А вот Тони смог провести этот вечер значительно интереснее, чем Валерия…
    Всё то время, пока Сейшас вёл его по коридорам полицейского участка, Тони нервничал. Ясно было, что ведут его не на допрос, и не на свидание с посетителями, а куда-то в другое место. Но куда? Тони пытался выяснить у Сейшаса, куда тот его ведёт, но толстяк хранил молчание. Причём (и это беспокоило Тони особенно) конвоир нервничал не меньше, чем конвоируемый – то и дело настороженно зыркал по сторонам, и идти старался очень быстро, будто боялся, что вот-вот поймают…
    Наконец они остановились у какой-то комнаты. Ещё раз оглянувшись, Сейшас втолкнул Тони внутрь и запер дверь.
    Судя по размерам, это была не полноценная комната, а какая-то подсобка, кладовка. Здесь было темновато, но Тони сразу различил в углу женскую фигуру. Она подошла к нему.
    Тони не поверил своим глазам:
    – Донна Амелинья?!
    – Зачем же так официально? – с улыбкой проговорила Амелинья. – Я думала, у нас с тобой установились неформальные отношения… А у тебя, я смотрю, щетины уже порядочно появилось. Всегда такой гладенький был, а тут скоро совсем зарастёшь, и не узнает никто. Что, не дают бриться? – она провела языком по губам. – Уж я бы тебя побрила, везде и всюду…
    – Как вы сюда попали? – недоумевал Тони.
    – А, – Амелинья махнула рукой, – это было нетрудно. Мне полдня хватило, чтобы разузнать, кому тут можно дать на лапу. И куда только смотрит полиция? Будь у меня побольше денег, я бы тебе, наверно, и побег смогла устроить. А что, уехали бы далеко-далеко, на какой-нибудь тропический остров, как в фильмах, и проводили бы на пляжах дни и ночи. Представляешь, какие у нас были бы там ночи? Только ты и я, и больше никого… – её взгляд затуманился, словно она воочию увидела это. – Но нет, денег у меня пока хватает только на одно свидание.
    – Но есть же комната для свиданий! Сюда-то он зачем меня привёл? – всё не мог понять Тони.
    – Потому что это неофициальное свидание. Как говорит твоя тётя, тут не гостиница, кого попало к заключённым не пускают. И тем более не разрешают делать то, что я так хочу, – Амелинья с силой обхватила Тони и прижалась к нему. – Мальчик мой… Нам было так хорошо в тот день…
    – То, что мы тогда сделали, неправильно, – возразил Тони, отстраняя её от себя. – Сеньор Нестор хороший человек и не заслужил такого.
    Амелинья поморщилась:
    – Ой, ну ты-то хоть не начинай! Я уже задолбалась от всех слушать, какой он хороший.
    – Но это правда! Он всегда помогал мне, делал для меня больше, чем родной отец, – Тони покачал головой. – Я не должен был так с ним поступать. Мне перед ним очень стыдно.
    Амелинья улыбнулась:
    – Прекрасно, но его же здесь нет. Зато я здесь. Вот она я, прямо перед тобой!
    Одним рывком она освободилась от платья и предстала перед Тони во всей красе. Амелинья носила красное бельё, которое при других обстоятельствах выглядело бы вульгарно, но сейчас, в этой комнате, смотрелось очень выигрышно – яркая точка среди полутьмы. Не подкачали и природные данные – идеальная статная фигура нерожавшей женщины, красивая форма грудей, крутые бёдра. Затаив дыхание, Тони наблюдал за ней.
    Лифчик медленно упал на пол.
    – Твоего «второго отца» здесь нет, – проговорила Амелинья, наминая свои груди. – И первого отца нет, и тёти нет. Есть только ты и я. Двое – это так мало, и в то же время так много. Целая отдельная планета…
    Она подошла к нему и обняла за шею.
    – Я очень скучала по тебе, – жарко прошептала она, глядя ему в глаза. – Но ведь и ты по мне скучал, верно, малыш? У тебя никогда не было такой женщины, как я. Так освободись, дай себе волю!
     Освободиться… Амелинья подобрала удачное слово. Неизвестно, сможет ли он выйти на свободу, и что ждёт его завтра, да даже этой ночью, с таким жутким сокамерником, но по крайней мере сейчас, в эти минуты, он может ничего не бояться, а это и есть настоящая свобода. Да, он даст себе волю…
    С каким-то звериным рычанием Тони обхватил её за талию и впился губами в её шею. Поглаживая его по волосам, Амелинья откинула голову назад и закрыла глаза, на лице её застыла блаженная улыбка…

Отредактировано Ant Antova (18.12.2020 02:31)

    В квартире Селины раздался звонок в дверь.
    Посмотрев в глазок, она обмерла. ОН! Густаву пришёл к ней!
    Дрожащими пальцами Селина открыла дверь. Густаву вошёл и тут же обнял её.
    «Боже, не может всё вдруг стать так хорошо… Мне это снится…» – пронеслось у неё в голове. Его руки щупали её всю, как когда-то раньше. Какие сладостные ощущения…
    Увы, это был обыск.
    – Хотел проверить, не припрятан ли у тебя где диктофон, – пояснил Густаву, отпуская её. – После подлянки с доносом от тебя всего можно ожидать, а разговор у нас назрел важный и не для чужих ушей.
    Селина была так потрясена столь убийственным крушением своих надежд, что даже не пыталась ничего отрицать.
    – Да, это я всё про вас рассказала! – крикнула она. – А ты что же, думал, тебе это с рук сойдёт? Думал, со мной можно так обращаться – поиграться и выбросить?
    – Люди встречаются и люди расходятся, – спокойно ответил Густаву. – Но знаешь, что отличает человека прежде всего? Способность достойно перенести расставание. А теперь ответь, можно ли назвать достойным твоё поведение?
    – Ты не имеешь права вести расследование! Я права! – под влиянием охвативших её эмоций она ударила себя кулаком в грудь. – Я, а не ты!
    – Нет, прав я, – возразил Густаву. – То, что я помогаю Валерии добиться правосудия более усердно, чем делал бы это для постороннего человека, лишь ещё одно свидетельство моей любви к ней, а любовь всегда права, если взаимна.
    – Да? Ты так уверен, что это взаимно? – с ехидством спросила Селина.
    Густаву усмехнулся:
    – Жаль, что ты так быстро убежала, иначе увидела бы, как она меня поцеловала. Она. Меня. Сама. Поцеловала. В губы.
    Он чеканил каждое из этих слов, и все они для Селины были как гвозди в крышку её гроба. Тяжело дыша, она опустилась на стул и сжала голову руками.
    А Густаву, нависая над ней, продолжал говорить:
    – Обидно, что ты этого не видела, да? Могла бы сделать фотку на телефон и присоединить к своему доносу. Возможно, для начальства это стало бы более весомым аргументом, чем болтовня брошенной истерички. И знаешь, такая тупая месть меня бы даже не особо задела – я готов был отказаться от расследования ради того, чтобы быть с ней. Но она меня отговорила. Она переживает за моё будущее, больше даже, чем я сам. Ещё одно доказательство её любви, и поважнее поцелуя… Конечно, теперь мы с ней не сможем встречаться, пока не завершится расследование. Если ты этого хотела добиться, поздравляю. А знаешь, что будет дальше? Каждый вечер мы с ней будем общаться по телефону, и весь день я с нетерпением буду ждать этих минут. А когда расследование подойдёт к концу, мы с ней сможем быть вместе открыто. Не знаю, как далеко зайдут наши отношения, но точно знаю одно – даже минута с ней будет для меня ценнее и желаннее, чем недели с тобой.
    Взревев, словно раненый зверь, Селина вскочила и набросилась на него с кулаками:
    – Подонок! Скотина! Ненавижу!
    Сначала Густаву просто держал оборону, но в конце концов ему это надоело и он с силой её толкнул. Селина упала на пол. Вместо того, чтобы встать, она принялась извиваться и с истеричными рыданиями бить кулаками по ковру.
    – Ты уникальна, Селина, – произнёс Густаву, наблюдая за всем этим с брезгливо-недоумённым выражением на лице. – Бывало, что я остывал к женщинам, но чтобы не просто равнодушие, а отвращение – такое у меня впервые. Многое я хотел тебе сказать, но вижу, что ты не в состоянии меня понять, поэтому скажу только одно – держись подальше от меня и от Валерии. Живи своей жизнью.
    И, сказав это, он ушёл.
    Какое-то время Селина ещё лежала на полу, переводя дыхание. Затем она поднялась, достала из шкафа аптечку и выпила успокоительное. Подождала несколько минут. Нет, легче не стало, бессильная ярость всё ещё душила её. Неожиданно Селине вспомнился дядя, то, как он признался ей в убийстве своей жены из ревности. В тот момент она почувствовала лишь брезгливость, но сейчас вдруг осознала, что понимает его, и от этого ей стало страшно. «Нет, я не такая, как Рамиру, – лихорадочно повторяла она себе. – Не такая, не такая, не такая…».

    Наступил новый день – день похорон Лукаса…
    Всю ночь Алина провела с Апарисиу, а утром позвонила матери и сообщила, что они заедут за ней и втроём отправятся на похороны. Сейчас Глэдис сидела в зале своей квартиры, готовая к выходу, и ждала дочь.
    Наконец Алина явилась.
    – Апарисиу ждёт внизу, – пояснила она, проходя в свою комнату.
    – Что, лень было подняться? – проворчала Глэдис, вставая и следуя за дочерью.
    – Ой, можно подумать, ты прямо жаждешь его увидеть! – съязвила Алина, роясь в своём шкафу с одеждой, чтобы выбрать подходящий наряд (сейчас она была в розовом топике и зелёной мини-юбке – прикид явно не для похорон).
    – Не жажду, это верно. Мне не нравится, что ты снова с ним сошлась, – встав в дверях спальни и скрестив руки, Глэдис с болью смотрела на дочь. – Ну зачем он тебе, Алина? Он же просто альфонс!
    – Это уже в прошлом, – заявила Алина. – Да, папа заставил его помыкаться, когда отказался помогать, но теперь всё будет по-другому – папины деньги перейдут к нам с Валерией, и мы будем распоряжаться всем, в том числе и жизнью моего красавчика. Наконец-то удача улыбнулась нам… – она с усмешкой посмотрела на чёрное платье, которое держала в руках. – До чего же нелепо – на самое радостное событие в моей жизни я должна идти в трауре и изображать грусть.
    – И не только на похоронах, но и после, на оглашении завещания, – добавила Глэдис. – Когда адвокат объявит, сколько миллионов Лукас тебе оставил, ты ни в коем случае не должна радоваться, даже если очень захочется, а должна сидеть с грустным лицом и показывать, как тебя растрогала его щедрость.
    – Да уж, пусть хоть после смерти побудет щедрым – при жизни-то я от него получала только жалкие подачки, – проговорила Алина, натягивая на себя платье. – Сколько всего я упустила, подумать страшно. Ну ничего, теперь-то я всё наверстаю, буду жить, как королева.
    – Кстати, – вспомнила Глэдис, – я тут нашла в газете объявление о продаже дома. Хороший дом – настоящий особняк прямо в центре Сан-Паулу. Стоит, конечно, дороговато, но для нас это теперь не деньги.
    – Да ну, зачем тебе целый особняк? – возразила Алина. – Ты с ума сойдёшь от такой пустоты вокруг. Конечно, из этой дыры переехать давно надо, но тебе одной вполне достаточно будет и квартиры в каком-нибудь элитном доме.
    Глэдис опешила.
    – Как это «одной»? Я вообще-то думала, что мы переедем вместе.
    – Так я же за Апарисиу замуж выхожу, и жить буду с ним, – сообщила Алина.
    – Что, прям вот так серьёзно? И с ним ты уже об этом говорила? – допытывалась Глэдис.
    – А как же? Всю ночь об этом говорили, – Алина улыбнулась. – Ну, почти всю – так-то, конечно, у нас с ним нашлись занятия и поинтереснее разговоров. Будем жить в папином доме, вместе с Валерией. Она будет управлять домом, как и раньше, а я буду просто наслаждаться всей этой роскошью и потихоньку учиться у неё, как стать настоящей дамой из высшего общества. Я бы и тебя с собой взяла, но, зная, как тебе не нравится Валерия…
     – И женишок твой мне нравится не больше! Опомнись, Алина! – увещевала Глэдис дочь. – Ну чего ты так на него залипла? Ладно, раньше он был единственным парнем того круга, которого ты знала, но теперь-то всё будет по-другому – с твоими миллионами ты станешь там своей, быстро со всеми перезнакомишься и сможешь выбрать лучшего.
    – Я уже выбрала, мама – Апарисиу ЛУЧШИЙ, – заявила Алина.
    Глэдис закатила глаза…

    Из ванной Феликсу было слышно, как Фелисия с кем-то разговаривает. Интересно, кого это чёрт принёс с утра пораньше…
    Он вышел в прихожую и увидел, что это Нестор.
    – Привет…
    – Привет, Феликс.
    – Не знаю, разрешают ли им держать цветы в камерах, но, если разрешают, я, конечно же, передам ему, – проговорила Фелисия. – Спасибо, Нестор. Да благословит тебя Бог.
    – Можете во всём на меня рассчитывать, всегда помните об этом! – сказал Нестор на прощание.
    Закрыв за ним дверь, Фелисия тяжело вздохнула:
    – Какой милый человек. Такой свиньёй себя перед ним чувствую.
    – Ты-то с чего? Не ты же трахалась с его женой, – ответил Феликс, усаживаясь за стол и намазывая себе хлеб вареньем.
    – Но я воспитала человека, который это сделал, после всего хорошего, что от него видел. Значит, плохо воспитала. Мало внимания я ему уделяла, вот что. Всё Леандру да Леандру… – тут Фелисия заметила, что её брат не только искупался, но и дочиста выбрился, что вообще-то было ему несвойственно. – Ты что, куда-то собрался?
    – Ага, – отозвался Феликс с набитым ртом. – Сегодня же похороны. В газетах писали.
    – Какие ещё по… – Фелисия осеклась и, поражённая, уставилась на брата. – Ты что, собираешься идти на его похороны?!
    – Ещё бы! – Феликс хмыкнул. – Я был уверен, что он проживёт дольше меня – он же такой богатей, лучшая медицина к его услугам. Но нет, я ещё погуляю у его могилы…
    – Ты ненавидишь его даже мёртвого… – пробормотала Фелисия.
    – А ты что же, возлюбила его мёртвого? – съязвил Феликс. – Ну пошли тогда со мной, в лобик его поцелуешь.
    – Не говори глупостей! Но в одном ты прав – моя ненависть к нему стала меньше, – признала Фелисия. – Только не из-за того, что он умер, а из-за того, что Тони обвинили в его смерти. Знаешь, какая у меня была первая мысль, когда я об этом услышала? Что Тони и правда мог это сделать. И если бы он и правда стал убийцей после всего того, что наслушался от нас про Лукаса Моту, получилось бы, что виноваты во всём мы – с детства внушали ему эту ненависть и довели до тюрьмы. Вот поняла я это, и ненависть сразу прошла…
    – Да уж лучше бы это и правда был он! – злобно выкрикнул Феликс. – Хоть не так обидно было бы, как сейчас, когда он без вины мается!
    – В том, что он там мается без вины, виноват в первую очередь ты! – резко ответила Фелисия.
    – Я?!
    – А то нет? Спутался по пьяни с каким-то мутным типом, позволил в очередной раз напоить себя и увезти на какой-то пустырь, где поблизости ни души, а потом он через тебя Тони туда заманил. В итоге Тони там никто кроме тебя и этого твоего Арналду не видел, и потому на него легко смогли повесить смерть Моты, – сказала Фелисия.
    Феликс задумался.
    – Ты что же, считаешь, Арналду всё это сделал специально?
    – Господи, ну конечно! Это же очевидно! – воскликнула Фелисия. – Думаешь, почему его потом не смогли найти, чтобы он подтвердил ваши с Тони слова про пустырь? Почему он больше ни разу не появлялся в твоём любимом баре? Потому что сделал своё дело и смылся. Из Тони с самого начала решили сделать козла отпущения, а тебя выбрали как его слабое место – знали, что он куда угодно понесётся, если сказать ему, что тебе плохо. Но у них бы ничего не вышло, если бы ты не был таким алкашом!
    Феликс ничего не ответил, но по напрягшимся желвакам на его скулах и без слов становилось понятно, как больно ему было это слышать…
    Остаток завтрака прошёл в молчании.
    – И всё-таки я пойду на похороны, – заявил Феликс, закончив трапезу. – Должно же быть хоть что-то хорошее…

    Макс с удовлетворением рассматривал толпу, собравшуюся сегодня на этом кладбище, чтобы проводить Лукаса в последний путь. Конечно, в том, что набралось такое количество, заслуга была прежде всего самого Лукаса – за тридцать лет практики он сумел оставить в юридическом мире Сан-Паулу яркий след, и многие (как друзья, так и недруги) пришли отдать последнюю дань его памяти. Но и Макс тоже постарался, рассылая им всем приглашения на похороны. Он наблюдал за тем, как многочисленные гости поочерёдно подходят к Валерии и выражают свои соболезнования, которые она принимала с должной скорбью. Рядом с Валерией стояли Олимпия, Апарисиу, Алина и Глэдис (по недовольному лицу которой легко можно было заметить, как сильно её раздражает, что всё внимание досталось Валерии, а она тут на втором плане и никто её даже не знает).
    Апарисиу с трудом подавил зевок. Он и так сегодня плохо выспался, а теперь ещё и это занудство терпеть неизвестно сколько. Поскорее бы уже состоялось оглашение и они удостоверились, что убили Лукаса не зря…
    И тут Апарисиу увидел Буйвола.
    Поначалу он просто не поверил своим глазам. Возможна ли такая наглость – явиться на похороны человека, которого лично убил? Но это точно был Буйвол – даже если бы Апарисиу и мог допустить наличие в природе двойника, до такой степени на него похожего и столь же зловещего ощущением исходящей от него абсолютной мощи, поводок в руках определял личность точнее некуда. Буйвол сначала махал этим поводком из стороны в сторону, а затем вдруг надел себе на шею. И пристально, не мигая, смотрел на Апарисиу… По спине Апарисиу пробежал холодок. Он знал, для чего, или, точнее, для кого Буйвол воспользовался поводком (ещё и похихикал тогда по этому поводу – мол, собаке собачья смерть). От страха у него сработал рефлекс – сам понимая, насколько это глупо, он поднёс свои пальцы к шее и пощупал, словно хотел убедиться, что с ней пока всё в порядке. Буйвол усмехнулся и кивнул. «Он мне угрожает! – пронеслось в голове Апарисиу. – Пришёл на кладбище специально, чтобы угрожать мне. И это не понты, он и правда может… Нужно объясниться с ним, как можно скорее! Пусть знает, что оглашение состоится сразу же после похорон!».
    Но тут произошла другая неожиданная встреча…
    – Арналду!

    – Арналду!
    Апарисиу резко обернулся и увидел Палому. Он мысленно взвыл. Только этого не хватало! Ну конечно, он должен был заранее знать, что она придёт на похороны своего обожаемого Лукаса. И вот, теперь она направляется к нему, а он стоит тут рядом с сестрой…
    – Привет!
    – Привет… – пробормотал он, понимая, что бурю уже не унять.
    – ТЫ?! – Валерия сделала шаг вперёд, встав между Апарисиу и Паломой, и прямо сверлила последнюю зрачками. – Как ты посмела сюда явиться?!
    Олимпия, Алина и Глэдис тоже подошли поближе, прислушиваясь к разговору.
    – Я пришла проводить человека, которого любила… – растерянно пролепетала Палома.
    – И ты ещё смеешь говорить о своей любви мне?! МНЕ?! Шлюха! – Валерия подняла руку, намереваясь ударить Палому. Но Апарисиу перехватил её:
    – Хватит! На нас уже оглядываются!
    Лучшего аргумента для светской дамы было не подобрать – Валерия опустила руку и только с ненавистью смотрела на соперницу.
    А Палома вообще ничего не понимала:
    – Кто вы? Почему вы со мной так?
    – Кто Я? – Валерия нервно рассмеялась. – А, ну да, конечно, ты же не знаешь меня в лицо. Тебе просто было наплевать, у кого ты уводишь мужа. Зато мне было очень интересно узнать, на кого Лукас собирается меня променять, и однажды я проследила за вами, как вы в обнимку выходили из его офиса.
    – Так вы жена Лукаса… – поняла наконец Палома.
    – Да, да! Я его жена, а ты его шлюха, секретутка дешёвая!
    Этими словами Валерия будто плюнула в Палому. Девушка опустила голову…
    Глэдис хохотнула:
    – Так он, выходит, и тебе изменял? Узнаю Лукаса! Всегда присматривался, как бы сбегать налево. Своей первой жене он изменял со мной, а мне потом изменил с этой потаскухой Карен, которую я считала своей подругой.
    – Ну мне, допустим, эта тварь не подруга, я с потаскухами не дружу. И у неё ещё хватило наглости прийти на похороны! А всё ты! – теперь Валерия перенесла своё раздражение на Апарисиу. – Не надо было вытаскивать её из петли! Брат называется!
    – Брат? – переспросила Палома. – Он ваш брат? Но как же так, Лукас говорил, что брата его жены зовут Апарисиу…
    Валерия покрутила пальцем у виска:
    – А его, по-твоему, как зовут, идиотка? Знакомься – Апарисиу Альбукерке, мой брат. Хотя вы же вроде уже знакомы…
    Палома посмотрела на Апарисиу, и никогда ещё ему не было так стыдно, как сейчас от этого взгляда, пронзительного в своей беспомощности. Она отвернулась и пошла прочь.
    Апарисиу чувствовал себя так, будто обманул ребёнка. А ведь она явно обрадовалась, когда увидела его здесь. Конечно, единственное знакомое ей лицо в такой тяжёлый для неё день, единственный, кому она могла поплакаться в плечо. Но оказалось, что он её обманул. Он брат женщины, которая её ненавидит, и скрыл это от неё, назвался чужим именем. И этой своей ложью он лишил её последней надежды, последней возможности верить кому-то. Он поступил с ней как палач, который выдёргивает из-под ног доску, и горло затягивается в верёвку. В верёвку… Вздрогнув от только что пришедшей ему в голову страшной мысли, Апарисиу бросился за ней следом.
    – Подожди! – он схватил её за руку. Она вырвалась:
    – Не трогай меня!
    – Послушай, нам надо поговорить, – тихо сказал он. – Здесь не время и не место, но я сегодня обязательно заеду к тебе – я знаю твой адрес.
    – Нечего тебе там делать! – огрызнулась Палома.
    – А я говорю, что заеду, и это значит, что заеду! – упрямо повторял Апарисиу.
    – Да ну? Ты такой честный, Арналду? – с горечью спросила она.
    Апарисиу растерялся, но тут же нашёлся:
    – Не важно, как меня зовут, не важно, чей я брат – важно, каков я сам по себе. Может, я не самый честный человек на Земле, но с тобой я честен… по крайней мере, хочу быть честным, насколько это возможно. Я заеду к тебе и всё объясню, а пока что очень тебя прошу – не вешайся, не топись, не прыгай с большой высоты, не режь себе вены, не глотай снотворных и держись подальше от пистолета, если он у тебя есть. Обещаешь?
    – Да кто ты такой, чтобы требовать от меня… – договорить Палома не успела – Апарисиу схватил её за руку и посмотрел в глаза:
    – Обещаешь дождаться меня и ничего с собой не делать или прямо сейчас пойдём к тебе вместе? Ей-Богу, я готов! Я не оставлю тебя одну, пока не услышу твоего обещания!
    – Ну хорошо, хорошо, обещаю ничего с собой не делать! – сдалась Палома.
    – Хорошо, – Апарисиу выдохнул и отпустил её руку. – Надеюсь, что раз ты так презираешь нечестность, то сама сдержишь слово.
    – Ты псих! – бросила Палома, и, отвернувшись, направилась к выходу с кладбища.
    «А ты умеешь сводить с ума» – подумал Апарисиу, глядя ей вслед и только сейчас осознавая, что на глазах у Алины фактически преследовал другую девушку. Что она теперь подумает? Ладно, об этом пусть заботится Валерия, а у него есть проблема посерьёзнее – Буйвол. Прежде всего нужно объясниться с ним...
    Но, к своему удивлению, теперь Апарисиу нигде не мог найти Буйвола, хоть и обрыскал глазами весь видимый ему участок кладбища. Ушёл, исчез, растворился в воздухе вместе со своим поводком…

    Алине очень не нравилось, что её жених общается с девицей, про которую точно известно, что она не прочь увести чужого мужчину.
    – Ну вот о чём он с ней болтает? – шипела она.
    – Да не обращай внимания, подруга, – успокаивающе произнесла Валерия. – Эта идиотка расстроилась, что не сможет захапать деньги Лукаса, и с горя полезла в петлю, а Апарисиу случайно оказался рядом и достал её оттуда. Вот он и чувствует теперь за неё ответственность, как будто у него появилась ещё одна младшая сестрёнка. Добрый он.
    – Даже чересчур, – буркнула Алина, наблюдая за парочкой.
    Глэдис наверняка вставила бы своё мнение о «доброте» Апарисиу, но она, хоть и находилась здесь же, не вслушивалась в этот разговор – её внимание было целиком поглощено другим…
    Новых гостей заметила не только Глэдис – трудно было не заметить на похоронах кого-то в белоснежном платье. Все с недоумением оглядывались на эту старуху, многие перешёптывались. Глэдис узнала её сразу, хоть они и не виделись уже двадцать пять лет. Её бывшая хозяйка, донна Кандида Перез собственной персоной. Глэдис помнила Кандиду сильной, непреклонной. Ходили слухи, что Кандида сильно сдала, но глядя на неё сейчас, этого бы никто не сказал. Распрямлённые плечи, высоко поднятая голова, и самое главное, этот властный взгляд – взгляд львицы. Вся её крупная фигура излучала бешеную энергетику. Что ж, говорят, радость лучшее лекарство, а для Кандиды не было большей радости, чем увидеть Лукаса мёртвым…
    Мужчин, пришедших с Кандидой, Глэдис тоже узнала – Карлуш и Жувенал, а вот девушку видела впервые. Или всё-таки не впервые? О, Господи, неужели…
    Макс подошёл к этой компании, поздоровался, о чём-то пошептался с девушкой. После этого девушка отделилась от своей группы и вместе с Максом подошла к ним.
    – Позвольте вам представить Марину Перез, дочь Лукаса от первого брака, – произнёс Макс.
    Из всех участников этой сцены о том, что у Лукаса есть ещё одна дочь, знали только Макс и Глэдис. Всех остальных (Алина, Валерия, Олимпия и вернувшийся к ним Апарисиу) эта новость ввергла в ступор.
    – Как дочь? – пробормотала Алина. – Откуда дочь?
    – От первого брака, – терпеливо повторил Макс.
    Быстрее всех взяла себя в руки Валерия. Она приветливо улыбнулась Марине:
    – Очень приятно, Марина. Меня зовут Валерия, я жена Лукаса. Это Олимпия, моя мать, Апарисиу, мой брат. А это… – она хотела представить Алину, но та представилась сама:
    – А я Алина. Алина Мота, его дочь, ношу папину фамилию и всю жизнь была рядом с ним.
    Эти слова Алина произнесла с вызовом, и держалась со своей вновь обретённой сестрой очень надменно – мол, где я, а где ты. Но Марина быстро сбила с неё спесь:
    – Рядом, но не в его доме – туда он тебя не хотел пускать. Его очень огорчало, что тебя выперли из университета, что ты не хочешь ничем заниматься и только развлекаешься на его деньги.
    Алина побагровела.
    – Откуда ты столько знаешь?! – вскричала она.
    – От папы, откуда же ещё, – ответила Марина, пожимая плечами (кстати, это был первый раз, когда она назвала Лукаса папой). – Только ты не подумай, что он хотел наговорить про тебя гадостей – нет, конечно. Просто он меня хвалил, говорил, что гордится мной, вот заодно и вспомнил о тебе. Ты, как это называется, «пришлась к слову».
    Апарисиу с любопытством наблюдал за Мариной. Эта девушка вызывала у него всё больше интереса. То был не физический интерес, и не духовный – и там, и там место прочно заняла Палома. Но его привлекала спокойная уверенность Марины, то, как ловко она «отбрила» эту дуру. Да и на внешность она вполне ничего, симпатичная…
    – Марина тоже будет присутствовать на оглашении завещания, – сообщил Макс.
    «Значит, и ей Лукас что-то оставил, и если правда, что он её хвалил, её часть будет больше, чем у Алины, – размышлял Апарисиу. – Чёрт, ну почему судьба не свела нас раньше? Впрочем, ничего ещё не потеряно – судьба изменчива…». Он улыбнулся Марине:
    – Рады принять тебя в нашу семью.
    – Спасибо, но это ни к чему – у меня своя семья, – сухо ответила Марина.
    – Понимаю, понимаю. Наверняка есть муж, дети…
    «Ты замужем?». Апарисиу завуалированно задал ей сейчас этот вопрос. И получил ответ:
    – Я не замужем.
    YES!!!
    – Вон моя семья – бабушка, дедушка и дядя, – Марина кивнула на группу, стоявшую в некотором отдалении от них.
    Валерия снова включила «радужную хозяйку»:
    – Так пусть идут сюда, познакомимся!
    – Это не лучшая идея, Валерия, – вмешалась Глэдис, – у бабули её давно уже крыша съехала, может выкинуть что-нибудь.
    Она с удовлетворением отметила, как вздрогнула Марина. Так тебе, знай наших…
    – Ой, извини, нас почему-то друг другу не представили, – произнесла она, ответив на неприязненный взгляд девушки своим ехидным взглядом. – Я Глэдис, мать Алины. Когда-то я работала на твою семью, – она вздохнула и покачала головой. – Сколько лет с тех прошло. Проходит время, иных уж с нами нет, и я не только про Лукаса. Ты, конечно, не можешь помнить свою мать, а я вот очень хорошо помню. Взрослая уже была, а всё за материнский подол держалась, пока Лукас её не подцепил. На такой серой мышке он, конечно, мог жениться только ради денег, – она победно улыбнулась. – Но природу никакими деньгами не удержишь, она своё всегда возьмёт. Я была бедна, ничего не могла ему предложить, но стала для него ВСЕМ, потому что такова была его природа, наша природа…
    – Я много про него читала, но вашего имени нигде не видела, – перебила её Марина. – Да, я знала, кто вы – от своих домашних. Но, похоже, кроме них про ваши с ним отношения не знал никто. Очень странно для женщины, которая «стала для него всем». Он разбогател и мог жениться на ком захочет, и ещё дважды женился, но оба раза это были не вы. Вы так и остались его маленьким грязненьким секретиком.
    Удар был силён. Глэдис лихорадочно думала, что бы такое ответить, но так и не смогла придумать. От злости она закусила губу…
    Макс призвал всех к тишине – священник начал свою речь…

    Завершив свой рассказ, Глэдис с трепетом стала ждать ответа хозяйки. Но Кандида молчала. На её лице была видна напряжённая работа мысли…
    Наконец она произнесла:
    – Я надеюсь, ты понимаешь, что я не обязана тебе помогать? Я вообще не сторонница благотворительности, всегда считала, что о себе и своих близких каждый должен заботиться сам. Но всё-таки я помогу, дам тебе такую сумму, которой вам хватит надолго.
    – Спасибо, сеньора, спасибо! – с горячностью воскликнула Глэдис. – Вы так добры…
    – Доброта тут не при чём! – оборвала её Кандида. – Мне нужно от тебя кое-что, и за это я готова заплатить.
    – Да, сеньора, конечно, я сделаю всё, что смогу, – пообещала Глэдис.
    – Ты ещё можешь спать с мужчинами?
    – Спать с мужчинами? – такого вопроса Глэдис никак не ожидала.
    – Ты слышала! – раздражённо сказала Кандида. – Просто ответь, да или нет?
    Глэдис была в растерянности. Кандида что, хочет, чтобы она с кем-то переспала? Но с кем? На прежнем месте работы хозяйка обещала ей прибавку к жалованию, если она переспит с хозяйским сынком – озабоченным подростком, который прямо-таки облизывался на неё, и из-за неудовлетворённой похоти начал плохо себя вести, огорчая свою мать (и Глэдис это сделала, и получила прибавку, однако потом начала наглеть, хозяйке это не понравилось и её выгнали из дома). Но здесь хозяйский сын, Жувенал, уже взрослый (хозяева недавно его двадцатипятилетие отмечали), да и Кандиде он не сын, а только пасынок, и отношения между ними натянутые, так что вряд ли Кандида стала бы так заботиться о его развлечениях…
    – Да, могу, – ответила Глэдис, заинтригованная донельзя.
    – Отлично. Мне нужно, чтобы ты переспала с Лукасом, – сказала Кандида.
    – С сеньором Лукасом, мужем вашей дочери? – Глэдис была в полном шоке.
    – А ты что, знаешь какого-то другого Лукаса? Да, именно с ним. Ты должна затащить его в постель, и сделать это так, чтобы моя дочь вас застала.
    – Но я не понимаю!
    – От тебя и не требуется понимать, – отрезала Кандида. – Если у тебя родится дочь и свяжется с мерзавцем, понимание придёт само. Пока же ты должна просто сделать то, что я хочу, если тебе так нужны деньги. Лукас осторожен, но натура у него кобелиная, я это сразу поняла. А ты всё время вертишься у него перед глазами, вся такая свежая, чистенькая. Он на тебя поглядывал, я видела. Конечно, сам он не осмелится заигрывать со служанкой своей тёщи, но, если ты начнёшь, он наверняка не устоит. Сейчас самое время – после родов Жулия отвлеклась на девчонку, уделяет ему меньше внимания, и ему это не нравится. Я это точно знаю, мне слышны все их разговоры – их спальня за стеной.
    У Глэдис в голове сразу возникла картина – эта величественная дама стоит, приложив ухо к стене, и подслушивает. Неужели и секс их слушает? Хотя, судя по её же словам, с сексом там сейчас всё как раз плохо…
    – Надо брать его именно сейчас, тёпленьким, – продолжала Кандида. – Сделай это, и я не поскуплюсь, потому что для меня это очень важно. Жулия самое дорогое, что у меня есть, и я на всё пойду, чтобы не потерять её. Между нами всегда была сильная связь, а теперь я этого не чувствую. Он отнимает её у меня – день за днём, месяц за месяцем. Они всё чаще стали заговаривать об отдельном доме – точнее, он говорит, а она смотрит на него влюблёнными глазами и кивает. Так больше не может продолжаться.
    Высказав всё наболевшее (похоже, неожиданно даже для себя самой), Кандида посмотрела на Глэдис:
    – Ну, так что? Сделаешь то, что я хочу? Учти, нигде больше ты таких денег не найдёшь.
    Глэдис задала самый важный для себя вопрос:
    – И сколько вы дадите?

    Это скандальное происшествие вызвало переполох, гости стали быстро расходиться. «Ты наверняка доволен, Лукас, – думал Макс, – твои похороны вышли такими же яркими, как твоя жизнь…». У могилы кроме него остались только Валерия, Олимпия, Апарисиу, Алина и мало-помалу отходящая от шока Глэдис.
    Наблюдая за тем, как носилки с Кандидой погружают в машину «скорой помощи», её муж садится туда же, а Марина с дядей идут к своей машине, собираясь ехать следом, Макс сообщил остальным, что оглашение завещания переносится на другой день.
    – Как это «на другой день»?! – воскликнула Алина. – Вы что, издеваетесь? Зачем мы тогда вообще собирались?
    – Лично я пришёл сюда затем, чтобы проводить в последний путь дорогого мне человека, и считал, что его дочь здесь затем же, – холодно произнёс Макс. – Я ошибся?
    Алина покраснела и не нашлась, что ответить.
    – Оглашение придётся перенести – очевидно, что Марина сейчас не сможет присутствовать, – закончил Макс.
    – Но всё-таки, Макс, может, проведёшь оглашение без неё, а? – попробовала уговорить его Олимпия. – Ей же ты и потом сможешь сообщить всё, что нужно, а мы все уже здесь. Как говорится, «семеро одного не ждут».
    – В данном случае ждут, – твёрдо сказал Макс. – Без Валдомиру и Рамиру ещё можно обойтись, но Марина должна присутствовать на оглашении обязательно.
    – Вот, значит, как… – протянул Апарисиу, и задумался.
    – Рамиру? – переспросила Олимпия. – Ты про шофёра Лукаса? Он что, тоже есть в завещании? А кто такой Валдомиру?
    – Ты же знаешь, я не могу говорить об этом раньше времени, – с укоризной сказал Макс.
    – Да-да, конечно…
    – В общем, позже я созвонюсь с Мариной, узнаю, как у неё дела и когда она сможет ко мне приехать, и сообщу вам всем новое время оглашения, – подытожил Макс, собираясь уходить.
    – Обязательно передайте Марине, что я очень переживаю за неё и молюсь за её бабушку, – попросил Апарисиу.
    Валерия, Олимпия и (особенно) Алина удивлённо уставились на него…