ГЛАВА 4
Элоя Ламанна сидел в шезлонге около роскошного бассейна, в котором плавали две обнаженные девушки. Он был хмельной от алкоголя и очередной удачно проведенной аферы. Мысленно он хвалил Сезара. Бразилия нравилась неаполитанцу все больше и больше. Красивые женщины, легкие деньги, и дурманящий вкус победы. Элоя любил рисковать, и риск в его случае всегда был оправдан. Он думал о себе, как о счастливчике – баловне судьбы. Ему нравились собственные мысли, как нравились две гибкие нимфы в бассейне. Дворецкий азиатской наружности принес ему телефон и сказал:
- Дон Ламанна, вас спрашивает доктор Сезар.
Элоя взял трубку и заговорил на повышенной ноте:
- Сезар, дружище, приезжай, организуем пирушку! Отметим! Девочки и все такое!
Юрист замешкался и поспешил отказаться:
- Спасибо, Элоя, но у меня не получится.
- Ну, смотри сам, Сезар! Я больше одного раза не предлагаю! - громко рассмеявшись, сказал Ламанна.
Сезар позвонил, чтобы сообщить, что все юридические формальности соблюдены, и деньги Маркоса Ассунсона уже переведены на оффшорный счет Ламанна. После того, как разговор был окончен, он тяжело вздохнул. Сезар не мог праздновать и радоваться, как Ламанна. Его удовлетворение было временным. Он не успокоится, пока окончательно не уничтожит Рут и Маркоса. Так и не наладив отношения с Зе Луисом, потеряв Арлетт, он продолжал обвинять в случившихся несчастьях их. И ход с Ламанна - лишь первая ступень его мести.
Сезар был болен, сказывалось нервное истощение, и как результат бессонница. Он принял снотворное, лег на кровать и затараторил, что отомстит обидчикам, пока не погрузился в глубокий сон.
***
Флориано был недоволен. Он – возмущенный, ходил около бара Немца. Не мог успокоиться после разговора с Тито. Ему так нужна была консультация Маркоса, но тот долгое время находился в реабилитационном центре.
Флориано и сам стал частенько болеть. Одно воспаление легких сменялось другим. Он допускал, чтобы Изаура приходила ухаживать за ним, и готовить ему обеды. Отношения их стали теплее. Однажды, она предложила ему переехать к ней в голубой дом. Но Флориано отказался. Ни за что он не поедет в дом купленный чертовкой Ракел!
Сейчас Флориано сожалел, что был груб с Изаурой. Что снова принялся выяснять отношения, и попрекать ее неуемной любовью к покойной дочери. Прошло много лет, как Ракел, нет в живых. Они уже старики и пора бы им примириться с причудами друг друга. Ведь Ракел была не только дочерью Изауры, но и Флориано тоже. Плохая или хорошая, но он любил ее, как умел.
Флориано вошел в опустевший семейный дом и присел на старенькую кушетку. В его голове крутился недавний разговор с Рут.
- Отец, - обратилась к нему дочь, - скажи, возможно ли такое, что ребенок может родиться злым?
- Да, что ты, дочка! - Флориано опешил. - Ты говоришь так из-за выходок Дани?
- Да, папа… Не знаю, что и думать… - Пауза. - Мы с Маркосом растили их в любви и гармонии. Но чем старше они становятся, тем больше между ними разногласий. Иногда поведение Даниэлы пугает меня.
- Ракел, упокой Господь ее душу, была такой же. Это характер, дочка. И как не горько осознавать – это наследство от Изауры. Ее сестра – покойная Эмилиана, была ангелом. Я до сих пор корю себя, что женился на Изауре.
- Папа, не говори так! Ты же любишь маму, а сердцу не прикажешь. - Рут обняла его.
Ощутив теплоту, идущую от объятий дочери, Флориано заплакал.
- Я запутался в них, как в свое время, прости за напоминание, Маркос путал тебя и Ракел. Я любил твою мать. Теперь мы старики, и я просто привык к ней. К ее характеру. С Изаурой всегда было нелегко, - тяжело проговорил старый рыбак и добавил: - Рут, Дани еще ребенок, поэтому любовь и понимание, могут исправить непростой нрав девочки.
- Иногда, мне кажется, возможно это прозвучит странно, Дани не ощущает любви. Это чувство чуждо ей или попросту не нужно. Она не слышит меня ни умом, ни сердцем…
Этот разговор не покидал мысли Флориано. Он беспокоился за жизнь Рут и ее семьи. Ситуация у них сложилась непростая. Флориано боялся, что ему не хватит времени и здоровья, чтобы поддержать и помочь дочери.
***
Женщины в их семье, и правда, были непростыми. По линии Изауры не в одном уже поколении рождались близнецы, как правило, это были девочки. Они обладали сложными характерами и им были даны сложные судьбы.
Когда-то давно Изаура рассказывала дочерям историю своей семьи. Рассказывала со слов старенькой прабабушки Леонелы. Прабабушка была долгожительница и дожила почти до 100 лет. Была уже слепой и плохо двигалась, но рассудок сохранила. Леонела говорила своим правнучкам Изауре и Эмилиане:
- Ваш прапрадед как-то проплывал мимо мест, где были рыбачьи поселки. Он имел небольшое торговое судно. Перепродавал свой товар мелким торговцам-спекулянтам. И вот, однажды, он остановился в маленьком поселении на постоялом дворе при таверне. В первый день нового года там отмечали праздник Йеманжи. Он был холост, а незамужние девушки в этот день могли сами выбирать себе пару. Для него этот праздник был не нов, но обычно он держался в стороне от торжества. А тут так совпало. Густаво – прапрадед, любил женщин и много их имел. Он смотрел на празднество, выпивал, и его увлек хоровод. Несколько негритянок в белых одеждах окружили его. Они танцевали странно и ритмично, впадая в глубокий транс. То ли хмель ударил ему в голову, то ли сам он начал входить в такой же транс, в каком были эти женщины, но они совсем его умотали. Густаво ощутил, как теряет счет времени. Все вокруг кружилось. Его тело обдавало приятным теплом. Негритянки продолжали танцевать, восхваляя Йеманжу, и все повторяли ему: «Твоя невеста будет Йеманжа». Звук барабанов нарастал и Густаво, казалось, что они говорили «Невеста… Твоя невеста». Неожиданно хоровод пропал, и звуки барабанной музыки затихли. Рядом стояла девушка. Она улыбалась и манила его к себе, и он пошел за ней… Наутро Густаво очнулся в какой-то хижине. Рядом с ним была все та же девушка. Он не помнил, как оказался в хижине. Но помнил ее страсть, ее любовь, и необычные глаза – глубокие, как океанские воды. Он остался в этом поселении, остался жить с Маокой. Она забеременела от него, но при родах скончалась, подарив ему двух дочерей. Он прибывал в отчаяние, сильно привязался, и полюбил эту молчаливую девушку-сироту. Похоронив Маоку, Густаво покинул поселение. Он вернулся на малую родину к семье с двумя дочками-близняшками, измученными долгим плаваньем на судне. Они были больны, и его мать не надеялась, что девочки выживут. Дома он рассказал свою историю. Мать слушала его молча. Она знала своего сына, и его беспутный образ жизни, и ее уже ничего не удивляло. Густаво стал замкнутым, и постепенно, лишился рассудка. Часто повторял, что Ария и Леонела – дочери Йеманжи.
Видимо, у Йеманжи было два обличья?..
Слушая эту историю, Ракел обычно не дожидалась конца, и начинала иронизировать:
- Все это глупости, мама! Было бы лучше, если бы его невестой оказалась какая-нибудь обеспеченная городская дона, а не деревенская замухрышка!
Изаура улыбалась и говорила дочери:
- Ах, Ракел, Ракел!
А Рут нравился сюжет семейной истории таким, каким он был. Любовь Густаво и простой девушки-сироты Маоки, казалась ей трогательной и необычной. Для нее история их любви была похожа на легенду.
В то время семья Араужу жила в пригороде Сан-Паулу в городе Сантус, и Изаура надеялась, что с морем ее обязательно что-то и когда-то перестанет связывать…
Отредактировано Zanny (17.01.2022 21:27)
Ты же знаешь меня, я не любительница длинных глав с кучей описаний не о чем.
