Перейти на сайт

« Сайт Telenovelas Com Amor


Правила форума »

LP №03 (622)



Скачать

"Telenovelas Com Amor" - форум сайта по новостям, теленовеллам, музыке и сериалам латиноамериканской культуры

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Твин Пикс: Расследование убийства. Книга 2

Сообщений 41 страница 60 из 142

41

Мистер Палмер окончил читать и несколько раз поклонился, как бы ожидая аплодисментов от своих слушателей. Но, так и не дождавшись, захлопал в ладоши сам.
После аплодисментов мистер Палмер вопросительно посмотрел на двух молчаливых слушателей, развернулся и, вскинув руки, весело хохоча и притопывая ногами, двинулся из гостиной к выходу. — Лиланд, Лиланд! — испуганно закричала миссис Палмер.
Она подхватилась с дивана и побежала за мужем. — Лиланд! Лиланд! — еще долго слышался голос миссис Палмер и безумный смех Лиланда.
Мэдлин поставила остывший кофе на стол и взглянула на ковер. Прямо у нее на глазах на ковре начало проступать и разрастаться огромное колышущееся пятно ярко красной крови. — Господи! Что это такое? — сама себе зашептала девушка.
Пятно становилось все больше и больше. — Кажется, я начинаю сходить с ума. Тетя! Тетя! — крикнула Мэдлин, но на ее голос никто не ответил.
А пятно все разрасталось и разрасталось у ее ног. Вдруг поверхность пятна сделалась выпуклой, как поверхность сферы, и изнутри проступило лицо длинноволосого гладко выбритого мужчины.
Он смотрел прямо в глаза Мэдлин. Его рот скалился, сверкали крепкие белые зубы.
Мэдлин закрыла лицо руками, громко застонала, но тут же стон сменил пронзительный истеричный хохот. И девушка забилась в истерике. Она кусала губы, каталась по дивану, визжала, вскакивала, вновь падала на диван, пытаясь закрыть ладонями уши и как можно крепче зажмурить глаза. Это страшное видение стояло перед глазами Мэдлин, а в ушах все еще продолжал звучать безумный голос дяди Лиланда:

О, бойся бормоглота сын, он так свирлеп и дик,
А в глуше рымет исполин, злопастый брондошмыг…

Наконец, Мэдлин смогла пересилить себя. Она вновь открыла глаза, боясь снова увидеть перед собой пятно крови. И в самом деле, оно было прямо возле дивана: большое и блестящее, как зеркало. На его поверхности изгибалось, извивалось изображение длинноволосого мужчины, который тянул к Мэдлин окровавленные руки.
И тут девушка машинально сдернула со своего лица очки.
Видение тут же исчезло.
Мэдлин недоуменно смотрела на абсолютно чистый ковер, на котором не было даже пылинки. Потом она повертела в руках очки.

Глава 41

Братья Бенжамин и Джерри Хорн общаются у камина. — Коричневая рубашка Джерри. — Подсчет потерь и приобретений. — Почему не снята мерка для мо гилы подстреленного Лео Джонсона? — Веселый мистер Палмер и козлятки, олешки, барашки… — Танцы на сто лах. — Удача офицера Брендона и его окровавленное лицо. — Возвращение Альберта Розенфельда в Теин Пике. — Черные очки Лоры Палмер очень к лицу Донне Хайвер. — Девичьи тайны и догадки. — Записка крупными печатными буквами. — Знакома ли с правилами хорошего тона Леди С Поленом?

В доме Хорнов, в гостиной, обшитой деревом, ярко пылал камин. Его огромный зев был набит толстыми сухими березовыми дровами. Пламя выло, уносясь в широкий дымоход. Растрескивались угли и один из них, отскочил и выкатился на ковер.
Бенжамин тут же подбежал к камину и взял щипцами тлеющий уголь. Некоторое время он поворачивал щипцы в разные стороны, любуясь тем, как мерцает уголек. Затем достал из кармана своего черного пиджака толстую гаванскую сигару, откусил кончик, сплюнул в камин и прикурил.
Тут к Бенжамину подошел его низкорослый брат Джерри. — Ты что, Бенжамин, решил сэкономить газ в своей зажигалке? Вот уж не думал, что ты такой жадный. — Это я жадный? — сказал Бенжамин. — Посмотри на себя, во что ты одет, Джерри? Что, тебе не хватает денег и ты носишь всякую дрянь, которую я уже собирался выбросить на помойку?
Джерри придирчиво осмотрел спортивную рубашку с коричневыми погонами. — А ты знаешь, Бенжамин, она еще ничего, вполне прилично смотрится. — Ты хоть знаешь, Джерри, когда я ее купил? — Ну? — Тогда, когда окончил колледж. Это знаешь, сколько уже было? — А мне все равно, — сказал Джерри, — главное, она прилично смотрится и в ней можно ходить. — Ладно, Джерри, не стоит нам ругаться, ведь мы с тобой братья, и в общем то одинаковые. — Конечно! — сказал Джерри, — мы ведь всегда вместе: в бизнесе и в развлечениях. — Так что, Джерри, давай начнем считать, что нам нужно еще сделать.
Бенжамин повернулся к брату и принялся считать. Его младший брат стоял напротив него и повторял все движения Бенжамина. — Итак, первое, — сказал Бенжамин и загнул палец левой руки. — Нужно узнать, где Кэтрин и убедиться, что она нам теперь не помеха. — Конечно, — сказал брат, — но, я думаю, не стоит слишком настойчиво заниматься этим. Еще что нибудь заподозрят. — Конечно, — согласился Бенжамин и добавил, — а теперь, во вторых. Мне нужен отчет о теперешнем состоянии Лео Джонсона и о его шансах на выздоровление, — старший Хорн загнул безымянный палец левой руки. — А также, Джерри, у меня есть вопрос лично к тебе: почему до сих пор еще с Лео не сняли мерку для могилы в мемориальном парке?
Попыхивая сигарой, Бенжамин мечтательно посмотрел в потолок. Он явно уже представлял себе могилу Лео Джонсона. — Брат, — сказал Джерри, — ты как всегда рассуждаешь очень правильно. Я всегда восхищался тобой. Ты для меня — настоящий пример. Я всю жизнь хотел быть похожим на тебя, Бен.
Бенжамин снисходительно посмотрел на своего низкорослого брата. — Представляешь, — сказал Джерри, — как были бы счастливы наши родители, если бы увидели нас вдвоем в таком богатом доме, обсуждающими серьезные дела? — Да ну их к черту, наших родителей! — зло сказал Бенжамин, — что, это они тебе дали все это? Это только благодаря мне, это я все тебе дал. — Ладно, ладно, Бенжамин, успокойся. Я же понимаю, что ты среди нас главный, но я хочу быть очень похожим на тебя. — Итак, Джерри, вернемся к Лео Джонсону… — Но ведь половина дела уже сделана, — возразил Джерри. — Половина — это еще не все дело, — парировал Бенжамин. — Все дела нужно обязательно доводить до конца. Поэтому мне нужна мерка с Лео Джонсона. Ты понял, Джерри? — Конечно, конечно, — закивал головой его брат.
Договорить братьям не дал веселый смех и громкая песня, доносившиеся из коридора.
Мужчины удивленно посмотрели на распахнутую дверь гостиной. В ней появился, пританцовывая, Лиланд Палмер. Он подмигнул сначала Бенжамину, потом Джерри и, картинно вскинув руки, встал в дверном проеме.
Несколько секунд Бенжамин и Джерри смотрели на абсолютно седого Лиланда. Но тот, как бы не придав значения их взглядам, вновь вскинул руки, хлопнул в ладоши, перевернулся на месте на каблуке и притопнул ногой. Затем он принялся распевать детскую песенку:

Все олешки, барашки, травку жуют и ромашки
Кудрявую травку едят, хочешь, тебя угостят
Козлятки, олешки, барашки травку жуют и ромашки
Кудрявую травку едят, хочешь, тебя угостят.

Мистер Палмер приплясывал, отбивал чечетку, щелкал пальцами. Казалось, его безумная выходка ничуть не удивила ни Бенжамина, ни Джерри.
Бенжамин и Джерри начали прихлопывать в ладоши, стараясь попасть в такт, притопывать ногами и пританцовывать.
Они бегали по огромной гостиной, прыгали и резвились как дети. А Лиланд Палмер распевал все громче и громче.
Джерри Хорн упал на пол, несколько раз ловко перевернулся, вскочил на ноги, продолжая пританцовывать.

0

42

Бенжамин вскочил на свой письменный стол и принялся отбивать чечетку, помогая себе щелчками пальцев. Когда слова песни кончались, Лиланд начинал ее сначала. Бенжамин и Джерри выучили ее слова и уже в три голоса распевали о козлятах и зеленой травке. Они веселились как дети. Но каждый из них веселился по своему. У каждого из них были свои причины.
Наконец, широко разведя руки, и взмахнув ими как дирижер за пультом, мистер Палмер закончил песню. Он допел последние слова. — Я готов ко всему, — громко сказал он и широко улыбнулся. — Я наконец то вернулся.
Джерри и Бенжамин захлопали в ладоши.

Ордер на обыск в квартире Лео Джонсона шериф Гарри Трумен получил у окружного прокурора очень быстро. Ведь Лео лежал в больнице в очень тяжелом состоянии.
Брендон и Хогг, два помощника шерифа, занимались поиском наркотиков. А специальный агент Дэйл Купер и шериф Гарри Трумен рассматривали пулевое отверстие в оконном стекле.
Они стояли в комнате друг против друга. На руках Дэйла Купера были белые нитяные перчатки. Дэйл Купер повертел перед глазами осколок стекла с неровными краями, утвердительно кивнул сам себе головой и произнес:— Стреляли явно с улицы. Что ты на это скажешь, Гарри?
Тот подошел к отверстию в стекле и посмотрел сквозь него на улицу. Он увидел Хогга, который расхаживал по двору, явно что то разыскивая. — Вот теперь картина для меня начинает проясняться, — говорил Дэйл Купер, осторожно ступая.
У него все так же нестерпимо болела грудь и рана в животе. Но он, превозмогая боль, уже вернулся к своим обязанностям. — Сегодня вечером снова прилетали те же гуси, и Лео Джонсон пытался с кем то разделаться, — Дэйл Купер показал пальцем на стену, где были наклеены фотографии летящих гусей. — Кто то толкнул телевизор и падая, сдвинул его с места. Видишь, след на ковре, — показал специальный агент шерифу.
Гарри присел на корточки и принялся рассматривать след. — Наверное, это Шейла, — вскинув глаза на Купера, сказал Гарри. — Что? Шейла Джонсон? — Да, Шейла, возможно… — Гарри, послушай, Шейла весит килограммов сорок пять, да и то, если ее намочить. Так вот, а это большой телевизор. Лео наступал с поднятым топором. Так, а потом что?
На мгновение специальный агент задумался. — Лео наступал с поднятым топором… — повторил голосом Дэйла Гарри Трумен. — Правильно, но потом пуля прилетела оттуда, — Дэйл показал на окно, — и Лео был отброшен выстрелом к стене. — Так может, стреляла Шейла? — предположил шериф. — Слушай, Гарри, оставь ее в покое. У нас на нее нет ничего. В то время она, вероятно, находилась связанной на лесопилке. — Послушай, Дэйл, ведь она могла попасть на лесопилку и позже? — Да, могла, но мы этого не знаем. Хорошо бы было точно установить время, когда Шейла оказалась на складе пиломатериалов.
Рассуждения шерифа и специального агента прервал Хогг. Он вошел в комнату и бросил на стол толстый иллюстрированный журнал. — У меня для вас есть небольшой сюрприз.
Дэйл Купер сделал шаг к столу, на котором лежал журнал, но шериф подошел раньше. Он взял толстый журнал в руки и развернул.
Хогг продолжил:— Это журнал «Мир плоти», а вот кокаина нет ни в доме, ни в грузовике. Зато вот что я нашел. — Что это? — спросил Дэйл.
Хогг развернул. В его руках бил большой брезентовый плащ. — Я его нашел в грузовике, — бросил Хогг. — Это плащ Лео? — переспросил Дэйл. — По моему, да, — Хогг на мгновение задумался, — наверное, его. Я пару раз видел Лео в этом плаще.
Дэйл внимательно рассматривал пятна на плаще. Потом немного сморщился и принюхался:— Пахнет бензином. — Так что тут удивительного, — сказал шериф. — Лео — шофер, вот и пахнет бензином. — Ты никогда ничему не научишься, — сказал Дэйл, — у Лео грузовик дизельный, а пахнет бензином. — Ну так и что? — пожал плечами шериф. — Послушай, Гарри, вот если бы ты собрался поджигать лесопилку, чтобы ты с собой прихватил?
Лицо шерифа прояснилось. — Я взял бы пару канистр бензина, чтобы загорелось уже наверняка. — Вот и я говорю, — сказал Дэйл, — что скорее всего, лесопилку поджег Лео, и когда разливал бензин, немного горючего выплеснулось на плащ. Отсюда этот запах. Ты молодец, Хогг, — приободрил помощника шерифа Дэйл Купер.
Но лицо Хогга оставалось непроницаемым.
Энди Брендон возился во дворе. Он подошел к большой куче песка и лопатой разгребал его, пытаясь отыскать что нибудь внутри.
Его задело за живое то, что Хогг, походив всего несколько минут, сумел найти еще один номер журнала «Мир плоти» и плащ Лео. А вот ему, офицеру Брендону так ничего и не попалось в руки. Поэтому он не хотел упускать свой шанс и старательно копался в песке.
К дому на большой скорости подъехала и резко затормозила белая машина с вашингтонскими номерами. Брендон удивленно посмотрел на автомобиль.
Дверца открылась, и на землю ступил высокий мужчина в черных очках.
Брендон изумленно смотрел на него и даже выпустил лопату из рук, открыл рот. Прямо перед ним стоял доктор Альберт Розенфельд. — Гарри, Гарри, — испуганно закричал Брендон.
Лицо Розенфельда расплылось в довольной улыбке.
Пятясь, Брендон отступал к дому. — Гарри, Гарри, ты слышишь меня? — Что? — раздался недовольный голос шерифа из дома. — Гарри, тут… приехал Розенфельд, Гарри. — Альберт? — изумился услышав это имя Дэйл Купер, — он же поклялся больше никогда не появляться в Твин Пиксе.
Дэйл, осторожно ступая, чтобы случайно не споткнуться и не затоптать след, двинулся к окну. Он увидел опасливо пятившегося Брендона, который истошно кричал:— Гарри, Розенфельд приехал, ты слышишь меня?
Вслед за агентом Розенфельдом из машины вышло еще трое мужчин в таких же плащах и очках. Хогг, глядя в окно, невозмутимо промолвил:— По моему, офицер Брендон сильно расстроен.
Гарри Трумен недовольно поморщился. Уже одно упоминание имени Розенфельда вывело его из равновесия. Он зло обернулся и посмотрел на Дэйла Купера. — Что то, наверное, случилось, — пожал плечами специальный агент ФБР, — сейчас мы выясним.
Офицер Брендон, так и не услышав никакого ответа на свои истошные вопли, развернулся и бегом бросился к дому.
Сходу он наступил на одну из досок крыльца. Он ступил на самый ее конец. И доска, то ли слабо прибитая, то ли гвозди уже давно перержавели, со скрипом оторвалась, взлетела в воздух и с силой ударила Брендона по носу.
Энди изумленно отшатнулся и, теряя сознание, зашатался. Полицейский приседал, широко разводил руки в стороны, как бы цепляясь за воздух, пытаясь найти равновесие и выровнять в пространстве свое тело. Но ему это явно не удавалось. Мир вертелся перед его глазами. Предметы теряли свои очертания.
А он никак не мог сообразить, откуда на него пришелся такой сокрушительный удар. Из носа медленной горячей струйкой полилась кровь. Брендон размазал ее руками по лицу. Он пошатывался, приседал, размахивай руками. На его лице растерянность сменилась блаженной улыбкой, потом испугом, потом вновь улыбка обмобрмшм его окровавленное лицо.
Доктор Альберт Розенфельд сокрушенно покачал головой. — Нет, ничего не изменилось в Твин Пиксе за время моего отсутствия, — он скептично смотрел на офицера Брендона, который на полусогнутых ногах раскачивался у крыльца с вывороченной доской и никак не мог попасть на него ногой.
Шериф, когда выскочил на крыльцо и увидел шатающегося Брендона с окровавленным лицом, сразу же схватился за кобуру, но Дэйл Купер уже положил ему руку на плечо:— Спокойно, шериф, спокойно. — Что случилось, Энди? — громко спросил шериф у своего помощника.

0

43

Но тот ничего не отвечал. Казалось, что он балансирует на узенькой доске над бездонной пропастью, боясь, что от малейшего неосторожного движения сорвется и полетит в нее.
Смотреть на удивленного и оглушенного Брендона было одновременно и весело и грустно. Его нескладная фигура вызывала смех и сожаление. Но Дэйл Купер и Гарри Трумен сдержались, только Хогг немного скривил свои тонкие губы в улыбке. — Энди, Энди, ну что с тобой? — громко, как приказ повторил шериф.
Брендон виновато улыбался, пытаясь взмахом руки показать, что, дескать, шериф не беспокойся, все хорошо, все нормально, все отлично.
Доктор Альберт Розенфельд снял темные очки, ехидно заулыбался и громко сказал:— О, я вижу еще один очень знаменательный момент в истории правоохранительных органов города Твин Пикса.
Но тут взгляд шерифа упал на то место, с которого была сорвана доска. В глубине крыльца он увидел пару новеньких черных сапог и большой целлофановый пакет с белым порошком. Шериф и Дэйл Купер пригнулись и заглянули внутрь. — Так ведь это же самый настоящий тайник, — сказал специальный агент ФБР Дэйл Купер. — И ты, кстати, Альберт, — шериф посмотрел на патологоанатома, — очень недалек от истины. Это, в самом деле, очень знаменательный момент в истории правоохранительных органов города Твин Пикса.
Дэйл Купер в нитяных перчатках осторожно взял в руки абсолютно новые сапоги, осмотрел их рифленую подошву с клеймом фирмы, потом заглянул в тайник. — А ты, Энди, в самом деле классный полицейский, — и специальный агент ФБР поднял вверх большой палец.
Энди все также пошатываясь и улыбаясь понял, что похвала относится к нему, и он вскинул вверх большой палец правой руки: дескать, и мы тоже, специальный агент, не новички в сыскном деле. Но, наконец, не удержался и упал на траву.
Дэйл Купер постучал по подошве сапога:— Посмотри, Гарри, тут довольно интересное клеймо.
Трумен приблизился к Дэйлу Куперу и прочитал на рифленой подошве сапога надпись на клейме: «CIRCLE BRAND».
Розенфельд брезгливо обошел растянувшегося на траве офицера Брендона и тоже заглянул в тайник. — Да, это, наверное, поможет нашему следствию. Если бы я не приехал, вы бы этого не нашли. Точно, — сказал Альберт. — Так что ваш офицер Брендон тут абсолютно ни при чем.
И Альберт Розенфельд вновь надел свои черные очки.

В придорожном кафе Нормы Дженнингс было немноголюдно. Да и не удивительно. Публика тут собиралась, в основном, по вечерам.
Хэнк Дженнингс собирал посуду, протирал столы. Он смотрелся очень нелепо: высокий сильный парень в белом переднике официантки и с мокрой тряпкой в руках. Он внимательно осматривал столы, из за которых ушли посетители, не забыл ли кто нибудь из них каких либо вещей. Но на этот раз Хэнку не везло. Кроме полупустой пачки сигарет он ничего не нашел. Тогда Хэнк, так и оставив неубранный стол, вернулся за стойку и принялся слушать магнитофон. — Эй! Норма! — крикнул один из лесорубов, сидящий за угловым столиком. — Что? — отозвалась та, выглядывая из за своей конторки. — Я хочу тебя поблагодарить за чудесный вишневый пирог. — Приходите завтра, у нас будет новый пирог из смородины. — Э, нет, я буду есть у тебя только вишневый пирог. Так что не меняй рецепта и готовь его дальше.
За одним из столиков, за прикрытием больших разросшихся вазонов сидела Мэдлин. На ней была красная стеганая куртка и черные очки. Она каждый раз поворачивалась на звук открывающихся дверей. Девушка явно кого то ждала, кому то назначила здесь встречу. Но ей все не везло. Приходили водители большегрузных трейлеров, лесорубы, туристы.
И каждый раз Мэдлин отводила свой взгляд от двери и разочарованно вздыхала. Она крутила в руках свои большие очки с белыми стеклами. Наконец, она вновь вздрогнула, услышав звоночек входной двери.
Мэдлин даже приподнялась от удивления, потому что в дверях появилась Донна Хайвер.
Донна осмотрелась по сторонам, нет ли кого из знакомых, и заспешила к столику Мэдлин. — Привет, подруга, — бросила она, садясь напротив нее.
Она закинула ногу за ногу, обтянула свою короткую юбку и сбросила с плеч теплую куртку. Потом достала маленькое зеркальце и привела в порядок волосы.
Мэдлин с нетерпением ожидала, когда же Донна будет готова к разговору. Наконец, та спрятала зеркальце в сумочку, положила руки на стол и вопросительно посмотрела на подругу, Мэдлин сняла темные очки и протянула их Донне:— На, держи, это очки Лоры, о которых ты спрашивала.
Донна осторожно, как бы боясь прикоснуться к очкам, взяла их. Она посмотрела на свое отражение в двух темных стеклах,
И одна и другая девушка старались казаться взрослее, поэтому их движения были манерными и вычурными, слова они проговаривали протяжно и немного гортанно. — Спасибо, подруга, — сказала Донна и надела очки. — О, черт, — сказала сама себе Мэдлин, глядя на Донну. — Она ж еще совсем недавно была такой замухрышкой. А вот стоило немного подвить волосы и надеть приличные шмотки, как стала красавицей. Хотя и я сегодня вырядилась что надо.
Мэдлин поняла это по завистливому взгляду Донны, когда та смотрела на нее, приподняв черные очки. Донна поворачивала головой из стороны в сторону, как бы желая, чтобы кто нибудь увидел, какая она красивая.
Она несколько неестественно улыбалась ярко накрашенным ртом. «Посмотрите же, посмотрите, какая я красивая взрослая девушка. Да даже не девушка, а настоящая женщина». Ее движения немного раздражали и злили Мэдлин, но она сдержалась: мол, ладно, пусть немного покуражится, я ей что нибудь скажу потом. — Донна, послушай, — обратилась к ней Мэдлин.
Донна лениво повернула к ней голову и откинулась на мягкую спинку дивана. — Тебе нравятся эти очки? — и Мэдлин надела свои большие очки в роговой оправе с прозрачными стеклами. — Да, — равнодушно сказала Донна своей подруге, — в них ты похожа на школьницу младших классов.
Лицо Мэдлин недовольно скривилось, а рот дрогнул. Она небрежно сняла очки, повертела их в руках и с хрустом разломила надвое. — А я их ненавижу и больше никогда в жизни не одену, — и Мэдлин бросила очки в пепельницу.
Но в это время Донна уже вытащила из сумочки пачку дорогих сигарет, запустила в нее два тонких пальца, вытащила сигарету, сунула в рот, щелкнула дорогой зажигалкой, прикурила и выпустила дым прямо в лицо Мэдлин.

0

44

Мэдлин чуть завистливо глянула на Донну. Она разогнала дым рукой, подалась вперед и спросила:— Донна, это правда? — Что? — шепотом спросила девушка. — Ну, про Джозефа? — Да, он провел всю ночь в участке.
Мэдлин опасливо огляделась по сторонам. Донна хоть и тоже была напугана, но напускала на себя бравый вид. Она вновь затянулась сигаретой и без надобности принялась щелкать зажигалкой. — Да брось ты эту штуку! — взяла ее за руку Мэдлин, — что же нам теперь делать? — А что ты, Мэдлин, так переживаешь за Джозефа? — Ну как же, ведь это, наверное, из за того, что мы совершили ночью? — Из за чего же еще! — Нет, ну конечно, из за того, что мы сделали ночью.
Донна вновь затянулись сигаретой. — Мой отец говорит, что болезнь доктора Джакоби вызвана нападением, что это просто специально шериф распускает слухи в Твин Пиксе, что у доктора Джакоби больное сердце, а на самом деле на него напали ночью. — Но мы то тут совсем ни при чем, — попробовала успокоить Донну Мэдлин. — Как это ни при чем? Ведь мы же послали ему пленку. И из за этого он вышел из дому, — Донна опасливо покосилась на Хэнка, который сидел возле магнитофона.
Ей показалось, что парень прислушивается к их разговору. Тогда она, боясь, что тот сможет прочитать ее слова по губам, прикрыла их рукой и зашептала Мэдлин:— Самое главное, ничего не бойся. — Как это не бойся? — Ведь не пошли мы ему пленку — доктор Джакоби, может быть, был бы здоров. — Ну, знаешь что, Мэдлин, если так рассуждать можно дойти до того, что если ты сегодня помыла голову, то завтра из за этого может не взойти солнце, да если еще не тем шампунем, что всегда.
И Донна потрепала рукой свои пышные волосы. — Конечно, — сказала Мэдлин, — если так думать, то можно и с ума сойти. — Да ладно, успокойся, — что сделано, то сделано.
Мэдлин упорно молчала. — Знаешь, подруга, если ты допустишь, чтобы такие мрачные мысли преследовали тебя с утра до вечера, то уж лучше сразу ползти на кладбище. — И что ты предлагаешь? — наконец сказала Мэдлин. — Нам нужно всем молчать. Буду молчать я, молчи ты, так же поступит Джозеф. — Да а а, — протяжно сказала Мэдлин, — перспектива очень интересная.
Донна вновь припала к сигарете, но, боясь, что закашляется, глубоко не затягивалась и почти сразу же выпустила дым.
Мэдлин заметила это и слегка улыбнулась. Но тут и Мэдлин припомнила кое что, чем можно поразить Донну. — Знаешь, что дядя Лиланд абсолютно поседел? — Как? — изумилась Донна. — А вот так. За одну ночь стал абсолютно седым. — Нет, ты что, это правда? — Да, говорю тебе. Ложился — волосы были черными, а проснулся — седой как простыня.
Глаза Донны округлились:— Да нет. Ты что? Такого не бывает. — Бывает. Если бы я сама не видела, то тоже не поверила бы. А как он сегодня утром вошел в гостиную, так я даже сразу подумала, что у него на голове перья, пух какой то.
Донна смотрела на Мэдлин и не знала — верить ей или нет. — Ужасно, — наконец покачала головой Донна и опять неглубоко затянулась.
Мэдлин довольная, что все таки сумела вывести из равновесия Донну, невозмутимую Донну, откинулась на спинку дивана.
Так они и сидели одна против другой, довольные тем впечатлением, какое они производят друг на друга. Потому что никто из посетителей на них даже и взгляда не бросил. Все были заняты поглощением вишневого пирога, соками и крепким кофе.
Единственный человек, который обращал на девушек внимание — Норма. Она порылась в шуфлядке своего письменного стола, достала оттуда сложенную пополам карточку и заспешила к столику, за которым сидели девушки. — ЭЙ, Донна. — Привет, Норма.
Донна немного смутилась от того, что у нее в руках сигарета. — Да ладно, брось, Донна, я давно знаю, что ты куришь. Но твоему отцу не скажу. — Спасибо, Норма. — Так вот, Донна, — Норма Дженнингс протянула ей картонную карточку, — это оставили для тебя в моем кафе вчера.
Донна недоуменно повертела карточку в руках. — Ну вот, в общем то и все, — сказала Норма и вновь удалилась в конторку.
Донна развернула карточку и, не показывая ее Мэдлин, принялась читать. — Странно, странно, — приговаривала она.
Заинтригованная Мэдлин взяла подругу за руку:— Что странно, Домна? — Подожди, сейчас дочитаю. — Давай почитаем вместе. — Нет, подожди. Я никак не могу понять, в чем дело. — Ну так, может, я тебе помогу?
Наконец, Донна смилостивилась и отдала карточку Мэдлин. Та с недоумением смотрела на большие печатные, но написанные от руки буквы:— Поинтересуйся обедами на колесах, — медленно вслух прочитала Мэдлин. — Что это такое?
Донна склонила голову набок. — Не знаю. Нужно подумать.
Мэдлин наморщила лоб:— И ни подписи, ничего нет. Кто бы это мог прислать? — Это нам и предстоит выяснить, — сказала Донна, — и вообще, Мэдлин, не морщила бы ты лоб. А то кожу себе испортить, и станешь похожа на одноглазую Надин.
Но тут девушки насторожились и смолкли. Прямо у них за спиной послышалось громкое явственное чавканье. Они обе привстали и заглянули за широко разросшийся вазон. Там в обнимку с чуркой сидела Леди С Поленом.
Она запихивала одной рукой в рот вишневый пирог, причмокивала губами и в упор смотрела на девушек. Те смущенно опустились на свои места. — Донна, послушай. А может, это Леди С Поленом прислала эту записку? — Да ты что, Мэдлин. Я даже не знаю, умеет ли она писать.
В это время Леди С Поленом с шумом выплюнула вишневую косточку. Та пролетела над головами девушек и упала на чисто убранный столик за их спинами. — Ну и ну, — сказала Донна. — Хорошо, что не в глаз, — сказала Мэдлин, — а то, точно стала бы как одноглазая Надин.
Вновь за зарослями вазона подала признаки жизни Леди С Поленом. Она зашуршала оберткой жевательной резинки и принялась ее жевать. — Послушай, Полено, — сказала женщина, — что то эта жвачка мне не нравится.
Она вытащила резинку изо рта и приклеила ее к панели стены. — Тут тебе и место. Правда, Полено? Да ты, смотрю, спишь, — и Леди С Поленом постучала косточками пальцев по отполированному сучку.

0

45

Глава 42

Доктор Альберт Розенфельд сообщает о своих выводах специальному агенту ФБР во время медицинского осмотра. — «Голодная лошадь» и Лео Джонсон. — Записка офицера Брендона, вытащенная из кобуры. — Убийство Тэрезы Бэнкс в 1988 году. — Вишневый лак на ногтях Люси. — Однорукий гость с огромным чемоданом. — Кассета из кокосового ореха. — «Мальчик, а ты не хочешь поиграть с Боббом?» — Визит Донны к Джозефу. — Поцелуй сквозь стальные прутья. — Изумление парня.

В полицейском участке шла своя обычная жизнь: с чашечками кофе, с бутербродами, с телефонными звонками. Но кабинет шерифа был заперт на ключ. Там сидел обнаженный до пояса Дэйл Купер. Возле него опустился на корточки доктор Альберт Розенфельд и постукивал двумя пальцами по тугой повязке на животе Купера. — Ты какого черта снова появился в Твин Пиксе? Тебе мало неприятностей? — спрашивал Дэйл. — Знаешь, что? — на минутку отрываясь от своего занятия, говорил доктор Розенфельд. — Если стреляют в специального агента ФБР, то это должен расследовать только другой агент ФБР. А я как раз оказался тут неподалеку, и мне поручили это дело. К тому же я знаком с обстановкой. — А я то думал… — разочарованно протянул Дэйл, — что ты одумался и приехал сюда извиниться перед шерифом, или просто поесть вишневого пирога. — Ничего, Дэйл, я еще попорчу им тут всем нервы, — сказал Альберт Розенфельд, пригнулся и постучал по повязке.
Дэйл Купер болезненно поморщился: постукивание отозвалось легкой болью. — Что то я не верю тебе, — сказал Дэйв Купер, — и к тому же успеха тут тебе не видать. — Как это не видать? — изумился доктор. — Ну, знаешь, ни в одном из конкурсов на популярность в Твин Пиксе ты не выиграешь. — Ладно, придется тебе признаться, — сказал доктор Альберт Розенфельд, вставляя в уши трубки стетоскопа, — мне приказало начальство, а то бы ты меня здесь больше никогда не увидел.
Альберт Розенфельд вновь присел на корточки перед Дэйлом Купером, приложил к его груди холодный диск стетоскопа и уже приказал: — Дыши.
Дэйл тяжело и немного хрипло вздохнул. — Еще дыши, — доктор Альберт Розенфельд морщил лоб.
Дэйл вдыхал, выдыхал и вновь набирал воздух. Казалось, конца этому не будет. Розенфельд прислушивался ко всяким хрипам, посторонним звукам. Но, наконец, он вытащил трубку стетоскопа из ушей и удовлетворенно хмыкнул:— Знаешь, что, Дэйл? — Я в порядке? — спросил специальный агент ФБР. — Так, слушай меня. Человек, стрелявший в тебя с одного метра, был не левша и рост его примерно сто семьдесят пять сантиметров. — Может быть, — вяло проговорил Дэйл. — А ничего нового ты не вспомнил? — спросил Альберт Розенфельд. — Нет. — Тогда скажи мне одну вещь, зачем ты приподнял бронежилет. — Искал клеща, — просто и невинно ответил Дэйл Купер.
Доктор Альберт Розенфельд зло нахмурил брови. — Вот видишь, Дэйл, что происходит, если начинаешь хоть на пару секунд нарушать инструкции. За то время, пока ты провалялся на полу в номере, одного подозреваемого убили, второго подстрелили в собственной гостиной, две женщины бесследно исчезли, сгорела лесопилка. Тебе этого мало, Дэйл?
Дэйл виновато развел руками. А доктор Альберт Розенфельд продолжал:— И вот, Дэйл, как ты думаешь, что это — самосуд? Или норма местной провинциальной жизни? — Послушай, Альберт, когда ты, наконец, избавишься от ненависти к людям? — Об этом мы поговорим отдельно, — очень официальным голосом сказал доктор Альберт Розенфельд. — Альберт, если ты не хочешь ходить с синяком под глазом, то я думаю, тебе стоит примириться с нормами местной жизни. — Тебе не нравится моя строгость? — спросил доктор Альберт Розенфельд.
Дэйл отрицательно покачал головой. — Ну конечно, по твоему мнению, нужно устроить танцы на главной площади городка?
В дверь постучали. Доктор неохотно пошел открывать. В дверях он нос к носу столкнулся с офицером Брендоном.
Дэйл в приветствии вскинул руку. — Как ваш нос, офицер Брендон? — Вы же сами видели, специальный агент. Только кровь брызнула, — заулыбался Брендон. — Нужно всегда иметь при себе холодную воду, — сухо проговорил доктор.
Энди так и не понял, шутка ли это доктора из ФБР, или один из параграфов инструкции. Поэтому он на всякий случай на эту реплику не ответил, а обратился к Дэйлу Куперу:— Послушайте, специальный агент, я разгадал вашу загадку про голодную лошадь. — Так что, что ты узнал? — переспросил Дэйл Купер. — Я все узнал, — офицер Брендон был очень доволен собой и говорил заговорщицки, шепотом, — я позвонил в Монтану и все выяснил.
Брендон молчал. Дэйл недоуменно смотрел на Энди. — Так что ты выяснил в Монтане? — Ну, как же, — сказал Брендон, — Лео в свое время сидел в тюрьме, Монтане, и тюрьма эта называется «Голодная лошадь».
Брови Дэйла Купера удивленно приподнялись. Он уже сам начинал верить в правдивость слов ночного гостя. Его предсказания начинали сбываться одно за другим. — Когда это было, офицер Брендон? — спросил Дэйл, уже заранее зная ответ.
Доктор Альберт Розенфельд удивленно смотрел на разговаривающих мужчин. Он, казалось, еще не понимал, о чем идет речь. Брендон опустил руку в один карман, но рука оттуда появилась пустой. Энди виновато заулыбался и принялся шарить во втором кармане. Наконец, обшарив почти все карманы в своей форме, он вытащил из кобуры скомканную бумажку, развернул и принялся читать: — Это было 9 февраля 1988 года. — Тэреза Бэнкс, — наконец то догадался, в чем дело Альберт Розенфельд, вспомнив аналогичное убийство в Монтане, — Да, Тэреза Бэнкс, — проговорил Дэйл Купер, — она была убита точно так же, как Лора Палмер, но только у Лео, как я понимаю, есть алиби. На момент убийства он находился в тюрьме, а тюрьма называется «Голодная лошадь».

0

46

Брендон стоял, явно ожидая похвалы. — Ты молодец, Энди, как можно более сердечно сказал Дэйл, ты настоящий полицейский.
Энди Брендон расцвел в лучезарной улыбке. — Да, настоящий полицейский, но только иногда, — ехидно уточнил доктор Альберт Розенфельд.
Улыбка мгновенно исчезла с лица офицера Брендона. Дэйл подмигнул ему: дескать, не расстраивайся, не унывай, ты заработал похвалу от такого строгого критика как Альберт Розенфельд, а это стоит многого.
Энди Брендон вновь заулыбался, решительно развернулся на каблуках, но чуть было не запутался в своих длинных ногах, и только схватившись за дверной косяк, не потерял равновесие.
Альберт Розенфельд тяжело вздохнул и покачал головой. Дэйл развел руками. Секретарша шерифа Люси сидела за стеклянной перегородкой у телефонных аппаратов, которые молчали и, не зная чем себя занять, решила привести в порядок ногти.
Она долго выдергивала и обрезала заусеницы, потом достала пилочку, и начала шлифовать свои ногти. Когда, наконец, она закончила это занятие, сдула белую пыль, протерла влажной салфеткой стол, вытащила из шуфлятки несколько бутылочек с разными лаками и надолго задумалась: каким же цветом ей на этот раз покрасить ногти.
Ярко красным — это было бы чересчур вульгарно и вызывающе, как считала Люси и как считал офицер Брендон. Бесцветным — это как будто даже ты и не красила ногти, совсем не видно. А вот в третьей бутылочке был темно вишневый лак. На нем то и остановила свой выбор Люси: сейчас мои ногти будут как перезрелые вишни. Она открутила крышечку, положила перед собой левую руку и маленькой кисточкой аккуратно принялась наносить лак на ногти, время от времени любуясь проделанной работой. Ей очень нравилось, как поблескивает лак, особенно на ногте большого пальца. Вообще то ногти у нее были очень красивые, длинные и ровные. Они еще со школы были гордостью Люси. Она очень внимательно следила за их состоянием.
Когда Люси покрасила ногти левой руки, то долго размахивала растопыренными пальцами, отводя руку от себя как можно дальше, любуясь результатом. Едва лак высох, она положила перед собой правую руку и с сожалением подумала: вот левой то рукой красить не очень удобно. Хорошо бы, чтобы ей кто нибудь помог. Но вокруг никого не было, да и вообще она была единственной женщиной во всем полицейском участке.
«А что, если взять и попросить специального агента, чтобы он помог ей покрасить ногти?» От этой мысли Люси развеселились
Но окончить работу Люси не дал мужчина, который решительно отворил дверь в полицейский участок и почему то остановился на пороге. Девушка оторвала взгляд от блестящего лака и посмотрела на дверь. Там стоял мужчина в черных брюках, черной рубашке и черных башмаках. Левый рукав его рубашки был засунут под ремень брюк.
Мужчина придержал дверь ногой, пригнулся и поднял большой тяжелый чемодан. Вместе с чемоданом он и вошел в полицейский участок. Люси вопросительно смотрела на него, ожидая, что мужчина обратится к ней. — Извините, — поймав на себе пытливый взгляд секретарши, сказал мужчина.
Он поставил чемодан у своих ног и повернулся к Люси. — Извините, шериф Трумен здесь?
Люси не нашлась, что и ответить. Но уже через мгновение она, громко выговаривая каждый звук, произнесла: — Шериф Трумен в данный момент занят. Но, может быть, я смогу чем нибудь помочь?
Люси говорила так, как будто она была самым главным человеком в полицейском участке, вся работа и все остальное держалось на ней. — Знаете, девушка, он, собственно говоря, не назначал мне встречу. — Тогда зачем вы пришли, — изумилась Люси. — Знаете, он просил меня заехать, когда у меня будет свободное время, — мужчина прошелся по холлу полицейского участка. — И вот представился подходящий случай и я здесь.
Мужчина слегка улыбнулся. Его небритое лицо, на первый взгляд такое суровое, сразу преобразилось и стало добродушным и немного утомленным. — Какое у вас к нему дело? — официально спросила Люси. — Знаете, девушка, я приехал предложить ему готовую обувь, — и мужчина сделал движение рукой, указывая на свой большой чемодан, стоящий посреди холла полицейского участка.
Люси взглянула на чемодан, но ничего примечательного в нем не заметила, разве что чемодан был довольно старый и очень вместительный. — Обувь? — сама себе сказала Люси, — готовую обувь? — и вновь вернулась к покраске ногтей на правой руке.
Люси не соврала этому однорукому мужчине. Шериф и в самом деле был очень занят. Он находился в камере для допросов и разговаривал с Джозефом.
На столе между ними лежал диктофон. Из его динамика слышался голос Лоры Палмер. Там крутилась кассета, которую Джозеф нашел в кокосовом орехе доктора Джакоби. — А вот и мама идет. Она, как каждый день заведено в нашем доме, несет мне молоко с печеньем, как будто я маленькая девочка. Я слышу ее шаги на лестнице. Пока, позже договорю, — послышался щелчок. — Это все, — сказал Джозеф.
Шериф выключил свой диктофон. Они были в камере для допросов вдвоем и разговаривали друг с другом вполне доверительно. Ведь шериф и Джозеф давно были знакомы и отношения между ними были вполне приятельскими. — Ты взял эту пленку в кабинете Джакоби? — спросил шериф, глядя в глаза парню. — Да. — А как ты попал к нему в дом? — Дверь была открыта, — невозмутимо сказал Джозеф. — Откуда ты знал, что его нет дома? Ты уверен, что дверь была открыта? — Конечно, я постучал и вошел. — Джозеф, ты знаешь, как это может называться? Это может называться — кража со взломом. — Но я же ничего не ломал, Гарри. Дверь была открыта, и я вошел. — Ты был один? — Да. — Хорошо, Джозеф, я знаю, что ты пытался нам помочь, но некоторые могут посмотреть на это совсем по другому. В баке твоего мотоцикла обнаружен кокаин.
Джозеф напрягся: — Но ведь вы знаете, что не я положил его туда, — Джозеф, как бы преодолевая барьер, перешел в разговоре с шерифом на «вы». — Гарри, на этой пленке Лора говорит о каком то таинственном человеке. Гарри, но ты же веришь мне, что это не я положил кокаин в бак своего мотоцикла? — Возможно, ну а кто тогда? — Я думаю, что это Бобби и Майкл сделали. — Возможно, — снова сказал шериф. — Так вот, Гарри, на пленке Лора говорит о каком— то странном человеке. — Красный корвет? — спросил шериф. Джозеф кивнул головой. — Лео Джонсон? — Может быть. Но, во всяком случае, не Жак Рено.
Шериф задумался. Во всем этом деле Лоры Палмер были одни загадки, и Гарри Трумен понимал, что сам ом решить их не сможет.

0

47

А Джозеф продолжал: — Гарри, послушай, я вспомнил об этом, когда услышал из диктофона голос Лоры: «этот парень умеет разжечь во мне настоящий огонь» — говорила тогда Лора. — Я помню ночь, когда она только еще начала со мной встречаться, когда еще принимала наркотики. И вот, в ту ночь Лора принялась твердить какие то странные стихи про огонь. Она была прямо как в дурмане.
Шериф напряженно слушал воспоминания Джозефа, ведь ему предстояло выловить в этом потоке слов именно то, что приведет к разгадке. — Так вот. Лора твердила и твердила, все время повторяя стихи про огонь. Потом она внезапно остановилась и спросила: «А тебе не хочется поиграть с огнем, мальчик? Тебе не хочется поиграть с Боббом?»
Джозеф смолк. А шериф спросил:— Что же хотела сказать этим Лора? — Не знаю, — ответил Джозеф. — Лора вообще говорила много странных вещей тогда. Некоторые из них я даже не помню, тогда не воспринимал. Это теперь некоторые из них всплывают в моей памяти, потому что я знаю, что Лора мертва.
Шериф покачал головой. — А вот эти слова про огонь и Бобба мне запомнились. Они и сейчас звучат в моей голове.
Тут двери помещения, где разговаривали Гарри и Джозеф открылись. Вошли Дэйл Купер и Хогг. Настроение доверительности и спокойствия, которое царило до этого в камере, исчезло.
Дэйл вошел решительно и тут же обратился к Джозефу:— Так, парень, приступим. Я знаю, что вторая половина медальона Лоры у тебя, — Дэйл протянул руку так, как будто хотел тут же получить медальон.
Хогг, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, стал в дверях, как бы преграждая путь к отступлению. — Откуда? — изумился Джозеф.
Гарри Трумен строго посмотрел на парня. Джозеф запустил руку в карман и вытащил половинку золотого сердечка на серебряной цепочке. — Это было в кабинете доктора Джакоби, — признался Джозеф, опуская в протянутую руку Дэйла медальон. — Это было в кокосовом орехе, — уточнил Джозеф. — В кокосовом орехе? — переспросил Дэйл Купер и потом обернулся к Хоггу, — отведите этого парня обратно в камеру, а мы тут немного поговорим.
Хогг потрепал Джозефа по плечу и вывел его в коридор. — Не расстраивайся, все будет нормально, — прошептал он ему в ухо. — Ты думаешь? — спросил Джозеф. — Конечно, ведь ты же ни в чем не виноват. — Мне кажется, — сказал Джозеф, — даже Гарри мне не верит до конца. — Но ты же не говоришь ему всю правду? Он должен ее из тебя вытаскивать, — проговорил Хогг.
Дэйл Купер, оставшись наедине с шерифом, повторил:— Кто бы мог подумать: в кокосовом орехе! Откуда у Джакоби кокосовый орех?
Гарри вскочил из за стола. — Дэйл, откуда ты узнал, что у Джозефа этот медальон? — Ведь Лора и Джозеф были влюблены друг в друга. Поэтому я вполне справедливо решил, что сердечко Лора разделила с Джозефом. — Но почему же Джозеф сразу не сказал мне, — удивился шериф. — Ну, тут можно рассуждать по разному, — сказал Дэйл. — А как ты думаешь? — Может, Джозеф слишком дорожил этим сердечком… — Не думаю, — покачал головой шериф. — А может, он был просто кем то напуган, и поэтому ничего не сказал о медальоне. — Тоже, не очень то похоже. Джозеф не из пугливых. — Ну, тогда, если хочешь, объясни себе это по другому, — сказал Дэйл. — Я как не стараюсь — не могу, — ответил шериф. Я слишком хорошо знаю Джозефа. — Ну, тогда я тебе подскажу еще один вариант. Может, он связан с кем то словом молчать об этом сердечке. Может, у него есть какая то тайна, которую он не может тебе выдать, Гарри, несмотря на то, что он твой друг.
Шериф согласно кивнул головой. — Такое объяснение мне больше нравится, Дэйл, потому что ты временами начинаешь рассуждать как. — Альберт Розенфельд…— Это не так уж и плохо, — сказал Дэйл. — Если бы я был Альбертом Розенфельдом, может быть, я уже знал бы имя убийцы Лоры Палмер. — Но, послушай, — изумился Гарри, — но медальон то был не у Джозефа, а у Джакоби. Как ты об этом узнал? — Ну, Гарри, иногда просто везет. Да, этот Джакоби… Ничего себе типчик! Психиатр, психоаналитик… — говорил Дэйл, держа в руках половину золотого сердечка. — Секретарша шерифа Твин Пикса Люси уже добралась кисточкой до мизинца правой руки. Она уже приготовилась провести аккуратную линию по ногтю, когда распахнулась дверь полицейского участка.
Люси недовольно поморщилась:— Вечно отвлекают от важных мероприятий.
Она вскинула свой взгляд от бутылочки с лаком и от кисточки, на кончике которой медленно густела вишневая капля лака.
В дверь не спеша, вошла девушка в черных очках.
Люси с изумлением смотрела на сигарету, дымящуюся в ее пальцах, на короткую юбку, на длинные стройные ноги, на туфли на длинных каблуках.
Девушка небрежно повернула голову вправо, потом влево, небрежно сбила пальцем пепел прямо на пол, еще раз затянулась, выпустила дым и только потом остановила свой взгляд на Люси. Та, не веря своим глазам, оглядывала посетительницу.
Наконец, она узнала, кто перед ней. Но от догадки ей не стало легче. — Донна? — прошептала Люси, удивленная столь экстравагантным видом девушки и ее красотой, — ты? — выдавила она из себя. — Привет, Люси, — сказала Донна голосом, каким обычно обращаются к прислуге в дорогих отелях.
Люси, чтобы как то избавиться от замешательства, охватившего ее, ткнула кисточкой в мизинец, но промахнулась и замазала лаком нижнюю фалангу пальца. — Черт! — прошептала она в сердцах. — Я пришла повидаться с Джозефом, — сказала Донна.
Она говорила так, будто он ее муж и сидит в тюрьме не менее десяти лет, а ее посещения тюрьмы сделались чем то обычным и очень привычным.
Не зная, что сказать и как отреагировать на поведение Донны, Люси только нервно кивнула ей головой, показывая, куда той идти.
Донна, не спеша, покачивая бедрами, двинулась по коридору полицейского участка в направлении камеры, где сидел Джозеф.
Но в камеру ее пустили не сразу. Ей пришлось еще несколько минут разговаривать с помощником шерифа Хоггом.

0

48

А Джозеф продолжал: — Гарри, послушай, я вспомнил об этом, когда услышал из диктофона голос Лоры: «этот парень умеет разжечь во мне настоящий огонь» — говорила тогда Лора. — Я помню ночь, когда она только еще начала со мной встречаться, когда еще принимала наркотики. И вот, в ту ночь Лора принялась твердить какие то странные стихи про огонь. Она была прямо как в дурмане.
Шериф напряженно слушал воспоминания Джозефа, ведь ему предстояло выловить в этом потоке слов именно то, что приведет к разгадке. — Так вот. Лора твердила и твердила, все время повторяя стихи про огонь. Потом она внезапно остановилась и спросила: «А тебе не хочется поиграть с огнем, мальчик? Тебе не хочется поиграть с Боббом?»
Джозеф смолк. А шериф спросил:— Что же хотела сказать этим Лора? — Не знаю, — ответил Джозеф. — Лора вообще говорила много странных вещей тогда. Некоторые из них я даже не помню, тогда не воспринимал. Это теперь некоторые из них всплывают в моей памяти, потому что я знаю, что Лора мертва.
Шериф покачал головой. — А вот эти слова про огонь и Бобба мне запомнились. Они и сейчас звучат в моей голове.
Тут двери помещения, где разговаривали Гарри и Джозеф открылись. Вошли Дэйл Купер и Хогг. Настроение доверительности и спокойствия, которое царило до этого в камере, исчезло.
Дэйл вошел решительно и тут же обратился к Джозефу:— Так, парень, приступим. Я знаю, что вторая половина медальона Лоры у тебя, — Дэйл протянул руку так, как будто хотел тут же получить медальон.
Хогг, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, стал в дверях, как бы преграждая путь к отступлению. — Откуда? — изумился Джозеф.
Гарри Трумен строго посмотрел на парня. Джозеф запустил руку в карман и вытащил половинку золотого сердечка на серебряной цепочке. — Это было в кабинете доктора Джакоби, — признался Джозеф, опуская в протянутую руку Дэйла медальон. — Это было в кокосовом орехе, — уточнил Джозеф. — В кокосовом орехе? — переспросил Дэйл Купер и потом обернулся к Хоггу, — отведите этого парня обратно в камеру, а мы тут немного поговорим.
Хогг потрепал Джозефа по плечу и вывел его в коридор. — Не расстраивайся, все будет нормально, — прошептал он ему в ухо. — Ты думаешь? — спросил Джозеф. — Конечно, ведь ты же ни в чем не виноват. — Мне кажется, — сказал Джозеф, — даже Гарри мне не верит до конца. — Но ты же не говоришь ему всю правду? Он должен ее из тебя вытаскивать, — проговорил Хогг.
Дэйл Купер, оставшись наедине с шерифом, повторил:— Кто бы мог подумать: в кокосовом орехе! Откуда у Джакоби кокосовый орех?
Гарри вскочил из за стола. — Дэйл, откуда ты узнал, что у Джозефа этот медальон? — Ведь Лора и Джозеф были влюблены друг в друга. Поэтому я вполне справедливо решил, что сердечко Лора разделила с Джозефом. — Но почему же Джозеф сразу не сказал мне, — удивился шериф. — Ну, тут можно рассуждать по разному, — сказал Дэйл. — А как ты думаешь? — Может, Джозеф слишком дорожил этим сердечком… — Не думаю, — покачал головой шериф. — А может, он был просто кем то напуган, и поэтому ничего не сказал о медальоне. — Тоже, не очень то похоже. Джозеф не из пугливых. — Ну, тогда, если хочешь, объясни себе это по другому, — сказал Дэйл. — Я как не стараюсь — не могу, — ответил шериф. Я слишком хорошо знаю Джозефа. — Ну, тогда я тебе подскажу еще один вариант. Может, он связан с кем то словом молчать об этом сердечке. Может, у него есть какая то тайна, которую он не может тебе выдать, Гарри, несмотря на то, что он твой друг.
Шериф согласно кивнул головой. — Такое объяснение мне больше нравится, Дэйл, потому что ты временами начинаешь рассуждать как. — Альберт Розенфельд…— Это не так уж и плохо, — сказал Дэйл. — Если бы я был Альбертом Розенфельдом, может быть, я уже знал бы имя убийцы Лоры Палмер. — Но, послушай, — изумился Гарри, — но медальон то был не у Джозефа, а у Джакоби. Как ты об этом узнал? — Ну, Гарри, иногда просто везет. Да, этот Джакоби… Ничего себе типчик! Психиатр, психоаналитик… — говорил Дэйл, держа в руках половину золотого сердечка. — Секретарша шерифа Твин Пикса Люси уже добралась кисточкой до мизинца правой руки. Она уже приготовилась провести аккуратную линию по ногтю, когда распахнулась дверь полицейского участка.
Люси недовольно поморщилась:— Вечно отвлекают от важных мероприятий.
Она вскинула свой взгляд от бутылочки с лаком и от кисточки, на кончике которой медленно густела вишневая капля лака.
В дверь не спеша, вошла девушка в черных очках.
Люси с изумлением смотрела на сигарету, дымящуюся в ее пальцах, на короткую юбку, на длинные стройные ноги, на туфли на длинных каблуках.
Девушка небрежно повернула голову вправо, потом влево, небрежно сбила пальцем пепел прямо на пол, еще раз затянулась, выпустила дым и только потом остановила свой взгляд на Люси. Та, не веря своим глазам, оглядывала посетительницу.
Наконец, она узнала, кто перед ней. Но от догадки ей не стало легче. — Донна? — прошептала Люси, удивленная столь экстравагантным видом девушки и ее красотой, — ты? — выдавила она из себя. — Привет, Люси, — сказала Донна голосом, каким обычно обращаются к прислуге в дорогих отелях.
Люси, чтобы как то избавиться от замешательства, охватившего ее, ткнула кисточкой в мизинец, но промахнулась и замазала лаком нижнюю фалангу пальца. — Черт! — прошептала она в сердцах. — Я пришла повидаться с Джозефом, — сказала Донна.
Она говорила так, будто он ее муж и сидит в тюрьме не менее десяти лет, а ее посещения тюрьмы сделались чем то обычным и очень привычным.
Не зная, что сказать и как отреагировать на поведение Донны, Люси только нервно кивнула ей головой, показывая, куда той идти.
Донна, не спеша, покачивая бедрами, двинулась по коридору полицейского участка в направлении камеры, где сидел Джозеф.
Но в камеру ее пустили не сразу. Ей пришлось еще несколько минут разговаривать с помощником шерифа Хоггом.

0

49

Тот прекрасно понимал состояние девушки и Джозефа. Поэтому он просто не обратил внимания на ее экстравагантный вид и развязное поведение. Он молча провел ее к двери камеры Джозефа и большим ключом открыл ее.
Когда в замке щелкнул ключ, Джозеф приподнялся с жестких нар и подошел к решетке.
«Неужели опять придется разговаривать с Гарри?» — подумал парень.
Но в двери стояла девушка с сигаретой в руке. Джозеф даже сразу не узнал ее, так изменили ее внешний вид очки и распущенные завитые волосы.
Девушка, такой же небрежной походкой, покачивая бедрами, подошла к решетке, у которой стоял Джозеф. Их разделяли толстые стальные прутья, и Донна буквально припала к ним грудью, и уцепилась за них, не выпуская из пальцев дымящуюся сигарету. — Ты? — изумился Джозеф.
Но Донна ничего не ответила. Она еще ближе придвинула свое лицо к Джозефу и зашептала: — Джозеф, как у тебя дела? — она говорила так, будто он был ее мужем. — Ты им ничего не сказала? — сразу же спросил Джозеф.
Это был странный разговор. Он очень походил на разговор главаря мафии со своей женой, к которой перешли все его дела на свободе, которая возглавила клан. — А меня, Джозеф, никто ни о чем не спрашивал, — она затянулась сигаретой и выпустила дым ему в лицо. — Когда ты начала курить? — спросил Джозеф. — Я курю иногда, — держа на отлете сигарету, ответила Донна. — Это мне помогает снять напряжение, — она пропели розовым языком по ярко накрашенным губам. — С каких это пор ты так напряжена? — С тех пор как закурила, — ответила Донна, сведя разговор на нет. — Ты им что нибудь сказал? — строгим голосом спросила Донна, пряча свой взгляд за стеклами очков. — Ни о тебе, ни о Мэдлин, — ответил Джозеф. — Они думают, что Лору убил Лео? — спросила Донна. — Думают.
Несколько мгновений парень и девушка молчали, не зная о чем говорить дальше. Первым прервал молчание Джозеф. Ему явно все это начинало действовать на нервы, начинала бесить ненатуральность и манерность поведения Донны. — Как там Мэдлин? — спросил он.
Донна несколько мгновений молчала, как бы оценивая всю глубину вопроса Джозефа и думая, стоит ли ей отвечать на такой пустяковый вопрос.
Наконец, она выдавила из себя:— Прекрасно. Она тоже ничего никому не сказала.
Донна вставила сигарету в зубы и слегка затянулась, выпуская тонкие струйки дыма из носа. Затем резким щелчком отбросила сигарету, даже не зная, куда она полетела, и на вдохе прошептала: — Ты не хочешь меня поцеловать? — она вся подалась к парню.
Джозеф тоже приблизил свои губы к губам Донны. Она просунула свои руки сквозь прутья решетки, обняла Джозефа и крепко прижала к себе. Джозеф даже ударился скулой о прут решетки.
Донна, прижав к себе Джозефа, до боли укусила за нижнюю губу. Поцелуй хоть и не был долгим, но Донна тяжело и нервно дышала. Она резко отстранилась от Джозефа, продолжая вытянутыми руками держаться за прутья решетки. — Джозеф, я хочу быть с тобой, — произнесла Донна заученную еще на улице фразу. — Выходи поскорее, я хочу принадлежать тебе.
Она смотрела поверх головы Джозефа, а тот никак не мог придти в себя от неожиданного поцелуя.
Донна слегка прильнула к решетке, склонилась к руке Джозефа и нежно, губами взяла его указательный палец.
Она несколько мгновений покусывала сустав его пальца, потом отстранилась, склонила голову и как прежде, покачивая бедрами, ничего не объяснив и не сказав, направилась к выходу.
Джозеф долго еще стоял ошеломленный за прутьями решетки и, тяжело вздыхая, рассматривал след помады на укушенном пальце.

0

50

Глава 43

Щекотливая ситуация. Офицер Брендон закидывает ногу за ногу, пытаясь что то скрыть. — «Мир плоти» помогает ФБР выйти на след преступника. — Психиатр напрягает память. — Угроза ареста развязывает язык Лоуренсу Джакоби. — Разделенное сердечко и двойная жизнь Лоры Палмер. — Запах машинного масла в реанимационной палате. — Бобби и Шейла играют в доктора. — Тяжелые воспоминания девушки и радужное будущее. — Исповедь Большого Эда. — Дробинка и черная повязка на глазу Надин. — Дэйл уводит любовницу Эда от постели Надин.

В комнате для совещаний полицейского участка Твин Пикса сидела за огромным столом Люси. Перед ней возвышалась объемистая коробка, полная журналов «Мир плоти».
Распахнулась дверь, и в комнату вошел Дэйл Купер. Рядом с ним робко двигался помощник офицер Брендон.
Дэйл взглянул на полную толстых глянцевых журналов коробку, потом на Люси, которая рассматривала свои ярко вишневые ногти и нервно постукивала кончиками пальцев по столу. Офицер Брендон прошел в комнату и сел рядом с Люси. Та немного отодвинулась от него. — Так, Люси и офицер Брендон, вот перед вами — большая коробка, в которой собраны все журналы «Мир плоти» за последние три года. А вот фото Тэрезы Бэнкс.
Агент Дэйл Купер вытащил из кармана небольшую фотографию и положил на стол между офицером Брендоном и Люси. — Это фотография девушки, которая была убита в пришлом году в южной части штата. Она стала первой жертвой.
Дэйл Купер взял верхний журнал из картонного ящика и немного брезгливо бросил на стол. — Фотографии Ронни Пуласки появлялись в этих журналах. — Может, нам поискать в них и фотографию Тэрезы Бенкс? — поинтересовался офицер Брендон, проявляя служебное рвение. — Да ты просто читаешь мои мысли. Абсолютно правильно, — Дэйл Купер запустил руку в карман и достал свой неизменный черный диктофон. — Если кто либо будет нас спрашивать, мы с шерифом поехали в больницу. А вы тут ведите себя хорошо, — Дэйл Купер погрозил указательным пальцем. — Даяна, только что получил старые номера «Мира плоти», — принялся диктовать Дэйл Купер, покидая комнату для совещаний. — Самое интересное, что организации, спекулирующие и наживающиеся на человеческих слабостях, оказывают помощь полиции. — Люси, мне очень неловко, что ты оказалась в такой ситуации вместе со мной, — извиняющимся голосом начал говорить офицер Брендон, он уже раскрыл один журнал. — Почему? Ведь мы же профессионалы, — ответила Люси и развернула журнал, лежащий прямо перед ней.
Легкий вздох изумления вырвался из ее груди: на развороте журнала был изображен мужской член. Люси тут же отвела свой взгляд от снимка.
Офицер Брендон, уловив боковым зрением резкое движение девушки, мгновенно прикрыл своими ладонями то, что было изображено на развороте журнала, лежащего перед ним. Но Люси успела заметить это. — Какая, в сущности, мерзость! — сказала Люси. — Но мы же профессионалы, нам специальный агент поручил отыскать снимки и мы должны выполнить его приказ. — Да, должны.
Люси перевернула следующую страницу и вновь вскрикнула. Офицер Брендон заглянул через ее плечо и причмокнул. — Да, специальный агент поставил нам сложную задачу. Вот по этому снимку не определишь, кто это такая: Тэреза Бэнкс, Ронни Пуласки или Лора Палмер.
На всякий случай офицер Брендон записал номер страницы запомнившейся ему фотографии и сел на свое место. Еще перевернув несколько страниц, он покосился на Люси и заложил ногу за ногу.
Шериф Гарри Трумен и специальный агент ФБР Дэйл Купер подъехали в полицейском автомобиле к зданию больницы. Дэйлу Куперу казалось, что с утра уже прошла целая вечность. Он вышел из машины и только сейчас почувствовал, как у него болит рана.
Гарри заметил гримасу на его лице. — Послушай, может тебе сейчас следует показаться доктору Хайверу? — Не стоит, — сказал Дэйл Купер, — боль начинается тогда, когда я ничего не делаю. Я даже успел забыть о ней, но вот посидел несколько минут в машине, и все началось снова. Ладно, пошли. Нам еще многое нужно узнать. — С кого начнем? — Я думаю, стоит подойти к доктору Джакоби. Может быть, он сможет рассказать нам что нибудь интересное.
Дэйл и Гарри поднялись по лестнице к кабинету доктора Хайвера. — Доброе утро, доктор, — сказал Дэйл. — По моему, мы сегодня уже виделись, но все равно, здравствуйте, — ответил доктор. — Ну, так с кого мы начнем? — По моему, у меня здесь в больнице собрались почти все ваши подопечные. Так что выбор довольно богатый.
Гарри глянул на Дэйла:— Ты не передумал, начнем с Джакоби? — Конечно, — и специальный агент обратился к доктору Хайверу, — он уже пришел в себя? — Да, сиделка сказала, что с ним теперь уже все нормально. С ним вполне можно разговаривать. Я вас провожу к доктору Джакоби.
Они прошли по длинному гулкому коридору, ярко залитому электрическим светом. Вокруг были белые пластиковые панели, царила стерильность и чистота. Только лишь легкий запах, идущий с кухни, нарушал бесцветную жизнь больницы.
Доктор Хайвер открыл дверь в палату Лоуренса Джакоби, и сиделка тут же вышла навстречу мужчинам.
Доктор Джакоби лежал на большой специальной кровати скосил взгляд на вошедших. — Ему уже лучше, сказала сиделка, обращаясь к Хайверу. — Он даже немного поел.
Доктор Хайвер подошел к Лоуренсу Джакоби, приподнял ему верхнее веко и посмотрел в глаз. — Да, да, — зашептал доктор, — ему уже лучше.
При упоминании о еде Джакоби скривился и бросил взгляд на почти нетронутый поднос с едой, от которого исходил не слишком то аппетитный запах. — Агент Купер, — обратился доктор Хайвер к Дэйлу, — почему бы вам не рассказать доктору Джакоби о поврежденном хряще и о сломанных ребрах.
Дэйл Купер согласно кивнул головой.
Доктор Хайвер взял санитарку под руку и вывел из палаты.
Дэйл устроился на стуле у изголовья кровати и искоса посмотрел на доктора Джакоби. Гарри Трумен так и остался стоять с закинутой за плечо курткой в ногах кровати. — Так так так, — сказал доктор Джакоби, глядя, как морщась от боли, Дэйл усаживается на стул, — что же с вами произошло, мистер Купер? — Доктор Джакоби, мне не нужно ни ваших шаманических трюков, ни магического дара предвидения.
Доктор Джакоби с удивлением посмотрел на специального агента ФБР. — Вы должны сказать нам только одну вещь. — Что? — спросил доктор Джакоби.
Дэйл Купер запустил руку в карман своего костюма и извлек на свет медальон Лоры. — Скажите нам, доктор Джакоби, откуда и когда появилась у вас эта вещь?
Дэйл Купер слегка покачивал сердечком на серебряной цепочке.
Доктор Джакоби следил взглядом за сверкающим кусочком металла.
Купер терпеливо ждал, но доктор Джакоби лишь тяжело вздыхал и ничего не отвечал. Тогда Дэйл сказал довольно жестко: — Если вы нам ничего не скажете, я буду вынужден арестовать вас.

0

51

Доктор Джакоби еще раз тяжело вздохнул и принял медальон в свою руку. Он повертел его перед глазами, как бы вспоминая все, что с ним было у него связано. Наконец, его рука опустилась, и доктор Джакоби сказал:— Я уже говорил вам, мистер Купер… — Да, вы мне уже говорили, — сказал Дэйл Купер. — Но на этот раз лучше говорите правду. — Я и тогда говорил правду, — сказал доктор Джакоби, — Я слушаю… — В ту ночь я преследовал человека в красном корвете..
Гарри Трумен напряг слух: он уже второй раз за сегодняшний день слышал о красном корвете. — Доктор Джакоби, вы говорите о Лео Джонсоне? — Да, — тяжело вздохнул доктор Джакоби, — но тогда он ускользнул от меня, — он вновь поднял руку и повертел медальон перед своими глазами.
Казалось, в мыслях доктор Джакоби находится далеко от этой палаты, что он вернулся в тот день, когда преследовал человека в красном корвете. — Я ехал за ним по старой дороге, ведущей к лесопилке, да, — сказал доктор Джакоби, — именно к лесопилке.
Дэйл Купер согласно кивал головой. — Я ехал и мимо меня пронесся мотоцикл. Я даже слышал, как тот парень проклинал неисправный мотор. А следом пронеслась полицейская машина.
Гарри Трумен посмотрел на Дэйла. — Это же были мы тогда в машине. Помнишь, Дэйл? — Конечно, — ответил Купер. — Да, это были вы, — тихим голосом продолжал доктор Джакоби. Но вы их упустили. Они свернули в лес, а вы поехали дальше. Но я то заметил. Я остановил машину и пошел за ними пешком. — Это были Джозеф и Донна? — спросил Купер. — Да, — чуть заметно кивнул доктор Джакоби, — это были Джозеф и Донна. — Вы были близко от них? — Довольно близко. Они о чем то оживленно беседовали. — Но вы, конечно, не слышали их слов, — спросил Дэйл Купер.
Доктор Джакоби наморщил лоб. — Кое что слышал, но разобрать было трудно, дул сильный ветер. — Так о чем они говорили? — Не знаю: я же говорю, дул сильный ветер и в лесу было очень холодно.
Доктор Джакоби прикрыл глаза, стираясь восстановить в памяти то, что он видел в лесу.
Дэйл Купер выжидающе смотрел на него. Казалось, доктор Джакоби больше не проронит ни слова. Тогда шериф отошел от стены и присел на корточки возле кровати. — Доктор Джакоби, так что же вы там видели?
Лоуренс открыл глаза и принялся рассказывать дальше. — Я видел, как Джозеф и Донна зарывали что то в лесу. Они выкопали неглубокую ямку и положили туда какую то блестящую вещь. Сверху придавили ее камнем. Наверное, не стоило этого делать, но я все таки взял эту вещичку на память. Вот она. — Доктор Джакоби приподнял руку с зажатым в ней медальоном. — Это ведь ее медальон, мистер Купер? — Да, я понимаю вас, — сказал специальный агент ФБР. — Это ее медальон, — повторил доктор Джакоби. — Он называется «разделенное сердечко». Лора всегда его носила с собой. Она вела двойную жизнь.
Дэйл Купер понимающе кивнул. Да, и вот одна половинка сейчас у вас в руках. — Да, но когда я видел Лору в последний раз, мне показалось, что она пришла к какому то примирению сама с собой, — говорил доктор Джакоби, все сильнее и сильнее сжимая в руке медальон. — Но теперь я думаю немного иначе. Может, в этот день Лора решила покончить с собой. — Вы говорите о самоубийстве, думаете, Лора решила наложить на себя руки? — спросил Гарри Трумен. — Нет, Гарри, — решительно отвел такое предположение Дэйл Купер, — Лора не совершала самоубийства. — Конечно, — сказал доктор Джакоби, — но быть может, она позволила себя убить?
Глаза доктора Джакоби заполнили слезы, и он отвернулся от Дэйла и Гарри.
Купер осторожно разжал пальцы доктора Джакоби и осторожно взял у него медальон. Казалось, доктору Джакоби не хочется расставаться с этим медальоном. Он так и остался лежать, повернувшись к ним затылком, когда мужчины выходили из палаты. — По моему, ты спешишь уйти, — сказал Дэйл Купер Трумену.
Тот остановился в самых дверях. — Но ты же видишь, в каком состоянии сейчас доктор Джакоби? Хайвер просил не очень беспокоить его. — Нет, Гарри, все таки нужно еще задать несколько вопросов.
Дэйл Купер решительно отодвинул стул и вновь присел возле кровати больного. — Доктор Джакоби.
Тот неохотно повернулся, глаза его были раскрасневшимися от слез. — Я вас слушаю, мистер Купер. — Итак, доктор Джакоби, сейчас мы поговорим о другом. Прошлой ночью вы находились в отделении интенсивной терапии. — Да, но ведь вчера меня накачали транквилизаторами. — Так что? — Я был практически без сознания. — Но вы хоть что то слышали? — Да, я слышал. Мне кажется, что сквозь забытье до меня доходили звуки пожарной сирены. Но это все происходило как во сне. — А больше вы ничего не помните?
Доктор напрягся. — Да, да, по моему, было еще что то. Я что то помню, — он мучительно соображал.
Дэйл Купер терпеливо ожидал, когда доктор снова заговорит. — Да, и еще был запах… Именно запах. Какой то очень характерный и резкий.
Дэйл Купер подался вперед. — При удушении кишечник жертвы обычно опорожняется.
И шериф и специальный агент ФБР начали принюхиваться. В комнате стоял не очень то приятный запах.

0

52

Дэйл поискал глазами, что же может его издавать и, наконец, остановил свой выбор на подносе с пищей.
Доктор Джакоби улыбнулся: — Нет, нет, я не хочу сказать, что это приятно пахнет, но тот запах был другим. — Попробуйте его с чем нибудь сравнить, этот запах, — предложил Купер.
Доктор задумался. — По моему, это был запах масла. — Какого? — Перегоревшего моторного масла. Да, именно так. Перегоревшего моторного масла. — По моему, мы не так уж многого и достигли, — склонился к уху шерифа Дэйл. — Не знаю, но быть может это чем нибудь и поможет нам.
Пока Дэйл Купер и Гарри Трумен беседовали с Джакоби, в больницу вошел Бобби Таундеш.
Он что то прятал под своей черной кожаной курткой. Оглядываясь по сторонам, Бобби поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Он шел по коридору, вглядываясь в таблички на дверях. Наконец, отыскав нужную, он, стараясь быть бесшумным, отворил дверь и вошел внутрь.
Тут же ему в нос ударил неприятный острый запах, и Бобби чуть не споткнулся на сервировочный столик, на котором стоял поднос с больничной пищей. Он принюхался, склонившись над подносом, потом откатил его за дверь.
Шейла спала, ее руки были сложены на груди, а на лице то появлялась, то исчезала легкая улыбка. — Шейла, Шейла, — тихо позвал Бобби, думая, что женщина притворяется, будто спит.
Но та и в самом деле спала.
Тогда Бобби вынул из под полы своей кожаной куртки небольшой букетик цветов. Он склонился над кроватью, где спала Шейла, и принялся щекотать ее по подбородку. — Спящая красавица! Проснись, — чуть громче сказал Бобби Таундеш.
Шейла открыла глаза и всего лишь секунду смотрела, приходя в себя. Но тут же сообразив, что парень ей не снится, тут же обняла Бобби за шею и привлекла к себе. Цветы выпали из руки Бобби, он тоже обнял Шейлу, и прижался губами к ее рту.
Шейла уже прямо таки начала задыхаться. А Бобби все не отпускал ее. Тогда она схватила его за волосы и, шутя, оторвала от себя. Бобби, засмеявшись, тоже потрепал Шейлу по волосам. — Где же ты был? — Шейла всматривалась в его лицо, счастливая, что видит своего любимого. — Раньше меня не бывало и более долгое время. — А ты не боишься, Бобби, что нас увидят?
Бобби раскинул руки, весело и счастливо рассмеялся: — А меня, кроме нас двоих больше никто и не волнует.
Шейла провела рукой по плечам Бобби, поправила его волосы, будто была и не любовницей, а матерью этого парня. — Бобби, знаешь, в Лео кто то стрелял? — Да, — кивнул он головой, — я уже слышал, он лежит тут недалеко, в палате, его стерегут полицейские. — И что с ним будет? — спросил Шейла. — Наверное, посадят. Скорее всего, этот подонок попался на чем то. Шейла, а что произошло с тобой?
Шейле вновь вспомнились рев огня, грохот падающих балок, слоны искр. Ее глаза стали грустными. Она опустилась на подушку. Но что нибудь объяснять Шейле не хотелось. — Я так боюсь, Бобби, — только и могла она выдавить из себя. — Это из за меня? — спросил Бобби.
Шейла кивнула головой. — Лео узнал о нас, он хотел убить меня, — женщина устало прикрыла глаза.
Ей было невыносимо смотреть в этот момент в глаза Бобби. — Он отвез меня на лесопилку, связал руки, ноги и поджег ее. — Подонок! — сказал Бобби. — Боб, он сказал, что убьет и тебя.
Шейла вновь потянулась рукой к взъерошенным волосам Бобби. Тот, не отрываясь, смотрел на женщину, как бы любуясь ее красотой. — Ничего у него не выйдет, — сказал Бобби, — потому что я с тобой. Шейла, с тобой все в порядке? — Бобби испуганно смотрел на бледную руку Шейлы.
Та смущенно улыбнулась и поправила пластиковую трубку дыхательного аппарата. — Не знаю, доктор говорит, что все в порядке.
Бобби покачал головой. Он посмотрел на трубку, на приборы и слишком уж самоуверенно заявил: — Шейла, больница — это очень опасное место. — О чем ты говоришь? — изумилась Шейла.
Бобби напустил на себя серьезный вид и сказал: — Во первых, тут слишком много больных и ты можешь заразиться. Во вторых, тут способны уморить даже самого здорового человека.
Шейла, наконец, поняла, что Бобби шутит, и счастливо улыбнулась. — Если ты, Шейла, хочешь поскорее отсюда выйти, то позволь Бобби стать твоим доктором.
Бобби взял одну из запасных трубок, лежавших на кислородном аппарате, вставил ее концы себе в уши, изображая из себя доктора со стетоскопом, наклонился над Шейлой. — А ну ка, девушка, посмотрим, что у вас с сердцем? Все ли там в порядке?
Бобби приподнял вырез рубашки на груди Шейлы, заглянул туда и довольно улыбнулся:— О! Так у вас там все в полном порядке.
И Бобби скользнул рукой с воображаемым стетоскопом под рубашку. Шейла немного поежилась. Рука у Бобби была прохладной, ведь он только что пришел с улицы.
А Бобби все водил и водил рукой под рубашкой, делая вид, что слушает сердце. — У вас слишком учащенное дыхание, девушка, — говорил Бобби.
Шейле было очень приятно. — Это оттого, доктор, что вы слишком быстро водите рукой. Пожалуйста, помедленнее. — Хорошо, хорошо, сейчас сделаем все как надо. — Бобби положил свою холодную ладонь на ее грудь. — По вашей реакции, девушка, я вижу, что дело идет к полному выздоровлению.
И он поцеловал Шейлу в губы.
Может быть, они целовались бы и дальше, если бы на коридоре не послышались голоса. Шейла выглянула из за плеча Бобби и только сейчас заметила, что парень забыл закрыть дверь.
По коридору прошли доктор Хайвер, специальный агент ФБР Дэйл Купер и шериф Гарри Трумен. — Может, тебе все таки лучше уйти? — спросила Шейла, — может быть, нас увидят? — Милая моя, — прошептал Бобби, отстраняясь от женщины.
Но Шейла, хоть и просила его уйти, крепко держал за отвороты кожаной куртки. — Бобби! — Что? — Я, по моему, тебе этого еще не говорила… — Я знаю, что ты хочешь сказать. — Я люблю тебя, Бобби! — Я тоже. Я тоже люблю тебя.
Шейла разжала пальцы, Бобби выпрямился и попятился к двери. Он растерянно разводил руками в стороны, улыбался и повторял: — Кажется, Шейла, я влюбился. Кажется, Шейла, я влюбился по настоящему. Да.
Шейла счастливо улыбалась.
Бобби вышел в коридор и только тут заметил, что у него из ушей все еще торчит тонкая пластиковая трубка, которой он имитировал стетоскоп.
По большому коридору шагали, выстроившись в ряд, шериф Твин Пикса, специальный агент Дэйл Купер и доктор Альберт Розенфельд.
Альберт Розенфельд и Дэйл Купер были почти в одинаковых костюмах и галстуках. Шериф выделялся своим демократичным видом.
Вообще, они не казались похожими на людей, которые ищут убийцу. Только тяжелый револьвер в кожаной кобуре, который болтался на поясе шерифа, мог подсказать, что эти люди ведут очень сложное расследование.
В конце коридора они увидели: широко размахивая руками и весело улыбаясь, идет в своей неизменной кожаной куртке Бобби Таундеш. — Кстати, а что этот тут делает? — кивнул Гарри Трумен на удаляющегося Бобби. — Знаешь, Дэйл, видеть такого классного следователя, — Альберт Розенфельд кивнул в сторону шерифа, — для меня огромное удовольствие.

0

53

Дэйл Купер сразу же встал между ними. Через мгновение они вновь двинулись по коридору, пока не остановились у сидящего на жестком диване Эда Малкастера, который держал в зубах незажженную сигарету и мерно раскачивал головой из стороны в сторону.
Эд услышал приближающиеся шаги, поднял голову и, увидев знакомые лица, поднялся. — Говорят, ты, Дэйл, остановил пару пуль? — Эд осмотрел Дэйла Купера. — Не пару, а три. Как там твоя Надин? — поинтересовался Дэйл. — Она еще в коме, и доктора говорят, что бессильны что либо сделать, — Эд опустил голову. — Это понятно, ну а ты сам как? — спросил шериф. — Я постоянно думаю, что обязательно должен был что нибудь предпринять… — В смысле? — поинтересовался Дэйл Купер. — Не будь так суров к себе, — попытался утешить его шериф. — Я никогда, специальный агент, не верил в судьбу, — как бы отвечая на вопрос Дэйла Купера, проговорил Малкастер, — я всегда был уверен, что человек сам прокладывает свой путь, сам создает себя. — По моему, я уже это где то читал.
Альберт задумался и продолжил:— Да, «Альманах фермера», — скептично улыбаясь, вставил доктор.
Он стоял, скрестив на груди руки, иронично поглядывая то на Эда, то на шерифа, то на своего приятеля Дэйла Купера. — Розенфельд, Альберт, извини меня, я бы хотел поговорить с Эдом наедине, а не поругаться с ним.
Шериф тоже понял, что сейчас может произойти инцидент. Он попытался улыбнуться Альберту Розенфельду. — Пойдем, приятель, я угощу тебя чашечкой хорошего кофе.
Альберт Розенфельд недовольно скривился, но делать было нечего. В ФБР старшим по званию был Дэйл, и Альберт был вынужден подчиниться его просьбе приказу.
Когда доктор Альберт Розенфельд и Гарри Трумен отправились пить кофе, между мужчинами возникло какое то неловкое напряжение.
Дэйл, устало превозмогая боль, опустился на жесткий диван и предложил Эду присесть рядом. Тот угрюмо сел на диван.
Эд сцепил мощные пальцы так, что они захрустели. — Я знал, что это должно произойти, — сказал Эд. — Мне не хочется верить, но я знаю, какая то часть моей души не хотела ее остановить.
Дэйл смотрел на измученное небритое лицо Эда, на его воспаленные глаза. Ему хотелось как то утешить мужчину, сказать ему какие то теплые слова, но ничего не приходило на ум, и он только смотрел себе под ноги. — Когда ты женился, Эд? — чтобы хоть что то спросить, поинтересовался агент. — Четыре года назад. Но мы знали друг друга еще со школы. Правда, тогда я был с Нормой, и на Надин не обращал никакого внимания. С Нормой у нас было уже все решено. Мы знали, что поженимся. Той весной, четыре года назад, Норма сбежала во время уик энда с Хэнком…. — Когда я это узнал, — угрюмым голосом продолжал Эд, — у меня все перевернулось в душе, и весь свет полетел в тартарары. А когда я открыл глаза и огляделся, передо мной стояла Надин.
Дэйл Купер всмотрелся в лицо Большого Эда. — Продолжай, я тебя внимательно слушаю. — Так вот, Дэйл, мы проездили с Надин всю ночь и оказались в штате Монтана, у Среднего водопада. Ты должен знать это место, там сказочно красиво… — Да, я там был. — Так вот. Тогда я сделал Надин предложение. Наполовину в шутку, наполовину по глупости. Когда мы нашли мирового судью, уже рассвело. А как выяснилось, Норма даже не спала тогда еще с Хэнком. Ты себе можешь представить, какое у Нормы было лицо, когда она обо всем узнала? — Представляю, — так же угрюмо сказал Дэйл Купер. — Мы как то с Надин поехали охотиться на Орлиный перевал. Я тогда еще надеялся, что мы с ней сможем договориться о разводе или я хотя бы сделаю попытку. Но я не мог этого сделать. Я даже не мог начать разговор. Надин была так счастлива, она вся просто светилась. Вот тогда я и повредил ей глаз. — Что ты хочешь сказать? — немного испуганно спросил Дэйл Купер. — В тот день мы охотились на фазанов. Знаешь, Дэйл, ведь Надин — прекрасный стрелок. Она стреляет гораздо лучше меня. Она успела тогда подстрелить уже пару фазанов. Знаешь, там, на Орлином перевале такое эхо… Там как приятно стрелять и слышать, как оно перекатывается по перевалу. Я увидел птицу, которая вылетела из травы, и выстрелил. Но одна дробинка срикошетила и попала Надин в глаз. — Да, не повезло… — сказал Дэйл Купер. — Когда мы возвращались домой, Надин лежала у меня на коленях. Она не плакала. Она терпеливо переносили боль. Они даже не сказала мне ни одного плохого слова. Она даже не винила меня, как будто ничего и не произошло на Орлином перевале. А два месяца спустя Норма вышла замуж за Хэнка.
Возможно, Дэйл и нашел бы слова, чтобы утешить Большого Эда, но тут подошли шериф и Альберт Розенфельд. А следом Хогг подвел к Большому Эду Джозефа. — Слушай, Эд, Джозеф хочет тебя видеть. Он хочет с тобой поговорить.
Эд поднялся со своего места, а Дэйл Купер, не найдя слов, слегка похлопал его по плечу: дескать, держись, парень, не все так уж плохо в этом мире.
Большой Эд обнял своего племянника, и они стояли, прижавшись друг к другу, молча.
Доктор Альберт Розенфельд немного скривился, увидев эти скупые мужские нежности.
Дэйл Купер прошел несколько метров по коридору, потом вдруг резко остановился, как бы припоминая что то, обернулся и увидел в открытую дверь умывальника висящий на стене большой черный полиэтиленовый мешок. Кто то из персонала повесил его сушиться.
Он был растянут за оба края, молния расстегнута, и казалось, что этот черный мешок улыбается, так его разрез напоминал гигантский человеческий рот. — Человек в улыбающемся мешке, — сам себе сказал Дэйл Купер.
Он обернулся, подошел к шерифу и доктору Альберту Розенфельду. — Когда закончите, — отдал приказ шериф, — отведешь Джозефа назад в участок. — Да, бедная Надин, — сказал Дэйл Купер, — да, не повезло ей.
Доктор Альберт Розенфельд, который слушал горестные рассуждения мужчин, тоже сказал:— Да, бедняжка Надин. Это та, которая с черной повязкой? Не завидую ее мужу. По моему, бедняжка не она, а этот Большой Эд. — Ладно, ребята, — сказал Дэйл Купер, подождите меня внизу, я скоро спущусь.
Все мужчины отправились вниз, и только один Дэйл Купер остался в коридоре. Он заметил, как мелькнули: клетчатая рубашка, светлые джинсы и длинные волосы Нормы.
Она как раз заходила в палату к Шейле.
Дэйл Купер, хоть и не любил подслушивать чужие разговоры, но все таки остановился невдалеке от открытых дверей. — Шейла, я принесу тебе отличный бульон. — Зачем? — удивилась Шейла. — Я посмотрела, чем вас тут кормят, и лучше ты к этому не притрагивайся. Могу тебе смело сказать, что эта еда может убить человека скорее всякой болезни. — Но тогда, если ты уж такая любезная, Норма, учти, я еще и сластена. — Хорошо, я уже приготовила для тебя шоколадный пирог с арахисовым маслом. — Дэйл Купер, услышав о ванильном пироге, сглотнул слюну. — Ну, Норма, я тогда жду. Неси свой пирог. — Шейла, может быть, принести два куска? — Норма подмигнула. — Конечно, два, — Шейла показала ей два пальца. — Пока, — и Норма вышла из палаты.
Дэйл Купер сделал вид, что он просто прохаживался по коридору и заспешил к выходу. В полуоткрытую дверь палаты он увидел Пита Мартелла, который принюхивался к пище, поданной ему на больничном подносе и, зажимая нос, недовольно морщился.
Дэйл Купер заглянул в следующую дверь, и тут его глаза чуть не увлажнили слезы: Большой Эд стоит перед кроватью Надин на коленях и гладит ее руку. — Послушайте! — раздалось за спиной Дэйла Купера.
Он обернулся. Перед ним стояла Норма. — Я думаю, не следует им мешать, не так ли, специальный агент? — А я им и не мешаю. По моему, они сейчас никого и ничего не замечают вокруг. — Ну, тогда тем более, стоит пойти.
Норма грустно смотрела на Большого Эда, который стоял на коленях возле постели своей жены. — По моему, — сказал Купер, — мне теперь придется просить вас, Норма, отойти от двери. — Конечно, конечно, — кивнула головой женщина. — Я понимаю, вам тяжело. Мне Эд только что рассказал, как вы с ним расстались. — Да. Конечно, тогда получилось все ужасно глупо. Мы были злы один на другого. — Хорошо, хорошо. Дэйл взял под руку Норму, и та покорно пошла за ним следом.
А Большой Эд еще долго сидел возле постели своей жены, сжимая ее холодную руку. — Прости меня, Надин, я не хотел причинить тебе ничего плохого, прости меня, если можешь.
Он говорил, глядя на бледное лицо Надин, на ее растрепанные волосы. Он потянулся к ее голове и отбросил несколько прядей с черной повязки. — Надин, Надин, я не знаю, но мне кажется, что я очень перед тобой виноват. Если можешь, прости меня. Я могу сказать, что больше никогда ничего похожего не повторится. Прости меня, Надин.
Эд держал в своих ладонях холодную руку жены. У него в глазах стояли слезы.

0

54

Глава 44

Чтобы раскрыть преступление нужны только: теплые булочки, черный кофе, грифельная доска и мел, во всяком случае, специальный агент ФБР ни о чем другом не упомянул. — Таундеш старший и Таундеш младший обмениваются любезностями, повторяя библейскую притчу и, поглощая черничный пирог. — Бобби узнает стрелявшего в Лео Джонсона. — Совещание в полицейском участке немного проясняет картину преступления. — Энди Брендон — вновь герой дня, Люси от него в восторге. — Питер Мартелл пробалтывается шерифу о тайном пороке Джози. — В Твин Пиксе появляется китаец, который любит звонить по телефону за счет вызываемого абонента. — Братья Хорны спорят с Хэнком — можно ли рубить дрова в гостиной.

На первом этаже больницы специальный агент ФБР Дэйл Купер подошел к шерифу:— Значит так, Гарри, слушай меня внимательно. Приготовь, пожалуйста, доску и мел. Я уже все понял. — Я знаю разгадку этого преступления.
Шериф с изумлением вскинул глаза на специального агента. Ему очень нравилась решительность и уверенность, с которой Дэйл Купер сообщал ему о своих открытиях. Он безоговорочно верил, что слова специального агента не далеки от истины. — Послушай, Дэйл, а может, сказать Люси, чтобы она приготовила горячих бутербродов и сладких булочек и много много черного горячего кофе? — Конечно, скажи. Как же без этого. Без этого я вообще не могу работать.
Шериф довольно ухмыльнулся:— Я так и знал, что без сладких булочек ты ничего не сможешь нам рассказать. — Слушай, шериф, у меня к тебе есть еще одна очень серьезная просьба… — Я слушаю тебя, Дэйл, — шериф внимательно и пристально посмотрел на Купера. — Знаешь что, я хочу, чтобы кто нибудь из твоих людей поехал в кафе к Норме и привез пару кусков ее ванильного пирога с арахисовым маслом. — Откуда ты знаешь, что у нее сегодня пирог с арахисовым маслом? — Как откуда? Я же ведь специальный агент и мне известно все, что делается у вас в Твин Пиксе.
Шериф изумленно присвистнул.

В кафе у Нормы звучала негромкая приятная музыка. Бобби Таундеш сидел у стойки бара и нервно курил уже третью сигарету.
Он не видел, что за его спиной, за столиком, в одиночестве, ест черничный пирог и запивает его черным кофе отец. Когда он услышал знакомый голос, то от неожиданности вздрогнул и загасил сигарету. — Бобби, — позвал его отец. — Отец? — изумился парень. — Хочешь, — присоединяйся ко мне, — мистер Таундеш обвел рукой стол, указал на место напротив себя. — На столе, конечно, такого изобилия не было, которое могло бы поразить воображение Бобби. Стояло небольшое блюдо с недоеденным пирогом и наполовину пустой стеклянный кофейник. — Хорошо, — сказал Бобби, взял свою куртку, которая лежала рядом на высоком вертящемся табурете, лениво и развязно подошел к столику и не сел, а буквально прилег на мягком диванчике напротив отца.
Он уже предчувствовал, что отец сейчас начнет читать ему морали, вновь будут звучать заученные книжные тирады, а ему придется морщиться и отнекиваться. — Как дели в школе? — спокойно поинтересовался мистер Таундеш, не глядя на сына, и подбирая крошки на большом блюде. — В школе? — пожал плечами Бобби, — вроде бы все прекрасно. А как твоя работа? — чтобы как то поддержать разговор поинтересовался Бобби. — Работа? — прожевывая кусок пирога, ответил мистер Таундеш, — на работе тоже все хорошо.
Он запил свои слова глотком кофе и вновь принялся вилкой собирать остатки пирога с блюда.
Роберту стало неудобно, что он вот так развалился перед отцом.
Он сел за стол, положив на него локти, взглянул на лицо уже немолодого отца и сказал:— Папа! — Что, сын? — ответил мистер Таундеш. — Послушай, папа, а чем ты там занимаешься, на этой твоей службе? — Знаешь, Роберт, это военный секрет, — отправляя в рот очередную порцию пирога, ответил мистер Таундеш и скосил взгляд на свои наградные колодки. — Понятно, я и не ожидал услышать от тебя другого ответа. — Вот и хорошо, сын, что тебе все понятно. Ведь мы с тобой всегда понимали друг друга, правда?
Роберт вскинул глаза на отца. — Да, папа. Я всегда понимал тебя. — Роберт, попробуй немного пирога. Сегодня пирог с черникой особенно вкусен и необыкновенно свеж. — Нет, — коротко ответил Бобби.
Мистер Таундеш отложил вилку, промокнул салфеткой толстые губы в синеватых пятнах черничного сока, взглянул на сына:— Бобби, я хочу тебе кое что рассказать.
Парень кивнул головой, дескать, давай, валяй. — Вчера ночью мне было видение. Это был не простой сон, который не более, чем анализ событий дня в подсознании. Это было видение четкое и ясное, как горный ручей. Откровение разума перед самим собой. — В этом видении я увидел себя на веранде огромной усадьбы, настоящего дворца фантастических размеров. Казалось, от этой громады блестящего и сверкающего мрамора исходило сияние. Мне это место было знакомо. Там я родился и вырос, но вернулся туда впервые. Это было возвращение к глубинным истокам моего существа. Я бродил по дому и с радостью отмечал, что его содержат в безукоризненном порядке. Появившиеся несколько новых комнат так безупречно слились с первоначальным строением, что никто бы этого не заметил. Вернувшись в холл дома, я услышал стук в дверь. На пороге стоял мой сын. Было видно, что он счастлив, беззаботен. Его жизнь явно была исполнена гармонии и радости. Мы тепло обнялись с ним. И в тот момент мы были единым целым. Мое видение закончилось, и я пробудился с чувством оптимизма и веры в тебя и твое будущее. Такое мне было видение о тебе. — Правда? — воскликнул Бобби. На его глазах сверкали слезы.
Он подался вперед, как бы готовясь упасть на грудь отца, расплакаться и обняться с ним, как будто они не виделись уже тысячи лет, будто Бобби, как библейский блудный сын, давным давно ушел из дому, промотал все свои сокровища и, наконец, вернулся, уже не надеясь на прощение своего отца. А старый отец простил его, положив на плечи руки. — Я рад, что сегодня представился случай поделиться с тобой этим волшебным видением.
Мистер Таундеш поднялся из за стола и еще раз посмотрел на Бобби.
Он понимал, насколько глубоко запали его слова в душу сына. Но какая то природная сдержанность помешала Бобби обняться с отцом, и мистер Таундеш это прекрасно понимал. Он просто по мужски протянул сыну свою руку и Бобби крепко сжал ее. — Желаю тебе, Бобби, всего самого наилучшего, — спокойно сказал мистер Таундеш. — Спасибо, папа, — проговорил Роберт. — Увидимся дома. — Хорошо, хорошо. Спасибо тебе, папа. Сегодня я обязательно приду домой. — Хорошо.

0

55

Мистер Таундеш развернулся и легко зашагал к выходу из кафе. Уже на самом выходе он приостановился и снял с вешалки свою шинель и фуражку. — Mистер Таундеш, вам понравился наш сегодняшний пирог? — поинтересовался Хэнк, протирая салфеткой стаканы. — Пирог был изумителен, — широко улыбаясь ответил мистер Таундеш. — Спасибо вам, майор, за похвалу, — Хэнк, дурачась, взял под козырек.
Но мистер Таундеш вполне серьезно отдал ему честь и покинул кафе.
По дороге мистер Таундеш разминулся с Нормой, которая с влажными от слез глазами, вбежала и кафе. Хэнк преградил ей дорогу, приостановил ее: — Ну, как там дела у Шейлы? — заглядывая в раскрасневшиеся глаза Нормы, поинтересовался Хэнк, продолжая протирать стаканы. — Я сейчас не хочу разговаривать об этом, — шепотом сказала Норма, обернувшись на Боба. — А ей понравились цветы? — громко на весь зал спросил Хэнк.
Но Норма, зло отвернувшись от мужа, прошла в свою контору.
Хэнк посмотрел на Роберта и беспомощно развел руки в сторону. Роберт ответил ему таким же движением.
И вдруг, как вспышка, как озарение, перед глазами Бобби встала картина того злосчастного вечера, когда он приехал в дом Шейлы.
Он вспомнил, как резко прозвучал выстрел, отбросивший Лео к стене.
Он вспомнил свой взгляд на окно.
И сейчас он уже твердо знал, кто стрелял в Лео, кто стоял на улице, там, за стеклом.
Это непроизвольное движение, которое сделал Хэнк, раскрыло Роберту тайну той ночи: в Лео Джонсона стрелял Хэнк.
Теперь Бобби знал это абсолютно точно, так же точно, как свое имя и фамилию.

А в полицейском участке Дэйл Купер собрал всех, кто участвовал в расследовании загадочного убийства Лоры Палмер.
Все сидели за столом. Только секретарша шерифа стояла у большой черной доски с планом местности.
Дэйл Купер отхлебывал горячий черный кофе и бросал косые взгляды на пончики, разложенные на столе перед участниками совещания. — В ту ночь, когда Лору Палмер убили, у нее было назначено два свидания. В ее дневнике записано: «нервничаю перед встречей с Джозефом». Думаю, речь шла о Джозефе, которому она решила сказать, что не хочет с ним больше встречаться. Но перед тем как Лора ушла из дома, ей кто то позвонил. — Мы полагаем, это был Лео Джонсон, который назначил ей второе свидание, — уточнил Розенфельд. — Лора встретилась с Джозефом и была с ним до половины первого. Потом на перекрестке шестой и двадцать первой, она соскочила с мотоцикла и убежала в лес. — Мы считаем, что именно там она встретила Жака Рено, Лео Джонсона и Ронни Пуласки. Все вместе они доехали до тропы, ведущей к хижине Жака. Леди С Поленом слышала, как они шли мимо ее домика. В хижину Жака Рено они добрались приблизительно к часу ночи. Там у них были наркотики и алкоголь. Лору связали, и она была в интимных отношениях и с Лео, и с Жаком. Из клетки выпустили птицу, и она напала на Лору, — четко, как по писанному, говорил доктор Розенфельд.
Все присутствующие смотрели на него. — Лео с Жаком подрались. Жак вышел наружу и отключился. Когда он пришел в себя, ни Лео, ни девушек не было. Мы полагаем, что Лео спустился вниз по тропе к своему корвету один, а девушек оставил. Причиной тому был третий. Помощник шерифа Хогг обнаружил следы итого третьего у хижины, — так же четко, как будто читал лекцию о кокаине, продолжил развивать версию Дэйл Купер. — Третий отвел Лору и Ронни в железнодорожный вагон, где связал их. Лору во второй раз, Ронни в первый. Убийца тупым предметом ударил Ронни и лишил ее сознания. Наверное, ему очень не терпелось убить Лору, потому он не заметил, как Ронни убежала. Или не заметил, или ему было все равно. Он сделал небольшой холмик из земли и положил сверху Лорин медальон — половину сердечка. После этого он засунул ей под ноготь безымянного пальца левой руки буковку «R». Но под ногтем Тэрезы Бэнкс мы нашли букву «Т». Он также оставил записку, написанную кровью: «Огонь, иди со мной». Интересно, анализ крови на записке показал, что она не принадлежит ни Лео, ни Жаку, ни Лоре, ни Ронни. Поэтому мы решили, что убийца написал ее собственной. Она у него редкой третьей группы, резус отрицательный. В пяти милях дальше по железнодорожному полотну Хогг нашел полотенце пропитанное кровью этой группы. Рядом с ним он нашел обрывки пожелтевшей бумаги. Возможно, эти обрывки оставил убийца. Мы отправили их на экспертизу в Вашингтон, — доктор Альберт Розенфельд изложил все факты и устало занял свое место.
Присутствующие уже в который раз изумились знаниям и умению излагать свои мысли экспертом Розенфельдом.
Специальный агент ФБР Дэйл Купер и доктор Альберт Розенфельд говорили очень быстро.
Сразу было понятно, что все подробности убийства Лоры Палмер хорошо им знакомы, что они посвящены во все самые мельчайшие детали событий этой ночи.
На последних словах Розенфельда офицер Брендон всхлипнул. Люся схватилась за сердце и посмотрела на своего друга. Тот сидел, опустив голову, и в его руках подрагивал цветной фотопортрет Лоры, на котором она была в диадеме первой красавицы, выбранной на школьном балу.
Рядом на столе, перед офицером Брендоном лежали номера журнала «Мир плоти», но он даже не смотрел на них. Его глаза были прикрыты, и он нервно всхлипывал.
Лицо шерифа Гарри Трумена было озабочено. Он сочувственно посмотрел на всхлипывающего Энди.
Даже Хогг остался неравнодушным. Он подошел и похлопал своего напарника по плечу. — Да, я, конечно, понимаю офицера Брендона, — немного ехидно проговорил доктор Альберт Розенфельд, — это убийство ровно на три больших носовых платка.
Офицер Брендон поднял голову.
У него не было сил ругаться с доктором Альбертом Розенфельдом. Но эти выходки чужого в Твин Пиксе человека не на шутку разозлили Энди. Он, пересиливая робость, поднялся из за стола и срывающимся голосом закричал: — Агент Розенфельд, мне не нравится, как вы тут острите насчет меня и всех остальных. И поэтому заткнитесь! Заткнитесь! — он тыкал пальцем в воздух.

0

56

Альберт Розенфельд от удивления приоткрыл рот. Вот такого он никак не мог ожидать от беспомощного Энди Брендона, от этого недотепы. Он посмотрел на Дэйла Купера. Тот наклонился к уху своего приятеля и прошептал: — Если будешь себя вести в Твин Пиксе так и дальше, то дождешься, что даже Энди Брендон заедет тебе по физиономии.
Люси победоносно смотрела на поверженного доктора Альберта Розенфельда. Ее радовало то, что лицо доктора идет красными пятнами.
Она сжимала в руках указку, как древко победного флага. Она стояла прямо на фоне доски, исчерченной мелом, на которой была нарисована карта окрестностей Твин Пикса, как будто бы она олицетворяла собой всю мощь правоохранительных сил этого городка.
Как будто это не Дэйл Купер и не Альберт Розенфельд распутали все детали этого страшного преступления, а именно она — Люси и офицер Брендон были главными героями сегодняшнего дня.
Альберт Розенфельд озирался по сторонам, ища поддержки, но ни у кого ее не находил, даже у своего приятеля Дэйла Купера. Наступило неловкое молчание, которое радовало, казалось, только одну Люси.
Наконец, чтобы как то разрядить обстановку, слово взял специальный агент ФБР Дэйл Купер.
Он принялся решительно разрабатывать версию дальше и делиться своими умозаключениями с собравшимися.
Альберт Розенфельд благодарно посмотрел на Дэйла. — Лора Палмер умерла, — принялся перечислять Дэйл Купер. — Ронни Пуласки и Лео Джонсон в коматозном состоянии, Жак Рено задушен. Нам остается только этот третий, неизвестный, скорее всего он и есть убийца Лоры Палмер. Нам осталось только узнать, кто он такой, и найти его.

Шериф Гарри Трумен заехал на своей полицейской машине в больницу и забрал оттуда уже вполне здорового Питера Мартелла. Он решил подвезти пожилого человека и заодно кое о чем его расспросить, ведь Гарри никак не мог узнать, что же такое случилось с Джози Пеккард, куда она исчезла.
Гарри все время не покидали тяжелые мысли. Он все время думал, что она могла погибнуть во время пожара.
Мартелл открыл дверь своим ключом, и они с Гарри зашли в столовую. В доме было очень холодно и пусто. Каждый шаг отдавался гулким эхом. — Закрой дверь, — сказал Пит. — Здесь и так холодно. Сейчас я растоплю камин, и мы немного согреемся.
Гарри Трумен послушно закрыл дверь. — Спасибо, что подвез меня, Гарри, — сказал Пит, — Не знаю, как добрался бы домой. — Да нет, что ты, Пит, какие проблемы, мы же знакомы уже столько лет.
В столовой было полутемно. Пит обошел все окна, раздернул шторы. — Да, Гарри, я же помню тебя еще мальчишкой, вот таким, — Пит показал немного выше стола. — Да и я помню тебя немного другим, — прищурил глаза Гарри. — Ну, конечно, я раньше не был таким известным человеком в Твин Пиксе, но и лесорубом я был неплохим. — Да ладно, ты же собирался растапливать камин. Тебе после больницы не стоит переохлаждаться.
Но Пит уже разрывал конверт, который нашел на столе.
Гарри подбежал к нему. — Что это такое у тебя в руках? — Сейчас узнаем. Наверное, кто то оставил. Ну не мог же почтальон зайти в дом? Тут было заперто. Сейчас все узнаем.
Питер вытащил из конверта небольшую записку. Но он не спешил читать ее. — О, черт! — закашлялся Пит, — надышался дыма, никогда не думал, что это так ужасно. — Да читай же скорее! — говорил Гарри. — Он хотел вырвать записку из рук Пита, но тот остановил его. — Сейчас, сейчас прочитаю.
Но тут Мартелл снова закашлялся. — Ты знаешь, Гарри, у меня такое впечатление, что меня на пару часов приклеили губами к выхлопной трубе автобуса. — Это пройдет, — сочувственно похлопал по плечу старика Гарри Трумен.
Пит уселся в мягкое кресло. — Да, Гарри, ты не зря настаивал, чтобы я быстрее читал записку. Она от Джози.
Гарри настороженно слушал. — Дорогой Пит, — принялся читать Питер Мартелл, — мне пришлось по срочным делам немедленно уехать в Сиэтл. Когда приеду, постараюсь тебе позвонить.
Надеюсь, дорогой Пит, что день на лесопилке прошел хорошо. Возьми в холодильнике имбирное пиво. Целую, Джози. — Так что видишь, Гарри, все вроде бы в порядке.
Питер сложил записку и сунул ее в конверт. Гарри немного облегченно вздохнул:— Ну вот, хотя бы нашлось какое то объяснение отсутствию Джози. А телефона она там не оставила? — переспросил Гарри. — Нет, — покачал головой Питер. — А где остановится в Сиэтле, не пишет? — Нет, нет, я прочитал все, что было написано. — Да, значит, она уехала в Сиэтл, — медленно проговорил Гарри. — Да, Гарри, чему ты удивляешься. Она ездит туда каждые три месяца. Я думаю, Гарри, — Питер понизил голос, — она ездит туда, чтобы предаваться тайному
пороку.
Гарри снова почувствовал себя не в своей тарелке. Он никак не ожидал от Питера вот такого признания. С какой это стати мистер Мартелл станет ему признаваться в тайных делах Джози, ведь он же знает, что Гарри любит ее. — Какому пороку? — еле слышно проговорил Гарри. — Она бегает по магазинам. И потом привозит сюда чуть ли не половину универмага, — Питер вновь закашлялся.
У Гарри Трумена отлегло от сердца. — Но Питер что то слишком подозрительно долго кашлял, и Гарри Трумен догадался заглянуть ему в глаза. Оттуда текли скупые мужские слезы. Это был не кашель, это были рыдания. — Послушай, Пит, — сочувственно сказал Гарри, — Кэтрин тоже ведь не нашли. Может быть, она еще жива.
Но Питер махнул головой, как будто хотел сказать: мол, не надо меня утешать, не надо пустых слов. — Да, я так и знал, что ты это скажешь.

0

57

Но Гарри вновь попытался успокоить Питера:— Я понимаю, что человек всегда надеется на чудо, и на лучший исход. Но надо быть готовым и к худшему. — О Боже, — прохрипел Пит, и вновь закашлялся. — Знаешь, Гарри, я всегда думал, что умру первым. Если бы мне пришлось спорить, кто из нас остался бы в живых после ядерной войны, я бы, Гарри, поставил на нее, не задумываясь, все свои деньги. И выиграл бы. — Но зачем тебе тогда были бы нужны деньги? — удивился Гарри. — Деньги мне, конечно, были бы ни к чему. К тому же, видишь, я проиграл. — Она была тигрицей, это правда, — сказал Гарри. — Я не буду, Гарри, скрывать. Жить с Кэтрин было сущим адом. Да, Гарри, это был сущий ад.
Пит тяжело вздохнул, а Гарри сочувственно кивнул головой. — Да, Гарри, сущим адом. Но знаешь, мне достался и кусочек рая. Это было в самом начале. — Я не сомневаюсь, Пит, ты не такой человек, чтобы жениться из за денег. — О, боже! — вновь проговорил Пит Мартелл, — боюсь, Гарри, мне никогда не свыкнуться с этой мыслью. Боже, смилуйся над ее несчастной душой. Ведь я любил ее.
Пит закашлялся, и прикрыл глаза руками. Он содрогался в беззвучном плаче. — Да что ты, Питер, — взял его за плечо Гарри Трумен, — не нужно так убиваться, может, все еще обойдется. — Да нет, не надо меня утешать, — сквозь слезы прошептал Питер.
Но Гарри и сам понимал, что, скорее всего, зря утешает Питера и внушает ему надежду на то, что Кэтрин жива. Скорее всего, она дотла сгорела в огне, ведь пожар был чудовищный.
Но тут на стене зазвонил телефон.
Питер даже не отреагировал на звонок.
И тогда Гарри бросился к телефону. Он надеялся, что это, возможно, звонит Джози. Он буквально сорвал трубку и бросил в нее: — Алло!
Но на том конце никто не ответил. — «Дом на Холме», я вас слушаю! — крикнул в трубку Гарри Трумен.
Наконец, трубка отозвалась скрипучим неприятным голосом. Человек говорил с явно иностранным акцентом. — Можно попросить Джози Пэккард? — Ее нет сейчас дома, — устало ответил Гарри Трумен. — А вы не подскажете, когда она вернется? — Она уехала из города. А кто ее спрашивает? — Но в трубке уже зазвучали короткие гудки.
Мужчина, только что звонивший в «Дом на Холме» и спрашивающий Джози Пэккард, повесил трубку. Он довольно потер руки. Это был средних лет китаец с туго стянутыми в хвостик волосами. На нем был строгий черный европейский костюм. Он немного постоял у телефонного аппарата и вновь набрал номер. — Простите, — сказал он, — я могу заказать разговор с Гонконгом? — Да, да, за счет абонента, которому я буду звонить, — мужчина назвал номер. — Хорошо, я подожду.
Тут на площадке отеля раздвинулись дверцы кабины лифта и в холл вышли братья Хорны.
Бенжамин, как всегда, был одет в строгий костюм, а на Джерри была все та же спортивная одежда с коричневыми погонами. В руках Джерри держал большую картонную коробку и чашку кофе. Он похлопал рукой по коробке и продолжил разговор. — Я, Бен, как то это пробовал, а потом прочитал во французском журнале, как оно делается. Представляешь, они берут целую голову и закатывают в тесто. Бламанш какой то получается. Потом они эту голову обкатывают в овсянке, фаршируют грецкими орехами. Затем заворачивают все это в пергамент и запекают. Снова разворачивают, заливают глазурью, посыпают какими то специями, потом едят. — Неужели так просто? — изумился Бенжамин Хорн. — Нет, весь секрет, Бен, в том, что все это запекают Я глиняном горшке. Иначе получится абсолютно несъедобная вещь. — И ты это пробовал, Джерри? — Просто объеденье, — младший Хорн мечтательно закатил глаза. — Послушай, Джерри, а Одри ты сегодня не видел?
Ведя такой незатейливый разговор, братья Хорны прошли длинным коридором и одновременно взялись за ручки больших двойных дверей, ведущих в каминный зал.
Когда они распахнули створки дверей, то увидели, что на фоне пылающего камина, широко расставив ноги, стоит мощно сложенный мужчина в кожаной куртке.
Он резко повернулся к вошедшим. — О! — воскликнул Бенжамин Хорн, — Хэнк Джеимим. — Да, а передо мной, как вижу, братья Хорны — Бенжамин и Джерри.
Бенжамин Хорн, чтобы придать своему виду больше солидности, закурил длинную гаванскую сигару. Закурил и Джерри. Но с толстой, как сосиска, сигарой, он казался нелепым и смешным.
Бенжамин Хорн подошел к Хэнку и, глядя ему в глаза, спросил:— Что с Джози? — Она уехала еще вчера вечером. — Это было решено заранее? — поинтересовался Бенжамин Хорн, ходя кругами вокруг все так же стоящего Хэнка. Следом за Бенжамином семенил его брат. — Да, Джози хотела быть подальше от запаха дыма. — Разумно, — проговорил Бенжамин Хорн и затянулся сигарой. — После недолгого молчания он добавил: — А следующее дело, Хэнк, будет Лео Джонсон.
Младший брат в это время закатывал рукава рубашки, как будто выполнять это дело предстояло лично ему своими собственными руками. — Как его состояние? — спросил Бенжамин Хорн. — Кажется, поврежден мозг, — ответил Хэнк.
Младший Хорн ехидно заулыбался. — У Лео мозг? Что, эти недоумки врачи обнаружили у Лео мозг?
Хэнк свысока посмотрел на Джерри. С того как ветром сдуло всю его самоуверенность и спесь. Бенжамин Хорн зашел к Хэнку со спины:— Почему он не умер, я тебя спрашиваю?
Хэнк пожал плечами: — В него попала пуля 44 калибра, — и он показал пальцами диаметр пули. — И что же, — спросил Бенжамин Хорн, дымя сигарой. — Зайти в дом и добить я не решился, потому что и так мне пришлось пробираться мимо патрулей. — А Лео тебя успел заметить? — спросил Бенжамин. — Да нет, он рубил дрова, — невозмутимо отвечал Хэнк. — Дрова? В гостиной? — изумился Джерри. — Да, но вы же знаете Лео, это такой человек… Ему что взбредет в голову, то он и делает. Вот захотелось рубить дрова в гостиной, и принялся размахивать топором. Какое мне дело до того, что он и где делает. Свою работу я выполнил. — Подожди, подожди, — взъерепенился Джерри, — как это так, рубил дрова в доме? — Я видел это своими глазами: Лео рубил дрова в гостиной. — Ладно, уймись, Джерри, — сказал Бенжамин Хорн, — в самом деле, Хэнк был там и все видел. Это хоть как то объясняет то, что у него был топор. — Какое следующее дело? — спросил Хэнк. — Так, следующее у нас Кэтрин. — По моему звонку она пришла на склад пиломатериалов, в сушильное отделение, и, наверное, сгорела там дотла вместе со своим гроссбухом, — Джерри радостно потер руки, грея их у жарко растопленного камина. — После такого пожара навряд ли кто нибудь найдет даже зубы. — Да, у нее были красивые зубы, — улыбнулся Бенжамин Хорн. — Чудесно, чудесно, господа, — продолжал ходить кругами вокруг Хэнка Бенжамин Хорн. — Если они додумаются повесить этот поджог на новопреставленную Кэтрин и ее сообщника Лео, то все будет отлично. Или же я отказываюсь от секса, — Бенжамин Хорн подошел к камину и стал греться возле него. — Вот это решение! — захохотал Джерри и принялся тыкать пальцем в грудь Хэнка.
Хэнк недовольно отвел руку Джерри в сторону. — А что мы будем делать с книгой?
Бенжамин Хорн повернулся к Хэнку. — А вот творческие решения предоставь братьям Хорн. Расслабься, Хэнк, пока я не скажу тебе: «Напрягись». Ты — наш бицепс, а мы — мозг.
Джерри подошел сбоку к Хэнку и взял его за руку, чтобы пощупать мускулы.
Хэнк легко схватил его за руку и вывернул ее. Джерри попытался вырваться, но только дернулся и взвыл от боли.

0

58

Хэнк пристально посмотрел в глаза Джерри и отпустил его руку. Братья настороженно смотрели на Хэнка. Он некоторое время стоял молча. Было не понятно, что он сейчас сделает: то ли бросится на Джерри или же…
Но Хэнк совершил второе: он обнял братьев Хорн за плечи и, засмеявшись, прижал к груди. — Ну, парни, с вами мы свершим великие дела.
Ни Бенжамин Хорн, ни Джерри ничего не ответили на это восторженное восклицание Хэнка.

Глава 45

Черная Роза недовольна услугами Одри. — Донна Хайвер желает заменить Лору в программе «Обеды на колесах». — День рождения: декламация стихов домашнего сочинения, опусы Мендельсона и немного рок н ролла в исполнении счастливого мистера Палмера. — Лиланд объясняет причины своего хорошего настроения, но доктор Хайвер имеет на этот счет особое мнение. — Донна и Мэдлин пытаются судить о литературных способностях Гариэтт, но разговор сводится к эротике, как и всегда, когда две девушки остаются наедине. — Может ли забеременеть последовательная лесбиянка? У Гариэтт готов ответ на этот вопрос. — Как не веселились гости, им приходится расходиться по домам.

Управляющая казино «Одноглазый валет» черноволосая Блэкки лежала на невысокой, обитой бархатом кушетке. Две девушки поглаживали ее ноги, ласкали шею, руки и грудь. Блэкки прикрыла глаза. На ее лице блуждала довольная усмешка.
Раздался короткий негромкий стук в дверь. — Входи! — едва приоткрыв губы, сказала Блэкки.
Дверь распахнулась, и мужчина пропустил перед собой Одри Хорн.
Девушка была в коротеньком черном платьице, которое облегало ее фигуру.
Одри спокойно прошла на середину комнаты и остановилась перед Блэкки.
Плечистый вышибала в официальном костюме и при галстуке остановился у двери и скрестил на груди руки. Он был готов повиноваться любому приказанию управляющей казино. Достаточно было Блэкки только моргнуть глазом или кивнуть головой, как этот верзила тут же, не задумываясь, бросится исполнять ее приказ. Ему неплохо платили, и он был доволен своей жизнью и поэтому беспрекословно подчинялся каждому слову Блэкки.
Одри Хорн неуверенно переминалась с ноги на ногу, но избрала тактику нападения. Она недовольно скривила пухлые губки и громко сказала: — Кто этот человек? — девушка ткнула пальцем в грудь вышибалы. — Почему он без моего разрешения ворвался ко мне в комнату? — Знаешь, детка, хозяин был разочарован твоей вчерашней выходкой, — медленно говорила Блэкки.
Девушки продолжали все так же гладить ей руки, шею, грудь. — Знаете, в чем дело, просто хозяин оказался не совсем в моем вкусе, — немного капризно сказала Одри Хорн и провела пальцем по гладкой поверхности стола.
Блэкки неохотно поднялась и прошла на середину комнаты. Она едва заметно махнула рукой, подзывая к себе Одри. Та торопливо исполнила приказ и стала перед хозяйкой казино.
Блэкки провела ладонью по ее щеке, по шее, по плечу, заглянула в глаза. — А кто же тогда в твоем вкусе, детка? — поинтересовалась она.
Ее голос был тих, но в нем слышалась угроза. Одри всматривалась в ее стареющее лицо, в морщинки у глаз, в отвисшую у шеи кожу. — Только не ты, так что не обижайся, — Одри постаралась улыбнуться как можно более развязно, но в то же время искренне.
Кивком головы Черная Роза подозвала вышибалу. Тот быстро подошел и схватил Одри за плечи, крепко прижав к себе.
Одри попыталась вырваться, но это было бессмысленно. Мужчина держал ее своими мощными руками, как будто тисками. — Давай разберемся с тобой, принцесса, — все таким же тихим, охрипшим голосом произнесла Блэкки и взяла Одри за лицо, больно сжав. Она держала девушку так крепко, что ее длинные ногти впивались в щеку. — Я не желаю больше слышать в моем заведении жалобы на тебя, — сказала Блэкки, глядя прямо в глаза Одри. — Если ты тут работаешь, то все, все без исключения, должны быть в твоем вкусе. Ты это понимаешь?
Одри попыталась вырваться, но это ей не удалось. Ее взгляд встретился со взглядом Блэкки, и она поняла, что проиграла.

Вечером пошел дождь. Он был холодный и крупный. Капли барабанили по карнизам окон, и те отзывались глухим звоном. Улицы быстро сделались пустыми и безлюдными. Только поблескивали лужи, в которых отражались редкие фонари и темное как бархат ночное небо. — Норма, это ты? Это звонит Донна Хайвер.
Да, я узнала тебя, Донна.
Слушай,  отозвался из трубки немного усталый голос Донны. Я звоню тебе насчет программы «Обеды на колесах». Норма, если ты не возражаешь, я хотела бы взять Лорин маршрут.
Некоторое время Норма раздумывала, но потом согласилась. — Да, конечно, я не против. Ты окажешь нам очень большую услугу. — Хорошо, Норма. Это просто прекрасно. Спасибо. Но у меня есть еще один вопрос. Не позволишь ли ты мне воспользоваться фургоном, который есть в твоем кафе? … Спасибо, Норма, спасибо, я так и знала, что ты согласишься. — Донна, ну что ты там разговариваешь по телефону, скорее возвращайся к столу! Ведь тебя все ждут. — Сейчас, я уже окончила разговор, иду.
Донна приостановилась на несколько секунд перед зеркалом, взглянула на свое отражение и улыбнулась сама себе: она явно выглядела хорошо. — Сейчас, мама, сейчас иду, — она откинула со лба темную прядь волос, подвела и без того ярко накрашенные губы и заспешила к столу, где ее уже все ждали.
Сегодняшним вечером в доме Хайверов был день рождения их младшей дочери Джесси. Сегодня ей исполнялось десять лет. Она приехала к родителям от бабушки, где жила последних два месяца. На десятилетней белокурой девчушке было белое газовое платье, в волосах поблескивала корона, в руках она держала серебристый жезл.
Миссис Хайвер, когда Донна села в кресло, обвела всех присутствующих взглядом, останавливаясь на лицах гостей.
А гостями сегодня в доме Хайверов были их соседи: мистер и миссис Палмеры. Они сидели в центре большого стола, а с ними племянница Палмеров Мэдлин, которую пригласила Донна. — Итак, сейчас Джесси объявит нам программу сегодняшнего вечера, — громко известила миссис Хайвер. Джесси вышла на середину комнаты, стала лицом к гостям, поклонилась. — Я, Джесси Хайвер, и я очень рада приветствовать вас сегодняшним вечером в суперклубе Хайверов,  девочка поклонилась гостям.  Сегодня вечером я сыграю для вас несколько музыкальных пьес. Еще у меня есть очень хорошая новость: меня выбрали на роль принцессы в школьном спектакле, и этот костюм сшит специально для предстоящего спектакля.
Джесси поклонилась, гости захлопали в ладоши. — И еще: в этом семестре я получила самые высокие оценки по математике и английскому, как и мои сестры, которыми я очень горжусь. И поэтому я не боюсь посрамиться. Но прежде чем я начну играть, я хочу, чтобы моя сестра Гарриэт прочла свое новое стихотворение о вашей дочери и о нашей подруге Лоре.
Генриэтта тоже вышла из за стола, поклонилась гостям, заложила руки за спину, как настоящая поэтесса. Ее младшая сестра заняла место за пианино и слегка прикоснулась к клавишам.
Сестры переглянулись и начали. Полилась легкая, немного грустная мелодия. Мистер и миссис Палмеры сидели рядышком, взявшись за руки. Они уже не стеснялись своего горя.

Мне снился большой и темный лес.
Шатались старые деревья
И с них летели листья на землю.
Не слышно было песен птиц,
Лишь только скрип деревьев был вокруг…

Я видела, как на поляне танцует девушка
Она в блестящем белом платье…
Я присмотрелась к ней, и сделала навстречу шаг.

Я поняла, что предо мной танцует Лора,
А рядом с ней, вокруг нее, над ней
Смеется и поет богиня Флора.

Я шла навстречу ей   
Трава склонялась предо мной,
Цветы свои дарили лепестки,
И дивный аромат витал вокруг…
И звезды сыпались на плечи и на руки,
И в волосы ее вплетались…

Смеялась Лора и звала меня.
Я подошла и стала перед нею на колени.
Склонилась Лора, и тогда
Она меня поцеловала.
То был ее прощальный поцелуй,
Последний сладкий поцелуй.
Она его мне подарила и попросила вам всем передать,
Как память о себе…

0

59

Доктор Хайвер довольно кивал головой, слушая незатейливые стихи своей дочери.
Донна скептично морщилась. Она не переносила галиматью, которую сочиняла средняя сестра.
Мистер и миссис Палмеры так и сидели, не разжав руки.
На глазах миссис Палмер время от времени появлялись слезы. Но она не вытирала их. Они катились по ее морщинистым щекам и падали на скатерть.
Мистер Палмер улыбался, его улыбка была немного растерянной и странной. Казалось, он улыбался чему то своему, своим тайнам, глубоко спрятанным в душе, мыслям и воспоминаниям.
Мэдлин тоже скептично кривилась. Она не любила сестру Донны, не любила ее бесконечные рассуждения о литературе, о том, как надо писать романы.
Когда Гариэтта кончила читать свою поэму, она подошла к своему месту, но, увидев растерянную улыбку мистера Палмера, подала ему текст.
Он благодарно закивал головой, привлек девушку к себе и крепко обнял. На глазах Гариэтты тоже заблестели слезы. — Джесси, — обратилась к своей младшей дочери миссис Хайвер, — что ты молчишь?
Джесси как будто вздрогнула, встала от пианино, поклонилась и громко сообщила:— А теперь я попытаюсь сыграть «Рондо каприччио» Мендельсона, опус номер 4.
Она вновь уселась за инструмент, прикрыла глаза и потом опустила пальцы на клавиши.
Зазвучала грустная и светлая музыка.
Казалось, она уносит мечты всех слушателей куда то далеко, в страну, где нет никаких проблем, где всегда все хорошо, где с людьми не случаются несчастья, где текут ручейки, полные воды, где трава зеленая, где цветут вокруг яркие цветы, витает их аромат, где птицы поют с утра до вечера.
Все слушали негромкую музыку.
Когда зазвучали самые громкие и самые торжественные аккорды, Донна склонилась к Мэдлин. — Послушай, я получила карту маршрута Лоры. — Да? Кто тебе ее дал? — Мне дала ее Норма. — Вот здорово! — И что мы будем теперь делать? — Она сказала, что мы можем начинать с завтрашнего дня, и даже дала нам фургон, который принадлежит ее кафе. — Так что, Донна, мы с тобой будем ездить на фургоне? — Нет, ездить буду я.
За следующим опусом Мендельсона был еще один.
Казалось, Джесси не знает усталости. Она играла и играла. А все присутствующие приступили уже к еде. Но как то в этот вечер особого аппетита ни у кого не было. Может, Хайверы стеснялись Палмеров, которые пришли к ним в гости.
В общем то все как то робко и неуверенно ковырялись в тарелках, хотя ужин был приготовлен отменно.
Миссис Хайвер умела готовить жаркое. Это было ее фирменное блюдо. Единственный, кто ел с большим аппетитом и подкладывал себе в тарелку, был Лиланд Палмер. Он все время нахваливал жаркое, подливал себе в бокал розовое вино и то и дело промакивал блестящие губы белой салфеткой. — Послушай, Лиланд, как прошел сегодня твой день? Наверное, он был очень тяжелым?
Да, сегодняшний день был не из легких.
Знаешь, Лиланд, мне кажется, я прослушал пять опер подряд. — Да, и у меня такое же ощущение, хотя я очень люблю классическую музыку. — А вот мы, когда я учился в медицинском колледже, — начал рассказывать мистер Хайвер, — спали всего по три часа в сутки. — Какой ужасный пожар! — откладывая вилку в сторону, сказал Лиланд Палмер. — Какой ужасный пожар на лесопилке! — Да, возможно, городок потеряет более ста пятидесяти рабочих мест, — сокрушенно покивал головой доктор Хайвер, продолжай намазывать на хлеб гусиный паштет. — Да, ситуация очень тяжелая, — подтвердил предположение доктора Хайвера мистер Палмер. — Знаешь, Лиланд, а ведь это открывает дорогу мистеру Хорну в осуществлении его далеко идущих планов. Ведь он давно уже метил на тот участок, что принадлежит лесопилке. — Знаешь, как адвокат Хорнов, да и твой… — и мистер Палмер вновь промокнул рот белой салфеткой. — А я в свою очередь, как твой лечащий врач, хочу узнать, что случилось с твоими волосами, — сказал доктор Хайвер.
Лиланд Палмер некстати громко рассмеялся. — Странно, не правда ли, Уильям, я проснулся сегодня утром, посмотрел в зеркало и увидел, — мистер Палмер развел в стороны руки, — что поседел буквально за одну ночь.
Ну конечно, Лиланд, если принять во внимание то, что тебе пришлось пережить,  начал доктор Хайвер.
Но Лиланд перебил его:— И когда я это увидел, то понял, что нечто в моей душе уже преодолено, нечто ушло от меня.
Все насторожились. — Конечно, вы понимаете, в моей душе живет глубокая печаль, — Донна осуждающе посмотрела на мистера Палмера, но тот невозмутимо продолжал, — но теперь эта печаль меня уже не угнетает, я абсолютно спокоен.
Сарра Палмер отвела и потупила взгляд. — У меня такое ощущение, что с моей души убрали какой то тяжкий груз. — Возможно, — проговорил доктор Хайвер. — Мне раньше было так тяжело, а теперь… а теперь, — мистер Палмер вскинул голову и широко улыбнулся, — а теперь мне хочется петь, — громко выкрикнул он и вскинул вверх руки, вставая из за стола.
Мистер Хайвер недоуменно улыбался. — Нет, Уильям, мне действительно хочется спеть песню.
Мистер Палмер сложил вчетверо салфетку, бросил ее на стул и вышел на середину комнаты.
Он обернулся к Джесси. Та взяла еще несколько аккордов, но остановилась, недоуменно глядя на такого веселого мистера Палмера. — Давайте же все радоваться этой веселой песенке, — радостно кричал мистер Палмер, призывая гостей участвовать в его безумстве. — Джесси, — кричал мистер Палмер, — ты играй какой нибудь рок н ролл, а я обязательно попаду в такт. Я чувствую, что сегодня в ударе. Ну, Джесси, — девочка посмотрела на своего отца, тот замялся, но все таки кивнул головой.
Джесси взяла первые аккорды. Сначала несмело. Но мистер Палмер уверенно и быстро мотал рукой, задавая ей темп. И, наконец, решившись, Джесси принялась молотить по клавишам, выжимая из фортепиано быстрые мелодии рок н ролла.
Мистера Палмер вскинул руки и, прищелкивая пальцами, принялся петь:

0

60

Королева Лора на праздник зовет!
Собирайся скорее, твинпикский народ!
На высоком престоле в блестящем венце
Королева Лора вас ждет во дворце.

Так наполним бокалы и выпьем скорей!
Разбросаем по скатерти мух и ежей!
В кофе кошку кладите, а в чай комара
Трижды тридцать — Лоре — ура!

Джесси все так же колотила по клавишам, как будто завороженная этим сумасшедшим ритмом и нелепыми словами песни.
Но Лиланд повернулся к девочке и начал все быстрее и быстрее щелкать пальцами, заставляй ее убыстрять и убыстрять темп.
Гости недоуменно переглядывались, хозяин дома растерянно улыбался, Донна начала вздрагивать от каждого резкого удара по клавишам.
Наконец, разогнав Джесси на новый темп, Палмер запел вновь:

И сказала Лора: Твин пикский народ,
Счастлив тот, кто с тремя королевами пьет!

Это редкое счастье, великая честь
За обеденный стол с королевами сесть!

Так нальем же в бокалы чернила, и клей
И осушим их залпом за наших гостей!!!

Джесси, наконец, поняла, что происходит что то не то, и что она сама в этом участвует. Она постепенно сбавила темп и опустила руки. Но было уже поздно. Бешено подскакивая и отбивая чечетку, мистер Палмер с абсолютно сумасшедшими глазами сам допел свою песню:

Вина с пеплом мешай, веселись до утра
Девяносто же девять Ура! Ура! Ура!

Мистер Палмер кричал.
И вдруг он странно вздрогнул, схватился за сердце и повалился на ковер. — Донна, Донна! — закричал мистер Хайвер, — скорее неси мою сумку.
Он бросился к распростертому на ковре мистеру Палмеру и принялся расстегивать ворот рубашки и срывать бабочку. — Папа, с ним все в порядке? — испуганно шептала Джесси, присев на корточки возле суетящегося отца.
Наконец, Донна принесла сумку доктора, тот раскрыл ее, капнул нашатырный спирт на ватку и поводил ею около носа мистера Палмера. Тот недовольно поморщился, закрутил головой и открыл глаза. — Все в порядке, мистер Палмер? — спросил доктор Хайвер. — О боже, боже, — застонал мистер Палмер. К нему подбежала жена и схватила за руку. — Лиланд, что с тобой? Тебе плохо? — Нет, нет, — шептал мистер Палмер. — Лиланд, тебе плохо? — миссис Палмер чувствовала, какие холодные у мужа руки. — Нет, нет, я чувствую себя… — мистер Палмер закатил глаза. — Лиланд! Лиланд! — причитала миссис Палмер. — Нет, вы меня не так понимаете…
Доктор Хайвер приподнял Лиланда и помог ему сесть. — Нет, я просто чувствую себя счастливым… — Ты — счастливым?  изумилась Сарра. — Да, я очень счастлив, я беспредельно счастлив, — глаза Лиланда сверкали сумасшедшим блеском.
Его жена выпустила руку и вернулась к столу. Она села за стол, отодвинула от себя тарелку, взяла полный бокал вина и выпила его залпом. — Я чувствую себя счастливым, слышите, все? Я счастлив! — громко говорил Лиланд Палмер.
Какое то время в доме Хайверов царило неловкое молчание.
Мистер Палмер сидел на полу, прислонившись к фортепиано.
Джесси так и не встала от инструмента. Она пугливо посматривала на Лиланда и беспричинно листала ноты. Но вновь прикоснуться к клавишам Джесси так и не решилась. Ей все казалось, что все произошло понарошку, что мистер Лиланд, их сосед, разыгрывает какой то спектакль, так вот, как разыгрывают спектакли они в школе, где на роль принцессы выбрали ее, Джесси. И ей казалось, через несколько минут спектакль окончится и все станет на свои места.
И действительно, как Джесси рассуждала, так и произошло.
Буквально через пять шесть минут мистер Палмер поднялся с пола, отряхнул брюки, одернул пиджак. Он посмотрел на всех совершенно нормальным взглядом, немного виновато улыбаясь. — Извините меня, извините. Со мной что то неладное произошло. — Да что вы, что вы, успокойтесь, садитесь за стол.
Доктор Хайвер взял за локоть мистера Палмера, подвел к столу, усадил и несколько мгновений пытливо на него посматривал. Но мистер Палмер уже окончательно успокоился. Он подвинул к себе тарелку, взял вилку и нож и принялся есть, время от времени наполняя свой бокал.
Наконец, все пришли в себя. Казалось, никакого досадного происшествия и не было, вновь послышался смех,
Зазвучали веселые разговоры. Хотя, конечно, какие могут быть веселые разговоры в доме Хайверов, когда у них в гостях Палмеры, у которых погибла дочь, но тем не менее…
— Послушай, Мэдлин, — на ухо шептала Донна. — Да, я тебя слушаю. — Пойдем поднимемся наверх, ко мне, я тебе что то покажу. — Послушай, Донна, может, это неудобно вот так оставить тетю, дядю, всех их… — Да ну, видишь, все уже нормально, все успокоились. — Ты думаешь? — Конечно. — А мне кажется, с моим дядей опять что нибудь может произойти. — Да нет, чего ты переживаешь, здесь же мой отец. В случае чего мы спустимся. Пойдем, это очень интересно.
Девушки поднялись из за стола, извинились, сказали, что им нужно отлучиться на несколько минут.
Они поднялись в комнату Донны. Та подошла к тумбочке у постели своей сестры, вытащила верхний ящик и из него достала большую кожаную тетрадь. — Что это? — спросила Мэдлин. — Ты сядь, сядь вот сюда, в мягкое кресло и потом узнаешь.
Мэдлин несколько секунд медлила, но потом опустилась в кресло. — Послушай, ты знаешь, что моя сестра пишет романы? — Ну да, слышала. Ты как то рассказывала. — Так вот, сейчас я тебе кое что почитаю. — Может, не надо, Донна? — Нет, сядь и послушай, это очень интересно. — А твоя сестра не обидится? — А откуда она будет знать? Мы сейчас закроемся, — Донна подошла к двери и повернула ключ.
Мэдлин протерла глаза и пристально посмотрела на большую тетрадь на коленях Донны. Та принялась читать. — Слушай. — Да, я вся внимание. — «Она прекрасна, впрочем нет, гораздо больше, чем прекрасная. Все еще нагая она словно бы забыла об этом. В свете ночника она блистает своей молодостью среди этих смятых простыней.
Быть может, ее налитые груди с коричневыми, чуть шероховатыми сосками, немного полнее, чем следует. Лодыжки и запястья несколько широковаты. Да и шея не такая тонкая, как на средневековых гравюрах, волосы рассыпались по круглым плечам. Глаза, губы, подмышки, пах — все блещет дарами юности. Гибкие суставы, чистота линий. А чудесная кожа, гладкая, свежая, трепещущая, украшенная черной родинкой у шеи. И этот умилительный пупок в форме раковины. Я еще ничего не сказала о ногах, которые она сейчас сомкнула: гибких и гладких до самых розовых пальчиков. Она поднимается на подушке, устраивается поудобнее и, в свою очередь, начинает разглядывать меня. Глаза ее полны невольного удивления.
Нагая женщина подобна мраморной статуе. Нагому мужчине не подходит такое сравнение. Статуе хоть фиговый листок помогает прикрыть гроздь винограда. А если в мужчине вдруг возродится сила, он уж и не знает, как это скрыть. В таком положении взгляд женщины действует как кастрация».

0