"Граф Орлов", 06.02.2016 в 19:00, Московская Оперетта
На четвертый год существования мюзикла, я все-таки на него дошла. И это при неизменной любви к мюзиклам Театра Оперетты. Состав я подбирала с той точки зрения, что мне нужны Дольникова, Маракулин и Ли – те, кого я нежно люблю и безмерно уважаю как профессионалов. на сей раз, впрочем, совершенно случайно, сложился состав совершенно первый, без оговорок, хотя и хотела увидеть лишь упомянутых, на остальных было все равно.
Итого:
Игорь Балалаев
Теона Дольникова
Екатерина Гусева
Александр Маракулин
Александр Маркелов
Сергей Ли
Владислав Кирюхин
Карине Асирян.
Спектакль произвел на меня странное впечатление: красивая картинка, продуманные декорации, однако одновременно с этим некоторая недотянутость всего буквально, как сюжетных линий, так и музыки что ли… Я говорила раньше: это как внешне чисто прокатанная программа, где в итоге обнаруживаются и не докрученные прыжки, и не додержанные вращения. Чего-то не хватает.
Декорации поначалу относительно четко делятся на разные части. Там, где мы видим Елизавету в первом акте – свобода, она легко шествует по декорациям, куда хочет, туда и следует. Герои в этих декорациях и в море, и во дворце. Они делают что хотят и как хотят. Покои Екатерины же напоминают золотую клетку, в которую она заточена. Вся ее власть – ее оковы. Во втором акте все меняется, и уже Екатерина отчасти свободна, а вот Елизавета – в прямом смысле нет, причем в случае Теоны ассоциации с «Собором Парижской Богоматери» самые что ни на есть прямые.
Музыка в спектакле показалась куда менее яркой, чем в том же «Монте-Кристо», а, может, я ее еще не заслушала до дыр. С первого раза запоминается ария Екатерины про «должна» и выступление Радзивилла во втором акте, в том числе, диалог с царицей. Впрочем, не исключено, что из-за Маракулина. Музыка здесь то классически-лиричная, с непременным сильным вокалом, пеной у рта, умираниями, то классически державная, с будто угадывающимися поворотами, со знакомыми переливами. Определенно, у той же Екатерины чуть ли не единственной есть свой музыкальный стиль в этом спектакле.
Самое любопытное – это сюжет. Ох, как он меня поразил своими провалами. Хотя роль Екатерины в истории кажется важной, в реальности спектакль оказывается бенефисом Орлова (что логично) и Елизаветы, то есть в нашем случае Балалаева и Теоны. Пожалуй, из всех образов именно центральный можно назвать наиболее цельным, точнее, его можно сделать цельным, даже несмотря на многочисленные пьяные сцены. Елизавету можно интерпретировать как угодно, особенно так, как подает ее актриса, но понять эту героиню невозможно: она поступает слишком не так, как могла бы при любом рассмотрении этого образа. Екатерина в этом спектакле вообще живой женщиной не выглядит, она – государство.
Сюжет развивается здесь стремительно, причем если в первом акте еще относительно последовательно, то во втором – чересчур быстро. Странная штука, во втором акте в то же время почти ничего не происходит, и очень хочется какого-то развития второстепенных историй. Помимо крупно показанных Орлова и Елизаветы, на задворках сюжета есть и более интересные персонажи: несчастно влюбленный Доманский достоин более подробного раскрытия своей истории, так же, как и Радзивилл. С первым в этой паре не понятно, как его схватили, почему, а со вторым ясно лишь, что отрицательный и хитрый, по крайней мере у Маракулина такой, но откуда привязанность к Доманскому, какова его роль в развитии событий – загадка, чего хочет от него Екатерина – тоже недоговоренность. Получается из роли некая зарисовка образа для придания некоторого привкуса спектаклю, но не более. Радзивилл мог бы вообще остаться недоумением, если бы был сыгран чуть хуже чуть менее ярким артистом.
Основная тема, конечно, любовь до потери сознания и на разрыв аорты, до боли в груди. Собственно, основная пара именно это и изображает: Елизавета во втором акте все больше бредит и несчастна, а Орлов все больше пытается забыться. Какого-то самокапания, поиска выхода, вообще хоть чего-то психологичного хотя бы на уровне «Монте-Кристо» я не увидела с первого взгляда. Безумная любовь – да, и то неожиданно пришедшая и вообще мало чем объяснимая: слишком мало общего у героев. Более того, странная Елизавета не может даже наивностью покорить. Она при встрече кажется хитро-меркантильной. Не понятно.
А основная мысль, которую уловила я – это то, как безжалостно государство, на сей раз в лице Екатерины, раздавливает, рушит судьбы просто по своей прихоти. Просто так. Просто рушит. Не зря в финале Екатерина уже не с заколкой-шапкой в волосах, а с настоящей, и опускающийся в финале, когда всем плохо, занавес – с той же державной атрибутикой. Вот так государство разрушило очередные жизни маленьких по его меркам людей. Больно от того, что вечно актуально. Случайные совпадения вроде потопления турецких фрегатов – пустое по сравнению с этой актуальностью, потому что конфликты между странами приходят и уходят, а государственная мощь не так уж редко обрушивается на простые судьбы, и это происходит испокон веков, и в наши дни повсеместно.
Игорь Балалаев – артист очень профессиональный, но на сей раз он не понравился мне настолько чтобы ах. Для меня его Орлов поначалу – аристократ что надо, но в дальнейшем он просто неправдоподобен. Для того, чтобы изображать слабость, Балалаев слишком силен. Орлов – это повторение Монте-Кристо очень во многом, но артист будто ломает себя, когда изображает пьянки, страдания с алкоголем же, что угодно, а Орлов в этом спектакле минимум половину времени пьян. Странный ход, кстати. В любовь его к Елизавете легко можно поверить, но вот в то, что такой Орлов – почтенный, уважительный и по отношению к себе, и к другим, внушающий почти трепет, падет чуть ли не на дно – не веришь ни на грош. Остается ощущение обмана. Я даже не знаю, какой артист бы сыграл (Маракулина оставим за скобками) правильно. Это вызов, потому что данная роль должна сломать веками наигранные приемы, здесь слишком много разного. И сила, и слабость. И любовь, и ненависть. И уважение, и презрение. Проблема Игоря в том, что он все играет с позиции благородного страдания, а здесь эмоции далеко не всегда благородны. Орлов еще менее однозначен, чем Монте-Кристо, и он часто переходит из одного состояния в другое, а Игорь не может, он остается в одном, поэтому там, где эмоции более просты, он кажется фальшивым.
Теона Дольникова пытается выжать из странно прописанного образа Елизаветы все. Героиня эта нелогична в самом сценарии. В какой-то момент кажется, что она отчаянно наивна, что ее ведут и пользуются ею – Доманский и Радзивилл, эта свита. В другой момент – в диалоге с Орловым – она кажется отчаянно хитрой и меркантильной, но откровенно хитрой, а может, специально напоказ. В третий момент она просто девочка, вдруг влюбившаяся, слабая. Во втором акте она вообще никакая. Она вроде и сильная – не сдается, но уже без характера. Ее силы хватает лишь на бесконечное «нет» на предложение указать иное имя. Дольникова-Елизавета в итоге кажется просто глупой, не столько стоящей на своем из-за принципа, сколько по глупому упрямству. То есть хитрая ли она? Наивная ли она? Слишком не продуман образ в спектакле, чтобы сказать однозначно, что за характер, и это при том, что у нее много времени на сцене. И даже откровенная любовная линия.
Меня очень приятно поразил Кирюхин Владислав. С одной стороны, его Иван – это Петька при Василии Ивановиче. Верный ординарец, везде за своим командиром, лучший друг и вернейший слуга. А с другой внезапно у него проявляется и свой характер. Здесь сцена его спора с Орловым – наиболее сильная, и вовсе не для Орлова-Балалаева, а для Ивана-Кирюхина, поскольку именно этот герой вдруг от оболтуса-Петьки резко переходит к образу русского офицера, которого и Ваней назвать как-то неудобно. Очень жаль, что этот персонаж совсем пропадает в дальнейшим, любопытный весьма.
Екатерина у Гусевой впечатляет, это профессионально сделанный образ, но! Никакая это не Екатерина Великая, и дело не во внешности, а в том, как Екатерина Гусева ее преподносит. У нее вполне получается королева, но не царица. Она могла бы быть королевой в какой-нибудь Франции, или вообще королевой эльфов или вампиров. Потому что Екатерина у нее не правительница земли русской, но обычная интриганка, не царственная, не солидная, а скорее соблазнительная и сексуальная. Ей не хватает какой-то…внутренней опоры, внутренней значимости. Отсутствие всего этого сдвигает ее на второй план. Когда ее называют матушкой, становится, право неловко. Хотя образ прописан в спектакле понятно, гораздо более, нежели у Елизаветы. Она – само государство, она не вольна что-то делать как женщина, она действует отнюдь не в личных интересах. Она рушит жизни как государственная машина. В какой-то момент в Екатерине есть спор между человеком и правительницей, поэтому ей так важно просто имя, как оправдание, но все же ее руками действует сама Россия, отнюдь не милосердная на этот раз. Никакой романтики и даже политики. Незыблемость и даже бюрократия.
Доманский-Ли – это еще одно подтверждение того, что не зря я Сергея обожаю. Профессионален от и до. Казалось бы, роль ни о чем, но сделана так, что характер и суть персонажа понимаешь довольно быстро. Он только появляется на сцене, а его отношение к Елизавете уже очевидно. Сразу понятно, что это не просто вельможа из свиты, что здесь полно личного. Он параноидально подозрителен, он ревнив, пусть и пытается этого не показывать. Едва ли он вообще кому-то верит. Даже «друг» Радзивилл для него сразу становится неприятелем, стоит тому лишь намекнуть, что с Елизаветой что-то произойдет. А Орлов для Доманского – воплощение зла, которое он готов простить ради НЕЕ. Буквально на лбу написано, как много значит ОНА. Именно в эту любовь веришь беспрекословно, именно этого персонажа отчаянно жаль, и очень хочется его понять и узнать, что же с ним происходит дальше. А ведь места в сюжете – чуть, но так профессионально сыграно, что читается все.
Радзивилл – роль довольно пустая, но это же Маракулин! Александр поет как говорит – абсолютно не напрягаясь и абсолютно владея своим голосом. Он откровенно забавляется, изображая своего героя. Из сюжета не ясно очень много, кроме отрицательности князя. Однако Александр сразу наделяет Радзивилла хитринкой, ироничностью, но неправильно было бы сказать, что он не опасается. Он как зверь, идущий и крадущийся, но готовый в любой момент пуститься наутек. В этом его диалог с Екатериной: резкий переход от презрения к лести. Не очень понятно, откуда взялись теплые чувства к Доманскому, из сюжета не читается, но возможно, что из-за наблюдения его несчастной любви. Как человек циничный, Радзивилл отчасти восхищается и жалеет героя, потому и пытается спасти. Не столько отцовские чувства, сколько покровительство. Герой пропадает столь же неожиданно, как и появляется, оставляя легкое сожаление и недоумение. Такое впечатление, что роль вообще нужна, лишь чтобы показать всю крутость Маракулина, даже в эпизоде приковывающем взгляды. Оттого интереснее, каким он был бы Орловым, если бы был им. Кажется, он смог бы быть разным в такой роли, потому что он и правда разный даже в такой мелочи, легко и не напрягаясь переходящий от одной эмоции к другой. Необычайная одаренность.
Цыганка в этом спектакле вообще не ясно зачем нужна. Такое впечатление, что лишь ради того, чтобы Асирян и Савельевой было что играть. Героиня совершенно лишняя и не запоминающаяся. Вроде, и себе на уме, и своеобразная, но совершенно не обязательная.
А еще удивилась малой продолжительности спектакля. Можно было бы делать и длиннее, и лучше прописать характеры, ибо здесь они совершенно необоснованно оказались брошены. Хоть я и видела условно первый состав, далеко не все были для меня теми, кого изображали. Я не буду говорить, что главного героя не было. Он был, но далеко не такой, не настолько точно сыгранный, как хотелось бы, при всем уважении. И тем не менее, люблю Оперетту с ее мюзиклами, но правда, нужна им и новая кровь. Очень хочу таких же потрясений и открытий, какими были в свое время все участвующие в этом спектакле личности. Ведь у Оперетты спектакль – это повествование личностей, артистов, а не как у Стейджа – повествование ради повествования и эффектов. Даже такая поделка Оперетты заставляет думать, несмотря на все проблемы. Это очень немало.
Прекрасная комедия, иногда вначале были занудные диалоги, ну у Островского всегда так. 
Да мы и брали то еще числа наверное 27-го.
