Глава 2

    Полицейский участок, в котором работала Селина, был не очень большим, и слухи там распространялись быстро. Вот почему об аресте своего дяди за убийство священника она узнала ещё прежде, чем его успели официально допросить. И, используя свои связи в участке, добилась свидания с ним…
    – Что ты наделал? Ты понимаешь, что ты наделал? Зачем ты это сделал? Как тебе такое вообще в голову пришло? – всё это Селина выпалила на одном дыхании, глядя на Рамиру с ужасом и отвращением.
    Рамиру улыбнулся:
    – Сколько вопросов! Ответ тебе не понравится.
    – Говори! – требовала Селина. – Я хочу знать!
    – Ну что ж, тогда слушай. На это меня подтолкнула ты, – произнёс Рамиру всё с той же насмешливой улыбкой.
    Селина оторопела:
    – Я?!
    Рамиру кивнул, улыбка не сходила с его губ:
    – Ну да. Я в церковь сто лет не заходил, с самой своей свадьбы, и теперь не собирался. Но ты посоветовала мне туда сходить. Неужели забыла? Это же совсем недавно было.
    – Я… я… – от возмущения Селина не находила слов. – Ты больной! Тебя в психушку надо отправить!
    Улыбка на лице Рамиру померкла.
    – Не бросайся такими словами!
    – Но это же правда! – Селина встала из-за стола. – Сама не знаю, зачем сюда пришла. Мне стыдно, что мы родственники! Одно радует – ты мне дядя по матери, а не по отцу, и фамилии у нас разные. Знай, ты мне никогда не нравился, а теперь ты для меня чужой, совсем! Можешь на меня не рассчитывать, я ничего не сделаю, чтобы помочь тебе!
    – Про психушку ты сейчас серьёзно сказала? Меня могут туда отправить? – по напряжению в голосе Рамиру было ясно, как сильно встревожила его эта мысль.
    – Конечно. Ты псих, это очевидно любому, – заявила Селина. – Убить священника, который ничего тебе не сделал!
    – Уходи… – проговорил Рамиру, расстёгивая верхнюю пуговицу на рубашке – ему вдруг стало очень душно.
    – Да с удовольствием! – крикнула Селина, направляясь к выходу. – Смотреть на тебя противно!
    И она покинула допросную комнату.                                                                                           
    Рамиру чувствовал, как сильно у него стучит сердце – верный признак страха. Последний раз такое состояние у него было после убийства жены, когда ярость прошла и он понял, что за это его отправят в тюрьму. И теперь, после второго убийства, вновь пришёл страх, но другой – он понял, что за это его не отправят в тюрьму. Комнату с решётками для него приготовят, но совсем в другом месте – там, где нет Антониу Боржеса. Неужели всё было зря?

***

    Олимпия, Валерия и Апарисиу обсуждали план дальнейших действий.
    – То, что тебя пригласили на оглашение завещания, конечно, хорошо, – произнесла Олимпия, – но всё равно у нас пока полный туман, мы понятия не имеем, что может быть в этом завещании.
    – Там наверняка должна быть Алина! – воскликнула Валерия. – Даже если выяснится, что мне он завещал мало, Алина же его дочь, он не мог её совсем обойти.
    Апарисиу с озадаченным видом почесал голову:
    – Чёрт, а я её сегодня отшил. Она хотела встретиться со мной вечером, но мне ещё раньше позвонила Силвия, вот я и сказал ей, что не смогу.
    – Срочно перезвони ей и скажи, что встретитесь! – велела Валерия. – А от Силвии
как-нибудь отделайся.
    – Да, да… – Апарисиу задумался. – Пожалуй, скажу ей, что у меня насморк – эта мымра страсть как боится заразиться. Правильно, в её возрасте после болезни можно и не встать…
    – Заодно узнай у Алины, позвали ли её на оглашение завещания, – добавила Олимпия.
    – Да, конечно… По поводу завещания я вот ещё подумал – что, если у Лукаса что-нибудь осталось, черновик там какой-нибудь, например? – предположил Апарисиу. –  Надо будет порыться в его бумагах – здесь и у него на работе. Ты же знаешь, где ключи от его офиса?
    Валерия кивнула.
    – А чем закончилась твоя встреча с детективом? – спросила вдруг Олимпия. – Вот вы послушали вместе запись, ты услышала про «три года назад», а дальше что было?
    – Да ничего, попрощалась и выбежала, – ответила Валерия.
    Олимпия укоризненно покачала головой:
    – Это нехорошо. Нужно держать его на крючке – через него мы сможем узнавать о ходе
расследования. Перезвони ему и извинись, пощебечи с ним как следует.
    – Ладно, – Валерия улыбнулась. – Мне он нравится – такой мужественный, можно даже сказать, брутальный. Напоминает Патрика Демпси. И очень модный, одет всегда с иголочки. И он нашего круга, отец крупный фабрикант…
    – Но, но! – приструнила Олимпия дочь. – Так говоришь, будто замуж за него собралась. Можешь затащить его в постель, раз он тебе нравится – это и для наших дел полезно будет. Но не более того! Твоего содержания, при твоих-то запросах, простому детективу не потянуть.
    – Но он из богатой семьи, – вновь напомнила Валерия.
    Олимпия подняла палец:
    – В том-то и дело! Если при таких перспективах он решил податься в полицию, значит, у него высокие принципы.
    – Да уж, в нашу преступную семейку он не впишется…
    Олимпия ясно расслышала в голосе Валерии горечь. Она пристально посмотрела на дочь:
    – Тебе не нравится, что мы сделали с Лукасом, Валерия? Может, тебе его жалко?
    Апарисиу фыркнул:
    – Ещё чего не хватало! Он давно напрашивался.
    – Да, Лукас был мерзавцем и заслужил то, что получил, – согласилась Валерия. – Но я не хочу навсегда стать преступницей, не хочу жить, как ты, мама – от мужа к мужу, от трупа к трупу. Я хочу найти богатого человека, который мне понравится, и жить с ним до старости. Я и с Лукасом хотела так жить, он сам виноват.
    – Эх, дочка, дочка… – Олимпия тяжело вздохнула. – Думаешь, я так не хотела? Но мне вечно попадались одни свиньи, которые так и норовили меня бросить. Всю жизнь мне не везло с мужчинами, начиная ещё с вашего папаши. Будем надеяться, что тебе повезёт больше… Ладно, давай звони этому полицейскому!

***

    Звонок Валерии застал Густаву в кабинете.
    – Да? – услышав, кто это, Густаву вскочил со стула, будто она не просто позвонила, а уже вошла к нему. – Да-да, слушаю!
    – Я хотела извиниться… Мне очень неловко, что я вот так убежала…
    Густаву весь припал к трубке. О, этот голос, такой нежный и в то же время такой чувственный! Так бы слушал и слушал…
    – Нет-нет, что вы, я всё понимаю! У вас, наверно, сейчас много дел…
    Валерия вздохнула:
    – Да, дел много, а людей, которым можно доверять, мало. За Лукасом я была как за каменной стеной и ни во что не вникала, а теперь, когда его нет, мне так страшно! Чувствую себя совершенно беспомощной. Поэтому для меня особенно важно ваше участие, детектив. Вы хороший человек. Пожалуйста, сделайте всё, чтобы убийца Лукаса понёс заслуженное наказание. Я знаю, вы сможете, я верю в вас. И, пожалуйста, держите меня в курсе. Для меня это очень важно…
    После того, как Валерия с ним попрощалась, Густаву понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя – так сильно его взволновала её проникновенная речь. Всё для неё сделает, всё! И начнёт прямо сейчас…

***

    Сквозь прутья решётки Тони настороженно смотрел на Густаву.
    – Что вам нужно?
    – Поговорить, – ответил Густаву, становясь напротив камеры.
    – И ради этого разговора вы сами пришли ко мне, а не вызвали в кабинет? – удивился Тони. – А где мой адвокат?
    – Да не нужен тут адвокат. Считайте это неофициальным дружеским визитом.
    Густаву подкрепил свои слова улыбкой, надеясь вызвать доверие Тони. Но зря старался…
    – ДРУЖЕСКИМ? Интересно… – пробормотал Тони. – Я же правильно запомнил, ваша фамилия Веласкес, детектив?
    – Да, – ответил Густаву, не понимая, при чём тут его фамилия.
    – Вы имеете какое-то отношение к фабрике Веласкесов? – продолжал Тони.
    – Да, этой фабрикой руководит мой отец.
    – Ну да, я так и думал. А основали её давным-давно, тоже ваши предки. Я кое-что знаю об истории этой фабрики – мой отец там проработал много лет, пока его не уволили, – сообщил Тони.
    – Ах, вон оно что… – протянул Густаву. – Я понимаю, к чему вы ведёте. Мне жаль
вашего отца, но, поверьте, если его оттуда уволили, значит, имелись серьёзные основания. На фабрике всегда были очень демократичные правила. И это никак не должно влиять на наши с вами отношения…
    – Да правильно сделали, что уволили, правильно, – перебил его Тони. – Он совсем спился и начал прогуливать. Вы ни хрена не поняли. Я вообще про другое хотел сказать – про наше прошлое, откуда вы и откуда я. Вы из хозяев, а я из рабочих, и где бы мы ни пересеклись, «наши отношения», как вы говорите, будут только такие – по разные стороны. Так что не надо тут балаболить про «дружеский визит» – никогда такие, как вы, не дружили с такими, как я. Говорите прямо, что нужно, и побыстрее с этим покончим!
    Густаву побагровел – он никак не ожидал такой отповеди. Вот же ублюдок…
    – Что ж, раз вы так желаете, перейдём прямо к делу, – произнёс он. – Вообще-то кое-что общее между нами всё же есть – мы оба точно знаем, кто убил Лукаса Моту.
    – Кое-что общее между нами и правда есть – мы оба этого не знаем, – отрезал Тони. – Хотя вы-то, конечно, считаете, что всё знаете, всё уже для себя решили. По вам сразу видно, что вы считаете себя очень умным, детектив. Но, поверьте, это не так.
    – Вы совершенно напрасно так себя ведёте, Боржес, – раздражённо сказал Густаву. – Вам пытаются протянуть руку, а вы в неё плюёте.
   Тони фыркнул:
    – А у меня вот такое чувство, что не руку вы мне протягиваете, а кое-что другое. На колени меня поставить хотите, чтобы я «обслужил» вас по-быстрому. Но нет, сегодня не ваш день.
    – Вы бы лучше о своих днях хорошенько подумали! Вам грозит от десяти до двадцати лет за то, что вы сделали! – заорал Густаву, окончательно выходя из себя. – Вы понимаете эту разницу – двадцать лет и десять? Для старого человека такая разница значения не имеет, но вы же молодой, моложе меня! Если вы получите только десять лет, то ещё будете молоды, когда выйдете, и сможете начать новую жизнь – жениться, детей завести. Но для этого вам нужно добровольно во всём сознаться. – Густаву припал лицом к решётке и пытливо посмотрел Тони в глаза. – В конце концов, вы же, наверно, сами в глубине души хотите похвастаться своей местью. Так давайте, общественность вас выслушает, а кто-то даже и героем назовёт! Какой смысл в трусливом возмездии, о котором никто не узнает? Неужели вам будет приятно, если самое важное достижение вашей жизни, к которому вы с детства шли, припишут кому-то другому?
    – Думаете, я с детства хотел убить эту крысу-адвоката? – спросил Тони. – Да, правда – хотел. Но не убивал. Я не убийца, детектив, и никакие наши разговоры этого не
изменят. А теперь, если вы всё сказали, проваливайте-ка нахер отсюда. Все разговоры
только в вашем кабинете и при моём адвокате.
    Он лёг на койку и демонстративно отвернулся от Густаву.
    Густаву сжал кулаки – ещё никогда ему не хотелось так сильно ударить.
    – Не понимаю, на что вы рассчитываете!
    – Ну, например, достоинство сохранить, – отозвался Тони, по-прежнему не поворачиваясь. – Для вас оно, по ходу, ничего не значит, но люди-то все разные, а уж мы с вами особенно.
    – Достоинство? – Густаву хмыкнул. – Знаете, а ведь вам эта камера, наверно, кажется даже уютнее, чем та конура, где вы всю жизнь ютились вместе с прочей рванью из вашей семейки.
    Тони по-прежнему не поворачивался и ничем не ответил на это оскорбление.
    – Но уютно здесь только пока вы один, а этого вам никто обещать не может, – многозначительно произнёс Густаву. – То есть, я, конечно, мог бы похлопотать за вас, но зачем мне это? Вы же сами говорите, что друзьями нам никогда не стать, а от сотрудничества отказываетесь. Так что вы здесь на общих основаниях, и когда появится кто-нибудь новый, его наверняка заселят к вам. И, конечно, не какого-нибудь мелкого воришку – при сортировке всё же стараются придерживаться некоторых принципов, а вы у нас числитесь по особо тяжким, так что и соседей заслуживаете посолиднее.
    Тут Тони повернулся. Густаву ясно увидел на его лице страх, и в сердце вновь затеплилась надежда.
    Но Тони ничего не сказал и снова отвернулся к стене.
    – Что ж, доброго вам дня, Боржес. Увидимся мы только завтра, но скучать вы не будете – доброй ночи вам сегодня тоже наверняка кто-нибудь пожелает, – произнёс Густаву, и, испытав всё же напоследок некое смутное подобие торжества, направился к выходу…

Отредактировано Ant Antova (10.12.2020 01:04)

    Врачи обкололи новую знакомую Апарисиу успокоительными и увезли в больницу. Всё это время он оставался рядом с ней – держал за руку, гладил по голове. Ещё никогда ему не приходилось бывать в такой роли – в роли спасителя…
    В больнице возникла новая проблема – не могли установить её личность. Никаких документов при ней не было – вероятно, они находились в её сумочке, которую они впопыхах оставили в офисе на полу. Пришлось дожидаться, когда она сможет осмысленно говорить. Апарисиу попросил предоставить это ему.
    – Кто ты, милая? – ласково спросил Апарисиу, дождавшись, когда их оставят в палате одних. – Как тебя зовут?
    – Палома… – прошептала девушка.
    Фамилии своей она не назвала, но Апарисиу достаточно было и имени. Именно так звали секретаршу Лукаса, ради которой тот собирался бросить его сестру – Палома. Апарисиу слышал это имя от Валерии. Значит, вот она какая… Апарисиу с любопытством разглядывал её и сравнивал. Конечно, в ней не было шика Валерии, не было той яркой сексуальности, которой Валерия когда-то зацепила Лукаса. Но Апарисиу мог понять, почему после Валерии Лукас заинтересовался Паломой. Эта девушка была абсолютно другой, чем Валерия, её полной противоположностью – рыжая мордашка, немножко пухленькая, с широко распахнутыми, как у ребёнка, наивными глазами. И в этой наивности, в этой её простоте таилось какое-то своеобразное очарование. Апарисиу вдруг поймал себя на мысли, что ему хочется её поцеловать. Что за чушь…
    – Ты что это творишь, а, Палома? – спросил он нарочито строго, стараясь задавить в себе этот совершенно неуместный порыв. – У меня чуть сердце из груди не выскочило! Видал я ненормальных, но таких – никогда!
    – Я не хочу жить, – пробормотала Палома. Она оторвала взгляд от Апарисиу и уставилась в потолок – так, будто и там пыталась найти нужную ей люстру. – Его нет, и мне больше незачем жить.
    – Ты хотела сделать над собой такое из-за Лукаса?! Да не стоит он того! – воскликнул Апарисиу.
    Тут она снова посмотрела на него. Теперь в её глазах был гнев.
    – Вам-то откуда знать? Что вы вообще можете знать про него? Вы кто такой?
    Сам толком не понимая почему, Апарисиу не решился признаться ей, что приходится братом её сопернице и знает Лукаса уже два года – дольше, чем она.
    – Я адвокат, работаю на Макса Дуарте, старого друга Лукаса, – соврал он. – В офис я приходил по поручению моего патрона – нужно было забрать кое-какие документы для завещания. Да, я знал его плохо, но много о нём слышал.
    – О нём не надо слышать, его надо было видеть – таким, каким он был на самом деле, – произнесла Палома, вновь уставившись на потолок. – Он делал плохие вещи, но был в нём и свет, много света. Он всё, весь свой свет, готов был отдать тем, кого любит. Просто людей, которых он по-настоящему любил, в его жизни было мало – я знаю, он рассказывал мне о них. Он любил свою вторую жену, но она предала его. Он любил свою старшую дочь, гордился ею, но она не желала его знать. Он любил своего шофёра, и тот понимал его – единственный из них всех. А ещё он любил меня. Он говорил, что я – это лучшее в его жизни. Мы собирались пожениться, я хотела родить ему сына – такого же, как он. А теперь его нет. И больше не будет никогда…
    Она закрыла глаза, и Апарисиу увидел, как по её щеке покатилась слеза.
    Дёрнув её за руку, он заставил её открыть глаза и посмотреть на него.
    – Его нет, а ты есть! Ты, понимаешь? Да, он был ярким человеком, но ты больше, чем просто придаток к этому человеку. Ты важна сама по себе и не должна умирать только
из-за того, что умер он!
    Палома с горечью усмехнулась:
    – И кому же я важна? Можете назвать хоть одного человека?
    От такого вопроса Апарисиу смешался:
    – Ну как же… Должен же у тебя быть кто-то – мать, отец, друзья…
    – Друзей у меня нет. Отца я не помню, они с мамой разошлись, когда я была совсем маленькой. А мама… – Палома запнулась. – Она ненавидит меня. У меня не было никого, кроме Лукаса, и теперь опять нет никого. Если я умру, никто и не заметит.
    – Я замечу. И меня это очень расстроит, – искренне сказал Апарисиу.
    Он всё ещё держал Палому за руку, когда говорил это, и по дрожи в её руке понял, что его слова тронули девушку. Воодушевлённый своим успехом, он хотел развить эту тему, сказать ей ещё что-нибудь тёплое, но тут вспомнил, что мать с сестрой ждут его, а ему ещё нужно обыскать офис Лукаса.
    – Мне сейчас надо идти. Но я вернусь, слышишь? Завтра я обязательно вернусь к тебе, – пообещал он. – В этом мире у тебя есть я, и я очень прошу тебя дождаться меня и не делать глупостей. Обещаешь?
    Глядя на него, она кивнула.
    – Вот и умница, – он поцеловал ей руку. – Сейчас я оставлю тебе свой номер телефона, если что, звони…
    Он уже открывал дверь из палаты, когда она вдруг остановила его:
    – Подождите!
    Апарисиу обернулся.
    – Хоть бы сказали, как вас зовут, – спросила Палома.
    Апарисиу чуть не произнёс своё настоящее имя, но остановил себя – Лукас ведь мог говорить ей, что брата его жены зовут Апарисиу. Поэтому он назвался именем своего сбежавшего отца:
    – Арналду.
    Именно этим именем он представился Феликсу Боржесу, когда проводил подготовку для убийства Лукаса…

***

    Когда Рамиру был в участке прошлый раз, Селина очень боялась, что он может столкнуться с Густаву в коридоре. Тогда этого не произошло, но произошло сейчас – проходя по коридору, Густаву вдруг увидел, как шофёра Лукаса Моты, которого он допрашивал пару дней назад, ведут под конвоем, возвращая с допроса. Он быстро выяснил обстоятельства дела и добился, чтобы ему дали поговорить с Рамиру наедине – появилась одна идея…
    – Жаль, что так получилось, но я вас не осуждаю – судя по показаниям вашей сестры, этот священник получил по заслугам, – начал Густаву. – Могу порекомендовать вам хороших адвокатов – таких, которых я ненавижу больше других за их умение добиваться смягчения приговора. Берут они всегда дорого, но я и финансово готов вам помочь – я из богатой семьи, да и сам по себе зарабатываю неплохо.
    Рамиру покачал головой:
    – Мне это не нужно. Я отсижу столько, сколько положено, хоть до самой смерти.
    – Вот как? – Густаву внимательно посмотрел на Рамиру. – Да, кажется, я понимаю. Я хорошо помню, как вы себя вели, когда я допрашивал вас по делу об убийстве доктора Моты. Он был вам очень дорог, верно?
    – Он был единственным, для кого я жил, – отозвался Рамиру. – Без него мне темно, и на свободе делать нечего.
    – Ну да, ну да… – слушая этого фанатика, Густаву всё сильнее загорался своей новой идеей. – Я прекрасно вас понимаю, поверьте. Я знаю, что такое преданность, и ценю это… Вы же знаете, что убийца вашего хозяина у нас?
    Рамиру кивнул:
    – Антониу Боржес.
    – Да. Крепким орешком оказался, не хочет сознаваться. А без его признания дело может развалиться, – сообщил Густаву.
    Рамиру подался вперёд, на его лице ясно читалась ярость:
    – Что?! Вы хотите сказать, что этого ублюдка могут освободить?!
    – Шанс невелик, но есть, – произнёс Густаву. – Дело неидеальное, и неизвестно, что подумают присяжные.
    – Этого нельзя допустить! – вскричал Рамиру.
    – И я того же мнения. – Густаву улыбнулся. – Вообще-то я не особо религиозен, но сейчас думаю, что нас свёл сам Бог… Кто вы такой, Боржес должен знать, раз выманил вас этим звонком про смерть вашей матери, – Густаву заметил, как у Рамиру в наручниках сжались кулаки, и поздравил себя с правильной тактикой – он специально напомнил об этом коварном обмане, чтобы ещё сильнее взбесить сидевшего перед ним примата. –  Боржес ещё не видел настоящей тюрьмы – в нашем участке он сидит в отдельной камере, и там ему более или менее комфортно. Я подумывал подсадить к нему соседа –
кого-нибудь пострашнее, чтобы выбить его из колеи, и теперь вижу, что лучшей кандидатуры, чем вы, не найти. Очевидно, что вас он боялся.
    – Да, да! Посадите меня с ним! Уж я выбью из него признание! – пообещал Рамиру, тряся кулаками.
    – Ни в коем случае! – осадил его Густаву. – Не забывайте, у парня адвокат есть. Бездарный, конечно, адвокатишка, но даже у него хватит умения добиться, чтобы вас рассадили, если вы будете угрожать жизни его клиента. Нет, речь идёт о психологическом давлении. Это называется прессинг. Он знает, кто вы, и ему неприятно, что верный друг человека, которого он убил, сидит с ним в одной камере, но требовать, чтобы вас рассадили, он не может, если вы не даёте к этому явных поводов, а только всё время  молчите и недобро смотрите на него. От этой неопределённости он ещё сильнее нервничает, теряет сон и покой. Обычно я стараюсь довести дело до суда как можно быстрее, но в этот раз буду всячески затягивать – специально, чтобы дать вам больше времени на обработку Боржеса (само собой, с вашим делом я тоже постараюсь потянуть, поговорю с вашим следователем). В какой-то момент он сорвётся и расскажет вам, как убил доктора Моту. Во всяком случае, надежда на это есть. И этот разговор останется на записи – при вас всё время будет диктофон, я смогу этого добиться. – Густаву сделал паузу. – Что скажете?
    – Идея дельная, – ответил Рамиру, немного подумав. – Но я пойду на это только при одном условии: если всё выгорит и его посадят, нас должны отправить в одну тюрьму.
   – Что ж, это возможно, – кивнул Густаву. – Распределением заключённых после суда занимаюсь не я, но у меня есть кое-какие связи. Только… – Густаву замялся. – Вы должны мне пообещать, что не станете его убивать в той тюрьме. Поймите меня правильно, я не могу этому способствовать – я противник смертной казни.
    – Не бойтесь, я и сам не хочу его убивать. Наоборот, я хочу, чтобы он прожил рядом со мной как можно дольше, – глаза Рамиру сверкнули, – и как можно хуже!

***

    – И зачем ты только вытащил её из петли? – возмущалась Валерия. – Там бы пускай и оставалась, шлюха!
    Апарисиу жалел, что рассказал сестре и матери про свой благородный поступок. Но что
ещё ему оставалось – они сразу увидели в его руках женскую сумочку, сумочку Паломы,
которую он забрал из офиса при повторном посещении, вот и пришлось объяснять…
    – Я не мог оставить её висеть! За кого ты меня принимаешь?!
    Олимпия всплеснула руками:
    – Ах-ах-ах, какое человеколюбие, какая гуманность! Помнится, когда мы обсуждали, как будем избавляться от Лукаса, ты прямо рвался в бой.
    – Вот, вот! – поддакивала Валерия. – А шлюшку эту тебе вдруг почему-то жалко стало! А ведь не было бы её, не было бы вообще ничего, так бы и жила я себе с Лукасом спокойно.
    – Ну да, ты спокойно, а мы с мамой беспокойно! – сердито ответил Апарисиу. – Конечно, тебя всё устраивало и совершенно не волновало, что нам он ничего не даёт, что мне пришлось пойти на содержание к старухе, и даже отношения с его родной дочерью ничего мне не дали! Я тебе так скажу – Лукаса надо было убирать, он на это напрашивался, даже если бы не собирался с тобой разводиться. Старый скряга… Но она здесь не при чём. Она просто ребёнок.
    – Хорош ребёночек – залезла в постель к женатому человеку и ждала, когда он ради неё бросит жену! – вскричала Валерия. – Да она сука, секретутка, давалка конченая!
    – ПРЕКРАТИ ГОВОРИТЬ О НЕЙ ТАК!!!
    Валерия и Олимпия опешили – такого взрыва эмоций они не ожидали от Апарисиу даже в пылу спора. Он и сам толком не понимал, что с ним творится, почему его так взбесили эти выражения в адрес Паломы. Может, потому, что совсем не сочетались с тем, что он видел, с такой чистой девушкой…
    – Скажи-ка, Апарисиу, она тебе нравится? – осторожно спросила Олимпия.
    – Ну да, она симпатичная, – признал Апарисиу.
    – Только этого не хватало! – Валерия постучала ему кулаком по голове. – Твоя цель Алина, придурок! И нечего от неё отвлекаться, тем более на эту потаскушку!
    – Правда, Апарисиу, держался бы ты лучше от неё подальше. У нас и без неё всё запутаннее некуда. Кстати… – тут Олимпия вспомнила, зачем, собственно, Апарисиу вообще ездил в офис. – Ты нашёл что-нибудь про завещание?
    Апарисиу покачал головой:
    – Я всё там перерыл. Ничего нет.
    – Что ж, этого следовало ожидать, – произнесла Олимпия. – Дурацкая была идея, с самого начала – не такой Лукас человек, что стал бы оставлять лишние бумаги. Если и были какие-то черновики, он давно уже от них избавился. Всё, что нужно, у Макса –
значит, через Макса и нужно всё узнавать. Загляну к нему завтра прямо с утра.
    – Макс ничего раньше времени не скажет, – возразила Валерия. – Он тот ещё зануда,
всегда старается правила соблюдать.
    – Тебе не скажет, а мне может сказать, или хотя бы намекнуть. Я ему нравлюсь, – заявила Олимпия.
    – Серьёзно? – Валерия присвистнула. – Не замечала.
    – Ну да, это я всё всегда замечать должна – и за вас, и за себя, – проворчала Олимпия. – Я давно вижу, как он на меня поглядывает. Меня это никогда не интересовало – слишком бедный он для меня, я всегда выходила за миллионеров, да и с женой пришлось бы его разлучать, а это хлопотно. Но сейчас он может пригодиться… Кажется, со своей женой он познакомился, когда защищал её от первого мужа?
    – Ну да, Лукас мне что-то такое рассказывал. Первый муж её бил, она как-то вышла на Макса, он помог ей добиться развода, ну, и завертелось у них всё. Но какое тебе дело до его жены и их отношений? – не могла понять Валерия. – Она же недавно умерла.
    – Как раз в отношениях всё и дело, – возразила Олимпия. – Точнее, в его отношении. Похоже, чтобы по-настоящему его увлечь, нужно притвориться «женщиной в беде». Многие мужчины на такое ведутся, им нравится чувствовать себя благородными защитниками, – она вздохнула. – А мне и притворяться особо не надо – есть ли для женщины моих лет большая беда, чем тупые дети и зять-пройдоха…

Отредактировано Ant Antova (04.12.2020 19:20)

Как же приятно видеть в теме новые отзывы! Надеюсь, скоро будет ещё больше - сегодня выпускаю новую главу

юла, Марина не может защищать Тони, потому что, во-первых, это не её профиль (она не криминальный адвокат, а работает в отрасли гражданского права. В сериалах обычно этим пренебрегают - и адвокат может работать в разных сферах, и врач у них может одновременно лечить от рака и принимать роды, - но я решила тут придерживаться реальности), а во-вторых, она дочь убитого, и её никто бы не допустил до защиты обвиняемого. Но в целом вы мыслите верно, благодаря делу Лукаса они познакомятся

Отредактировано Ant Antova (12.12.2020 00:32)

Глава 3
    Апарисиу вошёл в палату и включил свет.
    Палома спала. Он подошёл к койке и некоторое время смотрел на девушку. Даже скромная больничная пижама не могла притушить её очарования. Она казалась самим воплощением Юности, Свежести, Невинности – полнокровная статная фигура, пухленькая мордашка с рыжими волосами, разметавшимися по всей подушке, и эти губочки, так трогательно бубукающие что-то во сне. Настоящая Спящая Красавица, так и хотелось разбудить её поцелуем…
    Но Палома проснулась сама – то ли почувствовав застывшего перед ней мужчину, то ли просто от включённого света.
    – Вы? – удивлённо проговорила она, протирая глаза. – Что вы здесь делаете?
    Апарисиу показал ей сумочку и поставил на столик у изголовья койки.
    – Ты забыла в офисе. Там твои документы. Между прочим, сейчас к пациентам уже не пускают – неприёмный час. Можно сказать, с боем к тебе прорвался, – похвастался он, усаживаясь на койку рядом с ней.
    – Спасибо... Вы столько для меня делаете… – растерянно пробормотала Палома.
    Апарисиу поморщился:
    – Слушай, ну хватит уже мне выкать! Я ненамного старше тебя, и вообще, друзей принято называть на «ты».
    – У меня никогда не было настоящих друзей, – призналась Палома.
    – Ну, полагаю, человека, который спас тебе жизнь, можно считать настоящим другом, – с улыбкой заметил Апарисиу.
    – Наверно… А почему вы на меня так смотрите? – неожиданно спросила Палома.
    «Любуюсь. Ты такая милая». Апарисиу мог бы так ответить, но это было бы лишь частью правды. На самом деле, глядя на неё, он никак не мог отделаться от одной мысли:
    – Я думаю о том, что, если бы ты решила повеситься не в чужом офисе, а у себя дома, как делают обычно, я бы сейчас с тобой не разговаривал, и вообще бы тебя не узнал. И мне кажется, я тогда много бы потерял…
    – Этот офис не был для меня чужим, – возразила Палома. – Там, с Лукасом, я провела лучшие дни своей жизни. Поэтому и уйти из жизни я хотела там, – она тяжело вздохнула. – Зря вы меня спасли. Не будет же больше ничего хорошего…
    – Будет, много всего! Я понимаю, ты сейчас чувствуешь себя потерянной, тебе плохо. Но это пройдёт, – увещевал Апарисиу, взяв её за руку. – Тебе просто сейчас нужен кто-то, кто заботился бы о тебе.
    – Мне всегда был нужен кто-то, кто заботился бы обо мне… – прошептала Палома.
    – К сожалению, я не смогу быть рядом с тобой постоянно. Но неужели у тебя совсем никого нет? Кажется, ты что-то говорила про мать. Скажи мне, где её найти, и я привезу её к тебе, – пообещал Апарисиу.
    Палома покачала головой:
    – Она далеко, в Лондрине, и ко мне не поедет. Она ненавидит меня.
    – Так уж и ненавидит? – недоверчиво спросил Апарисиу. – Все родители когда-нибудь злятся на детей, но, когда ты в шаге от смерти, обиды забываются.
    – Она не приехала бы даже на мои похороны, – твёрдо сказала Палома. – Она никогда не простит меня, я поняла это по её лицу в тот день, когда она застала нас с Жилберту.
    – Жилберту? Это что, парень у тебя такой был? И твоя мама, значит, застала вас, когда вы… Ну да, наверно, и в наше время ещё остались мамаши, готовые проклясть дочь за секс до брака, – протянул Апарисиу. – Но я уверен, если я скажу ей, что вытащил тебя из петли, она…
    – Жилберту не парень, ему было сорок пять, – перебила его Палома. – И он был женат…
    – Ну да, это уже сложнее, такое осудили бы многие мамаши, даже в наше время, – признал Апарисиу. – Но всё же, когда она узнает, что ты чуть не умерла…
    – Он был женат на ней. На маме, – уточнила Палома.
    – Ты что же, переспала с отчимом? По своей воле? – Апарисиу был в шоке. Во даёт ангелочек…
    – Да. Я любила его и хотела быть с ним. И я никогда не воспринимала его как отчима, – добавила Палома. – Мне было почти двадцать, когда она привела его в наш дом. И я сразу же влюбилась в него. Он был интересный… – она вздохнула, заново переживая моменты своей первой любви.
    – Ну хорошо, если твоя мать всё про вас узнала, почему ты сейчас не с ним? Где он сейчас вообще? – спросил Апарисиу.
    – Не знаю. Мы расстались, сразу же – оказалось, что он любил меня меньше, чем я его, – проговорила Палома. – Он даже пытался помириться с мамой, но она его не простила. И
меня не простила, и не простит никогда. После развода она вышла замуж за одного хорошего человека, который давно был в неё влюблён. От первого брака у него остались две девочки. Слышала, она целиком посвятила себя им. Наверно, она довольна своей жизнью. Точно знаю одно – мне там места нет. Я не просто ушла из дома – я переехала в другой город, подальше от неё и от всех тех, кто знал про нас с Жилберту. Они все были против меня, никто меня не понимал. Такое ощущение, что человек для них как пиджак какой-то – кто первый надел, тому он и должен принадлежать… И в первый же свой день в Сан-Паулу, когда я пошла искать работу, я встретила Лукаса. Меня всегда тянуло к мужчинам постарше. Наверно, это из-за того, что я рано потеряла отца…
    – Вряд ли дело в этом, – возразил Апарисиу, – я тоже рано потерял отца, но меня никогда не тянуло к мужчинам постарше.
    Палома рассмеялась:
    – Боже, что вы… что ты такое говоришь!
    – Это стоило сказать хотя бы ради того, чтобы увидеть твою улыбку. Она у тебя очень милая, – Апарисиу ткнул пальцами ей в щёки. – Вон какие ямочки…
    – Ну перестань! – Палома ударила его ладонью по пальцам. – Вот поэтому мне никогда и не нравились парни. Вам бы только подурачиться!
    – Кто дурак, так это твой престарелый Жилберту – бросить такую милашку, – парировал Апарисиу.
    – Я и сама поняла, что ошиблась в нём. А вот Лукас был другой…
    Палома вновь погрустнела, и Апарисиу сразу это заметил (с ней он вообще стал непривычно чуток). Он наклонился и поцеловал ей руку:
    – Ну вот видишь, после потери любимого ты смогла найти другого. А ведь когда с Жилберту у вас всё так плохо закончилось, ты, наверно, тоже считала, что закончилась сама жизнь.
    – Считала, – отозвалась Палома. – Я тогда с моста в реку прыгнуть хотела. Для меня это было памятное место – именно на том мосту мы с Жилберту впервые поцеловались.
    – Эээ… Понимаю, что вопрос идиотский, но чем всё закончилось? То есть, я понимаю, конечно, что ты выжила, – торопливо развивал Апарисиу свою мысль, – но мне интересно, почему – сама передумала или удержал кто?
    – Удержали, – ответила Палома. – Увидел там один, что я прыгать собралась, и остановил меня, моим родным позвонил.
    – Понятно… И что же, мать даже после этого тебя не простила? – спросил Апарисиу.
    Палома с горечью усмехнулась:
    – Ты слишком многого от неё хочешь. Она даже не приехала сама, отправила ко мне Фернанду – того её поклонника, за которого она потом замуж вышла. Он сказал, что будет лучше, если я начну жизнь в другом месте, и дал денег на поездку в Сан-Паулу и на проживание. Так я и попала в этот город. И познакомилась с Лукасом…
    – Интересно, а Лукас знал… – у Апарисиу на языке так и вертелось «что ты такая чокнутая», но он на ходу переформулировал концовку, – про твою историю с Жилберту?
    – Конечно, – сказала Палома, явно удивлённая, что у него вообще мог возникнуть такой вопрос. – Мы любили друг друга и рассказывали друг другу обо всём.
    – И про мост он тоже знал? – уточнил Апарисиу.
    – Да. Это его особенно потрясло. Его первая жена разбилась на машине после того как поймала его с их служанкой. Было столкновение, она не справилась с управлением и полетела с моста, прямо в машине, – рассказывала Палома. – Он говорил, что на неё было страшно смотреть, когда её подняли наверх, что и я выглядела бы не сильно лучше и что он никогда не допустит меня до таких мыслей. Даже поклясться меня заставил, что я никогда не утоплюсь и не сброшусь с большой высоты.
    – Но вешаться ты тем не менее пошла… – произнёс Апарисиу.
    – Но это же совсем другое! Удушье не так уродует, – заявила Палома. – И вообще, про это Лукас ничего не говорил.
    «Ну да, надо было ему ещё и запрет на повешение отдельно с тобой в клятве оговорить, – подумал Апарисиу. – А заодно и про яд, и про пистолет, и чтоб вены ножом резать не вздумала. Вроде такой толковый юрист был, а тут оплошал, столько пунктов упустил…».
    – Ну вот, видишь! – сказал он вслух. – Вспомни свои ощущения после разрыва с Жилберту. Ведь очень похожи были на нынешние, да? Ты тогда тоже считала, что жизнь кончена и тебе остаётся только умереть. И что же? Появился Лукас, и ты была с ним счастлива, сколько вам отмерили. Значит, и после Лукаса кто-нибудь появится.
    «А может даже уже появился». Апарисиу очень хотелось это сказать, но он сдержал себя. Валерия права – его цель Алина, он должен жениться на ней, чтобы завладеть её частью наследства Лукаса. От Паломы ему следовало держаться подальше, даже конкретно сейчас – ему нужно к Алине, от этого зависит его будущее. Но до чего же не хотелось уходить! С ней ему было так тепло…

Отредактировано Ant Antova (12.12.2020 02:55)

    Хоть молчаливый сокамерник со змеиным взглядом и внушал Тони сильное беспокойство, усталость в конце концов взяла своё – под вечер он забылся сном…
    Рамиру стоял, прислонившись плечом к решётке, и не отрываясь смотрел на парня. Как же ему хотелось его избить! Вот прямо схватить за волосы и башкой об стенку, и снова, и снова, и снова, а после ещё и в парашу окунуть. Прямо руки чесались это сделать. Но нет, нельзя. Детектив прав – ублюдок тогда легко сможет добиться, чтобы их рассадили по разным камерам. Нет, он должен просто запугивать сосунка своим злобным видом и добиться признания в убийстве доктора Моты. Ну ничего, зато потом, когда их обоих осудят и, как обещал детектив, поместят в одну тюрьму, он оторвётся на нём по полной. В этом отныне будет смысл его жизни – каждую минуту мстить за доктора Моту. «Я меч у тебя над головой, падла, – думал Рамиру, глядя на спящего Тони. – Куда бы ты ни пошёл, я буду там же. Никуда от меня не денешься…».
    – Хочешь его?
    – Что? – вздрогнув от неожиданности, Рамиру повернулся на звук голоса.
    С другой стороны решётки Сейшас с глумливой ухмылкой наблюдал за ним.
    – Вижу я, как ты на него глазеешь. Что, слюнки текут? Понимаю, красивый малыш, – произнёс охранник, потирая свою жирную физиономию.
    – Ни хера ты не понял. Я не педик, – буркнул Рамиру, отворачиваясь.
    – Ой, да ладно! Меня не обманешь, я тут уже много лет работаю и всегда знаю, что нужно моим мальчикам, – заявил Сейшас.
    – Вот как? – под влиянием новой мысли Рамиру внимательно посмотрел на Сейшаса. – Ну да, ну да, вспоминаю тебя…
    – Вспоминаешь, говоришь? – Сейшас прищурился. – Чёрт, у меня тоже такое чувство, что я тебя уже видел.
    – Я работал шофёром у доктора Моты. Лукас Мота, адвокат, – уточнил Рамиру. – Он частенько бывал тут по работе, и тоже хорошо знал, что нужно его мальчикам. Выпивка, курево, порнушные фотки – они просили его достать всё это, и он всегда им помогал. Но, конечно, сам он им ничего не передавал – только через меня и тебя. Я встречался с тобой там, на воле, и вручал тебе все эти передачи вместе с деньгами.
    Сейшас хлопнул себя по лбу:
    – Твою мать, точно! Да, ты мне всегда хорошо платил.
    – И теперь заплачу не хуже, – пообещал Рамиру. – Я работал на доктора Моту двадцать два года, так что сбережений у меня накопилось немало.
    – Вот как? И чего же ты от меня хочешь? – поинтересовался Сейшас.
    – Пока ещё не знаю. Всему своё время… – пробормотал Рамиру, глядя на спящего Тони…

Отредактировано Ant Antova (12.12.2020 03:04)

    Спустя два часа Апарисиу, вдрызг пьяный, добрался до дома Лукаса. Ключ для него Валерия заказать пока не успела, поэтому пришлось звонить в дверь.
    Вся прислуга в доме Лукаса была приходящая, на ночь не оставалась, так что Валерия открыла брату сама.
    – Ох, сестрёнка, замотался я сегодня…
    Со смесью изумления и негодования Валерия наблюдала за тем, как Апарисиу проходит в гостиную и падает на диван.
    – Что всё это значит? Почему ты здесь? Ты же сейчас с Алиной должен быть!
    – А, – Апарисиу вяло махнул рукой. – Кончено всё с Алиной.
    – Что значит «кончено»?! – Валерия встала прямо напротив брата – в своём белом кимоно с сиреневыми цветочками, таком далёком от образа скорбящей вдовы, и, подперев руками бока, с грозным видом смотрела на него. – Ты что несёшь вообще?! Она же нужна нам!
    – Нужна, ещё как. На оглашение завещания её пригласили, так что она точно что-то получит. Только вот я нужен не только ей. Моя красота мой бич… – пробормотал Апарисиу, откидывая голову на спинку дивана. – Мы столкнулись с Силвией, и эта старая перечница выложила Алине всё, что знает про меня.
    – О, Господи… – прошептала Валерия.
    Апарисиу кивнул:
    – Ага, Господь всё видит. Ведь ничто же не предвещало, что Силвия будет в том мотеле, а вот поди же ты… Я знаю, что не должен был приезжать к тебе – у тебя же были свои планы на ночь. Но мне некуда больше идти – мама меня просто прибьёт. А ты добрая…
    В сердцах Валерия отвесила брату подзатыльник:
    – Вот тебе моя доброта, придурок!
    – Сестрёнка, ну не надо! – завыл Апарисиу, прикрываясь руками. – Я же всё равно тебе ничем не мешаю – твой детектив даже не проснулся, спит без задних ног!
    – Он уже ушёл, – раздражённо ответила Валерия.
    – Ушёл? Так быстро? – у Апарисиу отвисла челюсть, а затем он завизжал:
    – Скорострел! Слабак! Позор полиции Сан-Паулу!
    За это он снова получил подзатыльник.
    – Не говори, о чём не знаешь! Я сама его отпустила, ясно? – заявила Валерия. – Так будет лучше.
    – Ну, тебе виднее. А вот со мной теперь что будет… – Апарисиу вздохнул и, закрыв глаза, начал массировать голову. – Ох, сестрёнка… Конец мне…
    Валерия смотрела на брата, и гнев в её глазах постепенно сменялся тревогой. Несмотря на все их склоки, она всегда любила Апарисиу, он был самым дорогим для неё человеком, и ей больно было видеть его таким потерянным. Она должна ему помочь!