Глава 42

Как-то утром, когда мадам Марен сидела за туалетным столиком в своем будуаре, ей доложили, что прибыл метрдотель Одиже. Вначале Анжелика хотела надеть платье, но, подумав, осталась в пеньюаре. Знатная дама могла свободно принимать подчиненных в таком наряде, это допускалось по этикету.
— О, входите, дорогой Одиже, садитесь около меня на этот табурет. Мы так долго не виделись. Но, несмотря на это, наши дела идут хорошо, благодаря нашему бравому Марсиандо…
— Да, мадам, я вас тоже давно не видел, — угрюмо заметил Одиже. — Вы, мадам, продолжаете делать глупости? Ходят слухи, что вы выходите замуж за маркиза дю Плесси.
— Это не слухи, а чистая правда, — небрежно ответила Анжелика. — Маркиз — мой кузен, и, честно говоря, я давно была влюблена в него.
Одиже молчал, потом произнес:
— Я давно понял, что вам не пара. Вам нужен дворянский титул?
— Но я сама дворянка от рождения.
Одиже так разволновался, что расстегнул ворот рубашки.
— Дорогой друг… — начала Анжелика.
— Я вам не друг. Да сохрани меня бог быть вашим другом. — Одиже поднялся, из красного он стал белым, и голос его задрожал. — О, как я заблуждался! — пробормотал молодой человек.
— Вы были неплохим компаньоном, Одиже, но вы плохой любовник.
Некоторое время Анжелика смотрела на Одиже. «Черт бы побрал этих мужланов!» — зло подумала Анжелика.
Мадам Марен вспомнила, как она желала его на мельнице Жавель. Тогда Одиже был богат. Но сейчас обстоятельства изменились.
Вздохнув, она снова уселась перед зеркалом. Правильно говорила Нинон:
— Что касается неприятностей в любви, то часы желаний не всегда бьют в одно и то же время.
На другой день Анжелика получила послание от Одиже, который предлагал ей явиться в контору проверить счета и векселя.
Не противясь, Анжелика поехала, так как знала, чем обязана Одиже. Она быстро нашла его в конторе за работой. Молодой человек был одет в дорожный кафтан и охотничьи сапоги. Он казался спокойным и выдержанным. Никакого намека на разговор накануне не было сделано.
— Извините, мадам, но так как я уезжаю, то вы должны проверить счета.
— Как, вы уезжаете?
— Да, мадам, я уезжаю, и надолго.
В течение часа она с помощью Марсиандо проверяла счета, машины, запасы какао и пряностей.
Потом молодой человек, поклонившись, вышел, я вскоре Анжелика услышала стук копыт его лошади.
Внезапно она осознала, что никогда больше не увидит его. Может быть, это и к лучшему.
— Такова жизнь, — сказала себе будущая маркиза дю Плесси де Бельер.
Приготовления к свадьбе целиком поглотили ее внимание. Образ Одиже постепенно стирался в памяти Анжелики и вскоре померк навсегда.

Глава 44

Еще в Париже Филипп сказал Анжелике, что их свадьба состоится в дю Плесси. Казалось, он не хотел предавать огласке эту церемонию. Это также устраивало и Анжелику, давая ей возможность найти злополучный ларец без всяких хлопот, не привлекая внимания.
Иногда ее бросало в жар при мысли, что ларец мог исчезнуть из маленькой башенки замка. Не нашел ли его там кто-нибудь? Но, в принципе, это было невозможно. Никто не мог додуматься пройти по карнизу и заглянуть внутрь башенки.
Анжелика знала, что в течение последних лет в замке дю Плесси-Бельер не было никаких работ. У нее были все шансы найти ларец на старом месте. В день свадьбы она должна будет отдать его маркизу по условию брачного контракта.
Приготовления к отъезду в Пуату были оживленными. С ней должны были ехать дети, Барба, Легкая нога и прислуга. Понадобились две кареты, чтобы разместить людей и багаж.
Филипп, в свою очередь, должен будет отправиться туда сам. Казалось, его не интересовала предстоящая свадьба. Он продолжал посещать Лувр и Версаль.
В течение последней недели мадам Марен видела его один раз. В маленьких записках, которые ей передавал Молин, маркиз давал ей свои распоряжения. Анжелика должна будет приехать к такому-то числу, а маркиз приедет в тот же день с аббатом и Молином. Свадьба состоится сразу же.
Анжелика помнила все его указания.
— Ничего, в будущем я обломаю этого молокососа, — говорила она себе.
Чтобы покрыть расстояние от Парижа до Пуату, понадобилось три дня. Дороги были ужасны. Но все обошлось благополучно, если не считать, что у одной из карет поломалась ось при въезде в Пуату. Заменив ось, наутро экипаж отправился в Монтелу.
Анжелика постепенно узнавала знакомые места. Она едва сдерживала себя, чтобы не выскочить из кареты. Всю дорогу Анжелика рассказывала детям о Монтелу, и сколько возможностей будет у них порезвиться на свежем воздухе.
И вот наконец в дымке показался белый замок, расположенный на берегу красивого пруда. Когда они подъезжали к замку дю Плесси, их уже встречали несколько слуг. Несмотря на то, что семейство дю Плесси бросило свой провинциальный замок на произвол судьбы, последний, казалось, был в хорошем состоянии, благодаря стараниям старого Молина. Интендант за неделю до их приезда предупредил, что приедет хозяин, и в замке был наведен порядок.
Через открытые окна свежий воздух проникал в комнаты, смешивался с запахом старых ковров и мебели. Анжелика не испытывала особого удовольствия от приезда в дю Плесси, здесь она чувствовала себя скованно. Может, ей нужно было радоваться, обнимать детей, но на душе у нее было грустно и тоскливо.
Когда Анжелика увидела своих детей, сидящих за столом, вымытых, одетых в чистые костюмчики, уплетающих за обе щеки деревенский пирог, ее сердце наполнилось радостью. Покормив детей, она прошла в комнату, где когда-то отдыхал принц Конде. Два лакея принесли горячую воду для мадам и наполнили до краев ванну.
Анжелика заговорила с ними на наречии Пуату. Лакеи открыли рты от изумления, услышав, что знатная дама говорит с ними на их родном наречии. Они, конечно же, не могли знать, что в детстве Анжелика свободно говорила на нем.
— Вы не узнаете меня? — спросила мадам Марен, смеясь. — Я — Анжелика де Сансе де Монтелу. А ты, Гийо, разве не помнишь меня? Ты же из деревни Моби, что находится недалеко от Монтелу.
— О, как хорошо! Все хотят знать. Кто же будет нашей новой хозяйкой!
Растерянная Анжелика не знала, что сказать простаку Гийо. Она удивлялась, почему здесь никто не знает о свадьбе.
«Да, маркиз наводит тень на плетень», — подумала Анжелика. Она подошла к окну и открыла его. Увидев узкий выступающий карниз, который вел к башенке, где вот уже много лет лежал злополучный ларец, она изумилась.
«Я стала толста, — подумала она. — Никогда я не смогу дойти до башенки».
Все восхищались ее стройным телом, но в этот вечер она увидела, что время неумолимо. Сейчас ей не хватало той легкости и гибкости, которыми она обладала в детстве. Поразмыслив, Анжелика решила позвать Жавотту.
— Жавотта, дитя мое, — обратилась она к девочке, — ты легкая, как тростинка. Постарайся пройти по карнизу до края башенки. Но смотри не упади.
— Хорошо, мадам, — ответила Жавотта, стараясь угодить хозяйке.
Опершись о подоконник, Анжелика с замиранием сердца следила за действиями девочки. Когда она приблизилась к башенке, мадам Марен воскликнула:
— Посмотри, видишь ли ты что-нибудь внутри?
— Да, мадам, я вижу что-то черное… коробку, наверное.
Анжелика закрыла глаза.
— Слушай меня, девочка моя. Осторожно возьми коробку и принеси мне.
Через минуту она держала в руках ларец монаха Экзили.
— А теперь иди, — сказала Анжелика тихим голосом, — и не болтай никому о том, что ты сделала сейчас. Если будешь держать язык за зубами, я подарю тебе чепчик и новое платье.
— Что вы, мадам! — воскликнула девочка.
Анжелика осторожно вытерла ларец, поставила его на стол и с трудом открыла крышку, так как пружина задвижки заржавела. Наконец крышка поддалась, и на пожелтевших от времени листках она увидела ампулу с ядом цвета изумруда, предназначенным для королевской семьи.
Посмотрев некоторое время на ампулу, мадам Марен закрыла ларец и положила его на старое место, в секретер, откуда 15 лет назад она так легкомысленно взяла его. В день свадьбы Анжелика поменяет этот проклятый ларец на обручальное кольцо.
Спрятав ключ в корсаж платья, она продолжала осматриваться. Да, именно эта комната принесла ей несчастье. Но разве могла тринадцатилетняя девочка знать, что войдет в историю? Конечно, нет. В связи с этой необдуманной кражей ее муж, граф Жоффрей де Пейрак, был осужден, а их счастливая супружеская жизнь разбита.
Анжелика пыталась забыться. Ее думы были прерваны криками сыновей, доносившимися из детской. Надо было торопиться. Быстро переодевшись, она вышла в холл.
Возле входа их уже ждала старая двуколка. Анжелика заняла место кучера. Стегнув лошадей, она весело крикнула:
— В Монтелу, друзья мои!
Вот они проехали подвесной мост, по которому с важностью хозяев расхаживали индюки. Анжелика заметила, что их старый замок не изменился.
Зайдя в кухню, Анжелика увидела отца, сидящего за столом. Рядом сидела кормилица и чистила лук. Анжелике показалось, что отец и старая женщина были искренне рады ее приезду, как будто встретили давно умершего человека, пришедшего с того света. В мыслях они, конечно, похоронили Анжелику.
Присутствие Флоримона и Кантора сгладило общую сдержанность. Кормилица плакала, прижав детей к груди. Через три минуты щеки детей были красны от поцелуев, а руки были полны яблок и орехов. Кантор, вскарабкавшись на стол, пел весь свой репертуар.
— С тех пор, как последний Жан-Мари уехал в коллеж, он не показывался, — заметила кормилица.
В темном салоне тетушка Марта продолжала ткать свои ковры, как большой жирный паук плетет паутину.
— Она уже ничего не слышит и немного помешалась, — объяснил барон Анжелике.
Но старуха, внимательно посмотрев на нее, спросила глухим голосом:
— Хромой тоже приехал? А я думала, что его сожгли.
Это был единственный намек в Монтелу на ее первую свадьбу. Казалось, родные предпочитали держать язык за зубами в отношении этой части ее жизни. Барон не задавал никаких вопросов. По мере того как его дети приезжали и уезжали, у него в голове все перепуталось. Он говорил о Денисе, Жане-Мари, Гонтране, не вспоминая Ортанс. Но главная тема его разговора была о мулах и лошадях.
Пройдясь по замку, Анжелика нашла его убогим и жалким, таким же, как много лет назад. Она видела, как ее дети сидели в кружке на ее месте, слушая рассказы кормилицы. Она видела, как они внимательно слушали ее. Они уже хотели ужинать и остаться ночевать, но Анжелика повезла их назад, в дю Плесси, так как хотела встретить маркиза.
На другой день, так как маркиз еще не приехал, она одна поехала к отцу. Вместе с ним она объехала земли, их давние владения.
После обеда погода была великолепной, Анжелике хотелось петь от радости. Когда их прогулка закончилась, барон остановил лошадь и внимательно посмотрел на дочь. Потом, вздохнув, сказал:
— Итак, ты приехала, дочь моя. — Глаза его увлажнились. — Анжелика, девочка моя…
Смутившись, Анжелика ответила:
— Да, отец, я приехала. Теперь мы будем часто видеться. Вы знаете, что скоро будет моя свадьба с Филиппом дю Плесси де Бельер?
— Как?! — спросил пораженный барон. — Но мне сообщили, что свадьба уже состоялась в Париже.
Анжелика, сжав губы, молчала.
«Каковы же замыслы Филиппа? — размышлял отец. — Он распространил слух, что их свадьба уже состоялась в Париже. Какую цель он преследует?»
Попрощавшись с отцом и в последний раз взглянув на старый замок, Анжелика галопом поскакала в дю Плесси-Бельер.

Глава 46

Как только звуки колокольчиков маленького экипажа утихли в вечерней синеве, Анжелика медленными шагами направилась к замку. Она немного успокоилась, зная, что теперь дети будут под родной крышей в Монтелу.
В вестибюле лакей сообщил Анжелике, что ужин подан. Она вошла в зал, где на столе стояло два прибора. Через открытые окна зала можно было видеть, как туманная ночь заполняет окрестности и большой двор замка.
Анжелика заранее сказала, что не притронется ни к чему, но, к своему удивлению, поела с большим аппетитом. Она заметила, что за ужином Филипп много пил. Его холодный взгляд насквозь пронизывал Анжелику.
Он поднялся, отказавшись от десерта. Анжелике ничего не оставалось, как следовать за женихом в соседний салон. Войдя в комнату, она увидела Молина, священника и старую крестьянку. Значительно позже она узнала, что это была кормилица ее кузена.
— Все ли готово, отец мой? — спросил молодой человек у священника.
— Да, господин маркиз.
— Тогда пойдемте в часовню.
Анжелика вздрогнула. Неужели ее свадьба с Филиппом состоится подобным образом? При столь мрачных обстоятельствах? Она запротестовала:
— Как, Филипп, вы настаиваете, чтобы свадьба была немедленно?
— Да, я настаиваю на этом, — насмешливо ответил маркиз. — Мы же подписали контракт в Париже. Нас благословит священник, и мы обменяемся кольцами для бога, а остальное я считаю излишним.
Анжелика тоскливо посмотрела на свидетелей этой грустной сцены. Только один канделябр, который кормилица держала в своих морщинистых руках, тускло освещал группу.
На дворе стояла безлунная ночь. В часовне, освещенной двумя большими свечами из желтого воска, царил сырой полумрак. Какой-то крестьянин, одетый в ризу, держал «святую воду».
Анжелика и Филипп сели на две молитвенные скамейки. Священник, став перед ними, размеренным голосом начал читать молитвы.
— Филипп дю Плесси де Бельер, согласны ли вы взять в жены Анжелику де Сансе де Монтелу?
— Да, — ответил маркиз, скрежеща зубами.
— Анжелика де Сансе де Монтелу, согласны ли вы выйти замуж за Филиппа дю Плесси де Бельер?
— Да, — ответила Анжелика и протянула руку кузену, чтобы он надел ей кольцо.
Вдруг мадам Марен вспомнила свадьбу в Тулузском соборе. Она помнила то рукопожатие. Это воспоминание вновь рвало ей грудь. Анжелика смотрела на полупьяного Филиппа, одуревшего от вина. Он не мог даже надеть ей кольцо. Наконец это ему удалось. Все, дело было сделано.
— Теперь вы муж и жена, — объявил священник.
— Сейчас ваша очередь, мадам, — сказал Филипп, холодно улыбнувшись.
Анжелика поняла намек и повела свидетелей в свою комнату. Достав из секретера ларец, она открыла его и передала мужу. Пламя свечей отсвечивалось в ампуле с ядом. Филипп Широко раскрыл глаза.
— Да-да, это именно он, — процедил он сквозь зубы, смотря как завороженный на желтые листки, лежащие под ампулой, — потерянный проклятый ларец.
Священник и Молин подписали бумагу, где говорилось, что они были свидетелями передачи ларца маркизу дю Плесси, как это было предусмотрено в брачном контракте. Поклонившись, свидетели удалились за старухой, освещавшей им путь.
Анжелика еле сдерживалась, чтобы не вернуть Молина. Ее обуял панический страх. Но ничего, она припомнит маркизу эту свадьбу. Молодая женщина украдкой посмотрела на мужа. Каждый раз, когда она его видела, все больше очаровывалась его статной фигурой.
Филипп наклонился к ларцу. Его точеный профиль, орлиный нос, длинные ресницы освещались догорающими свечами. Он был красивее, чем обычно.
Увидев, как неуверенной рукой Филипп берет ампулу с ядом, Анжелика быстро сказала:
— Осторожно, Филипп. Монах Экзили предупреждал, что капля этого яда может убить человека.
— Да, — сказал молодой человек, посмотрев на жену своими красивыми глазами, в которых сверкала необузданная злость. Его рука покрутила ампулу.
По глазам мужа Анжелика поняла, что он хочет бросить ей в лицо этот яд. Парализованная страхом, она продолжала пристально смотреть ему в глаза.
Засмеявшись, Филипп положил ампулу на место и закрыл ларец. Потом подошел к Анжелике. Не говоря ни слова, он схватил ее за руку и выволок из комнаты.
В замке было тихо и мрачно. Луна, вышедшая из-за туч, немного смягчала обстановку. Рука Филиппа так сильно сжимала руку Анжелики, что она чувствовала биение своего пульса. Но она все же предпочитала эту боль, чем ампулу с ядом в лицо.
В своем замке маркиз был полным хозяином. Таким он был и в военных походах, сбросив маску галантности придворного мечтателя. На войне Филипп дю Плесси превращался в дикого варвара, сметавшего все на своем пути.
Молча супруги спустились по лестнице и вышли в сад. Серебряный туман, исходивший оттуда, поглотил их. Подойдя к мраморной набережной, муж грубо толкнул Анжелику в лодку. Она слышала, как звякнула якорная цепь, и лодка медленно отошла от берега, исчезая в тумане. Филипп взял весло и направил лодку к центру пруда. Блики луны падали на складки его одежды из белого сатина и золоченые кудри парика. Слышались только тихие всплески водной глади, рассекаемой веслами, задевавшими за лилии. Потревоженные лягушки, хозяйки пруда, затихли.
Как только они достигли середины, где вода казалась черной, маркиз остановил лодку и внимательно осмотрелся вокруг. Берег и белоснежный замок почти не были видны за дымкой тумана, который клочьями расстилался над черной водой. Не говоря ни слова, маркиз взял злосчастный ларец, исчезновение которого день и ночь преследовало его семью, и решительно бросил в воду. Ларец быстро потонул в темной глубине пруда, а волны, вызванные его падением, исчезли.
Филипп торжествующе посмотрел на жену, та вздрогнула, заметив что-то дикое, звериное в его взгляде. Качаясь, он прошел по дну лодки и сел рядом с Анжеликой на скамью. Медленно, со свойственной ему аристократичностью, которая была в каждом его жесте, Филипп опустил руки на горло молодой женщины.
— А теперь я задушу вас, красотка, — сказал он вполголоса. — Вы отправитесь на дно вместе со своим проклятым ларцом.
Анжелика не двигалась. Муж был пьяный, во всяком случае, он мог спокойно убить ее. Она была в его власти и не могла ни звать на помощь, ни плакать. Анжелика робко опустила голову на его плечо, как бы повинуясь судьбе. Своим лбом она почувствовала небритую щеку соблазнительного мужчины.
Весь мир погас. Луна зашла за тучи, ларец лежит на дне. Казалось, сама природа приготовилась к последнему акту этой драмы. Неужели она, маркиза дю Плесси де Бельер, так глупо умрет от руки молодого «бога», Филиппа дю Плесси де Бельер?
Вдруг она услышала над своим ухом прерывистое дыхание. Она увидела его сжатые губы и перекошенное от гнева лицо.
— Черт бы вас побрал, — процедил он сквозь зубы. — Ничем нельзя испугать вашу гордыню.
Филипп следил за каждым ее движением. Его взгляд мрачнел все больше и больше. «Эта женщина не такая, как все», — подумал он. Маркиз не знал, что про себя его жена плакала от страха, внешне не показывая этого. Если она не боится его, значит она его достойная противница.
Резко схватив Анжелику за руку, Филипп потащил ее в замок. Когда они поднимались по лестнице, молодая женщина увидела, что ее муж снял со стены длинный хлыст, предназначенный для охотничьих собак. Задержавшись на ступеньках, Анжелика тихо сказала:
— Расстанемся здесь, Филипп, я вижу, что вы пьяны. Поговорим завтра.
— Нет, мадам. Я должен выполнить свои супружеские обязанности, — саркастически заметил маркиз. — Я хочу, чтобы ты поняла вкус шантажа, которым занималась в последнее время.
Анжелика хотела вырваться, но Филипп хлестнул ее наотмашь хлыстом, как бьют норовистую суку. Анжелика издала крик, который вырвался у нее не от боли, а от удивления.
— Вы с ума сошли, Филипп!
— Вы попросите у меня извинения за то, что вы сделали, — прошипел он сквозь зубы.
— Нет!
Войдя в комнату и втолкнув туда Анжелику, он закрыл дверь и, отойдя в сторону, начал бить ее кнутом. О, это он умел делать, не зря же ему был присвоен титул первого егерьмейстера Франции.
Анжелика, закрыв лицо руками, отпрянула к стене. Каждый удар заставлял ее вздрагивать. От боли она кусала губы. Постепенно упрямство покидало Анжелику, и она была уже готова просить пощады. Не выдержав, она воскликнула:
— Довольно, Филипп! Я прошу у вас прощения…
На мгновение маркиз задержал руку, готовую к новому удару, очень удивившись столь легкой победе.
— Я прошу у вас прощения, — повторила Анжелика. — Я действительно была не права по отношению к вам.
Филипп стоял в нерешительности, не зная, куда деть руку с поднятым для удара хлыстом. «Она опять победила, подкупив мою злость», — пронеслось в его возбужденном мозгу. Искренние слова этой женщины смутили его. Да, она не была такой, как все парижские шлюхи.
Резким движением маркиз отбросил хлыст, потом быстро снял камзол и парик. Удивленная Анжелика вдруг увидела его голый торс, как у типичного греческого героя. Филипп приблизился к ней и неловко припал к шее, как раз в том месте, где хлыст оставил багровую полосу. От нестерпимой боли Анжелика отскочила в сторону.
— Нет! Никогда!
Этот крик в его сознании превратился в тысячу криков, как на поле боя. Подняв кулак, Филипп сильно ударил ее в лицо. Анжелика зашаталась, потом схватилась за его рубашку, оторвала лоскут и отшатнулась к стене.
Осталось одно средство: ударить маркиза в пах, как учила ее ля Поляк во «Дворе чудес». Маркиз никогда еще не видел, чтобы знатная дама защищалась подобным образом. Ему казалось это смешным и экстравагантным.
«Неужели она думает, что я отступлюсь? — подумал Филипп. — Если я не овладею ею сегодня, то завтра она покорит меня».
Он скрипел зубами от дикой злости. Потом появилось желание овладеть ею, победить, разорвать. Грубо схватив Анжелику за шею, он ударил ее головой об стенку. Молодая женщина наполовину потеряла сознание, рухнула на пол.
Теперь Анжелика была уверена, что в таверне «Красная маска» именно он пытался изнасиловать ее на столе.
«Зверь! Настоящий зверь! Лучше бы я умерла!» — пронеслось в ее мозгу. Она больше не могла терпеть. Из горла обессиленной жертвы вырвался дикий крик:
— Пощади, Филипп!.. Пощади…
Маркиз ответил непонятным рычанием. В нем боролись два человека: один был благородный, другой — жестокий, злой, развратный, ненавидящий все живое. Это была единственная форма любви, которая удовлетворяла маркиза дю Плесси де Бельер. Он испытывал дьявольскую радость, когда перед ним находилась поверженная в агонию добыча, плачущая жертва. Желание сделало его твердым как железо. Со всей силой навалился молодой человек на Анжелику, разорвав остатки платья. Анжелика лежала перед ним окровавленная, обнаженная, как беззащитная лань. Иногда из уст Филиппа слышалось рычание, он дрожал, смотря на дело своих рук, приподнявшись на локтях.
«Где я?»— с ужасом подумал маркиз. Мир стал для него мраком. Все потухло, тьма и ужас окружали Филиппа, все было уничтожено навсегда. Любовь к жизни померкла. Он убил в себе то сокровенное воспоминание о маленькой девочке, ручка которой когда-то лежала в его руке, руке красавца кузена. Это было единственное воспоминание, приходившее к нему в грезах.
Анжелика открыла глаза. Руки и лицо ее были в крови. Филипп, встав и потрогав ее носком сапога, насмешливо сказал:
— Я думаю, что вы удовлетворены, мадам. Спокойной ночи, мадам маркиза дю Плесси де Бельер.
Анжелика слышала, как он удалился, натыкаясь на мебель. Обнаженная, она вновь закрыла глаза и на мгновение забылась.