Глава девятая
КАКОВ НЫНЧЕ РАСКЛАД?
Таинственные звонки молчащего неизвестного продолжались. Теперь в трубку не сопели, а издевательски посмеивались, хрюкали, визжали или заводили сатанинскую рок-музыку. Словом, придурок, который этим занимался, по-видимому, решил довести Ольгу до нервного расстройства. И звонил он именно тогда, когда Кости не было дома! Похоже, точно знал. Без большой надежды на успех можно было, конечно, и в милицию обратиться, но Ольга уже не сомневалась, что это дело рук Риты. Особенно после последнего звонка, когда хулиган вновь сменил тактику. Теперь он хриплым искаженным голосом произнес:
— За деток ты не боишься? Когда долг отдашь? — и отключился.
— Вот ведь скотина! — в ярости вырвалось у нее.
А телефон тотчас же зазвонил снова. Ольга схватила трубку, но высказать свое мнение не успела. И к лучшему, поскольку это был не хулиган, а клоунесса Мила.
— Оленька, ты свободна? — торопливо сказала она. И, не дождавшись ответа, затараторила: — Тогда собирайся живо, поедем. Это очень важно, Валера просил. Ты нам необходима, без тебя мы просто не справимся! Буду ждать тебя у…
— Погоди! — остановила поток слов Ольга. — Что случилось? Почему такая спешка? У меня ведь дети, как я их брошу?
— Ах да! Совсем из головы вылетело. А ты не можешь их на соседку оставить?
— Ну-у… могу в принципе. Только объясни толком: куда едем, зачем?
— В больницу, к Попондопулосу, за мальчиком! — отозвалась Мила. Она, очевидно, была настолько возбуждена, что не могла говорить последовательно.
У Ольги при упоминании о больнице и Вильгельме Мордехаевиче Попондопулосе, лечившем в прошлом году Антошку, сжалось сердце. Она хотела бы навсегда забыть то горькое и страшное время — время меркнувшей надежды и отчаяния, когда ее душа разрывалась на части. Мила, судя по всему, почувствовала наконец ее состояние, взяла себя в руки и заговорила спокойнее и четче:
— Дело вот в чем. Помнишь, вместе с Антоном в палате лежал мальчик, сирота? Виталиком звали.
— Да, конечно. Его родители, кажется, спились или что-то в этом роде. Только бабушка и осталась. А что с ним?
— С ним ничего, поправился. Ему тоже сделали операцию полтора месяца назад, — радостно ответила Мила. — Валера бегал по всем инстанциям, дошел аж до министра здравоохранения! Ты же знаешь его — когда ему что-то в башку втемяшится, он этой же башкой стену проломит. И проломил — министр выделил деньги.
— Почему же нам ничего не сказали? Мы бы тоже помогли, — возмутилась Ольга. — Вместо этой дурацкой «ямахи», которую Костя купил.
— Ничего, все и так обошлось. А Валера, хоть и превращается порой в неуправляемый танк, на самом-то деле человек очень скромный, к друзьям со всякими просьбами редко лезет. Ну вот. А у Виталика нашего послеоперационный период заканчивается. Выписывают его!
— Поздравляю! — искренне сказала Ольга.
— Это еще не все, — продолжила Мила. — Его бабушка две недели назад скончалась.
— О Боже…
— Мы ведь еще раньше думали о том, чтобы мальчика этого усыновить. Тут мы с Валеркой заодно. Своих-то детей у нас быть не может, так уж природа распорядилась. И когда узнали о смерти — стали спешно оформлять документы. Волокиты было! Ты не представляешь… Словно мы людоеды какие-то! У нас повсюду сидят не чиновники, а самые настоящие уроды, все взятки ждут. Прямо нищие на паперти. Вместо того чтобы отдать ребенка в хорошие руки, норовят его в приют сплавить или на улицу. А то и за границу продать с личной выгодой. Я бы их всех расстреливала на месте из крупнокалиберного пулемета!
— Как же вы своего добились?
— Валерка опять превратился в танк, а это страшно. Он хоть и веселый клоун, но если перед ним подлец, голыми руками задушит. Так что документы на усыновление нам все же оформили.
— Еще раз поздравляю, — сказала Ольга.
— Теперь едем забирать, — закончила Мила. — И ты нам просто необходима, потому что Валерка чего-то трясется от страха. С ним это случается. Так ты готова?
— Конечно! — отозвалась Ольга. — Сейчас, только к соседке схожу, попрошу ее за ребятами присмотреть. Встретимся в больнице.
Красноперов остался доволен тем, что услышал от Кости. Вернее, он был страшно возмущен, но отдал должное своему «агенту», его смекалке и смелости. Константин не утаил от него, что собрать информацию о метадоне и «Плотном облаке» ему удалось во многом благодаря Маше Беловой.
— Я ее знаю, — сказал Старик, — ученицей моей была. Потом изменила науке и ушла к Мамлюкову, но, видно, в душе-то осталось что-то… Эх, нам бы только заполучить образцы разрабатываемых препаратов! Особенно «Плотного облака». Тогда можно будет передавать все материалы в прессу и прокуратуру.
— В прокуратуре все куплено, — засомневался Костя.
— Ну уж и все! — усмехнулся Геннадий Васильевич. — Ты слишком высоко его ставишь. Он висит на то-онкой ниточке. Есть в Администрации президента люди, которые уже ждут с ножницами, чтобы эту нитку обрезать, я знаю. Только время еще не пришло, указания не было. А мы-то как раз и поторопим. Надо будет — выйду на самый верх! А уж доклад в Академии медицинских наук непременно сделаю. Лишь бы здоровья хватило…
— Вы действительно что-то неважно выглядите, — сказал Костя.
— Вот поэтому ты и перескажешь сейчас все то же самое моему заместителю — Петру Петровичу Воронову, на всякий случай. Да ты его хорошо знаешь. Мужик честный и справедливый, он уже в курсе.
Красноперов позвонил и вызвал секретаршу. Галочка вошла, улыбаясь.
— Попроси-ка ко мне Воронова, — сказал Старик, — и дай нитроглицерин.
— Вам бы прилечь, — покачала она змеиной головкой.
— Ступай и делай что велено, — насупился Геннадий Васильевич. — Ишь, разболтались!
Когда секретарша ушла, Красноперов добавил:
— Пока все это надо держать в тайне. Удар по концерну Мамлюкова нужно нанести внезапно и изо всех орудий. Только так мы сможем его потопить.
— Есть такая хорошая немецкая пословица, — произнес Костя, — «Что знают двое — знает и свинья».
Старик усмехнулся, поглаживая ладонью сердце.
— Что ж, она и для России годится, — согласился он. — Тогда тем более будь предельно осторожен. Помни, что от тебя сейчас зависит очень многое. Может быть, вообще будущее России. И не улыбайся так глупо, все это действительно страшно серьезно. Катастрофа не за горами!
— А я умно улыбаться не умею, — схохмил Константин.
— За словом в карман не лезешь! — засмеялся Красноперов. — Таких бабы любят…
Виталик напомнил Ольге Антошку: тот так же боязливо и недоверчиво смотрел после операции на людей, на небо, на весь окружающий его мир. В огромных глазах на исхудавшем лице была та глубокая скорбь, которая бывает лишь у соприкоснувшихся со смертью… Потом Антошка опять стал веселым и бодрым. Будет таким и Виталик. Уж для этого Валера с Милой все сделают, на голову встанут! На то они и клоуны. Добрые, рыжие, смешные циркачи, Пузырь и Макаронина… Они и сейчас, только войдя в палату вместе с ней и Вильгельмом Мордехаевичем, начали потешать маленький народец всякими фокусами и трюками: не могли удержаться.
— Поберегите силы для дома, — наставительно сказал им Попондопулос. — Еще пригодятся. Этот маленький разбойник не такой уж тихоня. Вчера, например, измазал зубной пастой своего соседа. А на прошлой неделе откуда-то притащил в палату огромного кота…
— Кот у нас дома уже есть, — заметила Мила. — И собака, и черепаха, и рыбки, и ужик, и курица, и ученая крыса, и ворона…
— Тараканы еще, — добавил Валера. — Тоже ученые, сами к соседям бегают в гости.
— Зверинец, словом, — усмехнулся врач. — Так что ты, Виталик, теперь не соскучишься. Прямая дорога — в дрессировщики.
— Вот здорово! — радостно вскрикнул мальчик.
Пока он торопливо одевался, Попондопулос позвал Ольгу в свой кабинет. Начал дотошно расспрашивать ее про Антошку, Никоса, Костю. Посоветовал летом непременно поехать к морю, лучше всего в Анапу, детям это необходимо. Сказал, что сейчас, зимой, надо налегать на фейхоа, там много йода… И еще много чего говорил, но Ольга слушала рассеянно, думала про Виталика и клоунов. Какие же они все-таки молодцы! Взять чужого, больного ребенка — и это в наше время, когда сами едва концы с концами сводят… Разве это не Поступок с большой буквы? Пусть кто-то скажет иначе, усмехнется или вообще сочтет их ненормальными, «клоунами»… Ему никогда не понять, что в жизни, кроме благополучной сытости, ленивого покоя или бесконечного веселья существует еще что-то, самое главное, дающееся лишь людям добрым и милосердным, поистине простым. Потому что «простота» — это нечто особенное, светлое, радостное. Глупую поговорку: простота хуже воровства, придумали злые, подлые люди. Есть ведь и другие слова: «святая простота».
— Матушка, где ты витаешь? — вывел ее из размышлений голос Попондопулоса. — Эй, очнись!
— Я слушаю, слушаю, — сказала Ольга. — Надо есть фейхоа. Но вы знаете, сколько он стоит на рынке?
— «Он»? А мне всегда казалось, что «она».
— Ну, неважно. Даже если «оно», все равно не часто купишь.
— В этом я с тобой полностью согласен. Дорого. Мне вот тоже приходится даже у сына занимать. А он просто так не дает, только в долг. Такие вот у нас теперь детки пошли. Смотри, как бы и Антошка не вырос в подобного «бизнесмена».
— Не вырастет, — пообещала Ольга. — Я его в православную гимназию отдам, там все же иные ценности прививают. Духовные.
Тут дверь распахнулась, и на пороге возникла знакомая фигура в ковбойских сапогах.
— Легок на помине! — сказал Вильгельм Мордехаевич. — Проходи, Миша, садись. Это — Ольга.
— Да мы уже давно знакомы! — махнул рукой фотограф. — Я всю их семью снимал у себя в студии. Ну, как там Костя, детки?
— Нормально, спасибо. Фотография у нас на стенке висит, — вежливо ответила Ольга. Она встала, готовясь уйти: не хотелось мешать семейной беседе. — Пойду я.
— Иди, иди, — сказал Попондопулос-старший. А младший добавил:
— Нужны будут еще снимки — заходите. С детками.
Ольга вдруг остановилась на пороге. Этот голос… Ей показалось, что она совсем недавно слышала его. И то, как он произнес «детки»… А тут еще Михаил хрипло спросил у отца:
— Когда же долг отдашь, батя?
И сразу все встало на свои места. В памяти всплыла недавняя фраза телефонного негодяя: «За деток ты не боишься? Когда долг отдашь?»… Ольга повернулась к Михаилу, который беззаботно улыбался, вытянув ноги в ковбойских сапогах.
— Что-то еще? — посмотрел на нее Вильгельм Мордехаевич.
— Нет, ничего, — ответила она, сдерживая заколотившееся от гнева сердце. — Все в порядке.
И вышла в коридор, где ее уже поджидали Валера, Мила и укутанный Виталик.
На конноспортивную базу Константин приехал днем, сразу же после разговора с Красноперовым, преследуя две цели. Во-первых, чтобы выяснить, может ли он по-прежнему рассчитывать на своего работающего здесь конюхом-инструктором школьного друга, Василия Жмыхова. Во-вторых, повидать «вживую», а не на фотокарточке Светлану Викторовну, которая, по информации Пурильского, именно в эти часы тут тренировалась.
На базе было три крытых манежа, в одном из них он и разыскал Жмыхова. Тот гонял по кругу новичков, подстегивая наездников и лошадок резкими отрывистыми командами. На нем были жокейский комбинезон и бейсболка. Народу в манеже было мало. Увидев Костю, Вася передал хлыст своему помощнику и двинулся навстречу другу. Сели на одну из скамеек возле судейской трибуны.
— С чем пожаловал? — спросил Жмыхов.
Он вообще-то всегда был не слишком многословен, не любил, когда и другие долго болтают, а суть дела улавливал сразу. Поэтому и Константин не стал ходить вокруг да около, сразу перешел к главному.
— Банк, — коротко произнес он, — о котором мы говорили прошлой осенью. Все остается в силе. Ты со мной или нет?
После некоторого молчания, Вася ответил:
— Я еще тогда сказал тебе «да». Решений своих менять не привык.
— Ну и отлично, — улыбнулся Костя. В принципе разговор можно было считать законченным. Он встал, но уходить не торопился. Спросил:
— Послушай, а зачем тебе это нужно? Только честно.
— Жизнь скотская, — отозвался Жмыхов. — Надоело подо всех прогибаться. Ну какие у меня перспективы? Ты был прав тогда в пивбаре, когда сказал, что я так и состарюсь в этом манеже. Я потом долго об этом думал. И все ждал, когда же ты снова заведешь об этом разговор. Значит, созрел?
— Как видишь, — кивнул Костя. — Скоро все вместе встретимся и обсудим детали.
Он поглядел на манеж, где взрослые дяди и тети подпрыгивали в седлах, пытаясь изображать амазонок или кентавров. Заметил Костя и ту, ради которой приехал. Она держалась увереннее всех.
— Богатеи развлекаются, — проворчал Вася и сплюнул. — Теперь это модно. Кони, лакеи в ливреях. Скоро в каретах золоченых будут ездить. Я для них всего лишь конюх…
— А кто вон та, эффектная такая? — прервал друга Костя.
— Светлана Викторовна, — прищурился Жмыхов. — Ничего бабенка. Главное — человечная, лучше их всех тут, вместе взятых.
— Ну, прощай! — Костя пожал другу руку и пошел вдоль скамеек. Но, сделав несколько шагов, вдруг обернулся, словно что-то забыл, и позвал: — Вася!
— Ну! — выглянул тот из-за ограждения.
— А знаешь, ты ведь мой самый лучший друг. — Костя подошел ближе и легонько ткнул Жмыхова в плечо.
— Знаю, — заулыбался Василий. — Проваливай!
Константину и вправду надо было спешить: он ехал на молодежную радиостудию к еще одному своему старому приятелю — Джойстику.
Он был ведущим диск-жокеем в музыкальной развлекательной программе и, так же как Вася, ходил в бейсболке, только козырьком назад. Увидев друга за стеклом студии звукозаписи, в наушниках и с микрофоном у рта, Костя подумал, что профессии Джойстика и Васи Жмыхова чем-то схожи: оба заставляют ритмически двигаться, один — коней, другой — любителей попсы. Недаром оба они — жокеи.
Джойстик заметил Константина, махнул ему рукой и в перерыве, передав наушники другому ведущему, вышел из комнатки.
— Чего приперся? — спросил он со свойственным ему обиженным видом.
— Да так. На тебя поглазеть, — ответил Костя.
— Ну поглазел? Короче давай — у меня работы много.
— Ты уже второй, кто мне это сегодня говорит.
— Так нечего от дела отвлекать!
— Скажи мне честно: почему ты носишь бейсболку козырьком назад?
Джойстик несколько опешил, не ожидая такого вопроса. Он на минутку задумался. Потом солидно произнес:
— Видишь ли, мой юный друг… Именно для того, чтобы такие, как ты, задавали мне подобные идиотские вопросы.
— А если серьезно? — добивался Костя, словно сейчас это было для него очень важно.
— Нравится — и ношу! — угрюмо огрызнулся Джойстик.
— Ответ исчерпывающий, — удовлетворенно хмыкнул Константин и тут же, без всякого перехода, спросил: — Банк брать будем?
Ошеломленный Джойстик схватил Костю за рукав и потащил в сторону, на лестничную клетку. Там он зашептал:
— Чего ты орешь? Это ты все о том же, что мы обсуждали осенью?
— Дошло наконец-то? Конечно, о том самом.
— Затем и приехал?
Костя молча кивнул. Он рассчитывал на Джойстика. Нужен был классный компьютерщик, а лучше своего приятеля он никого по этой части не знал. И авантюрная жилка в нем тоже есть. Чего стоит хотя бы то, что он по просьбе Кости смог запудрить всем мозги в израильском медицинском центре. Сработано было по высшему разряду!
— Надо подумать, — произнес Джойстик, ковыряя в ухе спичкой и хмурясь. — Вообще-то я скорее против, чем за. Но деньги нужны… А тебе всегда везет. Может быть, и мне покатит рядом с тобой? Какая, ты говоришь, там сумма?
— Двадцать пять миллионов баксов.
— Н-да. Подумать надо, — повторил Джойстик, почесывая другой спичкой рано образовавшуюся лысинку.
— Думай быстрее, — сказал Костя. — Сроку тебе — два дня.
— Ладно. — Джойстик махнул рукой. — Ты иди, а то мне действительно пора. Созвонимся.
Константин пошел по коридору, но вдруг услышал:
— А как там Ольга?
— Тебя ждет! — не оборачиваясь, отозвался он.
Зря он так сказал. Джойстик, похоже, обиделся.
Последним в Костином «списке Шиндлера» оставался клоун Валера. На него он тоже имел определенные виды, поскольку без клоунады при ограблении банка было не обойтись. Так Костя задумывал с самого начала. Сегодня ехать к Валере домой ему не хотелось: далеко и поздно. Решил позвонить из дома.
Ольга встретила его так радостно, словно они не виделись целую неделю. Но ему сейчас было не до «телячьих нежностей».
— Погоди, — сказал он, отстраняясь. — Мне звякнуть надо. Срочно.
— И ты даже не спросишь, что сегодня случилось, где я была? Ты знаешь, что Мила с Валерой придумали? — Ольге так хотелось поскорее рассказать мужу об их поступке, о Виталике, что она продолжала держать его за руку, не отпускала.
— Потом, потом! — сердито отозвался Костя, вырываясь. — Вот с ним-то мне и нужно потолковать. — Он решил, что Ольга хочет рассказать о каком-то новом цирковом номере. Но ему сейчас не до этого!
— Ну ладно, — кротко сказала Ольга. — Не хочешь — не слушай.
И ушла на кухню. Она явно расстроилась. Но Костя лишь пожал плечами: зачем лезть с пустяками, когда муж занят? Не женское это дело — банки грабить, вот и не суйся, пока не позовут…
Разговор с Валерием получился не слишком длинным. Когда Костя полунамеками объяснил ему по телефону, что в конце января открывается охота на содержимое банков и надо готовиться, тот наотрез отказался.
— Я же теперь отец семейства! — торжественно сообщил клоун.
— Когда же это вы успели родить? — кисло поинтересовался Константин.
— А разве Ольга тебе ничего не сказала? — удивился Валера. — Мы же усыновили Виталика. Мальчика из больницы, приятеля твоего Антошки. Странно, я думал, что уж такую-то радостную новость она сообщит в первую очередь…
Косте вдруг стало стыдно. И перед Валерой, и перед Ольгой.
— Ну да… сказала… то есть… я только пришел, — замялся он. — Словом, поздравь от меня Милу и себя самого. Привет! — И повесил трубку.
«Скверно вышло, — подумал он, прислушиваясь к звукам из кухни. Кажется, Ольга с Антошкой мыли там посуду. — Ладно, все поправимо». Он закурил и вновь вернулся мыслями к своему делу.
— Что мы имеем? — сказал Костя сам себе шепотом — Один — целиком «за», другой — категорически «против». Двое колеблются. Расклад пока не в нашу пользу. Пора встречаться с Людой и ее братом. И будем решать.
Он выбросил сигарету в форточку и направился в кухню, надеясь загладить свою вину.