Серия 21
Узнав о свершившейся сделке, Беатрис и Маурисиу незамедлили высказать матери свое возмущение. Франсиска никак не могла понять, что им не нравится в ее действиях, ведь она выполняла обещание, данное когда-то их отцу, она расширяла владения семьи, которые потом унаследуют дети. А земли много не бывает. Ни Беатрис, ни Маурисиу никогда не обременяли себя работой и хозяйственными хлопотами. И они совершенно не думали о том, что когда-нибудь не мать, а они будут управлять этим огромным земельным владением. Заласканные и избалованные родителями, они пребывали в детской уверенности, что мама будет всегда, а значит, всегда будет покой и сытость. И раз они получали все это раньше, нисколько не утруждая себя, то почему все должно когда-то измениться? Эти новые, покупаемый матерью земли приносили им сейчас только проблемы: Беатрис уговаривала себя и всех, что ей жаль ученика Марселу, а Маурисиу был лишен лишний раз увидеть и поцеловать девушку, которая ему нравится. А раз так, то не станут они обрабатывать землю, которую им навязывает мать. Но чего они никак не могли понять, так это где же мать взяла столько денег на сделку, и где собиралась еще набрать, чтобы купить ту фазенду полностью. А намерений своих Франсиска не скрывала ни от кого: выкупит еще вторую долю, как только Фарина вернется из Италии, и тогда она сможет выгнать с соседней фазенды этого тупого, грязного, заносчивого итальянца.
Ципора купила молодым двуспальную кровать, и пока они на ней кувыркались, уговаривала мужа смириться: "Послушай, Иезекил, они обвенчаны, они стали мужем и женой перед Богом. А потом они родят нам внуков, которые будут евреями. Ведь наша дочь еврейка". "Ты права, права, Ципора", - не мог не согласиться с ее доводами муж. Но червячок сомнения все же постоянно грыз его сердце. Он ведь даже к Агустино ходил для разговора. Тот заверил, что все было честь по чести: свадьба, священник - все, как надо, так что пусть друг не беспокоится. И все же Иезекил не терял надежды, что Тони примет их веру. Тони же написал домой еще одно письмо, где сообщил, что женился. Правда, он побоялся упомянуть о том, что женился на еврейке, чтобы родители не подумали, будто он поменял свою веру.
Какое счастье было для Розы и Женаро получить новую весточку! Ведь готовы уже были смириться с тем, что и сына потеряли, и внука. "Не портите мне жизнь, пожалуйста, - тихо просила Розу Мария через полуоткрытую дверь, оглядываясь на кабинет мужа. - Наш сын - не ваш внук. Он растет с отцом". Роза уходила, но здорово сердилась на нее. Даже назло хотела написать о малыше, но все же не сделала этого. Написала только, что Мария давно уже вышла замуж и успела родить от мужа ребенка.
Тони не было дома, когда принесли это письмо, и Камили едва удержалась, чтобы не вскрыть его. Да она бы и не удержалась, если бы не мудрая мать, которая отняла конверт и сама отдала его зятю. Пробегая глазами письмо, довольный Тони пересказывал жене, о чем ему пишут из дома, о приветах для нее, и о Марии тоже. И для Камили не было бы лучшей вести: Мария забыла Тони, и его теперь не будут отрывать от жены совестливые воспоминания. Понемногу семья привыкала к зятю, а зять к семье. Он нашел себе новую работу в музыкальном салоне, где мог часами играть на пианино, привлекая покупателей. "Этот музыкант только недавно прибыл сюда из Италии", - нашептывал хозяин покупательницам в кружевных шляпках, намекая на исключительность своего магазна и продаваемых в нем товарав.
Однажды в этот магазин вошла привлеченная музыкой пожилая, бедно одетая женщина. Что-то неуловимо знакомое ей проскальзывало в чертах лица этого молодого музыканта, в его обращенной к ней улыбке. Постояв немного, Мадалена грустно вздохнула и ушла, когда тот закончил свою пьесу. Она хорошо понимала, что ищет любимые черты в лице каждого молодого мужчины. Ведь она не видела, как состарился ее Джузеппе.
К доне Мариузе приехала пожить племянница Изабел, не знавшая, что после смерти мужа ее тете пришлось открыть пансион. Постояльцам понравилось, что среди них появилась молоденькая девушка. Особенно их забавляло, когда она обходила их за ужином с кофейником и слегка наклонялась, чтобы налить кофе в чашку. При этом глаза рядом сидящего помимо воли так и тянуло во все сильнее углубляющийся вырез платья. "Какие они все славные!" - восторгалась наедине с тетей Изабел. "Так-то оно так. Только держи их от себя подальше!" - пристрожила ее Мариуза. Но сейчас парням было не до девушек: в Сан-Паулу назрел политический конфликт, который разрешился местной революцией. И все четверо, как и большинство студентов, помахав хозяйкам, убыли в ополчение. Жажда славы и избыток адреналина - вот что гнало их воевать.
На войну ушла и Нина, считая себя в первую очередь гражданкой. Ни Умберто, ни Мадалена не смогли переубедить ее. "Вся в отца". - тоскливо махала ей рукой с балкона старенькая мать, как когда-то провожала своего Джузеппе. И, как и тогда, сейчас она не знала, когда еще свидятся.
Никто толком ничего не знал: что за революция, зачем она, против кого. Кто говорил про диктатора Жетулио, кто про отделение штата от Бразилии. Неопределенность вызывала у людей сильную тревогу. От греха подальше прикрыл свой магазин Иезекил. Как и множество других магазинов и заведений, закрылся музыкальный салон, в котором работал Тони, и у него снова появилось время навещать мастерскую художника Агустино, где он практиковался в скульптуре и слушал длинные монологи хозяина о политике. Однажды днем к художнику зашел его старый приятель, актер Пеллигрини. Слегка выпивший, как обычно, он не понял, о чем ему говорят художник и его гость. Тони же недолго удивляся, увидев падре в столь светском одеянии и услышав его недвусмысленно светские крепкие словечки. Он понял, насколько бутафорской оказалась его свадьба. Но как сказать об этом Камили и ее родителям? Похоже, жизнь не оставила ему другого выхода. И, поколебавшись, он сказал однажды жене, что готов жениться на ней и по еврейскому обычаю. "Поговори с отцом, пусть все устроит. Только не нужно ЭТОГО делать", - и он постриг пальцами воздух. Война войной, а в доме Иезекила запахло праздником.
(автор Ирина Кондратьева "Zanuda")