Глава 2.

http://ifolder.ru/20540216

Глава 4.

http://ifolder.ru/20706416

Глава 6.

http://ifolder.ru/20706905

Глава 8.

http://ifolder.ru/20707063

Глава 10.

http://ifolder.ru/20707200

Глава 2
Сандра крутила на пальце обручальное кольцо и ощущала себя на седьмом небе от счастья. Подумать только: она — сеньора Александр Толедо! Именно так сегодня утром ее назвал администратор отеля, в котором их поселила Бина. Сандра вспомнила счастливое лицо Бины. Настоящая подруга! Закатила им шикарную свадьбу, оплатила Сандре умопомрачительное платье и, наконец, сняла им на медовый месяц роскошный номер в пятизвездочном отеле Рио-де-Жанейро. Когда-нибудь и у нее, Сандры, будет столько же денег! Надо только не расслабляться, а идти дальше, дальше. Она окликнула Александра, замешкавшегося в ванной комнате.
— Посмотри, какой вид из окна! — Она счастливо прильнула к мужу. — А теперь потрогай халат. — Она провела его ладонью по своей груди. — Правда, необыкновенно мягкий? Бина — просто сумасшедшая: даже для свадебного подарка этот номер слишком роскошный! Но мне такая жизнь нравится! — Сандра запустила свои пальчики под халат Александра.
Он грустно улыбнулся и погладил ее по влажным после душа волосам.
— Боюсь, любимая, что я не скоро смогу обеспечить тебе такую роскошную жизнь. Ведь моя карьера только начинается.
— Глупый! Я умею ждать, хотя мне кажется, что твои родные не позволят нам прозябать в бедности. Ты же Толедо. Мы — Толедо, — быстро поправилась Сандра.
— Мне бы хотелось, чтобы мы всего добились сами...
— Хорошо, хорошо, мой любимый. Давай договоримся: где бы мы ни оказались, мы всегда будем вместе. Вот как сейчас. — Сандра нежно прильнула к мужу и провела ноготками по его спине. — Тебе ведь никто не нужен, кроме меня? А для меня ты — единственный мужчина на свете.
— Обожаю, когда ты так ласкаешь меня, когда ты говоришь такие слова. Обожаю... — Александр потянул ее на огромную, бескрайнюю кровать, застеленную розовым покрывалом...
Днем они спустились на пляж, и Сандра впервые очутилась среди изысканной публики, наслаждающейся комфортом закрытого пляжа. Девушка сначала робела, боялась показаться неотесанной деревенщиной, без конца оглядывалась на мужа, но, поймав на себе не один восхищенный взгляд, почувствовала уверенность. Она высоко подняла голову и прошествовала к морю, плавно покачивая своими точеными бедрами. Рядом с ней неуклюже семенил Александр. «В костюме он выглядит гораздо лучше». Сандра скептически оглядела сухощавую фигуру мужа и напомнила, что за ним обещанная экскурсия по Рио. Они вернулись в гостиницу затемно, усталые, но довольные. Александр был горд, что смог наилучшим образом показать Сандре свой любимый город, а Сандра все время ловила себя на мысли, что ее теперешняя жизнь здорово напоминает те красивые фильмы, которые она так любила смотреть по телевизору. Бедная девушка встречает принца, влюбляет его в себя, выходит за него замуж, и в один миг становится сказочно богатой и счастливой...
Теперь у нее все было как в тех фильмах: любящий муж, если не сказочный принц, то блестящий молодой адвокат, принадлежащий к известному в Сан-Паулу семейству, номер люкс с видом на океан, чемодан новой красивой одежды (подарок щедрой Бины). А впереди, словно долгожданный берег перед странствующим судном, маячила безоблачная жизнь в достатке и неге. Но что-то разрушало заманчивые картины, возникающие в голове Сандры. Что-то безотчетно навевало тревогу. Она не поленилась покопаться в себе и поняла, что ей не нравится настрой Александра. Молодой муж мягко, но решительно напоминал ей, что его карьера только начинается, что он не желает одалживаться у родителей, что им лучше пока пожить в ее скромной комнатенке... А уж его разговоры про «славную» Шерли просто бесили молодую женщину. Однако оружие Сандры действовало безотказно, и Александр забывал обо всем на свете, едва она прикасалась к нему своими нежными пальчиками, своим чувственным ртом. Он мечтал о детях — и Сандра обещала ему родить столько детишек, сколько он захочет.
— А сколько ты хотел бы? — Сандра с любопытством оглядывала уютный зал фешенебельного ресторана.
— Человек шесть, наверное. — Александр подозвал официанта и сделал ему заказ.
Мерцающие огни, танцующие пары, музыка, льющаяся отовсюду, заворожили Сандру. «Настоящее кино» - в устах Сандры это звучало высшей похвалой, и она страстно хотела, чтобы это «кино» никогда не кончалось. Она ласково посмотрела на Александра и согласно кивнула головой:
— Сколько скажешь, дорогой. Только меня беспокоит, что ты не взглянешь на меня — толстую, неуклюжую бабу. А ведь я всегда хочу нравиться тебе, любимый.
Александр нежно поцеловал ее:
— На свете нет ничего прекраснее женщины, которая ждет ребенка, Сандринья.
Сандринья, конечно, не стала спорить, хотя совсем не была уверена в правоте мужа. «Конечно, у него только детей и не было, а остальное мама с папой ему на блюдечке подносили. А что я видела в жизни?»
— Богатые совсем иначе, чем бедные люди, смотрят на мир. — Сандра потягивала коктейль и разглядывала нарядную публику, снующую между столиками. Она поймала непонимающий взгляд Александра и рассмеялась. — Это я про Бину вспомнила.
Программа следующего дня в точности повторяла программу дня предыдущего. Завтрак, пляж, обед, отдых, ужин, прогулка по Рио, заканчивающаяся в каком-нибудь баре или на дискотеке. Но это кажущееся однообразие нисколько не утомляло Сандру, наоборот, она готова была прожить по этой программе все оставшиеся годы. Правда, временами Сандре казалось, что Александр устал шататься по барам, слушать ее восторги и вместе с ней восхищаться зеркалами и коврами отеля. Лишь надежда, что муж никогда не устанет восхищаться ею, грела Сандру. Да и сама она изо всех сил старалась не выпускать Александра из-под власти своих чар, а в их могущество Сандра верила как ни во что другое. Они уже помогли ей выйти замуж, теперь они должны были помочь ей войти в семью мужа, поселиться в роскошном доме его родителей, завоевать их доверие, а уж там она не растерялась бы!
Сандра поймала на себе восторженный взгляд Александра. Она еще раз оглядела себя в зеркало. Дорогой костюм сидел на ней потрясающе эффектно. Сандра повернулась к мужу спиной и нагнулась застегнуть пуговичку на новых дорогих туфельках.
— Ты изумительно выглядишь, Сандринья! — Александр не спускал с нее влюбленных глаз. — Пошли. Я заказал столик на семь часов.
Сандра не спешила, продолжая вертеться у огромной зеркальной стены.
— Когда у нас будет свой дом, я хочу, чтобы в нем было много-много зеркал. — Сандра укладывала непослушные волосы в прическу.
В зеркало она увидела, каким несчастным вдруг сделалось лицо мужа.
— Ты знаешь, что я хочу для тебя всего самого лучшего. Но я уже говорил тебе, что собственный дом нам пока не по карману.
Сандра бросилась на шею мужа.
- Прости, любимый! Я не хотела огорчать тебя своими просьбами. Просто я думала, что первое время мы сможем пожить у твоих родных. Ведь твой брат собирается расставаться с женой, значит, место для нас освободится.
— Освободится — не освободится, мне это безразлично. Я не хочу жить там, где не принимают мою жену.
— Но ведь все можно устроить, — вкрадчиво проворковала Сандра. — Вот увидишь, мне не составит труда влюбить в себя твою мать. Ведь ты ее сын, а ты полюбил меня за одну минуту. Пойми, не мне нужен твой дом, а тебе. Тебе! Я настаиваю на этом только потому, что вижу, как много приходится тебе работать. После такой работы тебе необходим хороший отдых. Дом твоих родителей не сравнишь с моей убогой комнатенкой. — Сандра порадовалась, как ловко ей удалось вернуться к разговору о переезде в дом Толедо.
Александр с грустью покачал головой. Она подошла к кровати, погладила шелковое покрывало, провела пальцами по лаковой поверхности спинки, потом улеглась и протянула руки к Александру.
— Я умираю от этой кровати! Ты только посмотри, какая она роскошная.
— Сандринья! Ты с ума сошла. Ты же помнешь свое платье!
— Черт с ним, с платьем. Хочу, чтобы у меня в доме была такая кровать. Наша кровать, чтобы на ней спали только мы с тобой. — Она повернулась к Александру, и глаза ее сверкнули бесовским огоньком. — Иди сюда, любимый. Иди ко мне!
- Но ужин? Мы же опоздаем на ужин. — Александр пожирал глазами Сандру, которая снимала с себя платье.
— Зачем тебе ужин? У нас найдется занятие получше.
...На следующий день после завтрака они пошли на пляж. Сандра, правда, с удовольствием бы понежилась в полюбившейся ей кровати, но Александру хотелось поплавать, побродить по берегу, наслаждаясь бескрайностью лазурного моря, поваляться на песке. Сандра уступила ему, хотя все время ныла и просила вернуться в номер.
— Мне хочется выспаться, а вечером куда-нибудь пойти. — Она подхватила мужа под руку. — Мы пойдем куда-нибудь вечером?
— Куда ты хочешь?
— Хочу поужинать в ресторане, потом потанцевать, а потом... Знаешь, я в кино видела, как влюбленные до рассвета бегали босиком по пляжу.
Увлеченная мечтаниями, Сандра не заметила разочарования, скользнувшего по лицу мужа. Она только почувствовала, что он замедлил шаг.
— Любимый, мне так хорошо с тобой! — Она покрепче прижалась к нему. — А ты даже не представляешь, как тебе будет хорошо со мной...
Напевая услышанную накануне песенку про Рио, Сандра вошла в номер и плюхнулась на кровать. Александр задержался у телефона.
— Что ты там делаешь?
— Нам кто-то оставил сообщение. — Александр запустил автоответчик, и Сандра услышала женский голос: «Александр, это Лусия. Пожалуйста, срочно перезвони мне. Судья дал ордер на арест Клементину».
Сандра подлетела к Александру:
— Ты ничего не будешь делать. Я тебе запрещаю что-либо делать! Слышишь меня? Полиция собирается арестовать убийцу, и я запрещаю тебе помогать ему.
— Но это твой отец, Сандра! Неужели ты никогда не помиришься с ним?
— Это не отец. Нет! Это наваждение, напасть, которая преследует меня по жизни. Она даже здесь, в Рио, настигла меня. Послушай, Александр! Послушай меня хорошенько! Если ты из-за этого урода испортишь мне свадебное путешествие, после сильно пожалеешь. Клянусь тебе, ты об этом пожалеешь!
Сандра отошла к окну и стала смотреть на залитый солнцем Рио, на сверкающие воды залива. Спустя минуту до нее донесся голос мужа, заказывающего билет на ближайший самолет до Сан-Паулу.

Анжела уснула лишь под утро и проснулась в отвратительном настроении. Ей приснилась Селести, да не просто, а в объятиях Энрики. Анжела долго стояла под душем, пытаясь смыть с себя тяжелый осадок. И все равно не смогла отделаться от ощущения опасности, которую таила в себе их новая сотрудница. И что только нашел в ней Энрики, чтобы так сходить по ней с ума? «Я добьюсь ее, во что бы то ни стало», «Она — женщина моей мечты»! Знал бы он о прошлом этой своей мечты, что бы, интересно, он сказал тогда? Анжеле вдруг захотелось немедленно вручить Энрики письмо, что хранилось у нее. Пусть узнает, как проводила время эта скромница, чем зарабатывала на жизнь. Анжела налила себе кофе, сделала бутерброд. Отлаженный годами автоматизм действий привел в порядок и мысли Анжелы. «Главное, не горячиться. — Она отпила глоток дымящегося кофе. — Письмо — главный мой козырь, его я, пожалуй, пока поберегу».
Она не спеша, съела бутерброд, допила кофе, вымыла посуду, причесалась, подкрасила губы и неторопливо вышла из дома. «Главное, не сбиваться с намеченного курса». Она села в машину и направилась в контору строительной компании Сезара Толедо, где теперь находилось ее рабочее место.
Едва войдя в кабинет, она тут же вызвала к себе Селести.
— Заходи и закрой за собой дверь.
— Все письма я разослала. Схемы передала на ксерокс, через час все будет готово. — Девушка повернулась к двери, чтобы уйти.
— Замечательно. — Анжела порылась в сумке, достала чековую книжку и протянула Селести чек. — Возьми, это твой аванс.
Селести непонимающе пожала плечами.
— Да-да, аванс. Тебе необходимо обновить свой гардероб. — Анжела окинула девушку с ног до головы презрительным взглядом. — Кроме того, приведи в порядок волосы, сделай модную стрижку. Запомни, ты должна появляться на службе в соответствующем виде. Дома одевайся как угодно, а здесь я не позволю компрометировать компанию. — Анжела закончила и с интересом наблюдала за реакцией Селести.
Селести молча взяла чек и долго его разглядывала.
- Эго чек не компании. Вы даете мне ваши собственные деньги?
— Это тебя не касается, бери и делай, что тебе говорят.
Анжела отвернулась к телефонам, давая понять Селести, что разговор окончен.
Селести, опустив голову, направилась к себе, сжимая в руках бумажку, на которой Анжела выпела кругленькую сумму. В растворенную дверь Анжела видела, как в комнату вбежала Дейзи и принялась торопливо перебирать книги и папки.
— Ты что-то ищешь? — До Анжелы донесся голос Селести.
— Да телефонный справочник, — пробормотала Дейзи, не переставая передвигать книги, — Селести, ты не видела справочник?
— Да вот он, за ящиком, — Селести подошла и достала телефонный талмуд.
Дейзи прижала к груди книгу и направилась к двери, на ходу объясняя Селести причину своей спешки:
— Сегодня здесь будет настоящий сумасшедший дом. Приказано созвониться с кучей туристических агентств. Сеньору Энрики срочно нужны два билета до Рио-де-Жанейро, а оттуда на круиз по средиземноморским островам.
Анжела отложила телефонную трубку и стала слушать разговор секретарш более внимательно.
- Он уезжает? -  очень тихо спросила Селести, но Анжела, хотя и с трудом, но все же разобрала ее слова.
— Он? Ты не угадала, Селести! — затараторила Дейзи. — Это билеты для жены и тещи. Кажется, он нашел способ от них отделаться. Представляешь, Селести, такой мужчина и — один!
— Не представляю, мне мужчины ни к чему. — Анжела услышала стук отодвигаемого стула. — Пойдем вместе, мне нужно забрать документы с ксерокса.
Анжела задумчиво откинулась на спинку кресла. «Значит, Энрики твердо решил избавиться от Вилмы. Раньше эта новость привела бы меня в восторг, а теперь, когда у него с языка не сходит имя Селести, я не знаю, радоваться ли мне отъезду Вилмы». Анжела вдруг представила себя некой спортсменкой-десятиборкой. Сколько сил, изворотливости ей требовалось, чтобы завоевать Энрики, к чему только она не прибегала! И вот когда цель оказалась почти достигнутой, на ее пути встала эта простушка.
В который раз она задавала себе сакраментальный вопрос: почему то, чего она добивалась, в последний момент ускользало от нее? Более того, судьба, словно нарочно, устраивала ей все новые и новые испытания. Анжеле пришла на ум где-то вычитанная фраза: «Ноша дается по силе». Анжела тяжело вздохнула, ей уже давно хотелось быть обыкновенной женщиной, чья сила, как известно, заключена в слабости. «Я не имею права стать теперь слабой, сдаться, опустить руки... Я столько ждала Энрики, я стольким рисковала, чтобы завоевать его, мне пет пути назад».
— Разрешите?
Анжела оторвалась от размышлений и кивнула стоявшей в дверях Селести.
Девушка молча приблизилась к ее столу и положила перед ней папку с многочисленными графиками и схемами.
- Ты свободна. – Анжела пододвинула бумаги, и  отложила их, заметив замершую у ее стола Селести. – Чего тебе?
- Хотела предупредить, что я работаю в конторе только до конца месяца.
- Вот что, милая моя… - Анжела поднялась и прикрыла дверь. – Запомни: ты будешь работать здесь, под моим присмотром, столько, сколько я сочту нужным.
- Послушайте, дона Анжела, - голос Селести задрожал от волнения, - вам просто нужно все время контролировать меня, чтобы, не дай Бог, сеньор Энрики не приблизился ко мне. Но даю вам слово, клянусь! Клянусь счастьем моего сына, что я не приближусь к сеньору Энрики и на пушечный выстрел. Только не препятствуйте мне, дайте уйти отсюда!
Анжела смотрела на эту дешевую комедию и поражалась наглости самозванки.
- Ради счастья твоего сына ты останешься здесь. В противном случае я положу письмо твоей подружки на стол сеньору Энрики, впрочем, я еще не решила, может, сначала его пусть прочтет сеньор Сезар? Ты этого добиваешься?
Селести выпрямилась, словно получила пощечину, но голос ее не дрогнул:
- Сеньора, поверьте, мне ничего не нужно от Энрики, не нужен и он сам.
— Ах, Боже мой, да ты  просто святая! — вскипела Анжела. — Только извини, ты такая же святая, как я слепая дура. Неужели я не вижу, куда ты нацелилась?
- Я же вам поклялась: единственное, что мне нужно, это поднять на ноги сына, дать ему образование, избавить от нужды, от необходимости терпеть то, что терплю здесь я, и никогда, никогда в жизни не подвергаться такому дешевому шантажу, какому подвергается его мать.
Кровь прихлынула к щекам Анжелы, она подошла вплотную к сопернице и прошипела:
— Да как ты смеешь со мной так разговаривать? Забыла, кто ты и кто я?
— Мне нечего забывать, и я прекрасно знаю, кто вы такая, вы...
Дверь скрипнула, и в комнату вошел Энрики. Анжела отошла от Селести и села в кресло. Энрики и Селести стояли друг против друга. Он пожирал ее глазами.
— Я не вовремя?
— Вы как раз очень вовремя, сеньор Энрики. — Селести повернулась к двери.
— Я же просил не называть меня сеньором. — Энрики уселся в кресло и обратился к Анжеле; — Что нового?
Анжела не успела открыть рта, как ее опередила Селести:
— Новость одна, сеньор Энрики: я больше не хочу и не буду здесь работать.
Энрики перевел изумленный взгляд на Анжелу. Она опустила глаза и небрежно сказала:
— Не обращай внимания, это просто нервы. Селести слишком усердно трудится, напрягается, ведь для нее здесь все в диковинку. — Анжела хотела продолжить, но вдруг почувствовала, что Энрики не слушает ее, его внимание приковано к Селести, все так же стоявшей посреди комнаты.
— Анжела! Ты не оставишь нас наедине? - Энрики встал с кресла и подошел к Селести.
— Что?! — возмутилась Анжела.
— Прошу тебя, — требовательно попросил Энрики. — Выйди на минутку, мне нужно поговорить с Селести с глазу на глаз.
Анжела положила очки на стол, одернула пиджак и ударом кулака распахнула дверь. В секретарской на нее удивленно посмотрела Дейзи, и поинтересовалась, не нужно ли чем помочь ей. Анжела быстро справилась с охватившим ее бешенством и, как ни в чем не бывало, принялась просматривать документы, лежащие перед Дейзи:
— Мне нужна одна важная бумага, но я не помню, куда засунула ее. Сейчас поищу.
Она рылась в бумагах и проклинала всех на свете: Селести, Энрики, себя. Ей хотелось ворваться в кабинет и сунуть в лицо этому влюбленному ослу письмо Дарси. Пусть узнает, что представляет собой эта скромница, любящая мать... Но нет, еще не время. Анжела уняла стук гулко бьющегося сердца, собрала всю свою волю и постаралась улыбнуться Дейзи, с интересом наблюдавшей за ней. Отворилась дверь, Анжела подняла голову и увидела выходящую из кабинета Селести. Девушка медленно подошла к столу и, не глядя на Анжелу, сказала, что Энрики ждет ее. На минуту Анжеле показалось, что глаза соперницы блестят слезами, и это наблюдение обрадовало ее.
Энрики стоял у окна, заложив руки в карманы брюк. Она подошла к нему и дотронулась до плеча. Это прикосновение, казалось, разбудило его. Он вздрогнул и, не оборачиваясь, произнес:
- Я Селести не нужен.
Анжела невольно обрадовалась, что Энрики стоит к ней спиной и не в состоянии видеть ту счастливую улыбку, которую Анжела не смогла сдержать.
— Да что случилось? — Анжела подивилась своему участливому, встревоженному голосу, казалось, он действовал самостоятельно, независимо от ее ликующего настроения.
Энрики словно прорвало. Он повернулся к ней, и Анжела увидела перед собой абсолютно несчастного человека.
- Она... она презирает меня, Анжела. И я не могу понять, за что.
- Да не бери в голову, Энрики. Вы настолько разные, что вам понять друг друга просто невозможно. Между вами нет и не может быть ничего общего. Энрики смотрел и словно не видел ее. В голове крутились слова Селести. Он не мог понять их смысла, не понимал и, повторяя их снова и снова, старался разобраться в них, если не сам, то с помощью Анжелы.
— Она говорит, что все еще любит Гильерми. А мне казалось, что ее жизнь с братом была сплошным адом!
— Любовь зла...
— Она говорит, что я ей безразличен, ничто во мне ее не привлекает...
— Бывает. Но может, это и к лучшему, Энрики. Выкинь ее из головы. Забудь.
Может, тон Анжелы, может, резкость фразы вспугнули Энрики, он замолчал, непонимающе глядя на Анжелу, и поднялся:
— Мне легче забыть самого себя.
Анжела торжествовала. Наконец-то судьба улыбнулась ей! И она похвалила себя за точный расчет, за выдержку. Слава Богу, жизнь научила ее решать проблемы и бороться за свои чувства не слезами и эмоциями, а трезвым умом и спокойствием. Пока эти качества не подводили ее. Анжела неторопливо разложила документы на столе в нужном ей порядке, поправила прическу и вызвала к себе Селести. Как ни круги, а поведение Селести заслуживает уважения. Анжела поймала себя на мысли, что уже воспринимает девушку как достойного противника. Взвесив все «за» и «против», она решила перейти от угроз и запугиваний к разумному договору.
Анжеле было что предложить Селести.
— Ты продолжаешь работать и офисе, через  два дня я освобождаю тебе квартиру, которую ты займешь с сыном. Видишь, как я стараюсь отблагодарить тебя за твое умение держать слово. Я имею в виду Энрики. - Анжела покровительственно похлопала ее по плечу. — Это замечательно, что ты еще любишь Гильерми! Какой дурак будет соперничать с призраком собственного брата? Мне твоя идея понравилась.
Селести подняла на нее глаза, и Анжела содрогнулась — столько в них было презрения.
- Дона Анжела, неужели вы надеетесь таким способом завоевать Энрики?
Анжела высоко вскинула голову:
— Это мое дело!
- Вы просто сумасшедшая! И вы еще дорого заплатите за все паши подлости.
— Да кто ты такая, чтобы осуждать меня?! За моей спиной нет грязи, которую надо скрывать ото всех и прикидываться агнцем Божьим. И вот что, моя милая, верни-ка мне чек! Ты отлично разобралась с Энрики без лишних трат.
— Вы же сказали, что это аванс.
— Давай чек сюда! — Терпение Анжелы лопалось.
— Я деньги уже потратила. — Селести развела руками.
— Для человека, которому ничего не нужно, ты ловко распоряжаешься чужими деньгами. — Анжела поняла, что им с Селести вряд ли когда-нибудь удастся договориться — Селести еще та штучка. Ей вдруг стало жалко выброшенных денег, но, поразмыслив, она сочла их платой за свои скоропалительные и оттого ошибочные выводы.
Едва за Селести закрылась дверь, Анжела приказала себе на сегодня выкинуть ее из головы. «Потаскушка забирает у меня слишком много сил и времени. Я на это не рассчитывала». Анжела решила, что пора озаботить новым поручением своего надежного, испытанного друга. Она позвонила Марте, была с ней крайне любезна и через пять минут получила приглашение на ужин. Марта как всегда радушно встретила ее, они расцеловались и расположились в гостиной, ожидая, пока Луиза накроет на стол. Исподволь Анжела прислушивалась к голосам, что раздавались в доме, но ни голоса Селести, ни голоса Энрики не услышала. Она не стала придавать этому значения, поскольку знала от Дейзи, что Селести отпросилась встречать свою подругу Дарси. Мысли Анжелы завертелись вокруг приезда Дарси. Болтушка Дейзи между делом рассказала ей, что Селести страшно недовольна приездом подруги. «Кажется, у них какой-то конфликт, сеньора Анжела…» Конфликт Селести с Дарси был очень на руку Анжеле, и она задумалась, как его использовать наилучшим образом.
- Ты витаешь где-то далеко от меня, - Марта ласково улыбнулась ей,  - а я хочу знать, как идет ремонт.
-  Вчера была на квартире. Думаю, работы осталось на несколько дней. Надеюсь через неделю переехать.
- Ты знаешь, я до сих пор не понимаю, как ты решилась сменить свою квартиру на квартиру Рафаэлы. Конечно, она больше, хорошо спланирована, да и район чудесный. И все-таки жить в квартире погибших друзей… Я бы, пожалуй, не смогла.
- Да ну, глупости. Лейла и Рафаэла были замечательными людьми, а я лишена предрассудков.
- Ты молодец, а я, наверное, не смогла бы жить там. Хотя все это глупости. Ты переедешь туда, и все будет замечательно. – Марта похлопала ее по руке. – Там, кажется, кто-то пришел. Попроси, пожалуйста, Луизу подавать ужин.
Анжела легко поднялась и направилась в сторону кухни. Из прихожей доносился бодрый мужской голос. Анжела прислушалась, но голос не узнала, хотя ей был знаком этот сочный, красивый баритон. Она напряглась и вспомнила: голос принадлежал Бруну.
На кухне Луиза хлопотала у сервировочного столика, расставляя на нем закуски. Анжела поплотнее прикрыла дверь. Луиза указала ей на стул и сама присела рядом.
- Анжела, не знаю, как тебе и сказать, но мне страшно. – Луиза, несмотря на закрытую дверь, понизила голос. – Я этого Бруну где-то видела. С самого начала мне его лицо показалось знакомым, думала, что встречались где-то в Сан-Паулу, но теперь я думаю иначе. Я очень давно видела его. Очень.
Анжела не торопилась отвергать опасения Луизы. Она еще раз взвесила все обстоятельства своего знакомства с Бруну.
- Давай разберемся. Я беседовала с ним в клинике. Привела сюда, познакомила его с Мартой. Если бы мы встречались раньше, то либо он, либо я наверняка бы вспомнили об этом. Но мы не вспомнили, хотя в последнее время видимся довольно регулярно.
- Но ты тогда была совсем ребенком! Анжела, дело твое, но лучше все проверить…
- Проверю. У меня к тебе просьба: присматривай за этой тихоней Селести. Если что – звони…
В коридоре послышались шаги, и Луиза быстро вернулась к своему занятию, прерванному приходом Анжелы. На кухне появилась Марта и с удивлением уставилась на Анжелу.
- Ты все еще здесь?
- Дона Марта! Вы забыли? Ведь Анжела всегда была моей любимицей. – Луиза обняла Анжелу за плечи. – Я всегда рада ее видеть, слышать.
Марта улыбнулась:
- Ты даже хотела, чтобы Энрики и Анжела были вместе, помнишь?
Луиза махнула рукой:
- Да когда это было, дона Марта! С тех пор столько воды утекло...
— Да всего-то с десяток лет, Луиза. — Марта прервала воспоминания. — Анжела, пойдем в гостиную, пришел Бруну.                                    '
Луиза принялась колдовать над тарелками, а Анжела вслед за Мартой последовала в гостиную, обдумывая еще раз слова Луизы. «У меня нет оснований сомневаться в собственной памяти, но Луиза мало похожа на взбалмошную кликушу. Конечно, проверить ее подозрения нужно, но как я могу это сделать, даже не понимая, откуда грозит мне опасность?» Она с улыбкой вошла в комнату и тепло поздоровалась с Бруну.
Беседой завладела Марта, оживленно расспрашивая Бруну о делах клиники. Он рассказывал, а больше жаловался на нехватку медикаментов, специально подготовленного персонала, разработанных методик лечения столь сложного заболевания, как наркомания.
— Без серьезной помощи извне клиника постепенно приходят в упадок. Все разговоры о помощи заканчиваются добрыми пожеланиями. Мы все очень любим побалакать.
— Побалакать? — Анжела оживилась. — Я не слышала такого слова.
— Так говорят в провинции, в частности, в моем родном городе, — пояснил Бруну.
— А вы разве не из Сан-Паулу? — вскинула на него свои черные глаза Анжела. - Вы всегда мне казались типичным жителем Сан-Паулу.
- Нет, здесь я живу последние пятнадцать лет, а родился и вырос я в Риу-Негру. — Бруну принял бокал из рук Луизы.
Марта и Анжела тоже взяли по бокалу. Марта отпила глоток и обратилась к Бруну:
— Как тесен мир! Ты, Бруну, вполне можешь знать семью Анжелы, ведь она тоже родом из Риу-Негру.
Бруну открыл было рот, но грохот и звон посуды заставили их обернуться к Луизе. Она растерянно поднимала с пола осколки посуды. Ее белоснежный передник пестрел красными винными пятнами.
— Извините, сама не знаю, как так получилось!
Марта внимательно пригляделась к горничной.
— Ты такая бледная, Луиза. Может, тебе плохо?
— Нет, Марта! — Анжела взяла Луизу за талию. — Просто она споткнулась. Правда, Луиза? Я провожу ее на кухню, а заодно принесу тряпку.
Марта принялась останавливать ее, но Анжела упрямо последовала на кухню, сопровождая шатающуюся Луизу.
На кухне она усадила Луизу за стол и налила ей стакан воды. Луиза судорожно отпила воды.
— Если он оттуда, то может вспомнить, что там произошло. Надо быть осторожной, Анжела.
— Прежде всего, надо держать себя в руках.
Анжела посмотрела на Луизу. Растерянный вид, трясущиеся руки свидетельствовали об одном — Луиза совершенно раскисла и была не в состоянии выполнить ее настоятельное пожелание.
— Я как чувствовала, мне его лицо сразу показалось знакомым. Ах, не к добру он здесь появился!
- Успокойся, успокойся! – Анжела стояла у двери, прислушиваясь к шагам. – Не он один жил тогда в Риу-Негру. Ты могла его встречать, но это еще ничего не значит.
- А вдруг он вспомнит все те события, Анжела? Об этом никто – ты слышишь меня? – никто не должен знать. – Луиза тихо заплакала.
- Никто и не узнает. – Анжела отошла от двери и поднесла Луизе воды. – Не волнуйся. До сих пор я со всем справлялась, справлюсь и дальше.
- Я знала, рано или поздно это случится! – твердила свое Луиза.
- Луиза, перестань каркать! – Анжела теряла терпение.
- Луиза! Дай мне сока!
Анжела обернулась и увидела застывших в дверях Селести и Гиминью. Мальчик подбежал к Луизе и затеребил ее руку. Селести остановила сына:
- Надо сказать «пожалуйста», Гиминью. – Она подошла к столу, ее взгляд остановился сначала на разбитой посуде, потом на фартуке, залитом вином, потом на покрасневших глазах Луизы. – Ты плачешь?
Анжела загородила собой Луизу и жестко произнесла:
- Здесь никто не плачет. А ты лучше смотри за сыном, врывается без стука… Луиза, хватит прохлаждаться. Бери тряпку, а то ковер потом не отчистить. – Анжела отстранила Селести и направилась в гостиную.
Марта и Бруну беседовали о последней выставке современного искусства. Анжела охотно присоединилась к их разговору, который они закончили за ужином. Анжела поднялась и, несмотря на все уговоры Марты остаться выпить кофе, заторопилась домой. У нее вдруг отчаянно разболелась голова, ей не терпелось очутиться дома, выпить таблетку аспирина, принять горячий душ и уткнуться в подушку. Уже лежа в постели, она перебирала в памяти подробности вечера, проведенного у Марты, из головы не шел Бруну. Почему-то и ей знакомство с ним перестало нравиться.

Тревога ни на одну минуту не покидала Клементину. Он проснулся посреди ночи, снова и снова возвращаясь к загадочным обстоятельствам взрыва. Он чувствовал, как вокруг него сжимается железное кольцо, а в ушах скрежетал тюремный засов. Тяжелый лязг железа неумолчно стоял в ушах Клементину. Еще недавно этот звук казался ему страшным воспоминанием о прошлом, теперь — напоминанием о будущем. Перед его глазами вставала череда лиц, жаждущих увидеть его за решеткой. Сезар Толедо, Анжела Видал или адвокаты комиссии натравили на него свору газетчиков, и теперь его имя ежедневно упоминалось в числе главных подозреваемых во взрыве Башни и гибели сотен людей. Порознь или вместе газетчики и его недруги упорно делали из него патологического злодея, закоренелого убийцу, достойного лишь электрического стула.
Снова и снова Клементину перебирал в голове мотивы, заставляющие Сезара или Анжелу обвинить его во взрыве.
Как всегда, он начал с Сезара. Толедо – его непримиримый враг, Клементину в этом нисколько не сомневался. При любой возможности Сезар постарается доказать всему свету, что был прав тогда, двадцать лет назад, обвиняя Клементину в преднамеренном злостном убийстве, прав и сейчас. На самом деле у самого Сезара были достаточно веские причины, чтобы взорвать Башню. Наглядное тому подтверждение — страховые документы. Именно из них Клементину узнал, что в случае природной катастрофы или аварии владелец Башни получит ни много, ни мало — шестьдесят пять миллионов реалов. Чем не мотив для уничтожения? А вот Кларе этот аргумент не казался убедительным. Вернее, она никак не хотела признавать, что Сезар способен на уничтожение своей любимой игрушки. Клара — замечательный человек, ее первое желание — доверять людям, второе — помочь им стать лучше. Клементину испытал это на себе. Но доверять Сезару Толедо! Клара хоть и прожила бок о бок с ним почти два десятка лет, совершенно не знает его. Не знает, на какую жестокость, несправедливость способен Толедо только ради того, чтобы доказать всему свету свою правоту и непогрешимость. Это Клементину тоже испытал на себе. Но убеждать Клару он не собирался — жизнь свое покажет! А вот насчет Анжелы первые сомнения зародились именно у Клары. Ей не давали покоя вырезки из газет, которые попались на глаза Клементину.
— Если она хранит их столько лет, значит, считает их важными. Но она никогда и словом не обмолвилась о гибели отца, хотя мы всегда доверяли друг другу все тайны. Значит, за этим стоит что-то очень серьезное. Женские тонкости не привлекли внимания Клементину, но фраза: «В результате взрыва на каменоломне Сезара Толедо погиб рабочий Жуан Видал» — казалась ему очень важной. Гибель отца Анжелы связана с Сезаром Толедо — Клементину чувствовал, что искать надо именно здесь.
Клара заворочалась и что-то пробормотала, Клементину лишь расслышал имя «Шерли». Он с нежностью посмотрел на худенькое лицо женщины, спящей рядом. «Нелегко быть женой убийцы, проклинаемого на каждом углу. Но держится она молодцом — не падает духом сама и мне не позволяет!»
Только с ней Клементину мог быть откровенным до конца, до самых потаенных глубин своего сознания, и он хвалил себя за то, что сразу предстал перед Кларой таким, каков он есть на самом деле. «Что бы мы делали сейчас, когда навалилось столько бед, не будь мы уверены друг в друге?»
Клементину не раз признавался себе, что ему крепко, по-настоящему повезло с Кларой. В ней прихотливо сочетались, казалось бы, несочетаемые качества: женское очарование и деловая хватка, проницательный ум и болезненная застенчивость, обостренная интуиция и патологический, безотчетный страх за судьбу своих близких. Близкие люди! Клементину физически ощущал, как Клара привязана к нему, как нежно относится к Шерли, с которой они стали не разлей вода. Сердце Клементину вновь тревожно забилось. Еще одна проблема не давала ему покоя — Шерли, вернее, поклонник Шерли.
Чертыхнувшись, Клементину помянул Сандру: ведь именно на ее свадьбе Шерли познакомилась с этим Адриану. Вообще-то познакомил их Александр, однокурсник и давний приятель красавчика. Клементину невольно поразился себе — ему не нравилось в Адриану все, что притягивало к нему остальных: обаяние, коммуникабельность, веселый нрав, открытость. Клементину чистосердечно признавал: новый знакомый Шерли не производит впечатления искателя приключений, однако его настораживала та быстрота, с какой поклонник Шерли стал появляться в доме, вникать в дела, а главное, открыто демонстрировать свою влюбленность в Шерли. Клементину с вздохом перевернулся на другой бок, стараясь не задеть Клару. Сколько бы он ни упорствовал в спорах с Кларой, ему самому было яснее ясного, что парень влюбился в Шерли. Клементину вновь постарался убедить себя, что в появлении такого поклонника нет ничего, внушающего тревогу. Клементину улыбнулся — будь этим поклонником забулдыга с соседней улицы, он бы так не волновался. А тут — интеллигентный, обеспеченный, образованный, неглупый юноша, ведь именно Адриану пришла в голову идея открыть придорожный ресторан, дайнер — кажется, так он говорил. Идея понравилась Клементину, в его голове сразу завертелось множество вариантов, где можно было бы устроить этот, как бишь его, дайнер. Клементину представил себе ресторан, размещенный в фургоне. Шерли предложила оборудовать под ресторан трейлер. Адриану подкинул еще одну неплохую идейку: оформить зал металлическими штуковинами. «У ресторана сразу появится свое оригинальное лицо, свой шарм. Еще стоит поставить здесь джанки-бокс», - вспомнил Клементину слова Адриану. Клементину ворчливо переспросил его про этот джанки-бокс. Парень не удивился его незнанию, а с радостью пояснил, что джанки-бокс – последняя модель музыкального автомата. «Бросишь монетку, нажимаешь кнопочку, и зазвучит заказанная тобой мелодия. Только крутиться будут не пластинки, а диски». Нет, Адриану, несмотря на дурацкую серьгу в ухе и бесшабашный вид, далеко не дурак - перевел красивую идею из области мечтаний в область экономики, сделав необходимые расчеты. Клементину сначала лишь одним глазом глянул в протянутые Адриану листки, потом увлекся и просмотрел подсчеты до конца. Они ему понравились своей четкостью и точностью. Опираясь на них, Клементину быстро прикинул свои возможности и понял, что небольшой ресторан,  а именно такой и был заложен в расчетах Адриану, его семейство потянет. Клара тогда очень обрадовалась его реакции, она ведь давно знала пария — закадычного дружка Александра Толедо, он был ей симпатичен, и она всячески одобряла его внимание к Шерли.
Клара заворочалась и открыла глаза:
— Жозе, не спишь? Переживаешь из-за Шерли?
— Она же совсем наивная, чистый ребенок. Провести ее — легче легкого.
Поверь мне, Адриану — хороший парень, мне кажется, он относится к ней очень серьезно. Неужели ты считаешь, что никто никогда не полюбит Шерли из-за ее хромоты? Неужели ты считаешь ее недостойной такого парня, как Адриану?
— Да нет, хромота тут ни при чем. Я никак не могу поверить, что кто-то может отнестись к ней серьезно, тем более полюбить.
Клара замолчала, и Клементину подумал,  что она уснула,  но он ошибся.
Клара не спала.
— Мне тоже казалось, что меня никто не полюбит, - она повернулась к нему, — но вот я лежу рядом с мужчиной, которого я обожаю, и который немножко любит меня
Клементину почувствовал, как запершило в горле, и он крепко прижал к себе Клару.
- Я тебя люблю, очень люблю. Больше, чем ты… Но этому Адриану не верю. Не верю, и все тут! Вот ты мне объясни, что этот парень в ней нашел? Что он тут ошивается целыми днями? Они же ягодки с разных полей. Он — красавец, весь из себя! — Почему-то на ум Клементину пришла серебряная серьга, которую носил поклонник Шерли. — Что у них может быть общего?
— Часто противоположности сходятся. Люди нередко ищут себе в пару того, кто не похож на них, кто может их дополнить. Вот у нас же все получилось. — Клара щекой потерлась о его плечо. — И у них все получится, я уверена. А теперь давай спать.
Клементину поворочался и уснул. Но утром встал все с тем же ощущением тревоги и надвигающейся опасности. После завтрака он взялся за бухгалтерию и спустя час доложил Кларе:
- Конечно, дела идут не так успешно, как шли при отце, но в принципе жить можно. Если мы выполним последние заказы, то станет гораздо легче.
Клара обрадованно воскликнула:
- А дальше будет еще лучше, вот посмотришь!
Клементину выглянул во двор, где суетились братья.
- Забавно, все при деле, все стараются, а у меня на душе кошки скребут. Да в этом нет ничего удивительного, меч висит над моей головой, и я чувствую, что он спускается все ниже и ниже. Не сегодня-завтра нагрянет полиция, и меня заберут. Даже удивительно, что меня не забрали до сих пор, ведь я — первый подозреваемый. А все мои попытки доказать свою непричастность ни к чему не привели. Все против меня!
— Да ничего у них нет против тебя! — с горячностью воскликнула Клара. — Нет у них никаких доказательств, иначе они никогда бы тебя не выпустили, сколько бы Александр ни старался.
Клементину тяжело вздохнул:
— Если я не смог доказать свою невиновность, значит, все против меня. Я как подумаю о тюрьме, у меня... — Клементину закашлялся.
Он вдруг вспомнил, как Клара пришла в участок на очную ставку с ним, вспомнил ее неподвижное лицо, ничего не видящие глаза. С первого взгляда Клементину понял, что она намерена рассказать все, что знала и видела. А потом вдруг этот ее крик: «Он невиновен! Я утверждаю, что к взрыву «Тропикал-тауэр шопинг» Жозе Клементину да Силва не имеет никакого отношения. Прошу внести мои слова в протокол: он невиновен!» Ее слова, конечно, ничего не решали, но Клементину было очень важно услышать их тогда.
— Скажи как на духу, Клара, неужели никогда к тебе не закрадывалась мысль, что Башню взорвал я? Ты же знала все — и про ящик с взрывчаткой, и про план. Ты первая должна подозревать меня. — Клементину выжидательно смотрел на нее.
Клара подняла на него свои огромные глаза и задумчиво покачала головой:
— Нет, в глубине души я всегда знала, что ты не способен на такое варварство. Как бы тебе ни хотелось отомстить Сезару.
- А дона Анжела сильно настаивала на твоих показаниях против меня?
- Настаивала. Но… - Клара замялась, подбирая точные слова. – Она хотела защитить меня от твоего влияния. Ей казалось, что, разлучив нас, она спасет меня… - Клара взволнованно заходила по кухне, рассовывая по шкафам посуду, поправляя скатерть и занавески.
Клементину остановил ее и, глядя прямо в глаза, сказал:
- Я знаю, ты любишь Анжелу Видал. Но запомни: она очень плохая женщина. Она не жалеет людей и не страшится делать зло. – Клементину замолчал, уставившись в пол.
Все старания Клары развеять дурное настроение мужа не увенчались успехом. Лишь когда в дверях появился Адриану, да Силва отвлекся от горестных размышлений.
Шерли, улыбаясь, вышла из своего чуланчика и с выражением радостного ожидания смотрела на приближающегося к ней рослого красавца.
Клементину, нахмурившись, ответил на рукопожатие Адриану, но из кухни не ушел, остался наблюдать за молодыми людьми.
Адриану подошел к нему и присел рядом.
- Хотел у вас спросить: можно мы с Шерли прогуляемся? Поедим мороженого, сходим в пиццерию…
- Разрешишь, папа? – В голосе девушки Клементину услышал мольбу.
Он было задумался, но Клара сзади подтолкнула его раз и еще раз, и Клементину нехотя промямлил:
- Конечно, дочка, идите.
Неожиданно Адриану громко расхохотался.
— Что здесь смешного? — удивилась Шерли.
- Удивительно, впервые в жизни я прошу у отца позволения прогуляться с его дочерью. Пошли! — Он взял Шерли за руку и повел к двери.
Клементину молча сел за стол, налил в кружку молока, отрезал ломоть хлеба.
— Ты не сердишься на меня? — услышал он из-за спины голос Клары.
— Да все хорошо, Клара. Он мне с каждым днем нравится все больше и больше. Он придумал устроить ресторан, сделал толковые расчеты. Я еще раз все обдумал, и знаешь, это дело мне кажется стоящим. Адриану и правда парень самостоятельный, совершенно не похож на сыночка богатых родителей... Клара, чему ты улыбаешься?
— Просто мне тоже все нравится, и, прежде всего — ты. Впервые вижу тебя таким увлеченным. Тебе это к лицу. — Она подошла и прижалась к нему.
Он поцеловал ее густые волосы, чуть посеребренные у корней, и с грустью сказал:
— Мне все нравится, но я никак не могу отделаться от чувства, что наши замечательные планы написаны вилами по воде.
До них донесся чей-то незнакомый басовитый голос, выкрикивающий имя Клементину. Клементину напрягся и отступил к чуланчику Шерли. Теперь им были уже слышны голоса нескольких мужчин, разговаривающих с Жамантой. При словах «Нам нужен гражданин Жозе Клементину да Силва!» Клементину бросился к окну чуланчика, распахнул его и спрыгнул в сад.
Он бежал по улице, не разбирая дороги, не оглядываясь и думая лишь о том, как найти Александра. Он добежал до парка дона Педру Ладену. Отдышался и вошел в бар, находившийся поблизости.
Клементину позвонил домой.
Трубку взяла Клара.
— Дона Марта? Рада вас слышать. — Голос Клары звучал неестественно бодро.
— Я знаю, они еще там. Ничего не говори, только слушай. Я в баре рядом с парком дона Педру... А пока постарайся найти Александра. Без него мне не обойтись.
— Он еще не вернулся, будет только к вечеру. Значит, вам только ограду? А куда вам ее доставить?
— Я буду ждать тебя здесь. Но если вдруг что случится, постараюсь тебя предупредить. Но ты не бойся. Я им не дамся. Они меня не возьмут!
— Замечательно. Я передам ваш заказ. Можете не беспокоиться.
Клементину повесил трубку и осмотрелся. Бар был наполовину пуст. Хозяин протирал стаканы у стойки. Справа от него за бамбуковой занавеской находилась дверь, ведущая в подсобные помещения. Клементину выбрал столик около окна и ближайший к этой самой двери. За другом столиком двое пожилых сеньоров пылко обсуждали вчерашний футбольный матч. Им не было никакого дела до незнакомца в потертых джинсах и домашних тапочках на ногах. А Клементину заказал пива и уставился на дорогу, пролегающую вдоль ограды парка, всматриваясь в каждую проезжающую машину. Уже темнело, когда на дороге показался знакомый Клементину темно-синий «форд», из которого вылез Александр Толедо, его адвокат и зять.
Через полчаса они стояли на пороге хорошо знакомого Клементину дома. Это был дом Сезара Толедо. Александр распахнул дверь и провел Клементину в опустевшую в этот поздний час кухню. Через несколько минут на кухне появилась Марта Толедо. Клементину несколько раз мельком видел эту красивую, элегантную женщину, и каждый раз странным образом робел перед ней. Будь его состояние и положение менее трагичными, он бы, конечно, поразмыслил над этим, но сейчас он смотрел на нее с мольбой.
Александр коротко изложил матери суть дела и попросил спрятать Клементину в доме. Марта замялась:
— Даже не знаю, что вам ответить. В доме трое детей. Я не могу не думать об их безопасности...
Клементину вдруг почувствовал, что его судьба находится в руках этой изящной женщины с усталыми глазами. Она молча перевела взгляд с Александра на Клементину.
- Дона Марта, — Клементину не мог справиться с волнением и закашлялся, — вы напрасно боитесь. Я невиновен, я не взрывал Торговый центр. Вы ведь верите мне, дона Марта?
— Дело не в вас. Но сюда может нагрянуть полиция, у детей и так достаточно волнений из-за родителей. Я не могу подвергать их еще одному испытанию.
Александр взял мать за руки и, глядя ей в глаза, проговорил:
- Клементину надо где-то скрыться. Здесь его искать никогда не будут. То, что он здесь, знаем только мы и Клара. Мы поселим его на чердаке. Я возьму себя все хлопоты о нем.
Марта опустила глаза и отрицательно покачала головой. Клементину вдруг почувствовал себя в унизительном положении незваного гостя, вторгшегося в чужой дом. Он, словно отрезвевший человек, с удивлением стал оглядываться вокруг. Дорогая мебель, обилие домашней техники, начищенная до блеска посуда, цветы... Что он, Клементину да Силва, делает в доме Толедо? Просит о помощи?! Страх отступил, ему нестерпимо, до боли в висках захотелось уйти отсюда, и он решительно направился к двери:
— Все понятно, Александр. Я не хочу докучать вашей матери. — Он взял растерявшегося Александра под локоть. — Прощу вас, уйдем отсюда. Пожалуйста, пойдем, я не хочу оставаться здесь.
Александр сделал с ним несколько шагов к двери, потом резко повернулся и подошел к матери:
— Прошу тебя, мама, всего на одну ночь. Потом я что-нибудь придумаю!
Марта заколебалась:
— Я искренне хочу помочь вам, Клементину. Но поймите меня тоже, я не могу позволить себе подвергать ни малейшей опасности внуков.
— Прошу вас, Александр, уйдем отсюда...
— Задержитесь, у меня есть предложение. — Марта подошла к Александру. — Я знаю место, где Клементину будет в полной безопасности. В мастерской Бруну.
Не дожидаясь ответа, Марта позвала Луизу и попросила ее пригласить Бруну.
Александр вспыхнул:
- Зачем ты вмешиваешь в наши дела Бруну? Мне от него ничего, никакой помощи не нужно! Ты же знаешь, что произошло между нами. А теперь я буду у него одалживаться? — Александр не заметил, как на кухне появился Бруну и, прислонившись к дверному косяку, внимательно его слушал.
— С этим ты разберешься позднее, — сухо оборвала его мать. — А пока тебе нужно решить проблему твоего подзащитного. Я считаю, что никому в голову не придет искать его у Бруну. — Марта обратилась к Бруну: — Необходимо спрятать Клементину на несколько дней. Потом, я надеюсь, Александр все сможет уладить. Я предложила вашу мастерскую как самое надежное убежище. Если вы не возражаете...
Бруну не дал ей договорить и обратился к Клементину:
— Если у вашего адвоката нет возражений, то у меня в мастерской вы действительно будете в полной безопасности. Так что решайте.
Клементину посмотрел на Александра. Тот отвернулся к окну, стараясь что-то разглядеть в полной темноте, окутавшей сад. Глянул в эту темноту и Клементину. Глянул и ужаснулся своему воспоминанию. Двадцать лет он стоял у тюремного оконца, встречая и провожая семь тысяч триста пять восходов и столько же закатов. Он кожей вспомнил тот ужас, что обуял его в первую ночь в тюрьме, как выл он, глядя в кромешную тьму, которая вместе с солнцем поглотила его молодость, счастье, жизнь. Клементину вздрогнул: все что угодно, но в тюрьму он не вернется. Не вернется никогда, чего бы это ни стоило.
— Извините, Александр, я не знаю, что между вами произошло, но я не могу отказываться от этого предложения. Если это место так безопасно, то я готов туда ехать.
Александр застегнул пиджак:
— Что ж, надо ехать, выбора у нас нет.
Выходя из дома, Клементину оглянулся — Марта улыбнулась и махнула ему на прощание.

Глава 4
Энрики лежал с открытыми глазами, даже не делая попытки заснуть. Сначала покой, а теперь и сон покинули его. Энрики не узнавал себя: чтобы он, Энрики Толедо – плейбой, дамский любимец, не знающий отказа, так убивался из-за женщины! Но правда была именно в том, что он убивался из-за Селести! Из-за этой непонятной, странной девушки, которая с необъяснимой, загадочной силой влекла его к себе и которая с той же необъяснимой, загадочной силой отвергала его. И при этом – Энрики не мог ошибиться – он нравился ей. Но соединить воедино эти два чувства, испытываемые Селести к нему – внутреннюю симпатию и внешнюю неприязнь, - он не мог. Не мог и отказаться от мысли обладать Селести. С тех пор, как она поселилась в их доме, он не мог представить своей жизни без того, чтобы не видеть ангельского лица Селести, не слышать ее нежного голоса, не ощущать ее подле себя. Искренность, естественность и потрясающая внутренняя сила Селести заставили его совершенно по-иному оценить и Вилму, и свое бездарное существование рядом с ней. Он вспомнил, как Вилма воинственно-негативно встретила Селести, какие козни строила против нее. «Все-таки женская интуиция существует, Вилма сразу поняла, кого ей надо опасаться. Ничего, пусть проветрится вместе со своей мамашей на волнах, а потом уберется в свой Рио!» Энрики было не жалко круглой суммы, выложенной им за поездку бывших жены и тещи, - он заплатил бы и больше, если бы отделался от них раз и навсегда. Единственное, что волновало его, так это дети, переживающие отъезд матери. Энрики и Марта, как могли, старались развеять их тревогу и подозрения, заключенные в осторожные вопросы: «Надолго ли уехала мама?» «Вернется ли она в Сан-Паулу?» Энрики взял себе за правило говорить детям правду. Он не стал скрывать от них что, вероятно, они с Вилмой будут жить в разных местах, поскольку им стало вместе очень тяжело. «Но вас это не коснется, просто кого-то из нас вы немного реже будете видеть», — так обычно заканчивал Энрики свои разговоры с детьми.
Для него не прошло мимо, да и Марта подтверждала, что Жуниор и Тиффани по-детски непосредственно завидуют Гиминьи, его отношениям с матерью. И Энрики помимо своей воли чувствовал себя виноватым и старался искупить перед детьми разрушение пусть формальной, но все же семьи. Каждый вечер, возвращаясь из конторы, он обязательно заходил к ним в комнату, слушал их нехитрые рассказы о проведенном дне, об играх с Гиминьи, о событиях, происходивших в доме за время его отсутствия. Они становились всевидящими глазами и ушами дома. Энрики радовало, что дети, и особенно повзрослевший Жуниор, стараются быть ему друзьями, расспрашивают его о делах, замечают его настроение. А оно, как правило, было дурным в последнее время. Ведь Селести отвергает его!
Селести, Селести... Он мысленно представил себе, как гладит ее черные волосы, как раскалывает заколку, волосы густой патокой обволакивают тело. Вот он дотрагивается до ее нежного лица, гладит ее по нежному овалу, по плавному изгибу губ… Нет, ему никуда от нее не деться ни днем, ни ночь. Почему она отвергает его? Почему твердит, что для нее нет другого мужчины, кроме Гильерми? Он понимал ее, когда она избегала общения с ним, женатым мужчиной. Но теперь! Он, считай, свободен: развод оформляется, Вилма уехала и уже не вернется сюда! Он – свободный мужчина, он любит ее так, как не любил никого прежде, он готов ради нее на все! А она   бежит от него, отталкивает его, уезжает из этого дома. В голове всплыли ее слова, сказанные в недавнем разговоре: «В тебе нет ничего, что бы меня привлекало! Не прикасайся ко мне! Не обнимай меня! Не ходи за мной!» Энрики напрягся: «Она же любит, любит меня! Она хочет всего, что так отвергает, — я это чувствую! Тогда почему все так плохо, почему она не хочет быть тут, рядом со мной?! Что-то происходит или произошло очень важное, но я не знаю что...» Энрики зажег свет и посмотрел на часы. Было половина четвертого утра. Он снова лег и стал думать о Селести, женщине, сводившей его с ума.
В конторе он каждый миг искал повода, чтобы вызвать к себе Селести, занять ее каким-нибудь важным делом, например, разобраться у него в столе, потом приготовить ему кофе... Но Селести выглядела чересчур озабоченной, выполняя бесконечные поручения Анжелы, потом к ней приехала закадычная подруга из Понта-Поры, некая Дарси. Энрики бросил равнодушный взгляд на эту пожилую усталую женщину — он не мог понять, что ее связывает с красавицей Селести. Сколько загадок! Энрики тяжело вздохнул. К вечеру Сезар поручил ему провести переговоры с заказчиком, а когда он усталый вернулся в контору и попросил приготовить кофе в кабинет с подносом вошла шустрая Дейзи. Энрики поинтересовался, где Селести.
— Она отпросилась у доны Анжелы. Сказала, что хочет перевезти некоторые вещи на новую квартиру.
Энрики быстро допил кофе и спустился к машине.
Он уверенно вел машину хорошо знакомой дорогой и остановился на привычном месте, нажал известный код, поднялся на этаж, остановился у знакомой двери и, надавив пальцем звонок, замер в ожидании. Дверь отворилась. Испуганная Селести сняла его палец со звонка и пропустила в дом. На Энрики обрушилась темнотища, и он, споткнувшись обо что-то, схватился за руку Селести.
Она не отдернула руку и ввела его в темную гостиную.
— Почему без света? — Энрики оглянулся по сторонам, ища взглядом выключатель.
— Как назло сразу две лампочки перегорели. Видно, что-то с напряжением происходит. — Селести отошла от Энрики подальше. — Зачем ты пришел?
— Думал, может, помощь нужна? Вещи разобрать, например. Или вот лампочку заменить. — Говоря, Энрики шаг за шагом приближался к Селести и, закончив говорить, остановился рядом с ней и попытался ее обнять.
— Не надо! Пожалуйста, прошу тебя, уйди. – Она отстранилась.
— За что ты меня наказываешь? Я всю ночь думал об этом и ничего не надумал. Может, ты мне объяснишь, что происходит? — Он с силой притянул ее к себе.
— Энрики! Пожалуйста, оставь меня в покое!
Он осторожно провел пальцем по ее щеке, подбородку, шее.
- Пожалуйста, не надо. У меня много дел.
Он расстегнул пуговицу на ее блузке.
- Нет, Энрики! Нам нельзя!
- Можно, нам все можно. – Он, задыхаясь, целовал ее лицо, шею, грудь.
- Энрики! Я прошу тебя, не надо!
- Ты сводишь меня с ум…
- Нет!
- Да! Я люблю тебя, Селести
...Они лежали рядом. Энрики ощущал ее тело рядом с собой, вдыхал запах ее волос, различал во мраке цвет ее глаз. «Господи, я словно во сне! Или это и не я вовсе?..» Зашуршали простыни, Селести встала. На фоне окна обрисовался стройный черный силуэт. Он нежно окликнул ее. Она не отозвалась, по движению он понял, что она одевается.
- Что с тобой?  - встревожился Энрики.
Селести обернулась, и Энрики не увидел, почувствовал, что она плачет.
— Зачем ты пришел? Зачем? Я не должна была этого делать! Не должна!
Он попытался обнять ее, но она из страстной, нежной любовницы опять превратилась в неприступную, холодную женщину и оттолкнула его.
— Уходи! Оставь меня в покое.
—Ну, зачем ты так? — Энрики погладил ее плечо. —  Я же схожу по тебе с ума. Я люблю тебя и хочу на тебе жениться. Иди ко мне!
—Нет, уходи!
— Почему? Почему?
— Это было безумием.
— Нет, его не было безумием. Это было счастьем. И ты это знаешь.
—Уходи!
— Я хочу пережить все снова...
— Уходи! — Селести дернула выключатель, от внезапного яркого света Энрики зажмурился. — Уходи! Я не люблю тебя!
Энрики резко повернул ее к себе.
— Любишь! Ты меня любишь! Я теперь это знаю! — Он притянул ее к себе. Силы, казалось, оставили ее, она не сопротивлялась и покорно отдала себя во власть его ласк. — Селести! Я хочу, чтобы ты была моей навсегда! Ты слышишь? Навсегда!
Сказка окончилась утром. Селести наотрез отказалась ехать с Энрики за Гиминьи, наотрез отказалась ехать с ним в контору. И опять она просила его уйти, оставить ее в покое. Он смеялся, не верил ей, пытался дотронуться, прикоснуться, обнять — Селести оставалась неприступной.
— Забудь обо всем. Это был просто порыв. Ты красивый мужчина, я не могла тебе отказать. Но это больше не повторится. — Селести протянула ему перегоревшую лампочку. — Ночь кончилась, Энрики.
— Как забыть? Мы только что любили друг друга. Я еще пахну тобой. И ты мне не лгала, Селести. Нет, ты любила меня и желала, чтобы я любил тебя. Ты была моей целиком! Вся без остатка! Я это знаю!
Она обернулась, и он не узнал ее. На него смотрело не лицо прекрасной девушки, на него смотрело лицо много пожившей, много испытавшей и очень уставшей женщины. 
- Уходи раз и навсегда!
Она распахнула дверь и вышла из квартиры.
Энрики догнал ее, схватил за локоть и  силой усадил в машину. Они ехали к дому Марты и продолжали утренний разговор. Энрики не собирался расставаться с Селести так, как настаивала она. Любовь Селести - драгоценность драгоценностей, которую он так добивался и добился, по настоянию девушки превращалась в мыльный пузырь. Все усилия, все надежды были бесполезны. Рядом с ним сидела неприступная, ожесточенная женщина, упрямо твердившая лишь одно: «Пусти, пусти, пусти меня!»
На лужайке перед домом их встретили Марта и дети.
Энрики все еще сжимал руку вырывающейся Селести. Марта испуганно посмотрела на их разгоряченные взволнованные лица, побелевшие от усилий пальцы Энрики, удерживающие Селести.
— В чем дело, сынок?
Энрики нехотя разжал пальцы и отпустил Селести. Она рванулась к сыну и взяла его на руки.
— Сынок! Поехали домой!
Жуниор подошел к ней и громко спросил:
— Вы ругались с папой? Почему?
Селести ласково улыбнулась Жуниору, спустила с рук Гиминьи, потрепав его за вихор, нежно сказала:
— Нет, дорогой, мы не ругались. Просто твой папа хочет, чтобы все жили у него дома, чтобы все были вместе. Он считает, что так будет лучше. – Селести поцеловала Жуниора и, взяв за руку Гиминью, усадила его в машину. — Поехали, Энрики, — как ни в чем не бывало, сказал она.
Марта подошла к сыну и тихо спросила:
— Энрики! Что происходит?
— Ничего, мама! Все в порядке, все в порядке.
Отвезя Селести на новую квартиру, он приехал в контору и сразу же наткнулся на Анжелу.
Она кивком указала ему на кабинет Сезара, и Энрики, не заходя к себе, вошел к отцу.
Сезар сидел, склонившись над утренней газетой. Энрики глянул ему через плечо: отец читал очередную статью о взрыве Башни. Энрики пробежал ее: обвинения в адрес их компании, нападки на Сезара, якобы уклоняющегося от помощи пострадавшим и семьям погибших.
Сезар отшвырнул газету:
— Это непростительно! Преступник разгуливает на свободе, обвинение не вынесено, а я сижу со связанными руками и читаю эти грязные домыслы.
— А чего бы ты хотел? Чтобы Клементину, которого и так без конца поливает грязью бульварная пресса, сел за решетку только потому, что тебе он кажется виновным?
— Я хочу, чтобы его, наконец, посадили. Он опасный для всех, и, прежде всего для нас, человек.
— Но против него нет улик, папа! — Все еле сдерживаемое раздражение вдруг вырвалось наружу, и слова Энрики звучали вызовом.
- Значит, их надо найти! — Сезар хлопнул кулаком по столу и грозно посмотрел на строптивого сына.
Энрики в который раз выслушал знакомые слова о личной вражде, которую Клементину испытывает к нему, Сезару Толедо, и ко всей их семье. О том, что взорвано дело всей жизни и клиенты перестали доверять им. О том, что дела идут все хуже и хуже.
В конце концов, Энрики не выдержал и перебил отца:
- Папа, сначала мы говорим то, во что верим, а потом верим в то, что говорим. Объективно против Клементину нет улик, ищи хоть днем с огнем. Ты хочешь сфабриковать их? Это другое дело. Только помни, что расправа над Клементину никоим образом наши дела не поправит. Потому что истинный преступник не этот несчастный да Силва.
- Замолчи! - закричал Сезар. – Ты, мой сын, защищаешь преступника, убийцу, вместо того чтобы быть мне опорой, поддержать меня...
Энрики повернулся на звук открываемой двери. Вошла Анжела и, оглядев их раскрасневшиеся лица, спросила:
— Ругаетесь из-за Жозе Клементину?
— Мы больше не ругаемся, — веско сказал Сезар, — я требую от Энрики в самое кратчайшее время подготовить мою пресс-конференцию. — Сезар повернулся и, хлопнув дверью, вышел из кабинета.
Энрики, чувствуя себя полностью опустошенным, рухнул в кресло и закрыл руками лицо: силы покинули его, он готов был разрыдаться.
— Не кисни! — Анжела присела на подлокотник кресла. — Давно пора...
— Пожалуйста, без советов! — оборвал ее Энрики. - У меня раскалывается голова: все ужасно. А главное, Селести уезжает на дома. — Энрики опустил голову еще ниже и не видел, как победно сверкнули глаза верной подруги. Он лишь услышал ее ободряющий голос:
— Тебе так будет гораздо лучше, поверь мне…

Глава 6

— Я не взрывал ваш Торговый центр. Не взрывал. Не взрывал! — Клементину шел по проходу и не спускал глаз с бледного лица Сезара Толедо. — У тебя нет доказательств мост вины. Только желание сделать из меня убийцу.
— А ты и есть убийца! Ты все устроил. Ты — убийца.
Клементину уже не помнил себя, желая только одного — добраться до Сезара и заткнуть ему рот любыми средствами. Бешенство, горячее и яростное, подчиняло его себе. К нему устремились десятки людей с рациями и преградили ему путь. Но он шел вперед, видя перед собой и слыша только Сезара Толедо, который как заговоренный твердил в микрофон: «Это он, Клементину да Силва, взорвал Центр и погубил людей! Это он несет ответственность за смерть невинных людей! Он!»
— Суда еще не было, мое причастие к взрыву не доказано. Ты не имеешь права обвинять меня здесь. Ты нарушаешь закон, Сезар Толедо!
Взаимные обвинения и оскорбления лились рекой. Все старания Энрики восстановить ход пресс-конференции проваливались, не мог он и остановить отца, все ожесточеннее отвечавшего своему противнику.
Но внезапно в проходе возникла знакомая фигура и встала перед Клементину.
— Не говорите больше ничего, Клементину! Приказываю вам замолчать! — крикнул Александр и взял Клементину под руку. – Немедленно!
Но Клементину вырвался и снова обратился к журналистам, обвиняя Сезара в ложных показаниях и... во взрыве Торгового центра.
— Он сам взорвал Центр, который стал ему невыгоден, он надеялся на колоссальную страховку. А теперь он ищет подходящего человека, чтобы все свалить на него. Послушайте меня, Торговый центр взорвал Сезар Толедо. Он хочет получить страховку!
На какой-то момент Клементину посмотрел на происходящее как бы со стороны: возбужденные скандалом журналисты рвутся к Сезару, жужжание кинокамер, фотовспышки... Перед ним возникли лица Александра и Бруну, до Клементину стал доходить смысл их слов, обращенных к нему:
- Вы усугубляете свое положение! Немедленно надо уйти! Я, ваш адвокат, запрещаю вам говорить!
Клементину вдруг почувствовал опустошение. Он перестал вырываться и дал вывести себя из зала. Лишь услышав очередной выпад Сезара, он, было, кинулся к нему, но остановился под гневным взглядом Александра и только крикнул:
— Все его слова — поклеп! Не верьте Сезару Толедо. Он — убийца, зарубите мои слова на носу.
В машине Клементину снова стал обвинять Сезара. Говорил про страховку, про личную ненависть к нему, Клементину. Просьбы Александра прекратить нападки на Толедо, все его угрозы отказаться защищать его да Силва пропускал мимо ушей.
- Слушай. Клементину, — неожиданно вмешался в разговор Бруну, — тебе одному из этой истории не выбраться. Так что прекрати обвинять отца своего не адвоката.
Клементину замолк и не раскрыл рта даже тогда, когда их встретила толпа журналистов у входа в адвокатскую контору.
Дома, сидя за столом перед Кларой, Шерли и задержавшимся у них Бруну, он снова стал горячо доказывать свои обвинения против Сезара. Клара стояла на своем: взорвать собственное детище, погубить неповинных людей — нет, Сезар на это не способен.
— При всех недостатках Толедо никогда не пойдут на такое.
— Что ты о них знаешь? Толедо! Кто же тогда известил полицию о том, что я еду к Бруну? Об этом знали только четверо: я, сам Бруну, Александр и Марта! Я не могу подозревать в этом ни Бруну, ни Александра. Остается Марта. Она выдала мое убежище полиции. Конечно, не сама звонила. Проболталась кому-нибудь, тому же Сезару.
И Клара, и Бруну стали защищать Марту.
— Да ты что, забыл, — Клементину вскинулся на Бруну, — как нагрянула полиция, перекрыла все проходные дворы на подходе к твоей мастерской? Нет, кто-то предупредил их... Если бы Александр не принес тогда бумагу об отмене постановления, сидел бы я уже за решеткой.
Бруну ушел глубоко за полночь, Шерли еле добрела до постели от усталости и переживаний, а Клементину и Клара все еще сидели за столом, не в силах успокоиться и преодолеть возбуждение. Клара включила телевизор и постепенно увлеклась ярким шоу, с удовольствием переключившись на него. Клементину сидел рядом и тоже смотрел на мелькание нарядов, слушал шутки и модные песенки. Но при этом ничего не видел и не слышал.
Гнев на Сезара постепенно улегся, и теперь Клементину мог спокойно и трезво рассуждать и обдумывать, что делать дальше. Но Клементину думал только о «говорящем сердечке». Он, как профессионал, оценил простоту и хитроумность замысла – присоединить к каждому детонатору по «сердечку».
- Ты понимаешь, как все здорово придумано! Пейджер принимал сообщения, от вибрации срабатывал детонатор - и взрыв. Отлично придумано – подключить один пейджер к машине, другой — к системе вентиляции, третий — к распределительному щиту. Я до этого не додумался.
Клара отвела взгляд от экрана:
— Ты даже на таком шоу не можешь отвлечься. Повтори еще раз, что ты сказал, я была невнимательна.
Они еще долго обсуждали события уходящего дня, и, наконец, все-таки сон сморил их. Клементину проснулся через два часа: он чувствовал, что почти приблизился к человеку, взорвавшему Торговый центр.
Они встали поздно. Клара варила кофе, а Клементину возился на улице, расчищая до завтрака вместе с братьями двор. Но завтрак пришлось отложить: приехал Александр. Клементину отметил, что у Александра уставший вид, запыленные ботинки, влажная рубашка — видно, рабочий день его адвоката начался давно. Александр положил перед Клементину папку.
— Рекомендованные мне специалисты по страхования изучили инструкцию, которую вы нашли у Анжелы.
Клементину не торопился раскрывать папку, слушая, что скажет Александр дальше.
— Инструкция как инструкция, но вот пометки, сделанные на полях, оказались очень любопытными.  - Александр взволнованно поправил очки. — Человек, сделавший эти пометки, был очень заинтересован в получении этой страховки. Этот человек, несомненно, очень грамотный, и он педантичнейшим образом изучил инструкцию, ища в ней зацепки.
— Боже мой! — Клара перевела взгляд с Клементину на Александра. — Я вспомнила тот день, когда был взорван Центр. Мы разговаривали с Анжелой, и неожиданно она заторопилась позвонить, якобы Энрики. Но я точно не помню и не слышала разговора, потому что она ушла звонить в другую комнату. И еще, — Клара заходила по комнате, — ведь именно Анжела устроила меня на работу в пейджинговую компанию. Она очень расхваливала мне «говорящее сердечко», рассказывая о принципах работы аппарата.
Клементину обменялся с Александром понимающим взглядом.
— Знаешь, Клара, не будем гадать попусту. Мне кажется, тебе стоит пригласить свою подругу в гости. Заинтригуй ее, пусть приезжает немедленно. — Клементину замолчал, что-то обдумывая. — А впрочем, лучше позвоню я, мне она точно не откажет. — Клементину встал и направился к телефону.
Его расчет оказался точным – заинтригованная его приглашением Анжела приехала немедленно. Но все остальное из задуманного Клементину удавалось плохо. Анжела встретила ироничным смехом их обвинения. Она нисколько не была обескуражена нападками Клементину, завладевшего инициативой разговора. В пылу разговора Клементину почувствовал, что они не обсуждают факты, а зло перебрасываются обвинениями. Клементину выжидающе посмотрел на молчавшего все это время Александра.
Но и на убедительные, с точки зрения Клементину, доказательства того, что Анжела тщательно и всесторонне готовилась к взрыву, она опять ответила веско и аргументировано:
— Я же исполнительный директор, я все изучала и анализировала заранее. Мне именно за это платили деньги. И потом, — Анжела презрительно посмотрела на Клементину, — что бы лично мне дал этот взрыв? Какие деньги я на этом заработала? Это не я, а Сезар Толедо получил бы страховку.
- А ты бы избавилась от обвинений в соучастии в краже денег, которые Энрики вбухивал в свою дурацкую затею, — тихо сказала Клара. — И потом, ведь именно ты устроила меня в «Говорящее сердечко» и в свое время подробно объясняла мне принципы работы этой компании.
— Клара! — Анжела подняла на нее свои огромные глаза. — Клара, за что ты так зла на меня? Что я сделала тебе плохого? Ты же была моей лучшей подругой, почему же ты предаешь меня? Ради чего? - Анжела брезгливым взглядом обвела темную комнатенку, убогую самодельную мебель, дешевую посуду…
- Неужели ради этого?! — Клементину поймал на себе ненавидящий взгляд.
Клара попросила разрешения переговорить с бывшей подругой наедине. Александр и Клементину вышли из  комнаты.
Александр не скрывал своего раздражения — разговор свелся к бездоказательным обвинениям, которые ни к чему конструктивному не могли привести. Более того, оказалось, что и подозревать Анжелу особенно было не за что. Он явно был недоволен, что оказался втянутым Клементину в очередную крикливую бесполезную разборку.
— Может, вы мне не все рассказали? Вам, может, что-то известно еще?
Клементину замялся:
— В тот день, когда я забрал у нее из дома эти инструкции, я нашел там еще кое-какие бумаги... Это были вырезки из газет, фотографии.
— Ну и что?
— А то, что речь в них шла о несчастном случае, в результате которого погиб некий Жуан Видал.
Глаза у Александра загорелись.
— Расскажите поподробнее, что это за несчастный случай.
— Взрыв на каменоломне, принадлежавшей строительной компании Толедо, если не ошибаюсь. Ведь фамилия Анжелы — Видал? Возможно, погибший Жуан Видал — ее отец? Потом в одной заметке было написано об удочерении какой-то девочки. Я думаю, что все это имеет прямое отношение к Анжеле.
- Она никогда об этом не рассказывала!
- Здесь сплошные тайны, но за ними должно стоять что-то важное, помяните мое слово!
Дверь открылась, и на пороге появилась Анжела. Не замечая ни Александра, ни Клементину, она обернулась и бросила Кларе:
- Кого ты защищаешь? Твой Клементину не человек! Он уби…
- Замолчи! Замолчи сейчас же! - Клара подлетела к подруге и преградила ей выход. – Только попробуй еще произнести это слово!  Я никогда не позволю поносить этого человека! Тем более в этом доме! А теперь, пожалуйста, уходи. – Клара отошла и встала рядом с Клементину.
- Мне здесь больше нечего делать!
Клементину посмотрел сначала на поникшую Клару, потом на высоко поднятую голову Анжелы и понял, что он не должен позволить ей уйти отсюда победительницей, глубоко порядочной женщиной, которую предала лучшая подруга. Он встал на ее пути:
— Нет, ошибаетесь, дона Анжела! Я ведь многое о вас теперь знаю. Знаю, что вы родились в Риу-Негру, знаю, как погиб ваш отец, — все знаю!
Он почувствовал, что ему удалось вывести Анжелу из состояния равновесия. Она заволновалась.
— Значит, ты обыскал весь дом?! Рылся в моих бумагах?! Ко всему прочему, ты еще и гнусный вор!
— Может быть, и так. — Клементину не спускал глаз с лица Анжелы. — Называйте меня, как вам будет угодно. Но факт остается фактом: вы никому никогда об этом не рассказывали. Что же вы скрывали?
— Да кто вы такие, чтобы меня допрашивать? В чем-то меня обвинять?!
— Анжела! — Негромкий голос Клары заставил и Анжелу, и Клементину замолчать. — Признай, что все это крайне странно. Ты ото всех скрывала, что твой отец погиб на каменоломне Толедо, от меня, от Марты, от Энрики.
— Да ничего я не скрывала. — Анжела устало села на стул. — Кому в Сан-Паулу так важно было знать, как умер мой отец? Это всего лишь навсего мое прошлое. А сюда я приехала учиться, случайно познакомилась с Энрики. Наше с ним знакомство — не более чем совпадение. Я считала, что если я расскажу об этой трагедии, напомню о ней семье Толедо, то наверняка возникнет отчужденность. А я искренне привязана к этой семье, люблю и уважаю Марту, Сезара... Согласись, любой бы на моем месте поступил так же.
— Зачем тогда хранить вырезки из газет? — подал голос Клементину.
— Ничего я не хранила. — Голос Анжелы снова обрел присущую ему уверенность и апломб. — Ко мне приезжал знакомый из Риу-Негру и оставил папку с этими бумагами. Да и говорить больше не о чем. Я все сожгла при переезде. Вы два ненормальных! За что вы прицепились ко мне? Врываетесь в мой дом, копаетесь в моих бумагах. — Анжела повернулась к Кларе. — Как ты могла принимать во всем этом участие? Неужели из-за этого мужлана? Из-за того, чтобы жить в этой вонючей конуре, называть ее своим домом? — Анжела опять брезгливо скривила губы, и, проходя мимо Александра, обронила: - Как же ты мог оказаться вместе с врагами твоей семьи, твоего отца?
- Я всего лишь адвокат, выполняющий свои обязанности. И я пытаюсь не путать свою работу с семьей.

С момента приезда из Рио Александру казалось, что он трудится день и ночь. Сначала он разыскал Клементину, который метался по городу, пытаясь укрыться от полицейских. Потом Александр, переступив через себя, отправился к матери, чтобы в ее доме спрятать Клементину. Потом, снова переступив через себя, повез своего подзащитного в мастерскую Бруну, куда утром следующего дня нагрянула полиция. До сих пор Александр не понимает, каким чудом ему удалось добиться у прокурора отмены постановления об аресте да Силва. Но факт остается фактом — он поднял прокурора с постели, объяснил ему ситуацию и подписал у него отмену постановления. Александр втайне гордился собой. Единственной, кому он решился рассказать о своих подвигах, была Лусия Праду.
Как ни упрекал себя Александр за некую измену матери, но ему всегда нравилась Лусия — умная, тонкая женщина и прекрасный профессионал, за спиной у которого множество сложнейших и блестяще завершенных дел. Только себе Александр однажды признался, что вполне может понять отца, ушедшего к такой женщине.
Нет, он, конечно, обожал, боготворил мать, но к Лусии относился с особой доверительностью и обожанием. Лусия, он это чувствовал, платила ему тем же. Она уважительно относилась к нему как к коллеге, перед компаньонами отзывалась о нем наилучшим образом, в нужный момент всегда легко приходила на помощь деликатным советом, а порой и дельной подсказкой. У Александра не было от нее секретов, с любой проблемой он легко шел к ней, и она всегда сама лично или через кого-то помогала ему. С ее подсказки он вышел на специалистов в области страхования, которые по его просьбе проанализировали пометки на инструкции, найденной у Анжелы.
Постепенно из сослуживца эта симпатичная женщина превратилась для него в друга, которому он мог доверить то, что не доверил бы ни брату, ни отцу, ни матери. Именно ей, Лусии Праду, Александр поведал о своих маленьких победах в деле Клементину да Силва. Помимо необходимости поделиться радостью, Александр испытывал желание выглядеть наилучшим образом именно перед Лусией: он никогда не забывал, что это она составила ему протекцию при устройстве на работу в эту известную адвокатскую фирму. И Александру было очень приятно и важно не ударить лицом в грязь. Пока ему это удавалось.
Их взаимная расположенность друг к другу позволяла Александру изредка делиться с Лусией своими семейными делами. А они казались ему далеко не безоблачными, хотя внешне все выглядело замечательно. Сандра простила ему спешный отъезд из Рио, а, вернувшись через неделю после него в Сан-Паулу, просто вешалась ему на шею, требовала с него клятв в вечной любви. Ночью она ублажала его, доводя до исступления своими умопомрачительными ласками, по утрам нежно прощалась с ним, а вечером с нетерпением ждала его возвращения. Ему все так же кружила голову ее близость, запах ее фантастического тела, способного творить чудеса.  Но стоило ему удалиться от нее, набегали сомнения в ее искренности, в страстных порывах и клятвенных обещаниях любить его всегда, вечно. Александр начинал чувствовать себя подлецом, бросившим молодую жену во время медового месяца одну, в чужом городе, променявшим ее на карьеру. Он готов был простить ей все нападки на Клементину, которого она все так же не желала знать, и в то же время не мог понять, каким образом в Сандре одновременно уживаются нежность и ненависть, непосредственность ребенка с хитростью прожженной женщины.
Но больше всего его настораживало упорное стремление Сандры к роскошной жизни, собственному дому, зеркалам, коврам, хрустальным люстрам. У нее загорались глаза, едва она начинала говорить на свою излюбленную тему, а сердце Александра сжималось: они совсем не понимали друг друга. Сандра кидалась ему на шею. Умоляла простить ее, любить ее вечно, сама клялась в любви... И снова Александр чувствовал себя подлецом.
Он пытался списывать ее страсть к богатству и роскоши на ее нищенское детство, на безотчетную зависть к внезапно разбогатевшей подруге Бине, к желанию резко изменить свою жизнь после замужества. Она все чаще намекала ему на дом родителей, еще более опустевший после отъезда из него Селести и Гиминьи. Несмотря на все уловки Сандры — а их уже Александр знал наперечет, — он стоял на своем: жить они пока будут в Бешиге в ее маленькой комнатенке, а как только позволят заработанные им деньги — снимут или купят квартирку побольше и в более престижном районе. Хотя и против Бешиге Александр не имел ничего против. Он не обращал внимания на облупленные стены домов, на бедно одетых людей, здесь часто доносились до него смех, музыка, треск мотоциклов, иногда и смачная перебранка. Все это казалось ему звуками жизни большого города, и они нравились Александру. Появился у него здесь даже приятель, вернее, приятельский дом, куда он наведывался все чаще и чаще. Он и сам бы себе не поверил, но Бруну Майя стал ему приятелем. Александр не забыл своего бешенства, когда увидел Бруну и стоявшую перед ним полуголую Сандру. У него не было оснований не верить обвинениям Сандры в адрес Бруну, но с тех пор как скульптор без колебаний решился спрятать у себя в мастерской Клементину, как отбивался от полиции, как, не раздумывая, отправился вместе с ним на пресс-конференцию и вместе с ним вытаскивал оттуда да Силву, отношение к нему изменилось. Спокойный, рассудительный человек, готовый в нужный час прийти на помощь, все больше и больше нравился Александру. Оставалась лишь одна нудящая заноза — домогательства Сандры. И он, обстоятельно все взвесив, решил объясниться с Бруну.
— Все последнее время я наблюдаю за тобой, слежу за твоими словами, за тем, чем ты занимаешься и здесь и в клинике, Бруну, у меня не укладывается в голове, как такой человек, как ты, мог приставать к юной девушке.
Бруну посмотрел Александру в глаза:
— А я и не думал к ней приставать. Я просто хотел помочь Марте, объясниться с Сандрой, просить ее отказаться от замужества. Ты прости меня, я не имел права вмешиваться, но я и сейчас отношусь к вашему браку скептически. Вот и вся правда. — Бруну встал и заходил по комнате. – Послушай, что я тебе скажу. Ты ведь ее любишь? И это твоя жизнь, и никто, тем более я – чужой, посторонний человек, не имел и не  имеет никакого права лезть в вашу личную жизнь. Ты прости меня, пожалуйста!
У Александра вдруг стало легко на душе, он поднялся и крепко пожал Бруну руку.
- В тот период нервы у всех были на пределе. Все только и твердили, что она искалечит мою жизнь. Все – моя мама, Клементину, отец, Энрики.… А на самом деле ведь я поступаю с ней как подонок. Я никогда не смогу быть тем мужем, который ей нужен.
- Главное, что вы любите друг друга. – Бруну подошел к маленькому шкафчику, достал початую бутылку виски и плеснул в бокалы. Они выпили без слов, но Александр был уверен: преграда, существовавшая между ними, рухнула.
Домой он летел как на крыльях. Бруну все поставил на свои места. За всеми делами и сомнениями он забыл главное: они любят друг друга.
Ночью он шептал ей в каштановые завитки волос самые нежные слова, которые только мог придумать.
— Жизнь подарила нас друг другу, Сандринья! Я всю жизнь мечтал о такой женщине. И я хочу подарить тебе вечное счастье.
Сандра прижималась к нему своим горячим телом.
— Когда ты так говоришь, у меня мурашки бегут по коже. Я была глупая раньше... Ах, какая я была глупая, но теперь ты увидишь, я стану самой лучшей женой на свете и сделаю тебя очень счастливым. И с каждым днем ты будешь счастливее и счастливее…
Ему казалось, что никогда прежде они не были так близки, так необходимы друг другу. Они без конца клялись друг другу в вечной любви, в вечной преданности. Голова Сандры покоилась на груди мужа, Александр перебирал завитки ее волос и все слушал и не мог наслушаться щебетанием Сандры.
— Если бы ты знал, как я счастлива! Я и подумать не могла, что Бог будет так милостив ко мне и подарит мне такого мужа, как ты. Красивого, умного, очень серьезного и очень ласкового. Господи, как мне хорошо с тобой, лучше может быть только одно — любить тебя в собственном доме. Если бы ты знал, как мне здесь все опостылело! — Сандра отстранилась от Александра и легла на спину.
Александр сгреб ее в охапку и придвинул к себе:
— Обещаю тебе, мы скоро переедем отсюда. Я ведь потому и работаю так много. Я тоже хочу красиво жить. Хочу, чтобы у нас была своя квартира. Маленькая, уютная, как гнездышко. Понимаешь? Чтобы мы всегда были рядом друг с другом. Все ближе и ближе...
— Где бы мы ни жили, мы всегда будем вместе. Даже в огромном особняке.
— Зачем нам особняк, Сандринья? Когда ты рядом, я буду счастлив хоть под мостом!
Но под мост им идти не пришлось. Через несколько дней Александр узнал, что Сандра беременна. Он поделился радостной новостью с матерью, и Марта предложила им переехать к ней. Александр согласился без особых уговоров: будущей матери и ребенку, конечно, лучше находиться в комфортном, благоустроенном доме.

Глава 8

Сандра была на седьмом небе от счастья. Как все отлично устроилось! Она с блаженством развалилась на широкой постели. Она, Сандра да Силва Толедо, живет в роскошном особняке, ей прислуживает горничная, родственники мужа воспринимают ее как полноправного члена семьи. С ней носятся и о ней заботятся. Сандра взбрыкнула ногами от восторга. Не сон ли это?
А ведь были моменты, когда их брак с Александром казался весьма проблематичным. Она никогда не забудет свои рыдания после отъезда Александра из Рио, на вторую неделю их медового месяца. Тогда, впервые за долгое время, к ней вернулось забытое чувство собственной никчемности. Брошена мужем в медовый месяц! А ведь ей казалось, что стоит только женить Александра на себе, как все или почти все проблемы решатся! А он — упрямый осел, все нянчится с этим идиотом, ее папашей, носится с его проблемами, невзирая на слезы, просьбы, требования Сандры бросить Клементину. Сандра вспомнила, как она, гонимая жалостью к себе, злостью на Александра и ненавистью к отцу, спустилась в ресторан гостиницы. Метрдотель проводил ее к пустующему столику. Сандра шла давно забытой походкой, отчаянно покачивая своими крутыми бедрами. Не прошло и десяти минут, как к ней за столик подсели двое мужчин. Как ни в чем не бывало, Сандра улыбалась направо в налево, кокетничала со своими новыми знакомыми, пила шампанское, танцевала. А когда один из знакомцев пошел провожать ее, не стала возражать. Не стала она и противиться желанию мужчины остаться у нее на ночь, хотя на душе было тошно. Но не будь она Сандрой, не отомстит Александру за его упрямство, за свое одиночество.
Наутро ей стало страшно. Она лежала рядом с незнакомым мужчиной и кляла себя, свою гадкую натуру и того, кто считался ее отцом. Все ее беды и несчастья из-за Клементину! Сначала он отнял у нее мать, теперь именно он отнимает у нее мужа. А мужа Сандра терять не хотела. Тогда, в шикарной гостинице Рио, Сандра впервые поняла, что любит Александра, этого очкастого робкого парня, и уже не представляет без него своей жизни. Ей стало страшно от одной мысли, что он узнает об этой ее разгульной ночи. Тогда конец всем ее надеждам и мечтам! И все ее старания и усилия окажутся напрасными! Ей снова придется вернуться в убогую комнатенку в Бешиге. Злость и отчаяние душили ее, она чувствовала себя стоящей на краю пропасти, в которую всегда боялась свалиться. Но вот раздался звонок. Она сняла трубку и услышала голос. Извиняющийся, трепетный, родной голос мужа. И Сандра поклялась себе, что больше никогда не прибегнет к такой мести и не обманет Александра, своего любимого мужа, с помощью которого она должна была круто изменить себя и свою жизнь...
Она очень старалась быть ему хорошей женой. Смирилась с жизнью в Бешиге, готовила обеды, убиралась в комнатенке, стирала и гладила его рубашки. И любила его страстно и нежно, словно пыталась смыть то черное пятно, что грозило омрачить их отношения. Она все чаше и чаще просила защиты у Господа Бога, а главное, молила, чтобы Александр никогда не узнал об ее измене. И она ласкала мужа и клялась ему в любви; она любила мужа и требовала от него таких же клятв. Клятв в вечной, неразрывной любви. Он клялся, она слушала его вековые слова, смотрела в его преданные глаза — и ужасалась своей дурацкой выходке. Сомнения и страхи так измучили Сандру, что она, в конце концов, призналась в своих похождениях Бине.
- Бина, как же я могла так поступить? Правильно про меня говорят — потаскуха. Я выиграла в лотерею — мне достался такой муж! Ведь Александр — чудо! Мечта любой девушки — благородный, мягкий, добрый, нежный. Ведь меня никто и никогда так не любил. И дело здесь не только в том, что нам хорошо в постели! Нет! Никто никогда не относился ко мне с таким обожанием, не заботился обо мне, не оберегал меня! А я вела себя как самая последняя дрянь!
Сандра никогда не забудет, как плакала она на высокой груди подруги, как утешала ее Бина, как точно подметила главное: Сандра по-настоящему влюбилась в Александра.
И Сандра как могла, старалась искупить свою тайную вину перед мужем, старалась выполнить свое обещание сделать его самым счастливым человеком на свете. Но нередко ей казалось, что Александр чем-то раздражен, недоволен, и она списывала все это на нескончаемую работу и пыталась использовать и его усталость, и раздражение в своих целях. Целей-то не было, была одна цель — поселиться в доме его родителей. Но Александр упрямо стоял на своем — он, видите ли, не хотел одалживаться у Марты, которая была против его женитьбы на Сандре, не смирилась с ней и по сей день.
Сандра не рассказывала Александру, как однажды его мать пришла к ним: «Случайно оказалась поблизости, и вот решила посмотреть, как живет мой сын». Марта осмотрела их тесную комнатенку, убогую мебель, неубранную кровать за занавеской. Сандра помнит, как свекровь скривила губы: «Мне жаль Александра». «Правильно делаете, что жалеете, — ответила тогда Сандра. — Нищета — страшная вещь, дона Марта. Очень страшная. И вы прекрасно знаете, что он живет в этой вонючей конуре только из-за вас!» По тому, как вздрогнула свекровь, как заторопилась уходить, Сандра поняла, что ее слова пробили брешь в мощной обороне Марты, и она принялась с новой силой убеждать мужа, что сможет завоевать расположение Марты и ужиться с ней вместе. Однако Александр улыбался, целовал ее и говорил, что ему очень нравится жизнь в Бешиге.
Сандра поморщилась, вспоминая запах кислой капусты, каким был пропитан грязный подъезд ее дома. Она накинула шелковый халатик и подошла к окну. До нее донеслись голоса детей Энрики, плескавшихся в бассейне; на зеленой лужайке, окруженной зарослями рододендронов, бегали солнечные зайчики, порождаемые сверкающими брызгами фонтана. Нет, пусть она нарушила свою клятву и обманула Александра, — ее жизнь в этом доме стоила лжи.
Сандра отошла от окна и села перед туалетным столиком. Она медленно расчесывала волосы и пристально рассматривала себя в зеркало. Очаровательное личико с яркими светло-карими глазами, вздернутый носик, полные чувственные губы. Что бы ни было, а Александр не сможет отказать себе в удовольствии видеть ее, целовать, ласкать, любить…
И, тем не менее, Сандра должна была немедленно что-то предпринять, ведь Александр сходит с ума, ожидая появления на свет их сына. Сына! Сандра вздохнула и набрала номер своей закадычной подруги:
- Бина! Я тебя жду!

Вот уже второй месяц Бина Коломбо вместе со своей тетушкой Саритой и подружкой Лузенейди жила в доме Диолинды Фалкао, выполняя завещание своей благодетельницы тетушки Эглантины. Слава Богу, ее привидение перестало пугать Бину с тех пор, как она решила не покидать гостеприимный дом Фалкао. Да и зачем ей было суетиться? Диолинда всячески старалась образовать ее, научить хорошим манерам, одним словом, сделать из нее даму высшего света, достойную своих миллионов.
Мысли о деньгах привели Бину в туалетную комнату, где красовалась ее недавняя покупка — золоченый унитаз. Каждый раз, приближаясь к этому чуду, Бина осознавала себя по-настоящему богатой женщиной. Хорошо, что она не послушалась Сариту, отговаривавшую ее от этой сумасшедшей покупки (цена и правда была сумасшедшей)! Бину Коломбо не перешибить! Если дала клятву — как только станет миллионершей, сразу купит себе самый дорогой унитаз, — обязательно ее выполнит. Бина погладила золотистую поверхность бачка и, выйдя из туалета с чувством исполненного долга, приказала подобрать для нее подходящее платье для визита к Сандре.
— Бина, — долетел до нее голос Диолинды, - спустись ко мне!
Диолинда сидела за накрытым столом, в середине которого красовалось блюдо с пирогами. От пирогов, «твоих любимых, с маслицем», Бина наотрез отказалась, а от чая с жасмином, предложенного суетящимся вокруг них Клаудиу, отказаться не смогла. Диолинда с нежностью смотрела на свою подопечную:
— Ты слишком засиделась в четырех стенах, ангел мой. Тебе надо развеяться.
— Зачем мне развеиваться? — В голосе Бины прозвучала неподдельная тоска. — Наоборот, я хочу задыхаться, чтобы внутри все горело-полыхало. А у меня в сердце что — пустота... — Бина тяжело вздохнула.
Она нисколько не лукавила, не играла роль несчастной. Слова благодетельницы невольно заставили ее задуматься о странностях судьбы. Вокруг нее было столько ухажеров, а она по-прежнему оставалась одна-одинешенька, несмотря на все свои миллионы. Вот где бродит этот Агустиньо, этот «Понимаешь»? Столько раз они сговаривались о свидании,  но каждый раз происходило что-то непредвиденное, мешавшее им увидеться наедине. Последний раз вмешался дон Эдмунду Фалкао. Бина не поняла, о чем у них шла речь, хотя старательно прислушивалась к их шумному разговору. «Понимаешь» явился не один, а с неразлучным братцем Куколкой. Они ругались с доном Фалкао, кричали о какой-то работе, которую они выполнили для него, и требовали с него денег — за сложность и опасность. Эдмунду отнекивался, говорил, что расплатился с ними. Бина слушала их громкие голоса и все ждала, когда они сцепятся врукопашную. Так бы оно и случилось, не вмешайся в ссору Диолинда. Расстроенные братья убрались восвояси, а Бина, Разнаряженная и напомаженная, так и не дождалась своего ненаглядного «Понимаешь». Зато тут же к ней подлетел Принц (Бина с некоторых пор так величала Эдмунду за его гордый вид, статность и красоту). Но Принц, несмотря на все свои манеры, обхождение, приглашения пройтись туда-сюда, оставался к ней равнодушным. Да и тетушка Сарита все нашептывала ей, что хитрая Диолинда не знает, как выманить у Бины деньги, вот и подсовывает ей своего ненаглядного сыночка, который до сих пор никому не приглянулся.
А Бине тогда зачем залежалый товар? Конечно, быть женой такого человека, как Эдмунду Фалкао, ходить с ним под руку в кино, появляться на людях — привлекало Бину, и она нет-нет, да и задумывалась над таким поворотом своей жизни. Но разве сравнишь его с горячим, залихватским Агустиньо?! Тот и пошутит, и по заду шлепнет так, что сердце замирает, и словечко нужное к месту скажет. И какие бы гадости ни говорила Сандра о своих дядьях, как ни уговаривала ее кинуться на шею Фалкао, — Бина, как нежный цветок в пустыне, сохла по Агустиньо...
- Так поедем, моя милая, в парк, — прервала ее размышления Диолинда. — Развлечешься, покажешь себя людям, ты ведь должна входить в высшее общество...
При словах «входить в высшее общество» Бина вздрогнула, вспомнив, что Сандра давно ждет ее в своем роскошном доме, который Бина до сих пор еще не посетила.
- Извините, дона Диолинда, — важно произнесла Бина, — я должна подняться в свои апартаменты.
Она поднялась к себе и, покопавшись в разложенных Лузенейди нарядах, выбрала ярко-зеленый костюм с узкой юбкой до колен. Она долго вертелась перед зеркалом под пристальным взглядом Лузенейди, присовокупив к костюму белую лакированную сумку и, довольная своей солидностью, отправилась в гости к подруге.
Дом Толедо произвел на Бину впечатление. Прежде чем подняться к Сандре, она обошла гостиную, заглянула в столовую. Обвела оценивающим взглядом старинную мебель, картины, дорогую посуду и бросилась к подруге с объятиями:
— Какой роскошный дом, Сандра! Как я рада за тебя, коллега. Да, теперь я могу это сказать с чистой совестью. Вот. — Бина уселась в кресло. — Кто бы мог подумать, что мы с тобой будем жить в таких шикарных домах, вращаться в высшем обществе? Мы ведь с тобой стали настоящими дамами.
— Я из кожи вон лезу, чтобы обучиться манерам воспитанных людей. Не хочется выглядеть коровой, — честно призналась Сандра подруге.
— Не волнуйся, — покровительственно сказала Бина, — я тебе все расскажу, всему научу. Посоветую, как и что лучше делать. Знаешь, я уже своя в этом мире. — Бина обвела рукой спальню Сандры. — Вот теперь нам надо спуститься и выпить пятичасовой чай.
- Но сейчас только три часа?
- Это не важно, пятичасовой чай пьют после обеда, и не важно, сколько показывают часы, богатые люди все равно называют его «пятичасовым». У богатых так заведено, - вещала Бина. – Пьют чай по три раза на дню, но все они пятичасовые. Кстати, где у тебя колокольчик, каким ты вызываешь прислугу?
- Никакого колокольчика! - Сандра округлила глаза. – Здесь такие вещи не в ходу. На вид тут все гордые, а по натуре — простоваты.
Бина все сокрушалась по поводу колокольчика, а когда поняла, что Сандра не шутит, очень разочаровалась:
-Я думала, они шикарно живут...
— Да успокойся ты, я сейчас сама позову. — Сандра подошла к двери и крикнула: — Лу, неси чай!
Бина снова возмутилась:
— Сандра, тут что-то не так, наверное, ты просто не знаешь, где они прячут свой колокольчик. Должен быть хоть какой-то звонок! Представляю себе, как дона Марта кричит: «Лу!» Нет, Сандра, от тебя скрывают, где они держат этот колокольчик.
— Да постой ты со своим колокольчиком! У меня есть проблема. — И Сандра честно рассказала подруге о своих неприятностях...
Бина онемела, враз забыв и про пятичасовой чай, и про спрятанный колокольчик.
— Ты сошла с ума, сестренка! На твоем месте я немедленно призналась бы Александру!
— Призналась! И вернулась бы в свою трущобу!
— Ну, я тогда не знаю, чем тебе помочь.
— А я знаю, я все уже придумала. Вот слушай...
Бина с выражением бесконечного, безысходного страдания смотрела на несчастную подругу, не в силах представить себе, как можно выкрутиться из такого сложного положения.
— О чем вы тут секретничаете? - В комнату вошел улыбающийся Александр и, подойдя к Сандре, нежно поцеловал ее. —   Я уже знаю, что у тебя гости. Луиза сказала. Она, кстати, зовет вас пить чай.
Ошарашенная известием, Бина заторопилась домой и стала прощаться. Александр, не сводивший глаз с Сандры, не задерживал ее.
— Приходи чаще. Дорогу ты теперь знаешь, Сандра же всегда тебе очень рада. А тем для обсуждений у вас теперь будет предостаточно, правда, Сандра? — Александр многозначительно посмотрел на жену.
— Обязательно. — Бина тоже посмотрела на Сандру и уже у двери добавила: — Сандра хочет сказать тебе что-то важное, Александр.
Но в двери показалось испуганное лицо Луизы.
— Сеньор Александр, извините меня, я думаю, вам лучше спуститься. В гостиной сеньор Сезар сцепился с сеньором Клементину.
Александр, отстранив Луизу, заторопился вниз. Из распахнутой двери до Бины долетали громкие голоса, слышны ей были и отдельные слова, а иногда и фразы. Чем дольше прислушивалась Бина, тем очевиднее становились, что внизу бушует буря. В таким роскошном доме — и такие слова: «Морду набью!», «Ты сестру убил!», «Убийца!». Но это были только цветочки. Грохотанье мебели, женские вскрики... Бина с испугом посмотрела на подругу.
- Там, кажется, дерутся, Сандра!
Сандра сидела с перекошенным от злости лицом и тоже прислушивалась к происходящему на первом этаже. Но вот она поднялась и подошла к телефону.
- Я вызову полицию!
Бина вырвала из ее рук телефонную трубку.
- Там же твой отец!
Лицо Сандры исказилось от ненависти.
- У меня нет отца! Он преступник, убийца! Его место в тюрьме! Если бы не Александр, он бы там сгнил. А я бы только порадовалась этому! – Сандра зарыдала. – Какого черта он сюда приперся? Скандалить? Снова позорить меня? Ненавижу, ненавижу всех этих ублюдков, моих родственничков!
- Зачем ты так? — Бина пыталась остановить истерику подруги. — Они хорошие люди! И я решила помочь им. — Бина сама распалилась не на шутку. - «Понимаешь» рассказал, что твой отец ищет деньги на кафе. Я собираюсь дать ему денег.
Бина не ожидала, что ее слова вызовут такой гнев подруги. Сандра подлетела к ней и прошипела:
— Запрещаю тебе помогать им. За-пре-щаю!
Слова Сандры только больше распалили Бину.
— Я открою кафе в мастерской — и точка! А ты не вмешивайся в мои дела. У тебя своих по горло. Учти, — Бина распалялась все больше и больше, — если ты сегодня не расскажешь все Александру, я сама расскажу завтра!
Она поднялась и, вежливо раскланявшись с подошедшим Александром, важно прошествовала к двери. Но на этом потрясения для Бины не кончились. Не успела она добраться до дома и подняться в свою спальню, как широко распахнулась дверь и на пороге возникла тетушка Сарита. Глаза ее блестели, щеки пылали, словно она сидела у костра.
- Я же просила тебя не входить без стука. – Бина строго посмотрела на запыхавшуюся толстушку Сариту. – У нас, людей из высшего общества, так не принято.
- Сейчас узнаешь, что принято у людей высшего общества. – Сарита поплотнее прикрыла дверь. – Ты ушла, а я после этого пятичасового чая пошла в библиотеку газетку почитать. И вот слышу разговор. Клаудиу говорит Диолинде, что видел в ее руках… мобильный телефон, когда взорвали Башню. Оказывается, они отвезли тетушку Эглантину в Торговый центр, Клаудиу оставил ее там, а сам спустился к Диолинде за какой-то камеей. А Диолинда сидела в машине с телефоном в руках. Тут и грохнул Центр.
— А что она ответила?
— Потребовала забыть об этом раз и навсегда!
Бина отказывалась верить тетушкиным словам. В ее голове не укладывалось, как интеллигентная пожилая дама дона Диолинда взрывает Торговый центр.
Сарита не унималась, настаивая на своем:
— А ты помнишь, как погибла Эглантина? Во время взрыва! А как она туда могла попасть на инвалидной-то коляске? Теперь ясно, что туда отвезла ее лучшая подруга. Бина, Диолинда, верно, очень надеялась, что будет наследницей Эглантины! Ведь о том, что все завещано тебе, она не ведала ни сном, ни духом. Гореть мне в аду, дело пахнет керосином, Бина!
Бина задумчиво расстегивала пиджак своего ярко-зеленого костюма.
— Не пахнет, а воняет.