Овцы, как и многие другие животные, стригущие траву целыми днями, частенько заглатывают мелкие камешки. Если в траву закинуть маленькие кусочки золота, овцы и их проглотят точно так же. Однако опасность заключалась в том, что овца может отрыгнуть золото прямо во время досмотра. Именно поэтому Лоуренс и Хоро остановили свой выбор на Норе, которая, будучи весьма искусной пастушкой, присматривала лишь за небольшим стадом овец и пасла их там, куда немногие осмеливались отправляться. Первый досмотр, который они прошли на пути из Поросона, был довольно прост. Иди они по более многолюдной дороге, конечно же, их проверяли бы куда строже и тщательнее.
Нора медленно кивнула и тихо произнесла:
- Понятно.
- Однако во всех городах, находящихся под властью Рубинхейгена, золото очень дорогое. Поэтому самое подходящее место, где можно купить золото, - Рамтора, языческий город. Но если бы мы решили идти из Рамторы безопасным путем, мы, конечно, встретили бы множество людей, да и земли эти уже заняты другими пастухами. Именно поэтому нам нужна именно ты. Тебя не заподозрят, когда ты пойдешь там, где не ходят другие, и ты можешь пройти в Рамтору кратчайшим путем.
Помолчав немного, Лоуренс откашлялся и, не сводя глаз с Норы, продолжил.
- Ну а кроме того, для тебя этот план – прекрасная возможность отплатить Церкви за все твои тяготы, ведь у них главный источник дохода, не считая податей, - торговля золотом. Однако, если наш план будет раскрыт, нас ждет суровая кара. Ради твоей безопасности ты должна будешь уйти отсюда сразу, как только работа будет закончена. Кроме того, возможно, тебе придется вскрывать овец.
Едва ли на свете был хоть один пастух, которому не доводилось вскрывать овец; и едва ли хоть один пастух считал, что вскрыть овцу легко. Но так можно было проверить решимость Норы.
- Однако – двадцать румионов.
Лоуренс понимал, что это несправедливо с его стороны, но в то же время знал, что чем более несправедливо он сейчас поступает, тем сильнее подействуют его слова.
Наконец девушка, сидящая за столом напротив него, - девушка, изо дня в день терпевшая жару и холод, косые взгляды и жестокое обращение, но продолжавшая молча обегать вверенных ей овец, - обдумала все выгоды и опасности новой работы и приняла решение.
Глаза ее теперь смотрели ясно, лицо стало спокойным.
Маленький рот произнес большие слова.
- Пожалуйста, позволь мне сделать это.
В это мгновение Лоуренс убедил другого человека поставить на кон собственную жизнь.
Однако он протянул Норе руку, ни секунды не колеблясь, ибо знал, что эта рука держит его собственную судьбу.
- Я буду рассчитывать на тебя.
- ...И я на тебя.
С этими словами договор был заключен. Нора обменялась рукопожатием и с Хоро, и теперь судьба у всех троих была общая. В будущем им суждено либо втроем смеяться, либо втроем плакать.
- Что ж, давайте обсудим детали.
Лоуренс принялся расспрашивать Нору, когда она сможет вывести овец, сколько будет овец, какова местность в окрестностях Рамторы и сколько золота сможет проглотить овца. Сразу после этого разговора Лоуренс должен будет сообщить эти сведения Гильдии Ремарио и уже с ними все обсудить, прежде чем переходить к делу.
День подошел к концу незаметно, и на улицах начали появляться торговцы и ремесленники, возвращающиеся домой после дневных трудов. Лишь тогда Лоуренс наконец закончил обсуждать с Норой детали плана. Нора поднялась на ноги, так и не притронувшись к своему пиву.
Все, что она решила, она решила на трезвую голову.
Если бы не эта мысль, Лоуренс едва ли смог бы побороть желание сказать Норе, чтобы она подумала дважды; но он лишь сидел и смотрел, как она вновь и вновь благодарит его за возможность заработать такие огромные деньги.
Одним глотком Лоуренс прикончил успевшее нагреться пиво. Сегодня оно горчило куда сильней обычного – ужасное пойло.
- Ты, взбодрись наконец. Все прошло как по маслу, - сказала Хоро и неловко улыбнулась, словно не могла больше смотреть на Лоуренса.
Однако Лоуренс был не в силах выбросить все из головы и радоваться, ибо он только что уговорил Нору рискнуть собственной жизнью.
- Каким бы заманчивым ни был доход, ни одна игра не стоит того, чтобы ставить на кон жизнь, - произнес он.
- Мм, может быть, и так.
- И потом, эти уговоры с постоянным упором на прибыль – это просто обман по сути. Конечно, все торговцы знают, что если кто-то подписал договор себе в ущерб, ему некого винить, кроме себя и собственной глупости, но она-то кто? Простая пастушка!
Он говорил, не повышая голоса, но чувство вины не оставляло его.
Если бы он расстался с надеждой снова стать торговцем, если бы он решил обрубить все связи, которые создал за годы труда, если бы он думал только о том, чтобы выжить, - ему понадобилась бы лишь помощь Хоро.
Но для Лоуренса это было то же, что убить себя.
Именно поэтому предложение Хоро стало для него словно светом с небес, и, желая лишь сделать то, что она предложила, он лгал Норе.
Конечно, Лоуренс все это понимал, но стряхнуть чувство вины все же не мог.
- Ты.
Хоро сидела, покачивая в руках кружку, после чего заговорила, глядя вниз, на колышущуюся поверхность пива.
Лоуренс поднял глаза на Хоро. Та по-прежнему не сводила взгляда с пива.
- Слышал ли ты когда-нибудь тот ужасающий крик боли, который испускает овца, когда волк впивается ей в глотку?
Слова Хоро застали Лоуренса врасплох, и он резко втянул воздух. Лишь тогда Хоро подняла на него глаза.
- У овцы нет ни острых зубов, ни когтей, ни быстрых ног, чтобы убежать, и вот в ее шею впивается волк, стремительно, как порыв ветра, как стрела, пущенная из лука, и у волка есть зубы, и когти, и быстрые ноги. Что ты об этом думаешь?
Хоро говорила спокойно, словно вела обычную беседу. Да, по правде сказать, она и вела обычную беседу.
То, о чем она говорила, происходило часто. Да нет – постоянно происходило.
Добыть пищу любой ценой, только чтобы выжить. Это совершенно естественно.
- Предсмертный крик овцы невозможно описать словами. Однако пустое брюхо тоже громко жалуется. Если бы уши могли выбирать, какие звуки слушать, конечно, они бы прислушались к тому, что громче, разве не так?
Лоуренс понимал.
Ради сохранения жизни приходится чем-то или кем-то жертвовать. Нужно быть святым, чтобы счесть это грехом и заморить себя голодом до смерти.
Но это не оправдывало какие угодно поступки.
Чтобы избавиться от чувства вины, Лоуренсу хотелось услышать кое-что от другого существа.
- Ты вовсе не такой плохой, - заверила Хоро с улыбкой, без слов говорящей: «Нет, ты невыносим». И Лоуренс тут же почувствовал, как тень, окутывавшая его сердце, тает.
Именно эти слова Лоуренс жаждал услышать.
- Пфф. Какой же ты испорченный, просто невероятно.
При этих словах, попавших точно в яблочко, лицо Лоуренса поугрюмело. Хоро же, прикончив свое пиво одним глотком, поднялась на ноги и продолжила:
- Ну, впрочем, что человек, что волк – никто не может жить один. Всякому хочется опереться на кого-то время от времени. Или я неправа?
Да, «железный кулак в мягкой перчатке» - это было точно про Хоро.
В ответ на улыбку Хоро Лоуренс кивнул и тоже встал.
- Однако тебя явно не стоит недооценивать.
Видимо, Хоро имела в виду то, как Лоуренсу удалось распалить Нору. Впрочем, если бы он даже на такое был неспособен, как вообще ему удалось бы столько лет быть торговцем?
- Разумеется. Будь осторожна, а то я как-нибудь и тебя распалю.
- Хе-хе-хе, буду ждать с нетерпением.
Хоро улыбнулась, словно действительно в предвкушении. И Лоуренс тут же понял, что если кого-то и распалят, то именно его. Вслух он этого не сказал, но, едва зашагал прочь, как Хоро пристроилась рядом, хихикая без передыху. Похоже, она и эту его мысль уловила.
- Но сейчас единственное, что мы можем, - это постараться сделать все так, чтобы потом мы смеялись все вместе, - произнес он.
- Достойное замечание. Однако...
Хоро замолчала посреди фразы. Лоуренс повернулся к ней – лишь чтобы обнаружить у нее на лице озорную улыбку.
- ...не лучше ли будет, если в итоге будем смеяться только мы вдвоем?
Предложение было соблазнительным, но все же Лоуренс предпочел бы, чтобы смеялись все трое.
- Ты и вправду добряк, - заявила Хоро.
- А что, нельзя?
- Да можно, конечно.
Затем, дружно рассмеявшись, двое отправились по улицам города.
Дорога, что открывалась перед Лоуренсом, не была залита светом, но, по крайней мере, идущее рядом с ним существо он видел отчетливо.
Контрабанда обязательно пройдет удачно.
Хотя никаких оснований верить в это у Лоуренса не было, он все-таки верил.
* * *
- Я Мартин Либерт из Гильдии Ремарио.
- Я Лоуренс. Моя спутница Хоро.
- А, а я... я Нора Арендт.
Ворот в церковный город Рубинхейген вело много. Трое представились друг другу, стоя на площади близ северо-восточных ворот.
Колокол еще не возвестил открытие рынка, утренний воздух был свеж и приятен, площадь, хоть и была все еще усеяна мусором после минувшего дня, была довольно красива.
Впрочем, из всей компании лишь Хоро наслаждалась городскими видами. Остальные трое были слишком напряжены.
Контрабанда золота в Рубинхейген каралась очень сурово, вплоть до дыбы и четвертования. Будь обстановка нормальной, они бы много раз убедились и переубедились, что никаких неприятных сюрпризов их не ждет, но, увы, сейчас это было невозможно.
Слишком многие желали разорвать и сожрать Гильдию Ремарио. Даже разоренная гильдия владела землями, домами, долговыми бумагами – и все это можно было продать и обратить в деньги.
Деньгодатели с нетерпением ждали, когда же подойдут крайние сроки уплаты долгов, так что Гильдия Ремарио должна была провернуть контрабанду как можно быстрее.
Именно поэтому Нора забрала своих овец из церкви сразу после заутрени и тут же направилась на встречу с остальными. Конечно, она не ожидала, что участвовать будет кто-то еще, кроме Лоуренса, и была удивлена, услышав название Гильдии Ремарио, но свои сомнения оставила при себе. Похоже, она была готова сделать то, что от нее требовалось.
- Что ж, идемте. Наше дело – словно свежая рыба на кухне, - проговорил Либерт. «Если не сделаешь быстро – оно испортится», - мысленно закончили сравнение остальные.
Либерт был тем человеком, которого отрядил для участия в контрабанде Ганс Ремарио. Лоуренс не возражал; конечно же, Хоро и Нора тоже были не против.
Не возбудив особого любопытства у сонно зевающих стражей, они прошли через ворота и без приключений покинули Рубинхейген.
Лоуренс был в своем обычном одеянии торговца; Либерт предпочел дорожное платье, какое городские торговцы надевают, выезжая поохотиться; Хоро вновь предстала монахиней, ну а Нора выглядела как всегда.
Однако ни Лоуренс, ни Либерт не взяли свои повозки. Либерт ехал верхом на коне, Лоуренс, подсадив Хоро на другого коня, вел его под уздцы. Дорога впереди лежала очень плохая, и повозки их бы только задержали.
Нора со своими семью овцами и пастушьим псом Энеком вела всю группу на северо-восток, в сторону Рамторы.
* * *
Дорога была совсем как та, что вела из Поросона, - она не пользовалась любовью путников, и четверка за целый день не встретила ни души.
Разговоров они тоже не вели, так что единственными звуками, доносившимися до их ушей, были лишь звон колокольчика Норы да блеяние овец.
Что-то напоминающее беседу началось лишь к закату, когда Нора остановилась на привал, а Либерт с ней не согласился. У Либерта были чуть раскосые глаза и гладкие светлые волосы, и в целом он казался типичным юным торговцем, которому доверили важное дело и который был от этого в восторге. Сейчас он принялся нервно требовать, чтобы до привала группа прошла еще вперед.
Однако Либерту не хватало опыта дороги. Как только Лоуренс разъяснил ему, как работают пастухи и насколько опасно двигаться ночью, Либерт оказался на удивление сговорчив. Возможно, он и нервничал, но, по крайней мере, он не был безмерно упрям.
А когда Либерт искренне извинился, Лоуренс решил, что, скорее всего, в обычной обстановке это хороший человек.
- Прошу прощения. Это все нервы, я думаю.
В руках Либерта сейчас была судьба Гильдии Ремарио. Под одеждой он надежно укрывал письмо, по которому ему должны были передать золото на шестьсот румионов. Даже Ремарио, его господин, сейчас, должно быть, молитвенно сжимал руки у себя в Рубинхейгене.
- Что ж, у тебя ведь, в отличие от меня, сейчас целая гильдия на плечах. Понятно, что ты нервничаешь, - заметил Лоуренс. Либерт с облегчением улыбнулся.
Ночь прошла спокойно, настало утро.
Многие горожане считают утреннюю трапезу роскошью и не завтракают вообще – но те, кто живет дорогой, привыкли есть по утрам.
Именно поэтому, когда четверка двинулась в путь, все, кроме Либерта, на ходу жевали лепешки и вяленое мясо.
Вновь остановились они незадолго до полудня.
Они стояли на вершине холма. Дорога у них под ногами шла на восток и, взбежав на следующий холм, сворачивала к югу. Все вокруг зеленело травой - сплошной ковер, куда ни глянь. Для овец тут был рай.
Однако дорога сворачивала прочь от места их назначения. К северу у самого горизонта едва виднелась зеленая полоска леса, а на западе, там, где она кончалась, можно было различить скалистые кручи.
Четверке предстояло пройти между горами и лесом, по лугам, где не ступала нога путешественника и не проезжало колесо повозки.
По одну сторону этих лугов лежали скалы, настолько крутые и иззубренные, что по ним невозможно было пройти даже пешком, по другую – густая, зловещая чащоба, куда не отваживались соваться даже отряды рыцарей. Именно через эти луга проходил кратчайший путь в Рамтору.
Никто в здравом уме не решился бы отправиться этим путем – при всей видимой простоте он был невыразимо страшен. Хоро, конечно, фыркала при упоминании слухов о языческих колдунах, призывающих волков, но все же эти слухи трудно было вытряхнуть из головы.
Если им не удастся добраться в целости до Рамторы, а потом, уже с золотом, вернуться в Рубинхейген – ни у кого из четверых нет будущего. Они переглянулись и, поняв друг друга без слов, разом кивнули.
- Если мы наткнемся на волков, не бойтесь. Мы пройдем целыми и невредимыми, - произнесла Нора; голос ее сейчас звучал на удивление решительно и успокаивающе; Хоро, впрочем, не нашла это забавным.
Уж конечно, волчице Хоро Мудрой было что высказать. Когда Лоуренс встретился с ней глазами, она едва заметно ухмыльнулась, но тут же вновь приняла серьезный вид.
- Да пребудет с нами Господь, - вознес молитву Либерт.
Остальные последовали его примеру.
* * *
Погода стояла прекрасная.
Время от времени холодный ветерок обдувал щеки путников, но на ходу это почти не замечалось.
Теперь впереди шла Нора, и Либерт ехал рядом с ней; за ними шли семь овец; и замыкал процессию Лоуренс, ведущий под уздцы лошадь Хоро.
Чем дальше на север они шли, тем ближе подходили горы, отдавливая их к опушке леса. От гор приходилось держаться подальше, чтобы лошади не поранились на камнях. Однако чем ближе к мрачному лесу они подходили, тем более зловещим он казался.
Лоуренсу показалось, что он слышит вдалеке волчий вой; впрочем, он был не уверен.
- Эй.
- Хмм?
- Как ты думаешь, волки доставят нам хлопот? – понизив голос, спросил он.
- О, как все плохо. Они нас уже окружили.
Даже от столь очевидной шутки у него перехватило дыхание на какое-то мгновение.
Хоро беззвучно хихикнула.
- Твою безопасность я обещаю. Про других – не могу сказать.
- Нам обязательно нужно, чтобы целыми вернулись все.
- Но я вправду не могу сказать. Лес от нас по ветру; если там есть волки, они давно уже нас почуяли и начали точить клыки.
Внезапно у Лоуренса возникло ощущение, что что-то наблюдает за ними из леса.
Вдруг до него донесся топот лап. Вздрогнув, он обернулся на звук – но то был лишь Энек, черным пушистым пятном промчавшийся мимо.
Энек гнался за двумя отбившимися от стада овцами.
- Умный пес, - проговорил Лоуренс.
Ничего особого он не имел в виду, но Хоро раздраженно фыркнула.
- Если ты лишь наполовину умный, это только приближает смерть, - заметила она.
- ...Что ты имеешь в виду? – спросил Лоуренс. Ему не хотелось бы, чтобы их разговор услышал Либерт или Нора, так что он понизил голос.
Хоро, возвышаясь над ним на лошади, смотрела кисло.
- Этот пес – он знает, кто я.
- Знает?
- Спрятав под одеждой уши и хвост, можно обмануть людей, но не собак. С нашей первой встречи он все время поглядывает на меня, и это бесит.
Лоуренс уже замечал, что Энек время от времени смотрит на них, но он не мог понять, почему.
- Но что меня вправду бесит, - уши Хоро под капюшоном дернулись; похоже, она действительно была в ярости, - это его глаза. По ним видно, что он думает: «Только попробуй тронуть овец. Я тебе глотку перегрызу».
Лоуренс криво улыбнулся, словно говоря: «Не может быть». Но, наткнувшись на холодный взгляд Хоро, испуганно вздрогнул.
- Ничто не злит меня сильнее, чем пес, который не знает, где его место, - заявила она, отвернувшись.
Похоже, волки и собаки – такие же заклятые враги, как вороны и голуби.
- Как бы там ни было, я волчица Хоро Мудрая. Я не поддамся на выходки обычной шавки, - сердито нахмурившись, заявила Хоро. Удержаться от смеха было почти невозможно.
Однако, понимая, что если Хоро рассердится еще сильнее, ему придется туго, Лоуренс все же подавил смешок.
- Да конечно, этот пес тебе не ровня. Ты сильнее, умнее, и мех у тебя на хвосте красивее.
Это была очевидная лесть, но последний комплимент, похоже, подействовал.
Уши Хоро под капюшоном встали торчком, на лице расплылась гордая улыбка, которую скрыть Хоро не удалось, как они ни старалась.
Хихикнув, она произнесла:
- Похоже, ты научился, как надо говорить.
И правда, Лоуренс теперь понимал, как следует обращаться с Хоро; но, разумеется, говорить это он не стал и лишь склонил голову в полупоклоне.
Постепенно трава под ногами стала редеть, земля сменилась желтой глиной.
Горы подошли совсем близко, они напоминали штормовое море.
Путники продолжали идти прежней дорогой (хоть она и недостойна была зваться дорогой – особенно когда путь преграждали толстые корни деревьев, через которые приходилось перелезать).
Теперь в ушах у них стоял непрерывный шум ветра в ветвях деревьев.
Они шли и шли, пока второй день путешествия не подошел к концу – без происшествий.
По словам Норы, если они продолжат свой путь завтра на рассвете, то достигнут Рамторы днем. Иными словами, они пройдут более чем вдвое быстрее, чем если бы шли безопасной дорогой. Их нынешний путь был короче где-то в три-четыре раза. Если его как следует расчистить, торговать с Рамторой станет совсем просто. Вспоминая оставшуюся позади часть пути, Лоуренс вдруг осознал, что волков они так ни разу и не встретили. Здесь вполне можно было бы проложить нормальную дорогу.
Но, конечно, такая дорога сделает Рамтору куда более уязвимой для нападения. Едва ли Рубинхейген смирится с тем, что языческий город живет буквально под боком. Такого, однако, не происходило; можно было заподозрить, что Рамтора платит Рубинхейгену, чтобы те не прокладывали эту дорогу. В конце концов, где власть, там и мздоимство.
После безвкусного ужина Лоуренс, потягивая прихваченное Либертом вино, сидел на земле и думал. Поговорить было не с кем, и он оказался предоставлен самому себе.
Хоро уже прикончила свое вино и сейчас, приклонившись к Лоуренсу и завернувшись в одеяло, безмятежно спала. Либерт, утомившийся от непривычного путешествия, дремал у костра.
Оглядевшись, Лоуренс увидел Нору; та сидела чуть поодаль от костра и гладила Энека, лежащего головой у нее на коленях. Очевидно, она не подходила близко к костру, чтобы ее глаза не слишком привыкли к свету, иначе, если что-то произойдет, ей придется труднее.
Похоже, Нора почувствовала взгляд Лоуренса – она тоже повернулась к нему.
Затем она опустила глаза на свои колени, снова взглянула на Лоуренса и улыбнулась.
Почему она улыбается, Лоуренс понял не сразу - лишь после того, как сам посмотрел вниз.
Хоро беззаботно храпела, положив голову Лоуренсу на колени. Нора явно увидела сходство, потому и улыбнулась.
Лоуренс, однако, погладить Хоро по голове боялся. Волчица у него на коленях была куда страшнее Энека.
Он снова опустил глаза на Хоро, такую милую и невинную во сне, и соблазн погладить ее усилился. Уж конечно, никакого вреда не будет, если он последует примеру Норы с Энеком.
Либерт спал, а Нора, гладя Энека, одновременно следила за овцами.
Лоуренс поставил на землю грубо выдолбленную деревянную чашку, которую держал в руках, и медленно потянулся к голове Хоро.
Он уже гладил ее прежде, и много раз, но именно сейчас это действие стало казаться ему едва ли не священным.
Его рука задрожала. А затем –
- !..
Хоро рывком подняла голову.
Лоуренс поспешно убрал руку; Хоро окинула его настороженным взглядом, но тотчас переключила свое внимание на что-то другое. Лоуренс подивился, что происходит, но тут же заметил, что Нора вскочила на ноги. Энек стоял рядом с ней, оскалив зубы.
Он огляделся, но повсюду было одно и то же – лишь непроглядная чернота леса.
- Господин Лоуренс, назад! – внезапно крикнула Нора, и торговец, не задумываясь, попытался сделать что было сказано, но что-то вцепилось в него и не давало двигаться.
Обернувшись, Лоуренс обнаружил, что это была всего лишь Хоро, которая держала его за рукава. Он уж собрался было потребовать, чтобы она его отпустила, но тут Хоро пристально посмотрела ему в глаза. Насколько он мог предположить, взгляд этот означал примерно вот что: «Не слушай девчонку и держись у меня за спиной».
Поскольку Хоро явно терпеть не могла Нору, а Лоуренс опасался ей перечить, то, как только Хоро поднялась на ноги, Лоуренс встал позади нее.
Нора тем временем была полностью поглощена своим делом: колокольчиком на посохе она командовала Энеком, который носился кругами вокруг сонных овец, сбивая их в кучу и сгоняя поближе к костру. Затем она похлопала по плечу спящего Либерта и, наконец, подбросила в костер несколько поленьев.
Двигалась она сейчас проворно и хладнокровно; ее неуклюжие манеры, когда она общалась с другими людьми, видимо, были сродни неуклюжести Лоуренса, когда ему приходилось говорить о чем-то, кроме торговли.
Либерт наконец-то проснулся и, сразу ощутив всеобщее напряжение, принялся вместе с Хоро и Норой вглядываться в черноту леса в поисках волков.
Затем он сделал несколько шагов назад, стискивая что-то у себя на груди – несомненно, письмо стоимостью в шестьсот румионов, - и встал позади оскаленного, вздыбившего шерсть Энека.
Теперь, когда все были готовы к обороне, слышалось лишь тревожное блеяние овец, хриплое дыхание Энека да треск веток в костре.
Черный лес не издавал ни звука. Луна скрылась за облаками, ветер стих. Будучи простым торговцем, Лоуренс вообще не чувствовал, что за деревьями что-то прячется.
Но Нора, Энек и Хоро по-прежнему стояли неподвижно, всматриваясь во тьму.
Мало ли, может, они смотрят на какого-нибудь сома, плавающего в темном озере.
Странно, но он не слышал ни намека на волчий вой. Волки нападали на Лоуренса во время его странствий не раз, и всегда перед нападением раздавался вой. А сейчас не доносилось ни звука.
Он подивился, а есть ли там волки на самом деле.
Время тянулось изнуряюще медленно.
Лая тоже не было. Единственной причиной, по которой Лоуренс оставался напряжен и сосредоточен, была Хоро – ей он полностью доверял, а она по-прежнему была воплощением серьезности.
Либерт, для которого Нора и Хоро были простыми девушками, - совсем другое дело.
Его побледневшее от страха лицо снова обрело румянец, и он принялся оглядываться по сторонам с явным сомнением.
Едва он раскрыл рот, как наконец-то картина перестала быть неподвижной.
Зажав свой посох под мышкой, Нора потянулась левой рукой к рожку, что висел у нее на поясе. Хоро, увидев это движение, недовольно нахмурилась – видимо, волки не любят звук пастушьего рожка.
Волки заявляют о своем присутствии воем, медведи обдирают кору с деревьев; пастухи же для этого дудят в рожок. Никакой зверь не способен издать этот долгий, протяжный свист – он всегда означает, что здесь пастух.
Звук рожка разнесся во тьме и канул в ночную чащу. Если поблизости и впрямь были волки, теперь они знали, что им противостоит опытный пастух.
И все же – никакого воя. Враг продолжал молчать.
- ...Мы их отогнали? – неуверенно вопросил Либерт.
- Не знаю... но, по крайней мере, они, кажется, немного отошли.
Услышав столь расплывчатый ответ Норы, Либерт нахмурил брови; но, увидев, что Энек перестал скалить зубы и принялся сгонять овец, он уверился, что явной опасности больше нет.
Возможно, он решил, что зверь лучше всего понимает другого зверя.
- Здешние волки всегда такие. Они почти никогда не воют и еще ни разу не напали – только смотрят...
Юный работник Гильдии Ремарио при этих словах Норы побледнел, точно она говорила о мертвецах, что возвращаются к жизни и вылезают из своих могил. Похоже, Либерт был более робким, чем казался.
- Странновато, что они даже не воют, - пробормотала Хоро, все еще вглядываясь в лесную глубь. Либерт посмотрел на нее недоверчиво – она же обычная городская девушка, даже не пастушка, что она может знать о волках?
Не то чтобы у Либерта был особенно плохой характер – так думали и вели себя многие горожане; но все же подобные измышления действовали Хоро на нервы.
- Среди волков может быть нечто. Например, призрак путника, умершего где-то здесь.
Лицо Либерта стало белым, как мел. Хитроумная волчица нашла, чего он больше всего страшится, и ужалила.
- Однако...
Прекратив терзать бедного ягненка, Хоро потянула Лоуренса за рукав. Теперь голос ее был настолько тих, что Лоуренсу пришлось наклониться, чтобы быть вровень с ней.
- ...я лишь наполовину шутила. У меня плохое предчувствие.
Это было не простое путешествие. Четверым необходимо было добраться целыми и невредимыми в Рамтору и обратно. Если их постигнет неудача, то, сбегут они или покорятся судьбе, Лоуренс как торговец в любом случае умрет.
Он кинул на Хоро мрачный взгляд, словно говоря: «Не пугай меня своими глупыми историями», - но та лишь рассеянно оглядывала лес.
Похоже, она не шутила.
- Хмм, кажется, у нас кончаются дрова, - весело произнесла Нора, видимо, стараясь развеять общее напряжение. Лоуренс согласился; Хоро наконец отвернулась от леса и кивнула. Либерт тоже кивнул, но, скорее, просто за компанию.
- Давайте я схожу наберу сушняка, - предложила Нора, явно уверенная в своем ночном зрении.
Лоуренсу не хотелось отправлять ее одну.
- Я помогу.
- И я тоже, - присоединилась Хоро.
Ничего не смысля в кострах, Либерт до того и пальцем не пошевелил, чтобы поддержать огонь, но сейчас ему, должно быть, было очень неловко.
- Я... я тоже помогу! – заявил он и откашлялся; он явно боялся остаться один.
Хоро неприятно ухмыльнулась.
Вся четверка направилась в лес, чтобы набрать веток и сучьев для костра. Лоуренс подивился, только ли в его воображении все вокруг дышит чем-то звериным.
Однако больше никаких происшествий не было, и остаток ночи прошел спокойно.
* * *
Когда взорам путников наконец предстала Рамтора, Лоуренс испустил вздох неподдельного облегчения.
Глухая чащоба справа, иззубренные скалы слева – последний отрезок их пути напоминал какой-то бесконечный проулок.
Однако Лоуренс облегченно вздохнул не потому, что этот проулок наконец закончился. Прежде ему доводилось ходить и гораздо худшими путями. Нет, облегчение принесло то, что наконец пропал тот странный взгляд, который преследовал Лоуренса всю минувшую ночь.
Лоуренс знал, что это не было лишь плодом его воображения, потому что Хоро и Нора тоже были все время настороже. В лесу, что разделял Рубинхейген и Рамтору, явно обитало нечто – нечто, чего страшились даже рыцарские отряды.
Так или иначе, путь до Рамторы был пройден успешно, а значит, можно будет пройти без происшествий и обратно. Лоуренс по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке, но с ними была Нора, которая ходила этим путем много раз, и на нее не нападали. Если положиться на ее пастушеское мастерство – а также на Хоро, – все как-нибудь образуется.
Сейчас от них требовалось лишь взять золото.
Лоуренс задумчиво провожал взглядом направляющегося в город Либерта – заявляться в Рамтору всей компанией было ни к чему.
- Надеюсь, все пройдет хорошо, - произнесла Нора, явно имея в виду задачу Либерта.
До сих пор все, что они делали, было абсолютно законным, так что тревожиться было не о чем; но упоминать это едва ли стоило.
- И я тоже, - кивнул Лоуренс и улыбнулся. Своей лучшей деловой улыбкой он воспользовался при этом не без умысла.
Нора просто поддерживала беседу.
Но в сердце Лоуренса царили дурные предчувствия и чувство вины.
Он боялся, что Нора не понимает в полной мере, что их ожидает в случае неудачи. Именно ей, пастушке, будет грозить наибольшая опасность, когда они будут проходить досмотр.
Золото во время досмотра будет спрятано в желудках овец. Если какая-то из овец случайно отрыгнет кусочек золота, отвечающего за нее пастуха ждет быстрая кара.
В то же время Либерт и Лоуренс, если будут молчать, смогут спокойно пройти.
Рисковали они совершенно по-разному. Интересно, понимает ли она это, думал Лоуренс.
Он смотрел, как Нора следит за стадом. Время от времени она поглаживала Энека, когда он подбегал к ней, выполнив ту или иную команду. Торговец чувствовал, что ему просто необходимо убедиться, что Нора понимает, какая опасность ей грозит.
Непохоже было, чтобы она отдавала себе отчет, насколько хуже может прийтись ей, чем остальным из четверки.
Если так, воспользоваться ее невежеством было не лучше, чем смошенничать. При этой мысли Лоуренс почувствовал, как совесть комом давит ему на желудок.
Если Нора узнает, что на нее падет вся тяжесть наказания, если ее поймают, она может отвернуться от них, отказаться помогать. Этого нельзя было допустить. Поэтому Лоуренс молчал.
- Да, я тут подумала... - вдруг произнесла Нора и тем самым вывела Лоуренса из состояния задумчивости.
Однако, подняв голову, он обнаружил, что обращается Нора не к нему.
Смотрела она на Хоро; та выдрала большой пук травы и теперь рассеянно с ним игралась.
- Госпожа... Хоро, то есть... - произнеся имя, Нора заколебалась – возможно, набиралась храбрости, чтобы продолжить говорить.
Лоуренс замечал уже несколько раз, что Нора пытается завязать беседу с его спутницей, но та всякий раз отвечала коротко и резко; потому Нора сейчас и колебалась.
Мысленно Лоуренс ее подбодрил; но слова, вырвавшиеся у нее изо рта в следующую секунду, его изумили.
- Ты... ты много знаешь о волках?
Какое-то мгновение Лоуренс был потрясен, но Хоро – хитроумная волчица – ничуть не изменила выражение лица. Она лишь склонила голову вбок и с любопытством посмотрела на Нору.
- Э, то есть... просто, ну, вчера ночью ты так быстро заметила волков, и я...
Ее голос увял; возможно, она подивилась про себя, не была ли Хоро тоже пастушкой. Будь так, это была бы встреча двух белых ворон – двух пастушек; уж конечно, у них нашлось бы о чем поговорить.
Но неприступное поведение Хоро оставляло мало возможностей завязать разговор.
- Что? Я просто их заметила, вот и все.
- А, вот как...
- Я что хочу сказать, от мужчин обычно никакого проку, - с озорной улыбкой добавила Хоро и кинула взгляд на Лоуренса; тот лишь пожал плечами. – Ты не согласна?
- Эмм, я, я не...
- Пфф. Так ты думаешь, ты можешь положиться вот на это? – и Хоро тычком руки указала на что-то. Нора проследила за ее рукой глазами...
...и встретилась взглядом с Лоуренсом.
Нора отвернулась, явно не зная, куда деть глаза. Хоро спросила вновь; пастушка, словно прося прощения, жалобно взглянула на Лоуренса и что-то прошептала в ответ (Хоро к этому времени подошла совсем близко).
Судя по тому, как бесстыдно осклабилась волчица, можно было догадаться, что это был за ответ.
Наблюдая за ними обеими, Лоуренс понял, что сейчас их разговор станет совсем дурацким.
Он замахал рукой, всем видом показывая, что признает свое поражение, и обе девушки рассмеялись.
- В первую очередь, не странно ли спрашивать меня, путешествующую наедине с мужчиной, много ли я знаю о волках?
На взгляд Нора казалась старшей из двух девушек, но Хоро, едва заговорила, тут же завладела нитью беседы. Уперев одну руку в бедро, она указала пальцем другой куда-то вверх, невероятно походя в этот момент на священника, читающего проповедь.
- Конечно же, ответ очевиден! Ибо...
Ибо? Нора с любопытством потянулась вперед.
- Ибо! Едва на землю опускается ночь, как является волк – волк, привлеченный этим беспомощным, очаровательным кроликом! Вне всяких сомнений, ты согласишься, что кролик, еженощно пожираемый волком, просто не может ничего не знать о волках!
Сперва Нора просто смотрела, разинув рот, но быстро поняла, что имелось в виду. Покраснев, как рак, она переводила взгляд с Хоро на Лоуренса и обратно; затем в полном смущении она опустила очи долу.
Хоро хихикнула.
- Что за очаровательное поведение. Но нет – верен был мой первый ответ, - весело заявила она. Нора заалела до самых ушей и отвела взгляд, словно вспомнив что-то.
Затем она, казалось, еле слышно охнула.
- По правде сказать, это мой спутник больше похож на кролика. Если бы я оставила его одного, он бы, наверно, помер от одиночества – прошептала Хоро пастушке на ухо, но достаточно громко, чтобы Лоуренс услышал. Он горько улыбнулся Хоро; но что ранило сильнее всего, так это доверчивый кивок Норы.
Можно подумать, он и впрямь выглядел кроликом со стороны.
- Ну, словом, я тогда просто случайно заметила волков.
Вообще-то этот вывод был не очевиден, но Хоро успела уже достаточно запутать Нору, так что та поверила. Взявшись руками за щеки (теперь они были уже не такими красными, как недавно), она кивнула.
Затем, сделав глубокий вдох и, похоже, полностью справившись с волнением, она сказала:
- На самом деле я думала, что ты тоже пастушка, госпожа Хоро.
- О, это потому что я быстро заметила волков?
- Ну, и поэтому тоже, - кивнула Нора и посмотрела на своего черного спутника, который отдыхал от работы, пока его хозяйка беседовала. – Но в основном потому что Энек рядом с тобой ведет себя по-другому.
- Мм, вот как? – Хоро, которой хватало нахальства свободно извлекать наружу свой хвост, когда она была уверена, что ее за этим не поймают, невозмутимо улыбнулась и, скрестив руки на груди, повернулась к Энеку. – Трудно сказать, когда речь идет о собаке, но я рискну предположить, что он в меня влюбился.
Словно услышав эти слова, Энек оглянулся на Хоро, затем вскочил и снова побежал заниматься овцами.
В то же время его хозяйка была поражена словами Хоро до глубины души.
- Ч-что? Э, ты хочешь сказать, Энек?..
- О, ну, печалиться не о чем. Любой самец слишком много о себе возомнит, если его слишком баловать. Я понимаю, что он для тебя очень важен, но из-за этого он лишь знает, что твое внимание ему всегда обеспечено. Ошибки быть не может: он обязательно будет искать кого-то еще, с кем повеселиться. Каким бы вкусным ни был хлеб, иногда тебе хочется супа.
Явно впечатленная хитроумным доводом Хоро, пастушка кивнула; возможно, она даже сочувствовала Энеку.
- Можно и по-другому сказать: иногда нужно проявлять строгость. Это хороший поводок.
Нора убежденно кивнула, словно ей только что всучили прописную истину, но тут же позвала Энека по имени и села на корточки, чтобы его приласкать.
Пес подбежал и ткнулся головой ей в колени; Нора подняла голову и с улыбкой взглянула на Хоро.
- Если он когда-нибудь с кем-нибудь заведет роман, я буду иметь это в виду.
- Вот и ладно.
Оклеветанный Энек гавкнул, но Нора обняла его обеими руками, и вскоре он успокоился.
- Но думаю, я буду его баловать, сколько могу, - сказала Нора и поцеловала Энека между свисающих ушей.
Хоро смотрела на нее, на губах у нее играла легкая улыбка.
Странная это была улыбка, чуть смущенная и вообще не подходящая к ситуации. Лоуренс понял это, когда Хоро повернулась к нему.
- Потому что... удастся нам наше дело или провалится, в любом случае я не буду больше работать пастухом, - тихо произнесла Нора, не выпуская Энека. И совершенно ясно было, что она прекрасно понимает, что происходит, и готова действовать соответственно.
Она осознавала и свое положение, и возможные последствия.
Лоуренс беспокоился зря.
Возможно, Нора и казалась хрупкой; но она выжила, когда ее выставили из богадельни, и вынесла затем все невзгоды, выпавшие на ее долю. Она вовсе не была какой-то изнеженной дочкой аристократа.
В то же время Лоуренс по-новому зауважал Хоро.
Она разглядела опасения Лоуренса и, перехватив нити разговора с Норой, с легкостью вытянула из нее слова, которые показали, что на самом деле девушка готова ко всему.
Это объясняло и смущенную улыбку Хоро.
Лоуренс подумал, что, возможно, заявление Хоро, что от мужчин никакого проку, не так уж далеко от истины.
Он прикрыл глаза, признавая свое поражение, и растянулся на траве, чтобы поспать.
Осенний воздух был довольно холоден – все-таки приближалась зима – но рассеянные по небу облака казались теплыми.
Провезти золото удастся.
Лоуренс пробормотал эти слова себе под нос, чтобы приободриться. Овца, подошедшая к нему, заглянула сверху ему в лицо.
Некоторое время спустя вернулся Либерт; его конь шел ленивой рысцой.
Когда человек имеет при себе большую сумму денег, всякий встречный кажется ему вором; но Либерт, видимо, благодаря своему положению доверенного лица торговой гильдии из большого города, был невозмутим.
Он извлек мешочек с кусочками золота – размер его был таков, что его как раз можно было держать одной рукой, - и, после того как все остальные рассмотрели содержимое мешочка, убрал его под одежду и похлопал по этому месту рукой.
- Теперь нам остается только добраться вместе с этим обратно и скормить его овцам в нужный момент, - сказал он, словно желая подчеркнуть, что настоящие трудности еще впереди. – Затем, когда мы проведем овец через ворота, их у нас примут, как мы договаривались. Все согласны?
- Согласны, - кивнула Нора.
Либерт повернулся туда, куда им предстояло идти.
- Что ж, в путь. Нас ожидает золотое будущее.
И маленький отряд вновь углубился в «проулок» между горами и лесом.
* * *
На следующее утро Лоуренса разбудило ощущение чего-то холодного на лице.
«Опять меня овца лижет?» - подивился он; но перед глазами его было лишь свинцовое небо. Похоже, скоро предстояло заморосить осеннему дождю.
И Лоуренс замерз. Подняв голову с древесного корня, который у него был вместо подушки, он обнаружил, что костер потух. Чтобы не заставлять всех бодрствовать, когда заснет Нора, а дать поспать хоть немного, Нора должна была перед сном разбудить кого-то одного, и этот один должен был поддерживать огонь. Сегодня ночью этим человеком был Либерт, но он безмятежно сопел, сжимая дрова в руках.
Это было настолько глупо, что Лоуренс даже сердиться не мог.
- ...Ммф.
Поднявшись с земли и сев, Лоуренс, похоже, разбудил Хоро, с которой спал под одним одеялом.
Не удостоив Лоуренса даже «добрым утром», Хоро взглянула на него испепеляюще и вырвала одеяло.
«Если ты уже проснулся, то обойдешься без него», - похоже, она рассуждала примерно так.
Если он начнет спорить, Хоро, скорее всего, разозлится всерьез, так что, хотя для него это было рановато, Лоуренс заставил себя встать. Нужно было сунуть в костер полешко. Овцы сбились в кучку, чтобы защититься от холода, и оставшийся без дела Энек дремал, приютившись подле своей любимой хозяйки. Лоуренс потянулся до скрипа в суставах и сунул в костер полено, устало поглядывая на уютно устроившегося Энека.
Когда сухое дерево затрещало в занявшемся огне, Энек начал зевать. Лоуренс улыбнулся: Энек сейчас напомнил ему Хоро.
Но было по-прежнему холодно, как будто разом наступила зима.
Чтобы понять причину, достаточно было взглянуть на небо. До Рубинхейгена четверка должна будет добраться к середине следующего дня, и Лоуренс желал бы, чтобы до того времени все оставалось, как есть.
Но небеса вряд ли будут ждать. Лоуренс огорченно фыркнул. Скорее всего, дождь начнется еще до полудня, а уж до вечера – наверняка.
Деревья в лесу были достаточно густые, чтобы под ними можно было укрыться, но из-за овец это едва ли удалось бы. И от леса веяло чем-то зловещим. Лоуренс леса не боялся, но и провести там ночь не стремился. Самой опушки леса как укрытия от дождя было вполне достаточно.
Лоуренс думал об этом, глядя на разгорающийся костер, когда на спину ему что-то навалилось.
Не успел он обернуться, как по соседству показалось знакомое лицо.
То была Хоро; на щеке у нее все еще оставался отпечаток древесного корня, на котором она спала.
- Здесь теплее.
Лоуренс был не настолько скромен, чтобы понять эти слова лишь в прямом смысле.
Хоро накинула одеяло Лоуренсу на спину и, накрывшись сама, нарочито свернулась калачиком и прильнула к нему. Стащить у него одеяло – это была, конечно, замечательная идея; но, возможно, она решила, что перестаралась. В конце концов, холод и голод были вечными спутниками любого путешественника.
Но поскольку Хоро не произнесла слов извинения, Лоуренс не стал говорить, что прощает ее.
Он пошевелил угли палкой и кинул ее в костер.
- Да, кстати, - небрежным тоном сказал он. – По-моему, ты говорила, что умеешь предсказывать погоду?
- Угу. Сегодня после полудня будет дождь, - сонно отозвалась она.
- Это любой мог бы сказать, только на небо посмотрев, - поддразнил Лоуренс.
Вместо того чтобы рассердиться, Хоро легонько боднула головой его плечо.
- Жаль, что мы не можем сесть на коней и добраться до города еще до дождя. Как ты насчет картофельного супа? Разогретого на очаге.
- Не возражаю. А еще...
- Хвост расчесать, да? – Лоуренс понизил голос еще сильнее.
Хоро издала вздох и кивнула.
- Побыстрее бы добраться до постоялого двора. Только...
Она уныло взглянула на небо.
Холодный ветер трепал ей челку, и Хоро прищурилась, словно защищая от ветра свои длинные ресницы.
- Будет дождь. Не хотела я этого.
И тут Лоуренс вспомнил. Когда он познакомился с Хоро, ее считали богиней урожая в богатом краю. Крестьяне ненавидели холодные дожди в сезон урожая, и поэтому, хоть Хоро и была сейчас далеко от полей, такая погода ей тоже нравиться не могла.
Конечно, у самой Хоро едва ли оставались хорошие воспоминания о тех полях – многое из произошедшего было тому виной, – но все же она была богиней урожая.
Однако не нужно быть богом урожая, чтобы испытывать отвращение к холодному дождю. А в худшем случае дождь будет еще и со снегом.
От одной мысли об этом Лоуренсу стало холодно, и он быстренько сунул в костер еще один сук.
Прошло немного времени, и проснулись остальные.
Но кое-чего Лоуренс не сознавал.
Хоро никогда и ничего не говорила просто так.
