сказал Винченцо. - И денег у нас нет. Поэтому я буду судиться с тобой, Фарина. Эта земля принадлежит мне, и никто не посмеет её у меня отобрать! А теперь убирайся отсюда, пока цел, Иуда!
- Ты, кажется, ничего не понял, Винченцо, - высокомерно произнёс Фарина. - Этот дом уже не твой, а мой, и суд только подтвердит моё право на собственность!
Узнав о том, что Фарина выгоняет семью Винченцо с фазенды, Беатриса и Марселло попытались найти защиту у Франсиски, но она, искренне сокрушаясь, всё же не смогла пойти против мужа. Единственное, чем она сумела помочь родителям Марселло, - это предложить им заброшенную фазенду своего отца.
- Там всё заросло бурьяном и лесом, но зато они смогут там жить, - сказала она. - При их умении обрабатывать землю они, я уверена, смогут завести огород, чтобы кормить себя и домашнюю живность.
- И всё равно это несправедливо! - сказала Беатриса, бросив гневный взгляд на Фарину.
- Тебе не следует так говорить, - ответил он с угрозой. - Иначе я буду вынужден сказать, что ты и твой муж живёте здесь из милости.
- Я в своём доме! - гордо вскинула голову Беатриса.
- Нет, - усмехнулся Фарина. - Теперь, когда твой брат сбежал, я управляю его имуществом и имуществом твоей матери. А твоя часть очень маленькая. Так что ты даже за стол садишься только благодаря моему великодушию.
- Мама, и ты позволяешь сеньору Фарине так разговаривать со мной? - обратилась Беатриса к Франсиске.
Той было всё это неприятно, однако она предпочла остаться в стороне:
- Дочка, не впутывай меня в ваши ссоры. Я люблю тебя, но также люблю и своего мужа.
Марселло же не мог допустить, чтобы его жену так унижали, и предложил Беатрисе:
- Давай уедем с моими родителями на ту заброшенную фазенду. Там будет трудно, но зато мы не будем видеть каждый день Фарину.
Беатриса посмотрела на него с укором:
- Ты забыл про Маурисиу? Ему ещё может понадобиться наша помощь. А, кроме того, я не могу бросить маму на съедение сеньору Фарине.
Марселло с ней согласился. Он только помог родителям перебраться на дальнюю фазенду и снова вернулся в дом Франсиски.
А Катэрина отбыла в Сан-Паулу, на поиски своего Зекинью.
Перед отъездом к ней пришли Жустини и Маркус с весьма необычной просьбой.
- Я узнала от служанки, что ты уезжаешь, - сказала Жустини, - и очень прошу тебя передать мои золотые украшения Марии, которой я вместе с сеньором Фариной продала негодную землю, и теперь раскаиваюсь. Пусть эти драгоценности хоть отчасти компенсируют убытки Марии. Вот её адрес.
- У меня есть адрес Марии. Она дружит с нашей семьёй, - ответила Катэрина. - А вы не боитесь доверить мне такое богатство? Вы же меня совсем не знаете. Что, если я не отдам это Марии?
- Я абсолютно уверена в твоей честности, - сказала ей Жустини. - Жизнь научила меня разбираться в людях. Передай мои глубочайшие извинения Марии. А тебе я желаю обрести такое же счастье со своим любимым, какое обрела я с Маркусом.

Катэрина отправилась в Сан-Паулу, не зная, что Зекинью в это время готовился к свадьбе с Эулалией. Жизнь двух молодых людей, обитавших в одной комнате, привела их к естественному итогу: они потянулись друг к другу и очень скоро перешли от невинных бесед к страстным поцелуям.
Соледад и Маноло не раз приходилось буквально растаскивать их по разным углам, а тут ещё и досужие соседки стали дурно говорить об Эулалии, заметив, как по вечерам она возвращается домой на автомобиле Умберту.
Когда эти слухи дошли до Соледад, она учинила допрос дочери и выяснила, что Умберту действительно подвозил Эулалию домой. Маноло эта новость привела в бешенство. Он стал кричать на дочь, обвиняя её в распутстве и отсутствии у неё гордости. Как она могла позволить этому типу вновь приблизиться к ней?! Ведь он уже однажды обманул её!..
- Дочка, скажи нам правду, может, ты его любишь - своего хозяина? - допытывалась Соледад. - Любишь женатого мужчину?
- Нет, мама, я люблю Зекинью, - сказала Эулалия, желая положить конец этим тягостным для неё расспросам.
Это сообщение тоже не порадовало Маноло. Но он рассудил, что Эулалию надо спешно выдавать замуж, пока она не превратилась в гулящую девку. Зекинью - это, конечно, для неё не партия, но он хотя бы не женат. К тому же, выдав за него Эулалию, можно будет заткнуть рты всем сплетницам, замучившим Маноло ехидными вопросами о том, как это дочь живёт в одной комнате с чужим парнем.
После таких размышлений Маноло и настоял на свадьбе Зекинью с Эулалией.
К счастью, долго уговаривать их не пришлось. Оба были рады такому повороту событий. Зекиныо не чувствовал себя виноватым перед Катэриной: она ведь не ответила на его письма! А Эулалия втайне надеялась, что Умберту теперь оставит её в покое - как замужнюю женщину.
Однако не тут-то было! Умберту с лёгким сердцем благословил Эулалию на брак, заявив, что теперь им будет даже проще встречаться, поскольку Силвии не придёт в голову ревновать его к девушке, которая только что вышла замуж.
Преследуя именно эту цель, он и рассказал Силвии о том, что поедет на свадьбу к Эулалии, чтобы поздравить её с законным браком.
- Ты же помнишь, она очень помогла нам во время забастовки, - сказал он в своё оправдание.
- Да, я хорошо помню Эулалию, - ответила Силвия, для которой не была секретом его нынешняя связь с этой ткачихой. - И я тоже пойду с тобой на её свадьбу.
- Но я заскочу туда только на минутку! Тебе не стоит ехать со мной.
- Не стоит? Почему же? Я тоже хочу выказать своё уважение Эулалии, - проявила настойчивость Силвия. - Представь, как будет красиво, если мы вдвоём появимся на свадьбе ткачихи! Тогда все поймут, что мы не держим зла на своих рабочих даже после всех забастовок, которые они устраивали.
Умберту пришлось взять её на свадьбу.
Эулалия обмерла, увидев среди гостей, заполонивших весь двор, Силвию, гордо шествующую под руку с Умберту. Зачем они здесь? Ведь она просила Умберту не приходить на свадьбу, чтобы не омрачать праздник неприятными воспоминаниями!
Эулалия огорчилась бы ещё больше, если бы знала, что как раз в эти минуты Катэрина отыскала нужный ей дом и уже входила во двор приюта.
Весёлая музыка и множество нарядно одетых людей заставили Катэрину остановиться в растерянности посреди двора. Она не сразу решилась спросить у кого-нибудь, в какой комнате живёт Зекинью. Но пока она оглядывалась по сторонам, священник начал обряд бракосочетания. Музыка умолкла, гости тоже притихли, подчиняясь торжественности момента. Катэрина догадалась, что угодила на чью-то свадьбу, и протиснулась сквозь толпу, чтобы увидеть жениха и невесту.
Зекинью, облачённого в добротный костюм Маноло, специально перешитый Соледад для жениха, Катэрина даже не сразу узнала. А когда до неё, наконец, дошло, что женится не кто иной, как Зекинью, она едва не упала в обморок. В глазах у неё потемнело, голова закружилась... Но вдруг до её слуха отчётливо донёсся голос падре:
- Прежде чем освятить ваш союз, я должен обратиться к присутствующим. Известны ли кому-нибудь из вас причины, препятствующие заключению этого брака?
- Мне известны! - нетвёрдой походкой вышла вперёд Катэрина, оказавшись лицом к лицу с Зекинью.
- Катэрина!.. - изумлённо воскликнул он.
- Этот жених, он женат на мне, - сказала священнику Катэрина, не отрывая при этом своего испепеляющего взгляда от Зекинью.
- Падре, не слушайте её, она сумасшедшая, - вмешался Маноло.
Но падре не стал слушать его и начал подробное разбирательство, в результате которого выяснилось, что Катэрина официально состоит в браке совсем с другим сеньором, а с Зекинью у неё была всего лишь любовная связь. Разразившийся скандал кое-как удалось погасить, и падре продолжил обряд бракосочетания.
Катэрина зарыдала в голос, Тони и Мария, находившиеся среди гостей, принялись её успокаивать. Зекинью, чьё сердце разрывалось от жалости к ней, закричал, перекрывая рокочущий бас падре:
- Катэрина, прости меня ради Бога! Ты сама виновата. Почему не отвечала на мои письма?!
- Падре, жените их поскорее! - не выдержала Соледад.
Эулалия же, молча, сносила всё, сгорая при этом от позора.
Падре вновь, уже в который раз, спросил, по доброй ли воле жених и невеста вступают в брак, но они опять не успели ответить, потому что их опередила... Силвия.
- Святой отец, есть ещё одна причина, по которой этот брак не может быть заключён, - выпалила она. - Жених не знает свою невесту. Ему неизвестно, что Эулалия - любовница моего мужа! Я решилась сказать вам правду, потому что мне стало жаль молодого человека. Я не хочу, чтобы он страдал от измены своей жены так же, как я страдаю от измены своего мужа.
Высказав это, она пошла прочь со двора. Умберту бросился вслед за ней.
А во дворе поднялся такой шум, что никто не мог расслышать друг друга. Зекинью требовал от Эулалии объяснения, она тупо молчала, но за неё говорили Коншета и Мариета, красочно описывавшие жениху, как невеста нежно прощалась с Умберту, выходя по вечерам из его автомобиля.
Наконец, Эулалия не выдержала такого позора - закрыв лицо руками, побежала в дом под свист и улюлюканье обитателей приюта.
Маноло и Соледад последовали за ней.
Падре бочком протиснулся сквозь толпу и покинул свадьбу, шепча слова молитвы.
Катэрина истерично расхохоталась:
- Так тебе и надо, Зекинью! Бери её в жёны, вы друг друга стоите!
Тони и Мария повели её к себе в пансион, а Зекинью увязался за ними и всю дорогу твердил одно:
- Катэрица, постой, мне нужно с тобой поговорить!
Он дошёл с ними до самого пансиона, понял из их беседы, что Катэрина поживёт там некоторое время, и повернул обратно.
Когда он пришёл в своё жилище, то увидел такую картину: Эулалия безутешно плакала, лёжа на кровати и уткнувшись лицом в подушку, а Маноло и Соледад с аппетитом поглощали свадебный торт.
При виде Зекинью, Маноло отложил кусок торта в сторону и гневно воскликнул:
- Вон отсюда! Ты нас опозорил!
- Это ваша дочь меня опозорила, - возразил Зекинью, собирая свои нехитрые пожитки. - Скажите спасибо, что я не убил её прямо на глазах у священника. Видеть её не могу!
Он пошёл к Мадалене, а та устроила его на ночлег к Мариу.
Силвия в тот же вечер твёрдо заявила Умберту, что разведётся с ним и больше не поддастся ни на какие уговоры.
А Умберту на следующий день уволил Эулалию с фабрики, но Нина переговорила с Камилией, и та взяла несчастную девушку к себе на швейную фабрику.

Пока Катэрина восстанавливалась после душевного потрясения в пансионе у Мариузы, комиссар Омеру, узнавший о её отъезде в Сан-Паулу, высказал Фарине предположение, что она, вероятнее всего, поехала туда к Маурисиу. Фарина же отнёсся к его версии скептически:
- Нет, мой нюх подсказывает мне, что Маурисиу прячется где-то неподалёку. Но вот где?..
Их разговор происходил на фазенде Франсиски, и Беатриса, спрятавшись за дверью, внимательно к нему прислушивалась, надеясь выведать что-нибудь важное, касающееся поисков Маурисиу.
И она действительно услышала нечто важное, только имеющее отношение к самому Фарине. Омеру передал ему письмо, пояснив:
- Оно пришло из Италии. На конверте нет адреса, есть только город и ваше имя. В таких случаях письмо отдают в полицию, потому что комиссар знает всех иммигрантов в округе. Письмо прислала какая-то женщина...
Беатрису эта информация очень заинтересовала. Она решила, во что бы то ни стало, прочитать это письмо.
Её желание окрепло ещё больше после того, как Фарина, проводив комиссара до ворот, прочитал письмо и выругался вслух:
- Мерзавка! Она не должна была сюда приезжать! Сволочь! Ей вздумалось испортить мне жизнь!..
И пока Марселло отвлекал внимание Фарины и Франсиски, Беатриса сумела пробраться в их комнату и прочитала то письмо! Поскольку итальянский она знала плохо, то ухватила лишь самую суть, но ей и этого оказалось достаточно. Некая Фиорелла Буцатти назначила Фарине встречу в отеле, где он обычно останавливался, бывая в Сан-Паулу. В письме также имелись недвусмысленные намёки на какие-то тёмные пятна в его биографии.
- Насколько я поняла, эта дама шантажирует Фарину, - рассказывала потом Беатриса на тайном совете в домике Риты. - Я должна ехать в город и встретиться с ней!
- Я поеду с тобой! - тотчас же заявил Марселло, но Рита возразила:
- Нет, пусть Беатриса едет одна, а то сеньор Фарина заподозрит неладное. Надо только придумать правдоподобную причину для её отъезда. Беатриса сумеет расположить к себе ту даму и выведать у неё кое-что о сеньоре Фарине.
Маурисиу тоже одобрил план Беатрисы:
- Спасибо, сестрёнка! Только после того, как ты сорвёшь маску с этого подлеца, я смогу жить свободно.
В тот же вечер выяснилось, что Фарина собрался ехать в Сан-Паулу дневным поездом, и у Беатрисы не осталось времени на раздумья.
- Задержите его тут любым способом, - сказала она мужчинам. - Я должна встретиться с этой дамой раньше, чем он доберётся до Сан-Паулу.
Утром она сообщила матери, что уезжает с Марселло и ребёнком ухаживать за больной свекровью, но Фарина воспротивился:
- Марселло сначала должен отвезти меня к поезду.
- Тогда меня отвезёт Форро, в коляске. Я не могу медлить, сеньор Винченцо прислал мне телеграмму. Это мой долг - ухаживать за больной свекровью. А Марселло приедет туда позже.
Она уехала с Форро, а когда Марселло сел за руль, чтобы везти Фарину на станцию, машина у него не завелась: об этом ещё накануне позаботились Форро и Зангон. Эти двое так постарались, что даже сам Фарина не смог устранить поломку. Он велел Зангону запрягать повозку, однако по дороге у неё отвалилось колесо, и в итоге Фарина опоздал на поезд.
А Беатриса благополучно добралась до Сан-Паулу, пришла к Марии, и та подсказала ей, в каком номере остановилась Фиорелла Буцатти, а также помогла Беатрисе беспрепятственно пройти в отель.
Войдя в номер итальянки, Беатриса представилась подругой Фарины, которой он поручил начать предварительные переговоры с Фиореллой и сообщить ей, что его самого задержали непредвиденные обстоятельства.
Фиорелла рассердилась:
- Что за фокусы? Он вздумал со мной шутить? Я написала ему ясно, что мне нужны деньги в обмен на эти документы. - Фиорелла взяла в руки папку, лежавшую на столе, и потрясла ею перед лицом Беатрисы. - Вы привезли деньги?
- Фарина просил меня проверить, подлинные ли эти документы, - нашлась Беатриса.
- Не прикидывайтесь наивной глупышкой, у Фарины не бывает наивных подружек! - раздражённо бросила ей Фиорелла. - Он прекрасно знает, что документы подлинные, потому что я жила с ним, я была ему как жена. И мне было несложно собрать на него досье. Здесь имеется всё, о чём ему меньше всего хотелось бы говорить с полицией. В Италии он натворил много преступлений: участвовал в ограблениях, замешан в убийстве. У него много друзей среди фашистов, которые и помогли ему бежать сюда по фальшивому паспорту. А здесь он извернулся, кого-то подкупил и опять стал Фариной. Но если это станет известно здешним властям, то ему не позавидуешь! Поэтому передайте Фарине, что я жду его здесь, и пусть он везёт с собой много денег! Эти документы стоят дорого!
Выйдя от Фиореллы, Беатриса нашла Марию в условленном месте и стала советоваться с ней, каким образом можно выкрасть ту папку.
- Я должна сделать это любой ценой! - говорила Беатриса. - Только так я смогу вернуть рассудок моей маме и уберечь моего брата от верной гибели. Но беда в том, что сеньор Фарина может появиться здесь с минуты на минуту!
- Я выкраду для тебя эту папку, - сказала Мария. - А ты возвращайся в пансион. Фарина не знает, что я работаю в отеле, поэтому не станет подозревать меня.
Она исполнила своё обещание, как только Фиорелла вышла пообедать в ресторан. Но вынести папку из отеля Мария не успела: туда приехал Фарина, и Фиорелла сразу же отчитала его за то, что он вздумал подослать к ней свою новую подружку.
Взбешённый Фарина спросил, как выглядела эта «подружка», и понял, что здесь побывала Беатриса. А Фиорелла тем временем обнаружила исчезновение папки.
Фарина бросился вниз, к швейцару, и выяснил, что девушка, похожая на Беатрису, недавно вышла из отеля, но папки у неё в руках не было.
Фарина призвал на помощь Жонатана, и тот, верно рассудив, что посторонний человек не мог проникнуть в номер, не имея ключа, велел собрать всех горничных. Понимая, что это катастрофа, Мария постучалась в комнату Самуэла и попросила у него убежища.
- Умоляю вас, сеньор Самуэл, помогите! - сказала она. - От этой папки зависит жизнь моей подруги!
Самуэл не мог упустить такого шанса, позволявшего ему сблизиться с Марией, поэтому сделал всё, чтобы её имя ни разу не прозвучало в присутствии Фарины.
Пока Жонатан и Фарина обыскивали шкафчики горничных, Мария находилась в комнате Самуэла и папка была при ней. А Самуэл, зная, что в той папке находятся материалы, изобличающие Фарину, предложил ему:
- Если вы знаете ту девушку, которая проникла в отель и, вероятно, выкрала папку, то всё решается просто - нужно обратиться в полицию.
- Нет-нет! - сразу же отказался от этой идеи Фарина. - Я не хочу скандала. Эта папка не стоит того, чтобы из-за неё поднимать такой шум.
Жонатану тем более не хотелось предавать огласке случившееся - это могло бы дурно повлиять на репутацию отеля, поэтому он с удовольствием согласился замять возникший скандал. Но, оставшись наедине с сыном, Жонатан строго спросил его:
- Почему ты покрываешь Марию?
- Она не могла украсть папку, потому что в это время убирала мой номер, - ответил Самуэл. - А Фарина к ней относится враждебно, мне это известно. Он сразу бы обвинил Марию в воровстве, и тогда мы точно не смогли бы избежать скандала. А так честь отеля спасена!
Жонатан похвалил сына за сообразительность, а Самуэл спустя некоторое время сам вынес папку из отеля и уже на улице вручил её Марии. Потом он, стремясь развить достигнутый успех, вызвался отвезти Марию домой на своей машине, и она не стала ему перечить. Прощаясь с ней у пансиона, Самуэл, якобы шутя, попросил Марию:
- Разве я не заслужил сегодня хотя бы одного поцелуя?
Мария смутилась, стала вновь благодарить Самуэла, пожала его руку - и это всё, что она могла себе позволить.
Но тут невесть откуда взялся Тони и возмутился, увидев эту сцену прощания:
- Мария, что это значит? Почему ты здесь, в его машине?!
- Я всё тебе сейчас объясню, - сказала Мария, выходя из машины. - Пойдём скорее к Беатрисе, я раздобыла для неё папку!

Глава 31

Не выдав Марию Фарине, Самуэл действительно оказал ей неоценимую услугу, и она с тех пор стала считать его своим искренним другом. Ей теперь уже не казались навязчивыми его попытки поговорить с ней наедине при каждом удобном случае. Наоборот, Мария испытывала естественное желание хоть чем-то отблагодарить Самуэла. А у него, как ей казалось, была явная потребность в доброжелательном собеседнике, или, точнее, в терпеливом слушателе. Самуэлу надо было кому-то излить душу. Он признался ей, что всю жизнь, с раннего детства, был очень одинок, потому что рано лишился матери. Отец, овдовев, так больше и не женился, и, хотя он очень любил сына, Самуэлу всегда не хватало материнской ласки. Это была чистая правда, Самуэл тут не лукавил.
Мария глубоко сочувствовала Самуэлу. Она ведь тоже росла без матери, с овдовевшим отцом, поэтому ей были понятны горести Самуэла.
А тут ещё Жонатан на склоне лет вдруг вздумал жениться, чем нанёс болезненную травму одинокой душе Самуэла. И это тоже было правдой, Самуэл нисколько не преувеличивал своих страданий, когда жаловался Марии на отца.
- Я смог бы его понять, если бы он женился на хорошей порядочной женщине, - говорил с болью Самуэл. - Но он же привёл в дом алчную проститутку, которая по возрасту ему даже не в дочери годится, а во внучки!
Самуэл был не одинок в своём мнении. Эзекиел и Ципора, например, считали, что Жонатан попросту сошёл с ума, о чём прямо говорили ему в лицо.
Эту юную особу Жонатан и в самом деле, привёл домой из борделя, куда его заманил Фарина в один из своих приездов в Сан-Паулу. Став хозяином борделя, Фарина завёл там новые порядки. Теперь Малу специально ездила в порт и отбирала для своего заведения красивых девушек, прибывающих на кораблях из Европы. Потом в борделе по инициативе Фарины устраивались аукционы, на которые выставлялись наиболее красивые девушки, ещё не успевшие потерять невинность.
Именно на такой аукцион Фарина и пригласил Жонатана, где тот впервые увидел юную, умопомрачительной красоты девственницу, прибывшую сюда на поиски счастья из Италии. Жонатан выложил за неё ни много ни мало миллион, но заплатил он не за право первой ночи с этой красавицей, а за право взять её в жёны.
Девица одурела от возможности получать всё, что пожелает, и каждый день заставляла Жонатана покупать ей горы драгоценностей и шикарных туалетов.
Самуэл был в шоке.
- Неужели мой отец и правда сошёл с ума? - говорил он Марии. - Любой здравомыслящий человек сразу увидит, чего стоит эта девица и что у неё на уме. А мой бедный папа надеется, что она будет ухаживать за ним в старости! Это же безумие! Разве я не прав?
- Ваш отец влюбился, - отвечала Самуэлу Мария. - Вы не можете отказать ему в праве на любовь. Это не в вашей власти.
«Господи! Она и вправду святая!» - думал о Марии Самуэл, что, впрочем, не мешало ему целенаправленно подготавливать для неё западню в угоду Камилии.
Жонатан между тем стал готовиться к свадьбе, купил себе новый смокинг, но официально оформить брак не успел. Девица сочла, что и так уже получила от него достаточно, и сбежала из отеля, прихватив с собой не только подаренные ей драгоценности, но также и карманные часы своего жениха, и даже деньги из его бумажника.
Жонатан плакал как дитя:
- Неужели я так страшен? Неужели я так стар, что от меня нужно бежать? Что же мне делать?!
- Вызови полицию, - язвительно посоветовал ему Самуэл. - Подними шум на весь город. Уверяю тебя, народ получит большое удовольствие от такого скандала! Ты станешь героем дня, о тебе напишут все газеты!
Мария, присутствовавшая здесь же, пожалела Жонатана и нашла для него слова утешения:
- Простите, сеньор Жонатан, но вы совсем не стары. Просто эта девушка вам не подходит. Поверьте мне, вы ещё встретите достойную женщину, которая полюбит вас!
Самуэл вновь был потрясён добротой, великодушием и деликатностью Марии. Чем больше он общался с ней, тем меньше ему хотелось выполнять обещание, данное Камилии. Но та властно давила на него, а он по-прежнему испытывал к ней неутолимое влечение, ради удовлетворения которого готов был пойти на любую жертву.
Несколько раз он подвозил Марию домой на своей машине, как правило, в тех случаях, когда её дежурство в отеле заканчивалось поздно вечером, и Тони это откровенно бесило. А Марии даже нравилось, что он её ревнует. Это означало, что он любит её! В то же время она не уставала повторять, что Самуэл - надёжный друг, который выручил её в сложнейшей ситуации, поэтому ревность Тони беспочвенна и неуместна.
Для Тони, однако, такая аргументация звучала неубедительно.
Когда Катэрина передала Марии драгоценности Жустини, он сразу же сказал:
- Теперь ты, наконец, сможешь уйти из этого отеля!
Но Мария рассудила иначе. Несколькими днями раньше Мадалена, вернувшаяся из Италии, привезла ей письмо от бабушки, которую Мария уже считала умершей. Когда-то Дженаро специально искал бабушку Луизу в Чивите и не нашёл её, а Мадалене совершенно случайно повезло встретиться с ней, они разговорились, и таким образом Мария смогла получить то письмо. Луиза была уже очень старенькой, но не теряла надежды когда-нибудь встретиться с внучкой. Вот почему Мария и решила не бросать работу в отеле и не продавать пока драгоценности.
- Я хочу подкопить ещё немного денег и перевезти сюда бабушку, - сказала она Тони.
На это ему было нечем возразить, и Мария продолжила работать в отеле.
А Камилия между тем назначила Самуэлу жёсткие сроки, в которые он должен был, наконец, осуществить задуманную ею мистификацию.
И однажды вечером Самуэл позвал Марию в свой номер.
- Я случайно опрокинул чашку кофе прямо на постель. Будь добра, принеси мне чистые простыни.
- Но моё рабочее время уже кончилось, я тороплюсь домой, - сказала Мария. - Попросите другую горничную.
- Мне будет очень приятно, если это сделаешь ты, - проявил настойчивость Самуэл, и Мария уступила ему.
Она не могла знать, что её муж к тому времени уже получил от Камилии записку, в которой сообщалось о любовном свидании Марии в номере Самуэла. Едва прочитав записку, Тони сразу же помчался в отель, а портье, предупреждённый заранее, пропустил его и тотчас же позвонил Самуэлу.
Мария тем временем успела заменить простыни, а Самуэл, прикинувшись больным, попросил её заварить для него свежий чай. Пока она ходила на кухню, он разделся донага и нырнул под одеяло.
Ничего не подозревавшая Мария подала ему чай в постель, а он, услышав шаги за дверью, быстро поставил чашку на тумбочку и, силой повалив Марию на кровать, стал целовать её в губы, так что она не смогла даже закричать.
В этот момент Тони и ворвался в номер.
Скандал, разразившийся затем, протекал точно по сценарию Камилии. Тони не пожелал слушать никаких объяснений Марии. Обозвав её предательницей и шлюхой, он стремглав выбежал из отеля.
Когда же она попыталась объясниться с ним уже дома, заявил, что больше не станет с ней жить и отберёт у неё ребёнка. Затем на скорую руку собрал свои вещи и ушёл ночевать в приют к Мадалене.
Тони пытались вразумить все - начиная от Нины и кончая Жакобину. Им было не понятно, почему он не хочет поверить Марии, которая утверждала, что Самуэл специально подстроил всё это по наущению Камилии: ведь записку с указанием времени и места «свидания» Тони получил именно от неё, своей бывшей жены!
- Ты должен набить морду Самуэлу, а не унижать подозрениями Марию! - советовал Тони Маркус, который теперь особенно остро чувствовал свою вину, поскольку и сам был соучастником этого гнусного заговора.
Тони же твердил одно:
- Я не слепой. Я видел всё своими глазами! Самуэл и раньше оказывал Марии чрезмерные знаки внимания, а она потакала его ухаживаниям. Ей нет прощения!
Огорчённый Маркус потребовал от Самуэла, чтобы тот встретился с Тони и рассказал ему, как всё было на самом деле. Самуэлу было стыдно за свой гадкий поступок, но идти к Тони он отказался. Камилия избегала его, встретиться с ней после той курьёзной сцены в отеле он пока не смог, и всё же в нём ещё жила надежда на то, что Камилия сдержит слово и выйдет за него замуж. Маркус высказал ему всё, что думал по этому поводу:
- Зачем тебе Камилия? Женщина, способная на такую подлость, когда-нибудь точно так же поступит и с тобой, как с Марией. Ведь она же тебя не любит. Ей нужен только Тони, причём любой ценой! Но на подлости счастья не построишь... Ладно, ты поступай, как хочешь, а я больше не могу молчать и сам всё расскажу Тони.
Маркус полагал, что его покаянное признание произведёт сильное впечатление на Тони и он сразу же помчится просить прощения у Марии, однако этого не произошло.
- Не важно, с какой целью приставал к ней Самуэл, - сказал Тони. - Важно другое: Мария не устояла перед ним, поддалась на провокацию, а значит, изменила мне!
И всё же усилия Маркуса не пропали даром: Тони, наконец, усомнился в безгрешности Камилии. До сих пор он не отвечал на её записки, которые она посылала каждый день, приглашая его на свидания, а тут пришёл к ней без всякого приглашения и потребовал подтвердить или опровергнуть то, что ему стало известно от Маркуса.
Камилия, разумеется, назвала всё это грязной клеветой.
- Твой Маркус просто пытается выгородить Марию, - сказала она. - Ты подумай, разве я могла заставить твою нынешнюю жену целовать Самуэла?! Она целовалась с ним, потому что сама этого хотела! Тони, святых женщин не бывает. Есть только те, которые борются за свою любовь. Я - из их числа. Свою любовь к тебе я много раз доказывала. А вот Мария...
Тони не стал обсуждать с ней Марию. Он ушёл, сухо попрощавшись с Камилией, но её это не огорчило. Камилия теперь нисколько не сомневалась в том, что очень скоро Тони вернётся в этот дом навсегда, поскольку он поверил ей, а не Марии! Она так уверовала в свою победу, что сочла возможным поставить точку в партнёрских отношениях с Самуэлом. Когда он в очередной раз пришёл к ней на ткацкую фабрику, Камилия велела охраннику пропустить его.
- Свою часть договора я выполнил, - доложил ей Самуэл. - Теперь очередь за тобой. Когда мы поженимся?
Камилия цинично рассмеялась ему в лицо:
- Какой же ты наивный! Мог бы и сообразить, что я не для того старалась разлучить Тони с Марией, чтобы потом выйти замуж за тебя, Конопатый!
- Значит, ты не просто мстила?! Ты...
- Да, наконец, ты начал соображать, - вновь засмеялась Камилия. - Мне нужен Тони!
- Я придушу тебя! - пошёл на неё Самуэл, готовый осуществить свою угрозу.
Камилия позвала на помощь Онофри и попросила его:
- Выведите отсюда этого сеньора и больше никогда не впускайте его ко мне!
Потерпев сокрушительное фиаско, Самуэл, как ни странно, довольно легко пережил потерю Камилии и убивался лишь из-за того, что сломал жизнь Марии. Он так и сказал отцу:
- Какой же я подлец! Исковеркал жизнь лучшему человеку в мире! Мария действительно святая, а я причинил ей такую боль!
Набравшись мужества, он пошёл к Марии в пансион, поскольку она уволилась из отеля после того скандала. Мариуза не хотела впускать его, но Самуэл смог убедить её, что пришёл с важным сообщением, которое сможет помирить Тони и Марию.
Мариуза позвала Марию в гостиную, и Самуэл получил возможность покаяться. Он честно рассказал Марии, зачем устроил ту подлую мистификацию, и пообещал то же самое сообщить Тони.
- Это ничего не изменит, - обречённо махнула рукой Мария. - Я и сама обо всём догадалась, а потом Маркус подтвердил мою догадку. Но Тони меня даже не захотел выслушать, а Маркусу он не поверил...
- Мария, прости меня, если сможешь! - взмолился Самуэл. - Я сознавал, какое зло творю, но и сам не пони-мал, что уже тогда любил не Камилию, а тебя!
- Перестаньте! - воскликнула Мария. - Я вас прощаю, но не надо возвращаться к старому.
- Нет, Мария, сейчас я говорю искренне, - продолжил Самуэл. - Я восхищаюсь тобой! Если ты захочешь начать жизнь заново, то умоляю тебя, начни её вместе со мной! У меня есть деньги, мы сможем уехать отсюда, куда ты пожелаешь.
- Оставьте меня, я больше не хочу слушать! - сказала Мария и попыталась уйти из гостиной, но Самуэл ухватил её за руку, воскликнув:
- Мария, я люблю тебя!
И опять, как это было недавно в отеле, на пороге гостиной появился Тони.
Он, наконец, созрел для того, чтобы спокойно поговорить с Марией, и шёл сюда, вполне готовый к примирению, но услышал последнюю фразу Самуэла и, ослеплённый ревностью, не захотел разбираться в происходящем. Ему и так всё было ясно: Мария предательница, она продолжает встречаться с Самуэлом!
- Дрянь! Шлюха! - неистово закричал он, бросившись к Марии с кулаками. - Ты продалась ему, потому что он богатый! Я отберу у тебя сына! Он не должен жить рядом с распутной матерью!..
Самуэл заслонил собой Марию, не позволяя Тони ударить её, и тот невольно стал наносить удары сопернику. Самуэл вынужден был ответить ему тем же. Били они друг друга беспощадно, и только вмешательство Маркуса и Жакобину помогло остановить эту драку.
Самуэл поспешил уйти домой. Тони же рвался в детскую, намереваясь увести с собой Мартинью.
Жакобину пришлось напомнить Тони, что официально мальчик числится сыном покойного Мартино и, чтобы отобрать его у Марии, потребуется пройти через сложное судебное разбирательство.
А Маркус выразился проще: он обозвал Тони дураком, неспособным ценить женщину и дорожить любовью.
В отличие от Тони Маркус теперь в полной мере познал истинную значимость любви и всем сердцем рвался к своей ненаглядной Жустини. Выполнив поручение матери по устройству сестры в педагогическое училище, он без промедления отправился на фазенду, ещё не зная, что не найдёт там Жустини.

Едва сойдя с поезда, Маркус встретил Марселло и Зангона, приехавших на станцию в надежде отыскать какие-либо следы Беатрисы. Они рассказали ему о своём горе, и Маркус посоветовал им обратиться к телеграфисту:
- Если она приехала ночью, то неудивительно, что на станции её никто не заметил. А на телеграфе всегда сидит дежурный, он мог что-то видеть.
Получив благодарность за подсказку, Маркус поехал на фазенду, а Марселло и Зангон поспешили к телеграфисту, который и в самом деле вспомнил, что видел здесь какую-то девушку в ту ночь, когда была найдена убитая женщина.
- Такая худенькая, с короткой стрижкой... - вспомнил он, напрягая память. - Она ещё спросила у меня, не видел ли я тут какой-нибудь машины, которая могла бы отвезти её домой... А потом к ней подошёл мужчина, судя по всему, её знакомый, они о чём-то поговорили, и он настоял на том, чтобы девушка поехала с ним, на его машине.
- И как выглядел тот мужчина? - спросил Марселло, уже зная наперёд, что это был Фарина.
Телеграфист описал колоритную внешность Фарины и сказал, что неподалёку от станции видел машину комиссара Омеру, на которой, вероятнее всего, эти двое пассажиров и уехали домой.
После такого сообщения идти в местную полицию было не только бессмысленно, но и опасно. Везти папку с документами в окружную полицию Марселло тоже не решался, по-прежнему считая, что вначале нужно отыскать Беатрису. К счастью, Фарина отбыл в Сан-Паулу, и Марселло мог беспрепятственно поговорить с Франсиской. Рассказав ей всё, что ему было известно об исчезновении Беатрисы и о преступных действиях Фарины, он попросил у Франсиски ключ от подвала, в котором хранились сокровища:
- Мы обыскали всё вокруг и не были только в этом подвале. А оттуда иногда доносится странный шум.
Франсиска была в шоке от всего услышанного. До сих пор она пребывала в уверенности, что её дочь находится у свекрови на дальней фазенде, а тут, оказывается, произошло такое несчастье!.. Но даже сейчас, когда её сердце наполнилось тревогой о Беатрисе, Франсиска не могла поверить в то, что Фарина является жестоким и коварным преступником. Она стала защищать его:
- Это оговор! Кто-то нарочно пытается внести разлад в нашу семью! Сеньор Фарина не способен на такую жестокость!
- Ладно, с ним потом разберёмся, - сказал Марселло. - А сейчас давайте спустимся в подвал.
- Мы не сможем этого сделать, - ответила Франсиска. - Нам будет нечем открыть замок, потому что мой муж увёз ключ с собой.
- Значит, мы правы: он держит Беатрису в подвале! - заключила Жулия, а Марселло заявил:
- Я разнесу ко всем чертям и тот замок, и ту дверь!
- Нет, у тебя ничего не получится, - печально произнесла Франсиска. - Дверь кованая, тяжёлая, а замок с секретом...
- Дайте мне ружьё Маурисиу! - потребовал Марселло. - Я расстреляю этот проклятый замок из ружья!
- И убьёшь Беатрису?! Ты с ума сошёл? - воскликнула Жулия.
Франсиска же сказала, что ружьё Фарина тоже хранит в том самом подвале.
- И всё-таки я должен попробовать, - стоял на своём Марселло. - Другого пути у меня нет. Беатриса может умереть там от холода и голода.
Поскольку на фазенде Франсиски другого оружия не было, то Марселло поехал за ним к отцу. А там его ждало хоть и печальное, но всё же обнадёживающее известие.
- Возможно, Зекинью набрёл на след Беатрисы, - сообщила брату Катэрина. - Мы как раз сейчас обсуждаем, что нам делать.
- Мы ещё ни в чём не уверены, - добавил Маурисиу. - Просто Зекинью слышал слабый женский голос из колодца...
- Из какого колодца?! Где моя Беатриса? Вы можете сказать толком? - вышел из себя Марселло, нервы которого и без того были натянуты как струны, готовые в любой момент лопнуть.
Ему рассказали всё по порядку.
В новом жилище Винченцо тоже никому не было покоя. Все тревожились за Беатрису, а кроме того, тут возникали постоянные трения между Зекинью и Маурисиу, волей судьбы оказавшимися с Катэриной под одной крышей и не имевшими возможности покинуть этот дом.
Зекинью по-прежнему вымаливал прощение у Катэрины, а она не подпускала его к себе, зато с Маурисиу всегда беседовала доброжелательно и ласково. Он был ещё слаб после психиатрической больницы, и Катэрина его искренне жалела. А Зекинью всякий раз приходил в ярость, когда ему случалось видеть, как Катэрина и Маурисиу вдвоём хлопочут над маленьким Винченцо, или - опять же вдвоём - читают вслух книгу, или... сидя бок о бок на скамейке, усердно и сосредоточенно перебирают фасоль.
Почему-то эта фасоль вызвала у Зекинью наибольший приступ ревности. Сидят, видите ли, как голубки, как добропорядочные супруги, прожившие вместе сто лет, и дружненько так, по-семейному, выполняют обыденную домашнюю работу! А он, несчастный Зекинью, должен всё это сносить молча? Нет, он не позволит Катэрине над собой измываться! У него тоже есть на неё права и тоже есть гордость!
- Мне это надоело, Катэрина! - ударил он кулаком по столу. - Ты сама когда-то убежала от него со мной, а теперь опять водишь с ним шашни?!
Катэрина тут же припомнила ему свадьбу с Эулалией, между ними разгорелся скандал, они едва не подрались, а Маурисиу пришлось оправдываться:
- Я не хотел причинять тебе неприятности, Катэрина. Ты прости меня, пожалуйста.
- Тебе не в чем извиняться, - ответила она Маурисиу. - Ты не мешаешь мне, а, наоборот, помогаешь понять, что Зекинью меня не стоит!
После такого выпада с её стороны Зекинью и пошёл из дома куда глаза глядят. Переночевал он в каком-то сарае, а затем, решив навестить Загона и Форро, пошёл уже целенаправленно к фазенде Франсиски, стараясь передвигаться в зарослях кустарников, чтобы никто из посторонних не смог его там увидеть.
- Вот так я и набрёл на этот заброшенный колодец и услышал голос из-под земли, - закончил свой рассказ Зекинью. - Мне стало страшно. Я оттуда убежал.
- Почему же ты пришёл сюда, а не ко мне? - сердито спросил Марселло. - Я бы сразу полез в тот колодец!
- Туда не так просто залезть, там вход завален камнями, - пояснил Зекинью. - А к Зангону я не пошёл, потому что увидел на дороге сеньора Фарину. Он ехал куда-то на своей машине.
- Значит, он уже вернулся из Сан-Паулу! - огорчился Марселло. - Но мы всё равно должны действовать. Я приехал сюда за ружьём, хотел расшибить тот замок в подвале, но теперь Фарина сам отдаст мне ключ. Под угрозой смерти!
Винченцо дал ему ружьё, но посоветовал не прибегать к крайним мерам, а попытаться вначале раскопать тот колодец.
- Я думаю, что между тем колодцем и подвалом есть подземный ход, - сказал он. - Мне доводилось слышать про такие подземные ходы в старых хозяйских усадьбах.
- Зекинью, веди меня к этому колодцу! - тотчас же вскочил с места Марселло, но Винченцо опять остудил его пыл:
- Наберись терпения! Мы должны дождаться темноты. Если этот колодец находится вблизи дороги, то нас может увидеть Фарина или кто-нибудь другой, кто расскажет ему про странные раскопки. И тогда он успеет спрятать Беатрису в другом месте.
- Этот гад способен и на худшее! - скрипнул зубами Маурисиу. - Я тоже пойду с вами. Больше не могу здесь отсиживаться!
Фарина вернулся из Сан-Паулу раньше намеченного срока только потому, что узнал об аресте Рамиру и других влиятельных лиц, на чьё покровительство он рассчитывал. В сложившейся ситуации ему пришлось поспешить обратно на фазенду, чтобы отсидеться там и тоже не попасть в поле зрения полиции.
Но дома его ждал неприятный сюрприз: едва он ступил на порог, как Франсиска потребовала у него ключ от подвала.
- Зачем он тебе понадобился? Мне странно это слышать от тебя. Вот как ты встречаешь своего мужа! -  попытался заговорить ей зубы Фарина, однако Франсиска стояла на своём:
- Дай мне ключ. Я хочу посмотреть, что там ещё осталось от моего наследства. Ты несколько раз спускался туда по ночам, брал оттуда драгоценности, не советуясь ни со мной, ни с детьми...
- Ты что, не доверяешь мне?! - изобразил смертельную обиду Фарина. - Я день и ночь пекусь о нашем благосостоянии, а тебе вздумалось оскорблять меня недоверием? Да ты просто больна, Франсиска! Ты наверняка сегодня ещё не принимала лекарство. Ну-ка быстро прими таблетку!
- Я не стану её глотать, - упёрлась Франсиска. - Дай мне ключ! Я посмотрю, что там делается внизу!
Последней фразой она невольно выдала свои истинные намерения, и Фарина понял, что он близок к разоблачению.
- Нет, ключ я тебе не дам, - сказал он твёрдо. - Ты сейчас больна, рассеянна и вполне можешь потерять его. Тебе нужно лечиться. Выпей сразу две таблетки, а потом мы поговорим спокойно.
И он силой заставил Франсиску проглотить две таблетки снотворного. А затем, когда она уснула, поехал к комиссару Омеру и, блефуя, сообщил ему радостную новость:
- Назначение о вашем переводе в Сан-Паулу уже подписано! Я сам видел этот документ. А вы получите его по официальным каналам, вероятно, завтра.
Приняв это известие за чистую монету, Омеру горячо поблагодарил своего благодетеля, а тот перешёл к главному, ради чего сюда и приехал:
- Я нуждаюсь в вашей помощи, комиссар. Сегодня Марселло, Зангон и Форро пытались меня убить. Я чудом спасся. Вы должны немедленно арестовать эту троицу! Они устроили побег Маурисиу, прячут его где-то, да ещё и мне угрожают!
Омеру, однако, не стал торопиться.
- Я приеду к вам завтра с утра и во всём разберусь, - пообещал он. - А сегодня у меня ещё много другой работы.
Фарина приехал домой и, дождавшись ночи, спустился в подвал. Но Беатрисы там не нашёл! И не увидел узкого лаза, сквозь который отчаявшаяся Беатриса попыталась выбраться наружу, однако силы оставили её на полпути к тому люку, который Зекинью принял за колодец.
Фарина же подумал, что Беатрису кто-то вывел из подвала, воспользовавшись запасным ключом, о котором ему, Фарине, было неизвестно. Схватив ружьё Маурисиу, он помчался в домик Риты, но никого там не обнаружил.
- Куда же они все подевались? Ночью! Даже проклятая старуха исчезла! Сволочи! Они всей компанией отправились в полицию, но я их догоню, - неистовствовал Фарина, размахивая ружьём. - Догоню и всех положу на месте! А потом вернусь за сокровищами и до утра ещё успею скрыться в таком месте, где никто меня не найдёт!
Он быстро сел в машину и помчался по дороге, ведущей к полицейскому участку, но никого не настиг и не увидел света в здании полиции. Несколько часов он искал беглецов, колеся по окрестностям, пока не понял, что пора возвращаться за сокровищами.
А тем временем мужчины уже извлекли Беатрису из туннеля и принесли её в домик Риты, где она вскоре пришла в сознание.
Находясь там, у входа в туннель, они видели, как мимо них промчался на автомобиле Фарина, и подумали, что он решил сбежать, не обнаружив в подвале Беатрисы. Поэтому и вернулись в дом Риты, не опасаясь преследования Фарины.
А он, приехав за сокровищами, увидел, наконец, тех, кого искал полночи, и ворвался в домик старухи, держа ружьё на изготовку.
Застигнутые врасплох, все замерли, и лишь Зангон успел схватить ружьё Винченцо и тоже взял под прицел Фарину. А тот, мгновенно сориентировавшись, встал за спину Жулии, притянул её к себе и направил ствол ружья теперь уже на неё.
- Стоит тебе только пошевелиться, и я выстрелю в неё! - пригрозил он Зангону и тут же стал отдавать при-казы остальным: - Маурисиу, Форро, возьмите у меня в кармане ключ от подвала, сложите в мешок всё, что осталось от сокровищ, и несите его сюда. Только не вздумайте меня обмануть! Иначе я сначала прикончу Жулию, а потом Беатрису!
Маурисиу и Форро были вынуждены повиноваться. А Фарина потребовал у оставшихся папку с документами и получил её.
- Теперь отпустите Жулию, - сказал ему Зангон. - А меня можете взять в заложники.
- Нет, я предпочитаю Жулию, - самодовольно засмеялся Фарина. - Она поедет со мной и родит мне сына, а то Франсиска смогла родить только дочку!
В этот момент он услышал у себя за спиной неистовый возглас Франсиски:
- Зангон, стреляй! Что же ты медлишь?
Ошеломлённый Фарина невольно обернулся на звук её голоса, воскликнув:
- Ты же должна была спать!..
Зангон, воспользовавшись этой заминкой, тотчас же произвёл прицельный выстрел.
Фарина упал замертво.
А Франсиска бросилась к Беатрисе с отчаянным возгласом: «Доченька, прости меня!»
Лишь спустя несколько дней она рассказала, как ей удалось обмануть Фарину:
- Он заставил меня проглотить две таблетки снотворного, и я сделала вид, будто сразу же уснула. А когда он уехал, я вызвала у себя рвоту и пошла в домик Риты, но там никого не было. Мне оставалось только ждать вашего возвращения, и я дождалась...