Сейчас пока опасаюсь, что деньги закончатся в инете, так что в понедельник. Раз уж нетерпиться вот читай.
Глава 1
Золотистый туман так ласков. Смягчает очертания, баюкает ощущением счастья. Скоро-скоро она поймет, кто протягивает к ней с нежностью руки... Идет навстречу... Ближе, ближе...
Резкое дребезжание телефонного звонка, и очарование сна исчезло. Широко раскрытые темные глаза Элены смотрели на резной потолок гостиничного номера, рука машинально взяла трубку и поднесла к уху.
— Доброе утро, сеньора, уже шесть, — услышала она почтительный и благожелательный голос дежурной.
— Простите, но я еще сплю!
В голосе Элены звенела невольная обида, ей было жаль своего сна, жаль, что по недоразумению ее разбудили так рано.
— Это я просила нас разбудить, мама, — раздался голос с соседней кровати. — Мне нужно позвонить в Рио.
Элена уже не обижалась, с любовью смотрела она на сосредоточенное, напряженное личико Эдуарды: тонкие брови, тонкий нос, тонкие губы. Девушка уже спустила ноги с кровати, взяла телефон, собираясь набрать номер.
— А может, не стоит? — ласково спросила мать. — Я уверена, Марселу уже спит. Там же час ночи!
Ей было жаль свою девочку, которая, вместо того чтобы самозабвенно плыть по ласкающим волнам любви, судорожно вцепилась в своего жениха, не давая ни ему ни себе ни минутки отдыха.
— Я только узнаю, дома ли он, — ответила Эдуарда и замерла, ожидая ответа.
Весь начинающийся день, вся ее жизнь зависели от того, каким будет этот ответ...
— Дома? Да? Дома и уже спит! — повторила она. — Ты ангел, Зила! Только не надо никому говорить, что я звонила.
Эдуарда с облегчением опустила трубку. Теперь несколько часов она проживет спокойно. Спокойно потому, что Марселу спит и у него не скоро еще начнется рабочий день...
— Раз уж мы проснулись, может, позавтракаем? — Эдуарда с улыбкой повернулась к матери.
Та согласно кивнула и нажала кнопку звонка, сообщая, что они просят подать завтрак в номер.
Горничная не заставила себя ждать, и традиционный европейский завтрак, к которому обе бразилианки успели уже привыкнуть, перекочевал со столика на колесиках на столик у окна: кофе, молоко, масло, джем и булочки. Элена находила, что у них в Бразилии кофе все-таки лучше, и в Европе поэтому всегда пила кофе с молоком. С удовольствием отпив глоточек, она очень осторожно и очень ласково сказала:
— Каждый Божий день по два или три раза ты звонишь в Рио. Поверь мне, доченька, нехорошо звонить жениху в час ночи и к тому же для того, чтобы узнать, дома ли он...
— Я знаю, что нехорошо, мама! Но я такая ревнивая и ничего не могу с собой поделать! — простодушно ответила Эдуарда. — Ты же знаешь, в Рио женщины ему проходу не дают!
— Ты имеешь в виду Лауру? — спросила Элена и, представив себе крепко сбитую аппетитную русоволосую девушку с чувственными губами и упрямым взглядом темных глаз, которая и в самом деле не давала проходу красавцу Марселу, от души посочувствовала дочери.
— И не только, — многозначительно сказала Эдуарда, поджав красиво изогнутые губы. Ноздри у нее слегка раздулись, и ее холодная, немного злая красота стала еще очевиднее.
Элену и сейчас чуть ли не до слез трогала хрупкость Эдуарды, белизна ее кожи, точеные руки и ноги. В изяществе дочери матери чудился недостаток жизненной силы, и поэтому ей всегда хотелось окружить теплом и уберечь от всех бед свою фарфоровую статуэтку.
Бдительная материнская любовь неусыпно заботилась о слабом капризном ростке. Элена желала своей доченьке только счастья — безмерного, безоблачного! «Девочка выросла без отца, — твердила она про себя, — отсюда нервность, уязвимость. Бедняжка! Она чувствует себя до того беззащитной, что видит только грозящие ей со всех сторон опасности!..»
Элена рассталась с Орестесом вскоре после рождения Эдуарды. Она выходила замуж по любви, жених казался ей идеалом: утонченный, деликатный, образованный. Орестес Треку закончил математический факультет, и Элена восхищалась его умом, знаниями, талантом. Отец был против их брака, но что для нее тогда значило мнение отца?
Дон Виану, человек весьма состоятельный, рано овдовел и всячески баловал двух своих дочерей, потому что они остались без материнского тепла. Старшего сына он воспитывал по-мужски: отдал в пансион, потом в закрытое учебное заведение, так он и вырос вдали от семьи, приезжая домой только на каникулы. Сестры росли вместе и очень дружили. Элена была старше Виржинии на два года и привыкла, что ее мнение всегда было решающим. Отец позволял ей многое, и она с ранних лет привыкла к самостоятельности. От природы добрая, щедрая, а от незнания жизни романтичная Элена от будущего ждала только роз, не подозревая, что первыми на стеблях появляются шипы.
Жизнь не замедлила подтвердить правоту дона Виану. Прошел год, и Элена поняла, что у отца были основания противиться ее замужеству. Человеком Орестес был хорошим, но мужем оказался никудышным. Беспомощный, не приспособленный к жизни, неуверенный в себе, он не умел постоять за себя, а уж за семью тем более. Тот, кто не отвечает за самого себя, может ли отвечать за других?
Трудности у молодых начались почти сразу же. Орестес наотрез отказался участвовать в конкурсе на хорошо оплачиваемую должность в университете и устроился учителем в муниципальной школе в квартале на окраине, благо тут не было никакой конкуренции. Он проявил малодушие, спасовал, чувствовал это, но убедил себя, что поступает так из высоких идеалов и бескорыстия. Элена разделяла идеалы мужа и была согласна на рай с милым в шалаше. Но хозяйничать она не умела. Не понимала и того, в чем и как могла бы помочь мужу. Дон Виану в жизнь молодых не вмешивался, им не хватало денег на самое необходимое. Орестес почувствовал себя неудачником, почувствовал, что не справляется со взятыми на себя обязанностями, почувствовал свою вину перед женой. Он не мог простить себе неуверенности, малодушия и стал еще более неуверенным и малодушным. А что такое неуверенный в себе учитель? Работа в школе стала для него каторгой, и он начал сбегать с той каторги, ища утешения в выпивке. Но чем чаще утешался, тем болезненнее чувствовал свою вину перед Эленой. Скоро он уже сбегал не только с работы, но и из дома.
Семейная жизнь превратилась в ад. Сколько горьких дум передумала молодая женщина долгими ночами, сидя в одиночестве! Она была еще так неопытна, чувствовала себя такой беззащитной, такой обиженной... А тут еще и беременность! Рождение дочери не обратило Орестеса к реальной жизни. Он по-прежнему был занят собой, своим чувством вины, своими взаимоотношениями с женой. Да еще его и с работы уволили. Он искал работу, не находил ее, снова пил. До дочери ли ему было? Она только усугубляла его чувство вины.
Зато для Элены рождение Эдуарды изменило все. Она почувствовала себя в ответе за беспомощное крошечное существо. Как жена она чувствовала себя обиженной и бессильной, но зато как мать... Здоровье и благополучие дочери стали для нее отныне смыслом жизни. С мужем она решила расстаться.
Развод дался ей болезненно, был крушением ее идеалов. Тогда она во всем винила Орестеса и только много лет спустя поняла, в чем была причина их общих бед: они оба были совсем не подготовлены к самостоятельной жизни. И теперь, когда она вновь стала поддерживать отношения с Орестесом и его новой семьей, она испытывала к нему теплое чувство дружбы, несмотря на то что он по-прежнему попивал.
Но тогда... Они и слышать не хотели друг о друге. Отец снова стал помогать Элене, но жизненный опыт ей подсказал, что она сама должна твердо встать на ноги. Она стала художницей-дизайнером и специализировалась по интерьерам.
Получив после смерти отца наследство, она открыла со своей подругой Флавией Дантас фирму по оформлению квартир. Обе были талантливы, предприимчивы, и дела у них пошли в гору. На отсутствие заказов они не жаловались. Тогда же Элена купила себе квартиру в Леблон, одном из живописнейших кварталов Рио, и впервые поехала в Венецию, оставив маленькую Эдуарду на попечение Виржинии.
С Виржинией они по-прежнему были очень близки и помогали друг другу. Сестра вышла замуж удачнее Эле-ны, они с мужем любили и понимали друг друга. Рафаэль Фонтес, муж Виржинии, был зубным врачом и со временем стал считаться одним из лучших дантистов в Рио, у него был собственный кабинет и огромная частная практика. Двое их детей искали в жизни свои дороги. Младшая Жулия только что поступила на факультет журналистики, а Родригу доставил родителям большое огорчение: бросил юридический факультет, на который его уговорили потупить отец с матерью, и занялся кино и рекламой. Родригу вообще был ершистым, неуживчивым юношей со своим особым мнением по каждому вопросу. Свою кузину Эдуарду он недолюбливал, считал ее балованной маменькиной дочкой.
Эдуарда окончила самый престижный колледж, прилично рисовала, прилично говорила по-английски, но ее волновали успехи в свете и отношение окружающих.
Светской жизнью племянницы руководила Виржиния. Она была близкой подругой Бранки Моту, одной из богатейших женщин в Рио, любительницы всевозможных празднеств и увеселений. В доме Виржинии Эдуарда и познакомилась с сыном Бранки и Арналду Моту — Марселу. Высокий голубоглазый брюнет с обаятельными манерами произвел неотразимое впечатление на Эдуарду. И точно такое же впечатление произвела на импульсивного юношу хрупкая изысканная девушка.
Уже через месяц Марселу был готов жениться на ней, но Эдуарда не верила себе, не верила ему. Сближение происходило медленно, и вот, к несказанной радости Марселу, она наконец дала согласие на брак.
Элена была счастлива за дочь. Жизнь Эдуарды обещала сложиться совсем иначе: любовь не должна была обмануть ее и предать. Сама Элена замуж больше не вышла. Конечно, она влюблялась, и не раз. Конечно, хотела и пыталась быть счастливой, но пока — так она считала — она не встретила мужчину своей жизни. Хотя не оставила надежды на счастье. Ей казалось, что именно сейчас она и может рассчитывать на него. Ведь она многому научилась, оставшись одна, да и годы взяли свое: стала терпимее, мудрее и принимала людей такими, как они есть.
Никого ни в чем не винить и жить полной жизнью — такова была ее жизненная философия.
Эдуарда допила кофе, подошла к балкону и залюбовалась просыпающейся Венецией. Венеция околдовывала всех.
Глаза Элены стали еще лучистее при взгляде на тоненькую белую фигурку в брюках и коротеньком пиджачке. Их поездку она называла про себя двойным расставанием. Эдуарда расставалась со своей беспечной жизнью, а она... Перед отъездом она рассталась с Ренато. Продлись их связь еще дальше, у них накопилась бы горечь и, возможно, взаимная неприязнь...
В первую очередь Элена искала душевную близость. Ей хотелось встретить мужчину, который дополнял бы ее и в ней тоже видел свое дополнение. Она верила в гармоничную любовь, постель не была для нее главным. Хотя и без согретой постели жизнь становилась скуднее, беднее...
После свадьбы Эдуарда переедет к мужу, дом их опустеет. Долгое время они жили вдвоем, жизнь Элены заполняли заботы о дочке, о ее здоровье, о воспитании. Теперь дом встретит ее пустотой... Но, как ни странно, ожидавшее ее пустое пространство таило в себе не только
печаль о прошедшем, не только угнетало бесприютностью, но и манило надеждой, обещало стать простором, где, возможно, осуществятся все накопившиеся замыслы, где готовятся неожиданные и столь долгожданные встречи. Элене захотелось вернуть золотистый туман своего сна и понять, кого же она ждет.
— Знаешь, чем мы займемся после завтрака? Заберемся снова в кровать и поспим хотя бы до девяти, — предложила она.
— И не мечтай! — живо прервала ее Эдуарда. — Последний день в Венеции провести так бездарно?! Да никогда в жизни! Ты немедленно одеваешься, и мы отправляемся на прогулку!
С легким вздохом Элена покорилась. Да и вздох был притворным: снам она всегда предпочитала действительность. А действительность в Венеции всегда напоминала сон.
Выйдя из гостиницы, Элена с Эдуардой оказались на узеньком тротуарчике, за парапетом которого плескалась вода. Пахло морем, летали чайки. Эдуарда помахала гондольеру, и черная лаковая гондола прижалась боком к лесенке, чтобы дамы могли спуститься и сесть.
— К мосту Риальто, — попросила Элена. Она полюбила именно этот мост, забитый сувенирными лавочками, всегда оживленный, всегда праздничный.
— Опять сувениры из Венеции всем соседям и знакомым? — засмеялась Эдуарда.
— Угадала, дочка, — добродушно кивнула дона Ви-ану, она очень любила дарить подарки.
До Риальто было не близко, и гондольер уже не греб, картинно стоя на носу, а включил моторчик, и гондола мягко и плавно двинулась вперед.
Откинувшись на красные бархатные подушки, путешественницы вновь залюбовались чудесными видениями, что одно за другим возникали перед их глазами из туманной дымки на зеленоватом просторе лагуны. Вон остров Святого Михаила с монастырем, а там обитель Святого Георгия, под чьим водительством рыцари отправились на Восток и, пленившись его красотой и богатством, привезли память и мечту о нем в Европу. Вся Венеция — греза о Востоке.
Когда Элена в первый раз приехала в Венецию, Эдуарда была совсем крошкой и оставалась в Рио с Виржи-нией. С той поры Элена и стала мечтать, что однажды приедет сюда вместе с дочерью. И мечта ее наконец исполнилась.
Она с нежностью взглянула на Эдуарду. Та, почувствовав материнский взгляд, обернулась.
— Знаешь, о чем я мечтаю? — спросила она. — Я загадала желание, чтобы мы вернулись сюда втроем: я, Марселу и наш малыш. Мы ведь оба хотим сына. Ты знаешь?
Элена еще теснее прижала к себе свою девочку и от души пожелала, чтобы все мечты ее сбывались.
— А для себя ты что пожелаешь? — спросила Эдуарда.
— Ничего. Мне остается благодарить .судьбу за то, что у меня есть. Единственное, чего я желаю, это чтобы
ты была счастлива, и ты будешь счастлива, потому что материнские желания исполняются всегда!
Они вышли у Риальто и не спеша направились к Сан-Марко, любуясь сказочными дворцами. Убегающий влево канал поманил их загадками и тайнами, и они двинулись вдоль него, поеживаясь от зябкой сырости, неразлучной спутницы узких улочек. Вот готическая церквушка, вот мостик, а вот фигура Мадонны на углу, маленький магазинчик, почта...
— Мне надо позвонить, — спохватилась Эдуарда.
Элена только вздохнула и осталась ждать дочку, облокотившись на узорчатую решетку парапета. Мягко колыхалась вода, и бледные солнечные блики бежали и бежали по потемневшим стенам. Элена не пыталась прочитать в зеленых водах руны своего будущего, она была счастлива настоящим.
Глава 2
Арналду подошел к столу, собираясь сесть за завтрак, как вдруг зазвонил телефон. А-а, это опять милочка Эдуарда беспокоится о Марселу. Сын уже в офисе. Сейчас он их соединит.
Услышав в ответ «Спасибо, папочка», Арналду улыбнулся. Он относился к будущей невестке куда снисходительнее жены. Если честно признаться, то Бранка просто кипела при каждом звонке Эдуарды, а та звонила по два-три раза в день.
— Стоило тратить кучу денег и ехать в Италию, чтобы и самой не отдыхать, и мальчику не дать погулять напоследок! — возмущалась Бранка, и ее темные, густо подведенные черным глаза пламенели.
В своем доме эта матрона с пламенными глазами была полновластной хозяйкой. Муж и трое детей послушно ходили у нее по струнке. Но восхищалась, баловала и обожала она только своего первенца —•- Марселу. Ни на Милену, среднюю, ни на Леонарду, младшего, особого внимания она не обращала. Леу вообще был нежеланным ребенком, она считала, что вполне достаточно иметь двоих детей — мальчика и девочку. Для нее он был несчастной случайностью, и она старалась не баловать его своим вниманием.
Теперь младшие дети расплачивались с ней за пренебрежение — Милена холодно дерзила, Леу, страдая, молчал. Зато Марселу делал все, что хотел, не сомневаясь в поддержке и одобрении родителей. И родители его одобряли. Хотя в душе...
Бранке решительно не нравилась ее будущая невестка. Она никак не могла смириться с тем, что худосочная капризная девица станет женой ее Марселу. Красавца! Умницы! Каких детей родит ему эта маргаритка? Бранке хотелось иметь внуков-крепышей, которые бы твердо стояли на земле и знали, чего они хотят от жизни.
На сегодняшний день семейство Моту было одним из самых богатых в Рио. Разбогатело оно на строительных подрядах. У их строительно-инженерной фирмы заказчики были во всех концах Бразилии. И каких только не было заказов: муниципалисты заказывали планировку бедных кварталов, богатые подрядчики — планировку элитных домов, сама фирма искала деньги под разбивку парков и ландшафтные работы в зонах отдыха. Талантливые архитекторы, которых привлек Арналду, всегда находили необыкновенно удачные и современные решения как для городских условий, так и для сельской местности. Работа кипела, и Марселу был правой рукой отца. Тот и представить себе не мог, что бы он делал без помощи сына, без его советов, энергии, деловой сметки.
Бранка гордилась своим первенцем. И хотела для него совсем другой жены — энергичной, яркой, предприимчивой. Какой когда-то была сама.
Бранка не забыла своего прошлого и не стыдилась его. Она родилась в самом бедном квартале Рио и до четырнадцати лет не знала, что такое бутерброд с сыром. Зато хорошо знала, с каким трудом добывается простой кусок хлеба и как без него не сладко. Отдых она дала себе только сейчас, а так, сколько себя помнила, работала не покладая рук. Сначала нянькой при младших братишках и сестренках, потом судомойкой, из судомоек перешла в подавальщицы. Красотой и сметкой Бог не обидел, вот и присушила студентика Политехнического, что ходил к ним в кафе обедать и ужинать. Студентик тогда особых надежд не подавал и учился-то всего на втором курсе. Ну а будь постарше, не женился бы. Во всяком случае, он принадлежал к совершенно другому социальному слою, и для Бранки такой брак был немалой удачей. Потом она перешла работать в ателье высокой моды и там подавала кофе клиентам. Рассказы о своей молодости она обычно начинала с ателье...
Когда Арналду окончил университет, у него умер дядюшка, оставив ему небольшое наследство. Проживай они эти денежки, их хватило бы ненадолго, но они открыли строительную контору. И благодаря познаниям Арналду и энергии Бранки дела в ней пошли в гору. Вот о такой же энергичной жене-помощнице и мечтала Бран-ка для сына.
Лаурита, дочка ее давних друзей Мег и Тражану, ей нравилась куда больше. Деятельная, целеустремленная, она никому не давала спуску и ничего не собиралась упускать. Когда у Марселу с Лаурой начался роман, Бранка смотрела на него одобрительно. Она не сомневалась, что молодые люди скоро поженятся. Но прошло целых два года, восторги первой близости миновали. Лаура привязалась к Марселу, а Марселу к ней охладел.
Хорошо еще, что Мег и Тражану оказались людьми современными и посмотрели на роман дочери сквозь пальцы, а то ведь между ними и семейством Моту могла бы пробежать черная кошка. Правда, это был не первый роман Лауры, но тем более было обидно, что он окончился неудачей.
Бранка сочувствовала Лауре и ничего не имела против, если бы она воспользовалась отсутствием Эдуарды и вернула себе Марселу. Потому ее так и злили звонки из Венеции.
Вчера, когда Эдуарда позвонила в час ночи, Марселу уже спал, а они все сидели за ужином, вернувшись после концерта. Сидела с ними и Лаура. После звонка Эдуарды Лаура вышла из столовой. Бранка поняла, куда она отправилась, и от души пожелала ей успеха.
Держа в руках бокал с вином, Лаура задумчиво поднялась на второй этаж. Здесь все было так знакомо... Вторая дверь направо — спальня Марселу. Но открылась дверь слева, и из нее выглянул Леу. Лаура не обратила на юношу ни малейшего внимания. Она знала, чувствовала, что нравится Леу, и в другое время, может быть, перекинулась бы с ним парой слов, но сейчас ей было не до него, ей был нужен Марселу. А он крепко спал.
Лаура присела на кровать и принялась ласково поглаживать лицо, шею, грудь спящего. Ей хотелось, чтобы Марселу проснулся, обнял ее покрепче, она забралась бы к нему в постель и им опять было бы так хорошо, как уже не раз бывало. Она не могла понять, почему надо отказывать себе в таких простых естественных удовольствиях? И что этим удовольствиям может помешать?
Сопротивление Марселу только подзадоривало ее, Ревность Эдуарды — тем более. Она ждала, когда же наконец Марселу дрогнет. Когда его тело, вспомнив былое, отзовется на ласку.
Марселу недоуменно открыл глаза и, увидев смеющуюся Лауру, сел на кровати.
— Чего тебе нужно? — осведомился он.
— Как будто сам не знаешь, — отозвалась Лаура, призывно на него глядя.
— Ах, этого... — пренебрежительно протянул он и откинулся обратно на подушки. — Кто там еще ужинает у нас после концерта?
— Твои родители. Мои. Виржиния с Рафаэлем.
Марселу относился к этой паре с особой приязнью, так как у них он познакомился со своей будущей невестой. Узнав, что они здесь, он невольно приветливо улыбнулся.
Лаура приняла улыбку на свой счет и придвинулась ближе.
— Завтра ровно два года, как мы с тобой начали встречаться, — многозначительно прошептала она.
— А день, когда мы разбежались, ты не отмечаешь? — Ледяной взгляд Марселу охотно превратил бы настырную девчонку в статую, так она ему осточертела своей назойливостью. — Я хочу спать. Мне завтра с утра лететь в Ангру.
В Ангре у них была чудесная вилла на самом берегу океана, в изумительном парке. Обычно они отдыхали там летом, иногда проводили уик-энды. Но вот уже год, как ее облюбовала Милена и жила там почти постоянно. Она с трудом ладила с матерью и всегда вставала горой за отца, которого обожала. Бранна не возражала. Вольнолюбивый нрав дочери, ее дерзкий язычок служили угрозой ее домашнему полновластию, и она была рада удалить непокорную. Другое дело, что, прежде чем отпустить дочь на свободу, Бранна, как мудрая и предусмотрительная мать, обручила Милену с одним из ее вздыхателей, самым солидным и надежным. Милена поняла, что помолвка — выкуп, сочла его для себя необременительным и согласилась. Согласилась, объявив во всеуслышание, что не придает помолвке никакого значения.
С тех пор она жила в основном в Ангре, наслаждаясь райскими пейзажами, которыми славилось это место, и принимая толпы друзей, которые хотели искупаться и позагорать.
Марселу ехал не за загаром. У него была назначена деловая встреча с заказчиком, который задумал построить себе роскошную виллу на берегу океана. Поэтому ему нужно было как следует отдохнуть.
Он повернулся на бок и мгновенно уснул. Он не слышал, как Лаура вышла из его комнаты и с какой досадой закрыла дверь.
Ему снился замечательный сон — он кружил в танце легкую как пушинка Эдуарду, ее золотистые глаза смотрели загадочно, тонкие розовые губы улыбались.
Марселу не сомневался, что утром Эдуарда разбудит его своим звонком, но звонка не было, и, наскоро выпив чашку кофе, он поехал в офис, чтобы забрать готовую смету и подписать счета. Вылет он назначил на десять. С тех пор как стало возможным нанять вертолет-такси, Ангра стала совсем доступной.
— Зная, что вы летите, отец попросил тебя показать нашему гостю Рио. Это займет у вас лишние четверть часа, не больше. Вы полетите прямо сейчас. — Возле стола Марселу стояла Изабел — безупречная, четкая, с железной хваткой Изабел и пристально смотрела на него черными навыкате глазами.
Марселу терпеть не мог, когда в его график вмешивались посторонние. Он набычился, искоса глядя на Изабел, но она встретила его возмущенный взгляд спокойной меланхоличной улыбкой.
Именно в эту секунду Эдуарду и соединили с Марселу.
— Как ты там, родная? — Свирепый разъяренный бык мгновенно превратился в кроткого агнца и покорно совал руки в рукава пиджака, который помогала надевать ему Изабел.
Так же покорно он подписал несколько счетов, которые Изабел положила на стол, — доверенность была на его имя, и только он имел право подписи.
— Поговори со мной, я так соскучилась, — звенел в трубке нежный голосок Эдуарды.
— Тебе пора, — неумолимо твердила Изабел. — Гость ждет, и ты опоздаешь в Ангру.
— Займи его, напои кофе, — сердито огрызнулся Марселу и вновь заворковал в трубку: — Скажи, каким рейсом вы летите, я непременно приеду вас встретить. Да, да, записываю. Меня тут уже ждут. Просто разрывают на части! Прости, родная!..
— А кто тебя ждет?
— Вертолет. Я лечу в Ангру.
— Один? — Голос Эдуарды напрягся.
— Ну конечно, один. К вечеру вернусь, а завтра буду тебя встречать. Я так соскучился! Береги себя. Пока! Целую!
— Скажи, что любишь. — В голосе Эдуарды звенели чуть ли не слезы.
— Люблю, люблю, люблю!
— Пока! — твердо завершила разговор Изабел. — Ты просто красавец, — польстила она вставшему из-за письменного стола Марселу. Но он и не взглянул на нее, он спешил: он боялся опоздать на деловую встречу.
Садясь в вертолет, Марселу отметил, что сегодня вместо Вальтера новый пилот — красивый черноволосый парень в темных очках.
— Фернанду, — представился тот.
— Рад знакомству, — любезно отозвался Марселу. — Покружите нас над Рио.
Гость привез важный заказ для компании, его следовало ублажить, и Марселу разливался соловьем, рассказывая о всевозможных проектах фирмы.
— Например, на этом острове, — говорил он, показывая вниз, — будет зона отдыха — спортплощадки, бассейны, торговый центр, кинотеатр, гостиница, казино. Перевозка будет осуществляться морскими трамвайчиками, будут ходить катера, а из разных точек города будут летать вертолеты.
Гость потрясение молчал, и было видно, что размах задуманного произвел на него впечатление.
В конце экскурсии он уже улыбался. Увлеченность Марселу передалась и ему. Он уже не сомневался, что Рио-де-Жанейро и в самом деле самый прекрасный город на свете.
А Марселу думал только об одном: завтра! Завтра! Она приедет завтра! И картины, которые он рисовал перед своим гостем, становились все красочнее и красочнее.
Глава 3
Элена улыбнулась, но увидев печальное лицо дочери, заволновалась.
— Боже мой! Что случилось? — спросила она. — Как Марселу?
— Как всегда в запарке, опаздывает на вертолет, — похоронным голосом сообщила Эдуарда. — Папа едва нашел его в офисе...
У Элены отлегло от сердца: слава Богу, ничего не случилось! Но кольнула обида.
— Кого ты называешь папой? Арналду? — спросила она.
— Да, иногда называю, — строптиво вскинула голову Эдуарда. — Я называю его свекром, иногда родным, как Бранка, а иногда просто папой!
— Это твое дело, — признала Элена, - я не вмешиваюсь в твои отношения с новой семьей, но только не забывай, что семья Марселу ничуть не лучше нашей. Больше денег не значит лучше, понимаешь?
— Я поняла, что Марселу не хочет, чтобы я ему сегодня звонила. Он едет в Ангру. Сказал, что один. — Эдуарда слышала только себя. Вряд ли она услышала слова Элены. А если и услышала, то просто как шум, который не имел к ней никакого отношения.
Элене стало жаль дочку — ревность и страх держали ее в тоскливом заточении, нужно было как-то вызволить ее оттуда, расшевелить, развеселить.
— Дай-ка я тебя сфотографирую, — предложила она. — Ты такая хорошенькая! Никто не может пройти
мимо, не заглядевшись! Уверена, что Марселу в Рио мучается ревностью не меньше тебя!
При мысли, что Марселу тоже может мучаться ревностью, Эдуарда улыбнулась, и Элена ее тут же щелкнула.
Двое мужчин, разговаривая, остановились неподалеку — тот, что помоложе, и впрямь поглядывал на Эдуарду, зато тот, что постарше, — на Элену.
— Бразильцы, — шепнула Элена, услышав знакомую португальскую речь. — Где только их теперь не встретишь!
В ее темных глазах засветился бес озорства.
— Сейчас мы их разыграем, прикинемся итальянками. Бразильцы обожают итальянок.
Мужчина помоложе простился и ушел. Другой — высокий, широкоплечий, седовласый, с приятным лицом — двинулся в их сторону.
— Простите, сеньор, — обратилась к нему Элена по-итальянски. — Мы с дочерью приехали из Рима, чтобы полюбоваться Венецией. Вы нас не сфотографируете?
— С удовольствием, — отозвался незнакомец. — Я бразилец, но понимаю по-итальянски, а фотографировать обожаю.
Две женщины, позируя, обнялись и улыбнулись — выглядели они прелестно.
Щелчок. Еще щелчок. И уже опустив фотоаппарат, мужчина одарил их восхищенной улыбкой, как лучшим комплиментом. Потом улыбнулся еще шире:
— Да мы же знакомы, очаровательная Мария Эдуарда! Я работаю у вашего будущего свекра, и мы с вами виделись два или три раза в доме у Бранки. Помните?
— Простите, не помню, иначе не получилось бы такой дурацкой ситуации! — Эдуарда была раздражена, напряглась и недовольно смотрела на мать.
— Такого чудесного знакомства, вы хотите сказать, — продолжал мужчина все с той же широкой улыбкой. — Позвольте представиться — Атилиу Новелли.
— Очень приятно. Элена Виану, мама Эдуарды. — И Элена протянула руку, одарив нового знакомца ярким сиянием своих лучистых глаз.
Искреннее доброжелательство, душевная теплота и умиротворение делают зрелых женщин столь же неотразимыми, сколь неотразима бывает юная прелесть в юных.
Седовласый Атилиу не устоял перед двойным обаянием новых знакомых, ему захотелось укрепить и продлить эту едва зародившуюся симпатию. Спеша развеять неловкость Эдуарды, он галантно сказал:
— Неудивительно, что вы меня не запомнили. Разве я мог претендовать на ваше внимание, когда рядом с вами был Марселу? Но вы мне запомнились с первого мига.
Самолюбивая Эдуарда почувствовала себя польщенной, поняла, что ее оценили по достоинству, и успокоилась.
— Вы обедали? — поинтересовался Атилиу. Женщины с улыбкой переглянулись: нет еще! Они
как-то совсем забыли про еду!
— А ведь уже пора! Уверен, что вы проголодались. Пойдемте отметим наше знакомство хорошими спагетти и добрым вином. Здесь за углом прелестный ресторанчик.
Они сидели в уютном зале, пили вино, болтали, и Элена невольно отметила, каким пристальным, истинно
мужским взглядом проводил Атилиу очаровательную юную блондинку. На секунду ей стало грустно, она почувствовала свой возраст, но тут же улыбнулась. Она была оптимисткой. Меланхолия, сентиментальные сожаления — не ее стихия.
Глазированные фрукты с мороженым, которые Атилиу предложил своим дамам на десерт, окончательно примирили ее с действительностью.
— Жизнь сладка, что бы там ни говорили! — сказала она, откусив кусочек ароматного персика. Ее спутники не могли с ней не согласиться.
Они вышли из ресторана, но расставаться не хотелось. И в оправдание своего нежелания Атилиу сообщил о грядущей и неизбежной разлуке.
— Завтра я уезжаю, — сказал он.
— Мы тоже, — радостным эхом откликнулась Элена. — Может быть, одним самолетом?
— Нет, я не в Бразилию. Я в Лондон Восточным экспрессом.
— Да это же моя мечта! — Глаза Элены засияли. — Восточный экспресс! Совсем как у Агаты Кристи!
— Ну, надеюсь, не совсем! — шутливо ответил Атилиу.
Они шли по площади Святого Марка, вокруг ворковали голуби. Два оркестра друг напротив друга наигрывали томный вальс, и весеннее солнце еще только набирало силу, согревая, но не паля. В весеннем воздухе всегда есть что-то будоражащее кровь, а в венецианском весеннем воздухе — особенно.
— А почему бы вам не осуществить свою мечту? — снова заговорил Атилиу. — Возьмите билет и полюбуйтесь Веной, Прагой, Франкфуртом, Парижем и Лондоном. — Он смотрел на Элену с мягкой непринужденной улыбкой.
Элена даже зажмурилась — до чего это было бы здорово! С таким удивительным спутником, такое удивительное путешествие! А там кто знает? Может быть, удивительная новая жизнь... Она откинула голову и засмеялась:
— Нет, не могу. Я же мать невесты. — И она с нежностью взглянула на хрупкую фигурку дочери, особенно хрупкую на фоне бескрайней лагуны, .которой Эдуарда залюбовалась. — У нас еще столько хлопот, столько еще нужно сделать!
— Тогда давайте увидимся завтра, вместе попрощаемся с Венецией, — предложил Атилиу.
— С удовольствием, — отозвалась Элена. — Какое странное чувство... — Она взглянула на своего спутника, — знакомы несколько часов, а кажется, что старинные друзья!
— Ничего удивительного, — шутливо откликнулся Атилиу, — не только любовь, но и дружба бывает с первого взгляда. Повернешь за угол, и вот он, друг...
Оба засмеялись. Элене показалось, что Эдуарда чувствует себя лишней, и она обняла дочь за плечи. Они продолжали болтать, фотографировали друг друга по очереди, снимали на видео, смеялись, дурачились. Распрощались совсем уже в сумерках, условившись уточнить, где встретятся завтра.
— Какой чудесный день мы провели! — признала Эдуарда, раздеваясь.
— Вот видишь, доченька, как щедра жизнь на сюрпризы! Не стоит ждать от нее неприятностей, лучше ждать подарков.
Сама Элена подумала о том, что новый знакомый очень заинтересовал ее. Что по своей женской болтливости она за этот день немало успела поведать о себе, зато он о своей жизни ни словом не обмолвился. Поэтому все для нее загадка: если женат, то почему путешествует один? Если свободен, то почему не стал ухаживать, а заговорил о дружбе? Если равнодушен, то почему назначил встречу?..
Наутро посыльный принес две розы, чайную Эдуарде, алую — Элене, и записку: «Жду вас в саду «Казанова». Атилиу».
— Как это любезно с его стороны, как мило! — восхитилась Элена.
— Я не пойду. Мне нужно собирать чемодан, — сказала Эдуарда. — Извинись за меня. Из-за вчерашних спагетти полетела вся моя диета. Я не могу позволить себе второй день обжорства.
Элена не настаивала. Перед уходом она нежно поцеловала дочь и в последний раз взглянула на себя в зеркало: брюки ее стройнили, золотистый костюм гармонировал с золотистым цветом кожи, оттеняя темные волосы и глаза, а темно-красная роза, которую она держала в руках, была точь-в-точь, как ее рот. Элена улыбнулась своему отражению и мягко двинулась к выходу. Улетали они во второй половине дня, впереди еще было немало времени.
Сад «Казанова» чаровал взгляд зеленью, газоном, чудесными оранжерейными цветами. Элена шла между темно-зеленых шпалер и казалась чудесным лучом солнца. Атилиу уже сидел возле фонтана и потягивал сок. Он был приветлив, доброжелателен и не слишком разговорчив. На этот раз неразговорчива была и Элена. Наверное, виной тому было дуновение разлуки.
— Теперь к именам Казаковы, Вагнера и Пруста, которые сидели в этом саду, прибавится имя Элены Виа-ну, — со свойственной ему любезностью пошутил Атилиу.
— Я не тщеславна, — мягко улыбнулась в ответ Элена, — и никогда не стремилась встать в один ряд со знаменитостями.
— Пойдемте простимся с Венецией, — предложил Атилиу, когда они допили свои бокалы с вином.
И они опять бродили по городу, любуясь зеркалами каналов и темными, одетыми вековой патиной замками, похожими на миражи или грезы сонной зеленоватой воды.
На вокзал они приехали чуть пораньше, потому что Элене хотелось посмотреть, что же представляет собой Восточный экспресс. И Атилиу провел настоящую экскурсию: они посидели в музыкальном салоне, заглянули в ресторан, осмотрели купе. Элена оценила комфорт прославленного поезда.
— Я ведь предлагала Эдуарде отправиться в свадебное путешествие на этом экспрессе, — сказала Элена. — Но она мне ответила: это слишком долго...
— Молодые всегда торопятся, — снисходительно заключил Атилиу.
— А торопиться должны мы! У нас куда меньше времени.
Глядя сверху вниз на доверчиво обращенное к нему лицо Элены, Атилиу внезапно сказал:
— Из Венеции всегда увозишь с собой новые ощущения, которых раньше не было. Поэтому я всегда и возвращаюсь сюда, хочу почувствовать себя богаче.
— А на этот раз вы стали богаче? — поинтересовалась она.
— Я стал миллионером, — проникновенно произнес Атилиу.
Именно эту фразу, сказанную так тепло и с таким чувством, вспоминала Элена, возвращаясь в гостиницу. И еще то, что он сказал ей, уже стоя на подножке:
— Мы не прощаемся. Через две недели увидимся в Рио. Из всех моих поездок в Венецию эта мне понравилась больше всех.
Элена была согласна: эта поездка оказалась еще чудеснее, чем та, первая, незабвенная...
Взгляд ее привлекли яркие глянцевые открытки, и она купила важного венецианского льва на фоне знаменитой лагуны. Присела за столик маленького кафе, попросила мороженое и написала несколько ласковых слов малышке Сандре.
Ничего, что они опередят открытку. Ту, что она послала из Рима, крестница наверняка уже получила, а эта пусть ее порадует чуть позже. Все дети так любят получать письма, подарки.
Неужели завтра с утра они уже будут в Рио? Просто не верится! И сколько еще предстоит свадебных хлопот!
Элена опустила открытку в ближайший почтовый ящик и зашагала скорым деловым шагом. Отпуск кончился, она уже совершила перелет.
Глава 4
Сандра вбежала в комнату с нарядной открыткой. Только что она протанцевала перед почтальоном танец и получила первое в своей жизни настоящее письмо. Глазенки ее светились от счастья.
— Мама! Прочитай! — закричала она.
Лидия мельком взглянула на открытку и сразу определила: от Элены. Как всегда, у нее было хлопот полон рот, не до чтения.
— Поднимись к отцу! Он прочитает! — распорядилась она.
Сандра вприпрыжку побежала вверх по лестнице.