Перейти на сайт

« Сайт Telenovelas Com Amor


Правила форума »

LP №03 (622)



Скачать

"Telenovelas Com Amor" - форум сайта по новостям, теленовеллам, музыке и сериалам латиноамериканской культуры

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Во имя любви-1 (Por Amor) Мануэл Карлос

Сообщений 21 страница 40 из 40

21

Глава 20

Переступив порог своего дома, Элена остановилась в недоумении.
— Что тут произошло? Не пойму... Ковра нет на полу... Куда же он подевался? Нас что, ограбили, Тадинья?
— Нет, слава Богу, — ответила та. — Всего лишь затопили. У соседа сверху прорвало трубу. Ковры сушат­ся на балконе.
— Приятные новости к приезду! Не правда ли, Атилиу?
— Не расстраивайся по таким мелочам, — посовето­вал он Элене.
Тадинья же переминалась с ноги на ногу, не отважи­ваясь сообщить самую главную, действительно неприят­ную новость. Заметив ее необычную напряженность, Элена спросила сама:
— Это еще не все? У тебя какое-то странное выраже­ние лица...
— Да, сеньора, — глухо выдавила из себя Тади­нья. — Но пусть вам об этом скажет сам Марселу. Он в комнате Эдуарды.
— Боже мой! С ней случилось несчастье? — испу­ганно вскрикнула Элена и бросилась в комнату Эдуарды.
Вышедший навстречу Марселу обнял Элену, в его глазах проступили с трудом удерживаемые слезы.
— Я приехал за вами, — произнес он надтреснутым голосом. — Вы сейчас очень нужны Эдуарде. Она по­стоянно о вас говорит...
— Что с ней?!
— Эдуарда в больнице. Ей уже гораздо лучше... А вот ребенка спасти не удалось.
— Боже мой, как же это произошло? Она себя хоро­шо чувствовала, была так счастлива. Я звонила ей по­завчера...
— Да, все было хорошо. Но потом мы полетели в Ангру, и там у Эдуарды открылось кровотечение. На следующий день я отвез ее в больницу. Но, как оказа­лось, поздно...
Спустя четверть часа Элена уже была в клинике и обнимала бледную, ослабевшую Эдуарду.
— Если бы я могла предположить, что это произой­дет, то никуда бы не поехала, была бы рядом с тобой, — говорила она дочери.
А Эдуарда сквозь слезы рассказывала ей о своем горе:
— Мне так больно, мама! От собственного бессилия, от невозможности что-либо изменить. Ведь я чувствова­ла, как его теряю! Он умирал, истекал во мне кровью, а я ничем не могла ему помочь!..
— Ты постарайся не сосредотачиваться на этом. Смот­ри в будущее, — советовала ей Элена. — Так бывает у многих женщин, а потом они нормально рожают даже не одного ребенка, а нескольких.
— Но у меня такое чувство, что я вообще не смогу родить. Никогда! Это ужасно, мама!
— Ты говоришь глупости, — возражала ей Элена. — У тебя еще будет много детей. А этот выкидыш случился, потому что ты слишком сильно хотела забеременеть, а потом родить.
— Но Марселу мечтал об этом со дня нашей свадь­бы. И Бранка все время говорила о внуке...
— А ты не должна чувствовать себя настолько обя­занной Марселу и его родным. Надо довериться судьбе, природе. Все придет естественно, в свой черед.
— Ах, мама, мне хотелось бы, чтобы все было имен­но так, как ты говоришь. Но я не смогу на это настроить­ся, потому что боюсь за свой брак с Марселу. Потеряв ребенка, я потеряю и Марселу.
Она зарыдала в голос, и Элена вновь принялась ее успокаивать:
— Это ложные страхи, дочка. Марселу тебя очень любит. Вы вместе переживете эту потерю, и несчастье только сблизит вас еще больше.
Заглянувший в палату Сезар сказал, что анализы у Эдуарды хорошие, физическое состояние в норме, надо только психологически преодолеть перенесенный стресс.
— А какие будут рекомендации? — спросила Элена.
— Побольше отдыхать, гулять, не перенапрягаться. И с надеждой смотреть в будущее!
— Ты хочешь сказать, что я еще смогу... забереме­неть? — отважилась спросить Эдуарда.
— Конечно! — уверенно заявил Сезар. — Вот не­много поправишься, и месяца через два-три у тебя опять может появиться животик.
— Ну, что я тебе говорила?! — обрадовалась Эле­на. — Ты еще обязательно родишь!
— В этом нет ни малейших сомнений, — добавил Сезар. — Ты не нуждаешься ни в каком лечении, а только лишь в психологической поддержке. И завтра смо­жешь отправиться домой.
— А сегодня ночью я побуду здесь с тобой, — пред­ложила Элена. — Марселу мы отпустим, ему надо от­дохнуть. Не возражаешь?
— Ну что ты, мамочка, я буду только рада! — отве­тила Эдуарда.
Милена, Леонарду и Лаура приехали из Ангры на машине, и Бранна рассказывала им о несчастье Эдуарды:
— Я чувствовала, что это произойдет. Интуиция мне подсказывала. Эдуарде будет трудно выносить ребенка все девять месяцев, если она вообще сможет забереме­неть во второй раз. Лично я в этом сильно сомневаюсь.
— Врач сказал, что Эдуарда вполне сможет и забере­менеть, и родить, — попытался восстановить справедли­вость Арналду, но Бранку это лишь разозлило:
— Много эти врачи понимают! Я-то вижу, что Эду­арда больна. У нее даже на цветы аллергия.
Милена едва сдерживалась, чтобы не нагрубить мате­ри, и, видя это, Арналду попытался перевести разговор в иное русло:
— Марселу сейчас в больнице. Он так переживает!..
— Конечно, — подхватила Бранка. — Марселу по­давлен, разочарован.
— Мне кажется, «разочарован» — совсем неподхо­дящее слово в данном случае, — не удержалась от заме­чания Милена.
— Ты не можешь понять ни Марселу, ни меня, пото­му что семья для тебя — пустой звук! — парировала Бранка. — А Марселу так мечтал о сыне! Но его постиг­ло разочарование.
— Это ты не можешь меня понять, — возразила Милена. — С Эдуардом случилось несчастье, и ей мож­но сочувствовать, сострадать. Но ты не способна на такие
чувства. Тебя переполняет только разочарование и досада на Эдуарду, поскольку она не оправдала ваших с Марсе­лу надежд!
Спор матери и дочери стремительно перерастал в ссо­ру, но положение спас вернувшийся домой Марселу.
— С Эдуардой сейчас Элена, — пояснил он. — А я второй ночи там не смог бы выдержать. Больничный за­пах меня просто убивает!
Милена посмотрела на брата с нескрываемым осуж­дением, а Лаура при появлении Марселу оживилась, просияла.
Бранка же сразу забыла о своем споре с Миленой и подхватила тему, начатую Марселу:
— Я тоже не выношу больниц. И не только запахи, но и врачей, медсестер, больных... А Эдуарде сейчас, конечно же, нужнее мать, чем муж. От нее там будет больше пользы.
— Да, в такие моменты нам всем нужна мать, — не преминула вставить Милена. — Правда, многое зависит и от самой матери.
— Я не желаю тебя слушать. Дай мне поговорить с сыном! — отрезала Бранка. — Марселу, садись, чего-нибудь поешь.
— Нет, мне тошно смотреть на еду. Я лучше пойду спать.
Он сделал несколько шагов по направлению к спаль­не, но его окликнул Леонарду:
— Постой! Ты ведь не сказал, как себя чувствует Эдуарда.
— Ее завтра выпишут, — бросил на ходу Марселу.
На следующий день за завтраком он сообщил, что сначала отправится в больницу, привезет оттуда Эдуарду и лишь затем поедет в офис.
— Вообще-то у нас сегодня заседание совета дирек­торов, — напомнил ему Арналду. — Но ты не торопись. Если не успеешь, мы справимся и без тебя.
— Что такое? — вмешалась Бранна. — Совет собе­рется без Марселу? Да этот совет не может принять ни одного нормального решения. Лучше вообще отменить заседание!
— Нет, нельзя, — возразил Арналду. — Вопрос очень срочный.
— Я постараюсь приехать побыстрее, — пообещал Марселу. — Но вы поймите: мне надо быть спокойным за Эдуарду.
— Ты же сам говорил, что ей уже лучше, — замети­ла Бранка.
Марселу поморщился:
— Эдуарда не нуждается в лечении, однако у нее тяжелая моральная травма.
— У нас у всех эта же травма! — недовольно броси­ла Бранка.
— Я думаю, Эдуарде сейчас больнее всех, — уже с явным раздражением произнес Марселу, но Бранка про­должала гнуть свое:
— Это распущенность, неумение держать себя в ру­ках! Элена воспитала девочку очень капризной.
— Если хотите, я могу привезти Эдуарду из кли­ники, — внезапно предложил Леонарду.
Бранка тотчас же ухватилась за эту идею:
— Правильно! Хоть какая-то польза от тебя будет, Леонарду. А ты, Марселу, позвони Эдуарде, объясни, что у тебя важное совещание. Должна же она понять, что из-за ее переживаний мир не прекратил своего существо­вания.
— Нет, не стоит лишний раз огорчать Эдуарду, — решил Марселу. — Пусть Леу сам позвонит ей перед отъездом из дома. А нам уже надо торопиться. Пой­дем, отец!
Когда Леонарду позвонил в клинику, трубку взяла Элена. Услышав, что за Эдуардой собирается приехать Леонарду, она тихо, едва ли не шепотом спросила:
— А почему не Марселу?
— У него важное совещание. Марселу пытался к вам дозвониться, но не смог и попросил меня, — вынужден был соврать Леонарду.
— Я не знаю, когда Эдуарду выпишут. У нее была небольшая проблема, и сейчас здесь находится врач. По­звони попозже, ладно? — ответила Элена и пояснила специально для дочери: — Это был Марселу. У него важное совещание. За тобой приедет Леонарду. Но я могу и сама тебя отвезти.
— А твоя машина здесь? — спросила Эдуарда.
— Нет, меня сюда привез Атилиу. Но я вызову такси.
— Не стоит, — вступил в разговор Сезар. — Мое дежурство закончилось, и я смогу отвезти вас обеих.
— Значит, с Эдуардой все в порядке? — обрадова­лась Элена.
— Не совсем, — произнес Сезар, строго глядя на Эдуарду. — Видишь, она уже плачет. Расстроилась, что не приедет Марселу.
— Еще бы не расстроиться! — всхлипывая, промол­вила Эдуарда. — Для него бизнес главнее всего! Главнее любви, жены, семьи...
— Ты не должна себя так распускать! — еще более строго обратился к ней Сезар. — Твой сегодняшний об­морок был вызван не болезнью, не физической слабос­тью, а тем, что ты сознательно себя растравливаешь. Зачем тебе надо было идти в палату, где лежат новорожденные? Чтобы лишь усилить душевную боль? Неудивительно, что ты прямо там и потеряла сознание. Твоя задача сейчас — избегать отрицательных эмоций, а не культивировать их в себе. Иначе ты не сможешь выносить и следующего ре­бенка. Собирайся, сейчас поедем к тебе домой.
Из короткого разговора с Эленой Леонарду понял, что в данном случае не может заменить собой Марселу, о чем и сказал матери:
— У Эдуарды какие-то проблемы. Ее осматривает врач. Надо позвонить Марселу. Он еще должен быть в дороге. Пусть поворачивает и едет прямо в больницу.
Бранку такое предложение возмутило:
—- Только этого не хватало! Мы не станем расстраи­вать Марселу по пустякам. У него сегодня ответственное совещание. А Эдуарда... Какие у нее могут быть пробле­мы! Наверняка очередной каприз, да и только. Через часок позвони снова в клинику, выясни, когда приезжать. А я пойду освежусь в бассейне.
Когда машина Сезара въехала во двор, Эдуарду выш­ла встречать Зила:
— Проходите, пожалуйста. Комната для вас готова. А я позову сеньору Бранку — она в бассейне.
— Нет, не надо ее беспокоить, ^- остановила горнич­ную Элена. — Я сама помогу Эдуарде, а доктор сейчас уедет.
Простившись с Сезаром, они прошли в комнату Эду­арды. Элена посоветовала дочери принять душ и немного поспать.
— Вечером я тебя навещу, а сейчас поеду домой, — сказала она, уходя.
Однако в гостиной ее встретила Бранка и предложила выпить кофе. Отказаться было неудобно, поэтому Элена согласилась, и между женщинами завязалась беседа. Го­ворили, конечно же, о случившемся несчастье, о том, что Эдуарде и Марселу сейчас трудно и их надо поддержать.
Все шло спокойно, пока Бранка не высказала вслух то, что беспокоило ее сейчас больше всего:
— Мне кажется, Эдуарда серьезно больна и нужда­ется в глубоком медицинском обследовании. Надо выяс­нить, отчего у нее был выкидыш и сможет ли она вообще когда-либо родить.
— Твои опасения не имеют под собой никакой по­чвы, — стараясь сохранять вежливый тон, твердо произнесла Элена. — Моя дочь только что вернулась из клиники, где прошла полное обследование. Врачи гово­рят, что Эдуарда здорова и способна родить еще не одного ребенка.
— С одним из этих врачей я успела сейчас погово­рить, когда он выезжал со двора. Это же юнец неопыт­ный! — пренебрежительно заметила Бранка, добавив: — Кстати, он же мне и рассказал об утреннем обмороке Эдуарды. Для меня совершенно очевидно, что диагноз, поставленный этим Сезаром, не подтверждается на практике.
— У Эдуарды был всего лишь психологический срыв! Она увидела чужих младенцев — живых, здоровых — и потеряла сознание от горя, от тяжести собственной утра­ты. Вообще с ней сейчас надо поменьше говорить на тему беременности и родов. Не нужно постоянно напоминать, что она должна родить. К чему такая спешка? Разве Марселу и Эдуарда не могут быть счастливы без ребен­ка? Они же так молоды!
— В моей семье женятся, чтобы иметь детей, — с вызовом произнесла Бранка.
— А в моей — чтобы быть счастливыми, — приняла вызов Элена. Она не могла оставить это утверждение без комментариев и с горячностью продолжила столь принци­пиальный для нее спор: — Даже без любви бывают проч­ные семьи! А что касается детей, то любящие супруги, если им не удается завести собственного ребенка, всегда могут решить эту проблему. Я знаю несколько прекрас­ных семей, в которых воспитываются приемные дети. Разумеется, это не относится к Эдуарде и Марселу — у них еще будут свои...
— Мне не нужны приемные внуки! — довольно гру­бо прервала ее Бранка. — У меня должны быть мои наследники, с моей кровью!
— Какая ты эгоистка, однако, — горько усмехнулась Элена. — Вероятно, считаешь, что твоя кровь гораздо лучше, чем у всех прочих людей.
— Я такая, какая есть! — отрезала Бранка. — И меня уже никто не переделает на свой лад!
— Ну хорошо, давай закончим этот спор, — предло­жила Элена. — Мы сейчас все напряжены, взвинчены. А нам нельзя обижать друг друга — хотя бы ради наших же детей.
По дороге домой она думала о том, что Эдуарде надо как можно скорее переехать в свою квартиру — подаль­ше от дурного глаза Бранки.
Встретившая хозяйку Тадинья сообщила:
— Сеньор Атилиу долго ждал вас дома, даже на службу не поехал, занимался здесь какими-то чертежами. Потом его все же вызвали туда. Он очень переживал за вас, но звонить в больницу не решался. Говорил: «Вдруг я позвоню в какой-нибудь неподходящий момент? Если Элена сама не звонит, значит, там все относительно нор­мально». Еще он просил вам передать, что долго на рабо­те не задержится.
— Спасибо, Тадинья, — устало промолвила Эле­на. — В таком случае я немного отдохну.
Устроившись поудобнее на диване, она попыталась заснуть, однако в памяти все время всплывали обидные, недобрые и несправедливые слова Бранки. Чтобы изба­виться от этого наваждения, Элена позвонила Виржинии:
— Представляешь, после всего, что мне довелось пе­режить, я еще должна была выслушивать язвительные замечания Бранки относительно здоровья Эдуарды! Не понимаю, как ты можешь терпеть ее чуть ли не каждый день. Она такая грубая и злая...
— Мы теперь бываем у Бранки очень редко, — от­ветила Виржиния. — Слава Богу, Рафаэль больше не зависит от Арналду, и я этому очень рада.
— А я, к сожалению, вынуждена буду общаться с ней как с родственницей, — горестно вздохнула Эле-на. — Пока у меня это получается плохо, и боюсь, что дальше будет только хуже.
Узнав от Фернанду о том, что Эдуарда попала в боль­ницу, Орестес потерял покой. Он порывался поехать к дочери в тот же вечер и поехал бы, если бы его не удер­жала Лидия.
Потом он маялся без сна всю ночь, а утром позвонил в клинику, и Сезар сказал ему, что ребенка Эдуарды спасти не удалось.
— Я должен быть там сейчас! Это же моя дочь. Она потеряла моего внука, — пустился в объяснения Орестес, предвидя неизбежные возражения Лидии. — Да, я знаю, что Эдуарда меня не любит, но я-то ее люблю!
— Бог с тобой, поступай как хочешь, — махнула рукой Лидия. — В лучшем случае тебя просто не пустят в палату, чтобы не травмировать Эдуарду. А в худшем — могут и вообще вытолкать за дверь, как это было на свадьбе.
— Какая же ты жестокая! — укорил жену Орес­тес. — Меня вытолкали, потому что я напился. А сейчас...
— Сейчас ты узнал от доктора все, что было нужно. Эдуарда, слава Богу, жива. О ней заботятся врачи и
муж. А ты своим появлением можешь только ухудшить ее состояние. Знаешь ведь, как остро она реагирует на тебя. Последний аргумент жены показался Орестесу убеди­тельным.
— Ладно, — сказал он. — Я просто буду позвани­вать Сезару и справляться о здоровье Эдуарды.
— Я уверена, все закончится благополучно, — в уте­шение Орестесу промолвила Лидия. — Помнишь, как у меня дважды срывалась беременность, прежде чем роди­лась Сандринья? Так мне же тогда было уже достаточно много лет, а Эдуарда молодая. Она быстро поправится.
Сандра, находившаяся поблизости, жадно ловила каж­дое слово отца и матери. Последняя фраза Лидии показа­лась ей заслуживающей особого внимания. Поразмыслив какое-то время, она подошла к отцу и шепотом подели­лась с ним своими соображениями:
— Папа, мы обязательно должны съездить к Эдуар­де и рассказать ей, что было с мамой до моего рождения. Это очень важно. Эдуарда может не знать таких вещей и потому расстраиваться. А когда узнает, что это не страш­но, то повеселеет и сразу же выздоровеет.
— Да, ты права, моя умница, — поддержал дочку Орестес. — Только нас могут... не пустить в палату.
— Не волнуйся, папочка, я уже все продумала! Мы поедем туда вдвоем. Но прежде купим красивые цветы. Я зайду с ними к Эдуарде и расскажу ей самое главное. А ты... подождешь меня в коридоре.
— У тебя светлая головка, Сандринья, и доброе сер­дце, — растрогался Орестес. — В понедельник я отпро­шусь с работы пораньше, а ты пойдешь на занятия, чтобы мама нас не ругала. Потом я заеду за тобой в школу, и мы отправимся в Рио.
Так они и поступили. Букет Сандра выбирала по сво­ему вкусу и гордо несла его перед собой, уверенная, что Эдуарду он непременно должен порадовать.
Однако Эдуарды в клинике они уже не застали. Оре-стеса это известие успокоило: значит, с дочерью все нор­мально. А Сандра огорчилась:
— Я так хотела повидаться с Эдуардой! Хотела объяс­нить ей все, чтобы она зря не переживала. И цветы мы такие чудные купили!.. Может, съездим к ней домой? Жаль, что Эдуарда теперь живет не у своей мамы, а у Марселу. Ты не знаешь его адреса?
— Только приблизительно знаю, — ответил Орес-тес. — Но мы можем попробовать... Это очень извест­ный дом в Рио. Пойдем!
Без труда отыскав особняк Арналду Моту, они вошли во двор, где их остановил Ромеу:
— Что вам нужно?
— Мы хотим поговорить с Эдуардой! — выпалила Сандра.
— А вы кто? Как о вас доложить?
— Скажите Эдуарде, что пришла Сандра, ее сестра, и принесла ей цветы.
— Сестра? — удивился Ромеу.
— Да. А это наш папа. Мой и Эдуарды! — с гордо­стью объяснила Сандра.
— Подождите, пожалуйста, здесь. Я сейчас доложу хозяевам, — сказал Ромеу.
В гостиной он застал одного Леонарду — Эдуарда и Бранка отдыхали в своих комнатах, Милена где-то гуля­ла, а Марселу и Арналду еще не вернулись с работы.
— Сеньор, там пришли двое с цветами... Девочка утверждает, будто она сестра молодой госпожи, а мужчи­на — их отец. Все это странно, не правда ли? — выска­зал сомнение Ромеу.
— Нет, все так и есть, — подтвердил Леонарду. — Это Сандра, я ее знаю. Сейчас я с ними сам поговорю.
Он пригласил гостей в дом, но Орестес сказал, что подождет Сандру в саду.
— Эдуарда на меня сердится. Ей будет неприят­но... — смущенно оправдывался он.
Леонарду, однако, проявил настойчивость:
— Нет, я не могу оставить вас здесь. Пойдемте в гостиную, чего-нибудь выпьете — сегодня очень жаркий день. А я тем временем узнаю, проснулась ли Эдуарда.
Видя такое искреннее радушие, Орестес не стал со­противляться. Леонарду провел его и Сандру в гостиную, предложил им сок и печенье, затем узнал у Зилы, что Эдуарда уже проснулась.
— Вот и хорошо, — сказал Орестес. — Сандринья отнесет ей цветы, а я подожду здесь. Поверьте, так будет лучше.
Леонарду на сей раз не стал ему возражать. Сандра прошла к Эдуарде, и та, увидев девочку, за­плакала.
— Ну что ты! — огорчилась Сандра, обнимая се­стру. — Не надо расстраиваться. Посмотри, какие кра­сивые цветы я тебе принесла. Их надо поставить в воду,
чтобы не завяли. А ребеночек у тебя еще будет! С моей мамой такое случалось дважды, прежде чем она меня ро­дила. Я специально приехала сказать тебе это. Чтобы ты не расстраивалась понапрасну. {
Растроганная Эдуарда улыбнулась, крепко прижала к [ себе сестренку. |
— Спасибо, Сандринья. Ты мне очень помогла. Врачи тоже говорят, что я смогу еще родить, но у них это получается не так убедительно, как у тебя.
— Конечно, они ведь чужие люди, а я — твоя сестра
и очень тебя люблю, — пояснила Сандра. — Поэтому * мне легче найти слова, которые тебе сейчас нужны. !
— Ты умница! — поцеловала ее Эдуарда. — Я тоже • тебя люблю. Скоро у меня будет свой дом, и ты сможешь -там жить сколько захочешь. ^
— Спасибо. Я обязательно приду к тебе в гости. • | Может, если ты позволишь, с папой... Ты на него еще * сердишься? — не удержалась от вопроса Сандра, но от­вет прочитала по нахмурившемуся лицу Эдуарды и тотчас же пошла на попятный: — Прости. Я не хотела тебя обидеть. А спросила только потому, что очень люблю папу и он тебя тоже любит.
— Я не обиделась, — примирительно ответила Эду­арда. — Просто не могу говорить на эту тему сейчас. Давай вернемся к ней в другой раз. Ладно?
— Давай, — улыбнулась Сандра и, желая подбод­рить сестру, добавила: — Может, через миллион лет!
От Эдуарды она вышла в прекрасном настроении, чем несказанно обрадовала Орестеса. Леонарду, тоже доволь-
ный таким исходом, вызвался отвезти гостей в Нитерой и, несмотря на возражения Орестеса, настоял на этом.
Когда счастливые Орестес и Сандра вышли из ши­карного автомобиля Леонарду, Лидия увидела их и, ко­нечно же, догадалась, где они были. О теплом приеме в доме Эдуарды она и слышать не хотела, но Сандра исто­во защищала сестру:
— Эдуарда очень изменилась! Она обрадовалась мне и приглашала еще приходить к ней. А когда у нее будет свой дом, то я смогу там жить сколько захочу. Так сказа­ла Эдуарда. Мы с ней и о папе говорили! Знаешь, мама, я думаю, они скоро помирятся.

Отредактировано angel999 (03.10.2010 16:56)

0

22

Глава 21

Первый же разговор с женой после ее возвращения из клиники стоил Марселу больших нервных затрат. Она плакала, говорила, что Марселу ее не любит, если даже в такой день предпочел ей служебное совещание.
Он поначалу сдерживался, объясняя, насколько важ­ным было это совещание, но Эдуарда твердила свое:
— Если бы я возвращалась из больницы с ребенком, ты бы, наверное, сумел перенести все важные дела на другое время. А без ребенка я тебя нисколько не инте­ресую.
Наконец терпение Марселу лопнуло, и он бросил в сердцах:
— Да пойми ты: на мне лежит основная ответствен­ность за всю нашу фирму! Я не могу, как Атилиу, прийти туда на полчаса и снова помчаться домой, к «молодой» жене!
Последние два слова он произнес в язвительном тоне, и это вызвало новый взрыв эмоций у Эдуарды:
— Не смей оскорблять маму! Не смей издеваться над Атилиу! В отличие от тебя, он ведет себя как заботливый муж и настоящий мужчина!
Марселу понял, что у Эдуарды началась истерика, и лишь теперь почувствовал себя виноватым.
— Прости, наверное, ты в чем-то права. Я не учел твоего болезненного состояния. Оставил тебя одну... А ведь доктор Моретти мне говорил... Знаешь, он совето­вал нам уехать куда-нибудь, сменить обстановку. Может, поедем на пару недель в Нью-Йорк? Ты давно хотела там побывать.
— А как же дела фирмы? — сквозь слезы спросила Эдуарда.
— Я попробую все уладить, — пообещал он. — Ты только скажи, что согласна туда поехать.
— Неужели ты сомневаешься в моем ответе? — улыбнулась наконец Эдуарда, и счастливый Марселу поцело­вал ее в губы.
Разумеется, он не сказал ей, что Нью-Йорк был выбран для поездки не случайно: там Марселу предстояло провести ответственные переговоры с инвесторами.
Таким образом, молодая чета отправилась в Соеди­ненные Штаты, а Элена пообещала, что вернутся они уже в новую квартиру.
—! Выставка Марсии прошла успешно. Теперь мы бросим все силы на оформление вашего гнездышка, — говорила она, прощаясь с дочерью в аэропорту.
— Да, мамочка, постарайся. Бранка недовольна, что мы хотим от нее уехать, — пожаловалась Эдуарда. — И если после поездки мы снова окажемся в ее доме, то она сделает все, чтобы оставить нас там навсегда.
— Не волнуйся, вы вернетесь в свой дом, — завери­ла ее Элена.
У нее самой все еще продолжался медовый месяц. Атилиу каждый день устраивал ей небольшой праздник. То готовил к ее возвращению какой-нибудь экзотический ужин, то вел ее в ресторан, то заезжал за ней в мастерс­кую и увозил за город, на пляж, где они резвились и радовались друг другу, как могут радоваться только ис­тинно влюбленные.
Однажды Элена пригласила на ужин Марсию и по­просила Атилиу:
— Ты не будешь возражать, если она перед родами поживет у нас? Здесь ей будет свободнее, чем у Флавии. К тому же там просто негде принять родителей Марсии, которые приедут ее навестить.
— Они тоже поселятся у нас? — добродушно улыба­ясь, уточнил Атилиу.
— Нет, — улыбнулась ему в ответ Элена. — Они остановятся в гостинице. Но когда родится ребенок, не исключено, что в первые дни после роддома он поживет у нас, в комнате Эдуарды. Надеюсь, ты не будешь против? А потом родители увезут Марсию с малышом в Минас.
— Тогда надо заранее купить для него кроватку! — : оживился Атилиу. — Я займусь этим завтра же.
Марсия была растрогана таким предложением Элены, но отвергла его, не желая нарушать семейную жизнь под­руги. Но когда увидела, как искренне поддерживает Эле-ну Атилиу, то, конечно же, согласилась.
Атилиу выполнил свое обещание — купил для малы­ша не только кроватку, но и множество пеленок, ползун­ков, игрушек.
И едва он успел это сделать, как для Марсии настало время ехать в роддом. Элена и Атилиу отвезли ее туда и оставались там, пока Марсия не родила девочку.
Она оказалась бледнолицей, со светлыми волосиками. Увидев ее, Марсия заплакала:
— Она похожа на Вилсона!..
— Может, ему надо сообщить, что он стал отцом? — высказал предположение Атилиу.
— Нет! Это мое дитя, моя доченька. А он отверг ее давно, до рождения, боялся, что она родится темноко­жей, — с горечью произнесла Марсия. — Теперь, на­верное, будет кусать локти, когда узнает, от кого он отказался.
— А может, я сам схожу к Вилсону? — предложил Атилиу. — Просто скажу, что у него родилась дочь. А уж он пусть решает, как ему поступить.
— Да, ты прав, — подхватила Элена. — Марсия, послушайся доброго совета. Даже если ты официально разведешься с Вилсоном, это надо сделать мирно, по-человечески. Не можешь же ты просто так оставить ему
все — и дом, и ваши общие сбережения. Подумай о дочери!
— Ладно, вы меня убедили, — сдалась Марсия. — Какое-то время я не смогу работать, а родители мои ста­ренькие и небогатые.
— Я им уже позвонила, они сегодня будут в Рио, — сообщила Элена. — Ты не придумала имя для девочки?
— У нее будет замечательное имя: Рита де Кассия! — ответила, счастливо улыбаясь, Марсия.
— Ну что ж, отдыхай, любуйся своей дочуркой, а мы поедем домой, — сказала Элена.
— Спасибо вам за все! Спасибо!
В тот же день Атилиу навестил Вилсона и был потря­сен диалогом, который между ними состоялся.
Нехотя впустив Атилиу в дом, Вилсон холодно спросил:
— Что тебе надо?
— Марсия родила ребенка! Девочку!
— Да? Ну и что? — все так же холодно произнес Вилсон, и ни один мускул на его лице при этом не дрогнул.
Атилиу несколько опешил.
— Марсия считает, ты должен это знать, чтобы не говорил потом, будто она прячет от тебя ребенка.
— Я ничего не собираюсь говорить, — процедил сквозь зубы Вилсон. — Спасибо, что сообщил. Хотя мне луч­ше было бы этого не знать: у Марсии своя жизнь, у меня — своя.
— Да, я все понимаю, — тем не менее продолжил Атилиу. — Но на всякий случай оставлю тебе адрес боль­ницы, номер палаты и телефон. А когда Марсия оттуда выпишется, то какое-то время будет жить у нас, в доме Элены. Ты знаешь, где это, и можешь зайти, если захочешь.
— Ладно, спасибо. Всего доброго.
— Всего доброго, — повторил за Вилсоном Атилиу, но прежде чем уйти, все же задал волновавший его воп­рос: — Скажи, ты ничего не чувствуешь? Совсем ничего?
Вилсон уставился на него стеклянными глазами и от­ветил с прежней невозмутимостью:
— Я чувствую, что хочу спать.
— Жаль, — развел руками Атилиу. — А я всегда хотел стать отцом, но пока этого не случилось.
— Продолжай свои усилия, ты ведь женился! — яз­вительно бросил ему Вилсон.
Атилиу оставил эту реплику без ответа и вышел.
Неудавшаяся беременность Эдуарды вселила в Лауру новую надежду.
— Если Эдуарда не сможет родить, Марселу ее бро­сит, — говорила она всем — матери, Леонарду, Бранке.
И все реагировали на это одинаково: мол, не каркай, не выдавай желаемое за действительное. Даже Бранка, полностью разделявшая мнение Лауры, одергивала ее:
— Забудь про Марселу! Он женат, он любит Эдуар­ду, и у них еще будут дети!
Лаура ей не перечила и продолжала при любом удоб­ном случае увиваться возле Марселу.
Леонарду все это прекрасно видел, но не мог отка­заться от общения с Лаурой — играл с ней в теннис, ходил на вечеринки. Когда же Марселу уехал с Эдуардом в Нью-Йорк, Лаура внезапно утратила интерес и к тен­нису, и к каким бы то ни было развлечениям.
И все же на одной из вечеринок они встретились. Ааура сама подошла к Леу, ласково погладила его по щеке:
— Не сердись на меня. Ты обидчив, как дитя. Такие мужчины пробуждают в женщинах материнские чувства.
Леонарду еще не успел преодолеть смущения от нео­жиданной ласки Лауры и потому брякнул:
— Я не пробуждаю их даже в собственной матери! Прости, что-то я не то говорю...
— Ладно, пойдем потанцуем, — пожалела его Лаура. Потом, во время танца, она тесно прижалась к нему и
поцеловала в губы. Ошеломленный Леонарду сбился с ритма и вообще остановился.
— Похоже, эта Лаура без ума от твоего брата, — заметил Фернанду, которого Милена тоже притащила на вечеринку к Мег.
— Да, она без ума, только не от младшего брата, а от старшего, — уточнила Милена. — Хотя Леонарду во сто крат лучше Марселу.
— Как тут у вас все запутано, — сказал Фернан­ду. — Любит одного, целуется с другим... А что, Лео­нарду этого не знает?
— То, что Лаура сохнет по Марселу, известно всем. Но Леу ее любит и поэтому терпит.
— Знаешь, уже поздно, мне пора домой, — посмот­рев на часы, сказал Фернанду.
— Нет, давай поедем к морю, искупаемся. Я так люблю плавать в море ночью!
— Ты с ума сошла! Уже скоро рассвет.
— И прекрасно! Встретим рассвет вдвоем! А потом я отвезу тебя домой.
— Но тогда тебе придется возвращаться одной...
— Не беда! Тогда ведь уже будет светло.
— Ты меня все время провоцируешь на какие-то аван­тюры, — беззлобно посетовал Фернанду. — А я ни в чем не могу тебе отказать!
Пока Милена и Леонарду развлекались вне дома, Бранка вымещала свое дурное настроение на мужа:
— Я скучаю по Марселу. Сейчас он в отъезде, но даже когда вернется, у меня практически не будет воз­можности с ним видеться. Днем он на работе, а вече­ром — в своем доме... Не понимаю, зачем надо так торопиться с переездом! Разве им тут плохо живется? Это все Эдуарда! Она подталкивает Марселу!
— Насколько я знаю, он тоже давно мечтает о соб­ственном доме, — отозвался Арналду. — И это нор­мально. Взрослые дети должны жить отдельно от родителей.
— Да, если они сами способны себя прокормить, — едко заметила Бранка. — Надеюсь, ты не имеешь в виду бездельников Леонарду и Милену? Марселу работает больше всех, даже больше тебя, а эти лентяи сидят у него на шее.
— Не забывай, что Марселу и унаследует компа­нию, — раздраженно бросил Арналду.
— Нет, ему достанется не все, — возразила Бран­ка. — Милене и Леонарду тоже что-то перепадет. По-
твоему, это справедливо? Мы с тобой умрем, а они на­бросятся на наши денежки как стервятники.
— Бранка, не забывай, что ты говоришь о родных детях! — одернул ее Арналду. — Для меня они все равны.
— Ах, равны? А почему же они в таком случае не работают наравне с Марселу? Нет, дорогой, ты должен посоветоваться с адвокатом и постепенно перевести все имущество на Марселу.
— Я еще не собираюсь умирать. И не выжил из ума, как старик Лир, — тихо, но жестко возразил на это Арналду. — Ты давно читала Шекспира? Советую пере­читать.
С тем они и уснули.
А утром выяснилось, что Милена пришла домой толь­ко перед завтраком.
— Есть не хочу, пойду спать, — бросила она сидев­шим за столом родителям.
Бранка вскипела от возмущения.
— И ты говоришь, что я несправедлива к этим без­дельникам? — набросилась она на мужа. — Одна только заявилась домой, а другой нежится в постельке. И самое ужасное, что твоя дочь путается с каким-то голодранцем! Я сама слышала вчера, как она звонила тому вертолетчи­ку. Наверняка всю ночь гуляла с ним!
— Да, не надо ей больше летать в Ангру, — хмуро произнес Арналду. — Она использует этого парня как таксиста. Ты не представляешь, какую кучу денег мне пришлось выложить за все эти передвижения!
— Почему ты мне раньше не сказал? Я бы положила
этому конец!
— Не уверен, — покачал головой Арналду. — Не знаю, в шутку или всерьез, но Милена сказала мне, что хочет купить вертолет за полмиллиона долларов.
— Уму непостижимо! — всплеснула руками Бран-ка. — Это он подбросил ей такую идею! Хочет начать собственное дело за наш счет!
В этот момент к завтраку вышел Леонарду, и Бранка переключилась на него:
— Спасибо, что осчастливил нас своим присутствием! А вот сестра твоя пренебрегла нашим обществом. Не зна­ешь, где она шлялась до утра? И с кем?
Леу счел эти вопросы риторическими и принялся тща­тельно пережевывать пищу.
Между тем Арналду уже закончил завтрак и встал из-за стола:
— Поеду. Мне сегодня надо быть в офисе пораньше.
— А я послала шофера на рынок, — сообщила Бран­ка. — Надо было предупредить меня с вечера. Леонарду, отвези отца на работу. Хоть какая-то польза от тебя будет!
— Я готов, — тотчас же согласился Леонарду. Мужчины уехали, а Бранка не мешкая позвонила Розе
и зазвала ее к себе на обед.
После обмена ничего не значащими любезностями она сразу же взяла гостью в оборот:
— У меня беда. Милена попала под дурное влияние одного вертолетчика, который служит в фирме твоего мужа. Вот я и хочу попросить Олаву, чтобы он каким-то обра-
зом отвадил от Милены этого типа. Как ты думаешь, он сможет мне помочь?
— А почему же нет? Я поговорю с Олаву. Как зовут этого парня?
— Фернанду. А фамилии его я не знаю. Но мне известно, что он живет в Нитерое. Жалкая такая се­мейка...
— И что, по-твоему, должен сделать Олаву с этим парнем? Уволить его? — спросила Роза.
— Нет. Тогда он вообще перейдет на содержание Милены! Я думаю, его можно перевести куда-нибудь подальше. У Олаву же есть филиалы в других городах?
— Да, но я в этом мало разбираюсь, — сказала Роза. — Знаешь, лучше я сейчас позвоню Олаву, а ты ему сама все объяснишь.
Так они и поступили.
А спустя, час Фернанду вызвал к себе Фаусту — начальник группы вертолетчиков. От этого вызова ждать чего-либо хорошего не приходилось, так как Фаусту дав­но недолюбливал Фернанду и особенно стал придираться к нему после того, как узнал о его романе с Миленой.
— Он тебе просто завидует, — пояснил Фернанду Валтер, тоже пилот-вертолетчик. — Не может пережить, что дочь миллионера влюбилась в тебя, а не в него!
— Так он ведь женат! — недоумевал Фернанду.
— Ну и что? Он не раздумывая бросил бы свою жену ради такой богачки да еще и красавицы, как Миле­на. Зависть — страшная сила! Имей в виду, Фаусту не даст тебе проходу, — предостерегал Фернанду Валтер.
И вот теперь, направляясь в кабинет начальника, Фернанду был готов к любой пакости.
Но то, что он услышал, было вовсе не понятным для Фернанду, так как не походило на прежние взбучки и придирки.
— Я перевожу тебя на остров Говернадор, — заявил Фаусту. — Теперь твоя база там. С завтрашнего дня.
— Но почему?!
— Это приказ сверху. Так будет лучше для тебя же. Ты ведь в Нитерое живешь? Ну вот, остров там совсем рядом. Будешь ездить домой на обед и вечером сможешь возвращаться пораньше.
— С чего это вдруг ты стал обо мне так заботиться? Не пойму...
— Я же говорю: приказ сверху, — повторил Фау­сту. — И еще, в Ангру ты больше летать не будешь. Отныне твой маршрут: аэропорт Галеон — аэропорт Сантус-Дюмон. Тебе даже сюда, на центральную базу, приезжать не придется. Так что радуйся, будешь рабо­тать рядом с домом, — язвительно усмехнулся он и не отказал себе в удовольствии добавить: — Вот только амурные дела теперь значительно усложнятся.
В порыве гнева Фернанду схватил его за лацканы пиджака.
— Это все ты устроил, да? Я расквашу тебе морду! Фаусту побагровел и прохрипел угрожающе:
— Отпусти! Или я тебя отправлю не на остров, а вообще вышвырну из компании!
— Значит, это все-таки твоих рук дело? — не уни­мался Фернанду.
— Нет! Это распоряжение хозяина. Сколько раз тебе повторять?
— А зачем ему это понадобилось?
— Он сказал, что надо послать в Галеон опытного пилота.
— И ты, разумеется, предложил меня?
— Да нет же, он сам тебя выбрал! — в крайнем раздражении ответил Фаусту. — Как видишь, хозяин о тебе печется. Хочет, чтобы ты работал вблизи от дома!
Проспав едва ли не целый день, Милена наконец вышла в гостиную, предвидя неизбежную ссору с матерью.
Однако, к немалому удивлению Милены, Бранка была воплощением спокойствия и доброжелательности.
— Ты не в бассейн идешь? — обратилась она к дочери. — Я тоже решила освежиться.
— Нет, — ответила Милена довольно сухо, но Бран-ку это не смутило.
— Ладно, тогда и я не пойду, — произнесла она спокойным, расслабленным голосом. — Знаешь, недавно звонил Марселу. У него там все в порядке, но он говорит, что соскучился — по мне, по дому, по работе.
«Так вот в чем дело! — подумала Милена. — Зна­чит, она не стала пилить меня за утреннее возвращение только благодаря Марселу. Молодец, братик, вовремя позвонил!»
— Какие у тебя планы на ближайшие дни? — спро­сила между тем Бранка.
— Завтра полечу в Ангру.
Бранку такой ответ полностью удовлетворил — она не стала больше задавать вопросы дочери.
А Милена пошла в свою комнату и позвонила Нанду в Нитерой.
— Ты уже дома? Очень хорошо!
— Я только что вошел. Даже не успел переодеться.
— Я не отниму у тебя много времени. Отвезешь меня завтра в Ангру? Побудем там с тобой вдвоем...
— Нет, к сожалению, я теперь вообще не смогу ле­тать в Ангру, — печально произнес Фернанду. — Меня перевели в Галеон.
— Почему? С какой стати? — огорчилась Милена.
— Я и сам не знаю. Может, меня таким образом хотят поощрить, а может — наказать.
— Для меня это уж точно наказание! И что, я больше тебя не увижу?
— Теперь нам будет гораздо сложнее встречаться. Мне придется торчать на острове с утра до ночи.
— Да, это удар! Что же делать? — растерянно спро­сила Милена. — Может, я поговорю с родителями? Они всех знают, в том числе и в вашей компании...
— Нет-нет! Ни в коем случае! Ты можешь только ухудшить ситуацию. Там есть некто Фаусту, мой непос­редственный начальник. Он на дух меня не переносит, и мы с ним сегодня крепко поругались... В общем, ничего не надо делать. Не стоит лишний раз напоминать обо мне Фаусту.
— Ладно, я позвоню тебе позже. Ты меня оглоушил этой новостью, — сказала Милена.
Как только Фернанду положил трубку, к нему под­ступилась Лидия:
— У тебя неприятности на работе? Я все слышала.
— Слышала, да не поняла. Меня перевели в Галеон, поближе к дому, — пояснил он.
— Так чем же ты недоволен? Отчего такой постный вид? Насколько я помню, ты сам просил начальника об этом переводе.
— Но это же когда было? Год тому назад!
— А что изменилось с тех пор? — не отступала Лидия.
— Многое. Тогда я не знал Мидены, никого не любил.
— А теперь любишь?
— Да, люблю, — прямо глядя в глаза матери, отве­тил Фернанду. — По крайней мере мне так кажется.
Одновременно с этим разговором состоялся и дру­гой — между Миленой и Бранкой.
— Ты чем-то расстроена, дочка? — участливо спро­сила Бранка. — На тебе лица нет. Что случилось?
— Да так, неприятность... — попыталась уйти от ответа Милена.
— И все же ты можешь хоть что-то объяснить? — проявила настойчивость Бранка, догадываясь, отчего ис­портилось настроение у дочери. — Ты совсем недавно выглядела такой счастливой.
— Да, ты права, — поддалась на уговоры Милена. — Только я себя почувствовала счастливой, как сразу же кто-то попытался вставить мне палки в колеса.
— Господи! Я тебя не понимаю. О чем ты гово­ришь? — совершенно искренне испугалась Бранна, пола­гая, что о ее сговоре с Олаву каким-то образом узнала дочь.
— Ты помнишь моего друга Фернанду? Вертолетчика?
— Да, красивый такой парень, — подхватила Бран-ка. — Что с ним?
— Его перевели в Галеон. На остров Говернадор.
— Ясно, — облегченно вздохнула Бранка, понимая, что ее тревога оказалась ложной. — А почему?
— Не знаю. Он говорит, у них такое бывает.
— Он, наверное, знает, что говорит. Когда ты завтра едешь в Ангру? Я хочу поехать с тобой.
— Я теперь и не знаю, поеду ли туда вообще, — упавшим голосом ответила Милена.
К возвращению Марсии из роддома Элена и Атилиу устроили небольшой праздник. Из гостей предполагались только родители Марсии, Флавия, Анинья и соседка Элены Сирлея. Но вместе с Сирлеей, конечно же, пришли Ката­рина и Нестор, а потом нагрянула Виржиния со всем своим семейством («Мы тоже хотим посмотреть на ма­лышку и сделать ей подарки!»). Самым последним в дверь позвонил смущенный Зиту.
— Надеюсь, я вам не помешаю, — сказал он. — Очень хотелось поздравить Марсию в такой день.
— Проходите, сеньор Зиту, посмотрите на нашу кра­савицу, — пригласила его Элена. — А места за столом у нас на всех хватит.
Увидев дочь Марсии, Зиту пришел в изумление:
— Да она же... как бы это точнее выразиться... блон­динка! Невероятно! У тебя прелестная дочь, Марсия. Поздравляю!
Примерно так же реагировали на девочку и все про­чие гости, отмечая белизну ее кожи и явную схожесть с Вилсоном.
О нем, правда, старались говорить так, чтобы не слы­шала Марсия, — не хотели ее травмировать. Только Жозе, отец Марсии, высказался прямо и громко, не щадя доче­ри и не стесняясь гостей:
— Лучше бы она родилась черной как сажа, чем по­хожей на этого выродка!
Но гости снисходительно отнеслись к выпаду старика, в целом разделяя его справедливый гнев по отношению к Вилсону.
Празднество продолжилось. И здесь произошло со­бытие, оставшееся не замеченным никем из взрослых, кроме глазастой и вездесущей Тадиньи. Лишь она, постоянно курсируя с подносами между кухней и столовой, обратила внимание на уединившихся Катарину и Родригу — сына Виржинии. Молодые люди увлеченно беседовали и смот­рели друг на друга с нескрываемым интересом.
А началась эта беседа с того, что Родригу увидел фотографии Катарины, сделанные Бобом. Новоявленная фотомодель взяла их с собой, надеясь похвастаться перед Эленой и гостями, но те были заняты исключительно Ритиньей и Марсией, поэтому снимки дожидались своего часа на журнальном столике в гостиной. И случайно по­пали в поле зрения Родригу.
Поначалу он не узнал в юной красавице, взиравшей с фотографии, соседскую девчонку, но приглядевшись, по­нял, что это именно она.
— Кто делал эти снимки? — спросил он Катарину.
— Один профессиональный фотограф, друг Фла­вии, — ответила она с гордостью. — А что?
— Ничего. Отличная работа! Но ты здесь намного красивее.
— Хам! — тотчас же обругала его Катарина.
— Да не обижайся ты! Я имел в виду, что этот фото­граф сумел разглядеть и подчеркнуть все твои досто­инства.
От таких слов Катарина смутилась. А Родригу про­должил:
— Я тоже всерьез занимаюсь фотографией и потому говорю со знанием дела. Было бы интересно посмотреть, каким получится твой портрет у меня. Не хочешь мне попозировать ?
— Я подумаю, — кокетливо поджала губки Катарина. Когда гости стали расходиться, Тадинья сочла необ­ходимым сделать внушение Катарине:
— Я видела, как ты флиртовала с Родригу...
— А что в этом зазорного? Он воспитанный, инте­ресный, красивый!
— Ох, не слишком ли ты влюбчивая, Катарина? — вздохнула Тадинья. — Имей в виду, это может плохо кончиться. Такие легкомысленные девчонки либо выхо­дят замуж неудачно, либо вообще остаются с носом. Мар-синьу, конечно, простоват, но он хороший мальчик, и ты ему нравишься.
— Ты сама ничего не смыслишь в любви! — ответи­ла на это Катарина. — А вот посуду моешь здорово! Давай я тебе помогу.
Марсия между тем вышла проводить своих родителей, Элена и Атилиу остались одни и, не сговариваясь, оба направились в детскую.
Ритинья спала, раскинув ручонки и мирно посапывая.
Атилиу умиленно склонился над кроваткой, затем еле слышно произнес:
— Когда я смотрю на нее, то у меня появляется ощу­щение счастья, тепла...
— Я испытываю то же самое, — сказала Элена.
— Правда? — обрадовался Атилиу. — Подумать только, как ребенок все меняет в доме! И ведь это не наше дитя, не наша кровь. Мы просто живем с этой малышкой в одном мире. Однако она придает особое зна­чение нашей жизни! Мы приютили у себя мать с ребен­ком. Но по сути, не мы оказали им услугу, а они нам. Потому что присутствие этой малютки возвышает и обла­гораживает нас!..

0

23

Глава 22

Несмотря на теплый прием и доброе отношение со стороны Элены и Атилиу, Марсия понимала, что стесня­ет их, и торопилась с отъездом в Минас, где жили ее родители. Но Атилиу считал, что сначала надо устроить крестины, а потом уже думать об отъезде. Элена была с ним солидарна.
— Завтра возвращаются домой Марселу и Эдуарда. Мы с Атилиу пойдем на званый ужин, который устраива­ет Бранка. Но уже послезавтра сможем заняться подго­товкой крестин.
— Ладно, так и поступим, — согласилась Марсия. — Надеюсь, вы не откажетесь стать крестными Ритиньи?
— Почтем за честь! — просиял Атилиу. — Она ведь для нас как родная.
— Спасибо, — растроганно промолвила Марсия. — А вот меня здешние мамаши не воспринимают как род­ную мать Ритиньи. Думают, что я — ее нянька. Сегодня мы гуляли в сквере, так одна женщина посоветовала мне поставить коляску в тени и добавила: «Вероятно, вы еще не слишком опытная няня, мы вас раньше тут не видели с ребенком».
— Ты не расстраивайся. Мало ли какие бывают люди, — попытался утешить ее Атилиу.
— А я и не расстроилась! — засмеялась Марсия. — Просто взяла Ритинью на руки и прямо тут же, в сквере, стала кормить ее своей черной грудью! Больше ко мне никто не приставал ни с расспросами, ни с советами.
— Ты молодец! — похвалила ее Элена.
Между тем слух о белокожей красавице Ритинье до­катился до Вилсона, и он, улучив момент, когда Элена и Атилиу уехали на работу, позвонил в дверь их квартиры.
— Я хочу посмотреть на дочь! — заявил он Марсии, открывшей дверь и тотчас же попытавшейся ее зак-
рыть. — Нет, я все равно войду, — втиснулся в образо­вавшуюся щель Вилсон. — У меня есть право.
— Нет у тебя никакого права! — вскипела, Мар­сия. — Это не твой дом, и дочка — не твоя; а только моя!
Она преградила Вилсону дорогу, но он наступал, от­тесняя ее все дальше в глубь квартиры. Марсия перешла на крик:
— Не пущу! Если бы Ритинья родилась мулаткой, ты бы и не подумал сюда прийти. А так она тебе понадоби­лась, потому что с ней не стыдно прогуляться, похвас­таться перед приятелями — дескать, смотрите, какая у меня дочь-красавица!
Вилсон отмалчивался и шаг за шагом продвигался впе­ред, заставляя Марсию пятиться.
Так они оказались на кухне, где под руку Марсии подвернулся нож.
Не помня себя, она пошла с этим ножом на Вилсона, и теперь уже он вынужден был отступать. Лишь у вход­ной двери Вилсон попытался отнять у Марсии нож, одна­ко сделал это неловко, сильно поранив руку.
От пронзившей его боли он взвыл так, что из сосед­ней квартиры выбежал Нестор.
— Что тут происходит? — крикнул он и на всякий случай отшвырнул окровавленного Вилсона подальше от двери. — К тебе ворвался бандит? — спросил он у оце­пеневшей от ужаса Марсии.
— Н-нет, — с трудом вымолвила она. — Это мой бывший муж...
Отправляя Леу в аэропорт за Эдуардой и Марселу, Бранка наказывала ему, чтобы вез их не на новую квар­тиру, а в родительский дом.
— Они отдохнут здесь с дороги, вечером мы отпраз­днуем их возвращение — гостей я уже пригласила, — а потом и они, если захотят, постепенно будут перебираться в новое жилище.
Леонарду тем не менее вернулся домой один.
— Они захотели ехать сразу в свой дом, — сообщил он с виноватым видом.
Бранка разгневалась:
— Это все Эдуарда! Я знаю. Уж как мы тут перед ней ни выслуживались, однако ж не угодили!
— Нет, это была идея Марселу, — возразил Лео­нарду. — Он так и сказал: «Начнем новую жизнь прямо с сегодняшнего дня».
— Думаю, он только повторил слова Эдуарды, — осталась при своем мнении Бранка. — Как глупо! Им же там даже поесть нечего с дороги.
— Об этом не беспокойся. Их холодильник набит всяческими деликатесами. Я сам видел! — сказал Леу.
— Значит, Элена успела подсуетиться, — догадалась Бранка. — Ну что ж, подождем до вечера.
Говоря так, она не могла знать, насколько Эдуарде и Марселу понравилось их уединение в собственном доме. Наскоро перекусив, они тотчас же отправились обживать спальню, причем Марселу предложил:
— Давай нейтрализуем телефон, а то моя мать скоро начнет звонить.
Бранка действительно сразу же взялась за телефон, надеясь услышать хотя бы голос любимого сына. Но усц лышала лишь зуммер «занято». I
— Не успели приехать, а уже повисли на телефоне! — проворчала она.
Через несколько минут она повторила звонок и снова услышала короткие гудки.
— Наверняка Эдуарда треплется с Эленой!
— Или Марселу интересуется подробным отчетом о делах фирмы, — добавил Леу, и Бранка мысленно согла­силась, что такой вариант наиболее вероятен. Но вслух произнесла совсем другое:
— А может, у них просто телефон сломался? Такое бывает.
Она еще несколько раз безуспешно пыталась дозво­ниться до Марселу, отчего пришла в крайнее раздра­жение.
Наконец Марселу позвонил ей сам, но сказал, что они с Эдуардой очень устали и в гости сегодня не приедут.
— Это неуважение к нам и к людям, которых я при­гласила! — рассердилась Бранка. — Вы не должны так поступать. Дом уже полон гостей. Что я им скажу?
— Так и скажи, что мы устали с дороги, — спокойно ответил Марселу. — Они люди взрослые, поймут.
Спустя несколько минут позвонила Элена и сказала, что она и Атилиу тоже не приедут.
— Конечно, что ей здесь делать без Эдуарды! — бросила в сердцах Бранка. — В общем, невелика потеря. Жаль только, что Атилиу не украсит наш праздник своим присутствием!..
Гостям, собравшимся в доме Моту, было не так уж и важно, по какому поводу их сюда позвали, поэтому они нисколько не огорчились из-за отсутствия Марселу и Эдуарды.
Бранка тоже не стала предаваться унынию и, взяв под руку Олаву, увела его в дальний уголок сада.
— Я благодарна тебе за помощь, — сказала она, — однако наша маленькая хитрость возымела обратное дей­ствие. Разлука с этим голодранцем еще больше распалила сердце моей непутевой дочки. Представляешь, теперь она сама ездит к нему в Нитерой! Надо что-то делать, Олаву.
— Но что?
— Переведи его куда-нибудь подальше. На край све­та. К черту на рога.
— Ох, Бранка, ты же знаешь, что для влюбленных самое большое расстояние — не преграда, — философс­ки заметил Олаву.
— И все же это иногда срабатывает. С глаз долой — из сердца вон. Может, и Милена в конце концов охладе­ет к этому вертолетчику. Или он найдет другую, еще более богатую дурочку.
— Боюсь, что все не так просто, как тебе кажется, — вновь решил возразить Олаву. — Я знаю этого Фернан-ду. Он действительно из бедной семьи, но очень порядоч­ный и гордый. Такой не станет увиваться за девушкой из меркантильных побуждений.
Бранке это очень не понравилось.
— Допустим, что ты прав, — сказала она. — Но все равно... разве это подходящая партия для Милены? Гор­дость и порядочность не положишь на банковский счет!
Так что ты, пожалуйста, помоги мне еще раз. Отправь этого типа на самую дальнюю базу.
— Я могу перевести его только в Сан-Паулу, — в раздумье произнес Олаву. — Но учти, это будет для него значительное повышение по службе!
— А мне все равно, — махнула рукой Бранка, — лишь бы только он убрался отсюда поскорее.
На следующий день Фернанду вернулся домой рань­ше обычного и выглядел растерянным. Лидия сразу же заметила перемену в сыне и предположила самое худшее:
— Тебя уволили с работы?
— Нет. С чего ты так решила?
— Показалось, — уклончиво ответила Лидия. — А почему так рано пришел домой?
— На тебя не угодишь, — пошутил Фернанду. — Поздно возвращаюсь — плохо, рано — тоже плохо. Я сегодня вообще не работал, потому что с утра меня выз­вали в Рио, к самому главному начальнику — хозяину компании.
— Зачем? — упавшим голосом спросила Лидия.
— Ты не поверишь, но меня повысили по службе и втрое увеличили жалованье!
— Ив самом деле трудно поверить. Отчего так вдруг?
— Говорят, заслужил, — улыбнулся Фернанду. — Шеф сказал, что давно меня приметил, доволен моей ра­ботой и потому предложил мне эту должность.
— Хорошо, если так. Но ты, похоже, этому не рад? В чем дело?
— Тут есть один большой минус, мама, — вздохнул Фернанду. — Мне придется уехать из дома и жить в Сан-Паулу. Я попросил у шефа сутки на раздумья. А что скажешь ты?
— Что тут скажешь?.. — развела руками Лидия. — В этом случае решать должен ты. Сам. А я могу только дать тебе совет.
— Твой совет мне сейчас и нужен больше всего.
— Ты уедешь туда навсегда или на какое-то вре­мя? — уточнила Лидия.
— Нет, не навсегда! Это всего лишь командировка. Месяца на три, максимум — на полгода.
Лидию, уже приготовившуюся к бесконечно долгой разлуке с сыном, такое сообщение обрадовало.
— Так о чем же тут думать? Надо соглашаться и ехать! — заявила она твердо. — Нельзя пренебрегать такой хорошей возможностью. Ты ведь не только зарабо­таешь много денег, но и вырастешь профессионально. Это ступенька в твоей карьере, сынок. От такой удачи не отказываются.
— Да, ты так считаешь?.. — растерянно произнес Фернанду.
— Я понимаю, что тебя сдерживает, — сказала Ли­дия. — Разлука с Миленой, с нами... Но эти месяцы быстро пролетят, поверь! Да и Сан-Паулу не на другой планете. Ты сможешь иногда прилетать на выходные. А деньги, которые тебе удастся скопить, потратишь на даль­нейшую учебу. Или откроешь свое дело.
— Мама, не слишком ли ты размечталась? — одер­нул ее Фернанду.
— Нет, я всегда смотрю на вещи реально, ты же знаешь. А что тебе советует Милена?
— Я с ней об этом еще не говорил. Но уверен: она расстроится.
— Ничего. Подождет, если любит, — рассудила Лидия. — Настоящее чувство в разлуке только крепнет.
В тот же вечер Фернанду позвонил Милене и пригла­сил ее в ресторан.
От неожиданности она потеряла дар речи.
— Почему молчишь? — в некотором замешательстве спросил Фернанду. — Не сможешь прийти?
— Нет, что ты! — очнулась Милена. — Уже бегу! Просто у меня перехватило дух от радости.
При встрече она сразу же спросила, что его подвигло на столь необычный поступок, но Фернанду от ответа уклонился:
— Соскучился. Хотел тебя увидеть.
— Нет, ты сегодня какой-то особенный, — покачала головой Милена. — Серьезный... Торжественный...
Как всякая влюбленная девушка, она подумала о том, чего ей больше всего хотелось, — что Нанду сейчас заго­ворит об их свадьбе. Но что-то в его поведении настора­живало Милену, и, боясь ошибиться в своем предположении, а значит, испытать горькое разочарова­ние, она поспешила обезопасить себя довольно рискован­ной шуткой:
— Если ты попросишь меня выйти за тебя замуж, то получишь от ворот поворот. Имей это в виду!
— Спасибо, что предупредила, — в тон ей ответил Фернанду. — А ты в принципе против замужества или просто я для тебя неподходящий жених?
— Это сложный вопрос.
— Почему?
— Потому что ты, насколько я понимаю, вообще не претендуешь на роль моего жениха. Или я ошибаюсь?
Этим вопросом она, сама того не желая, загнала Нан­ду в тупик. Ответить на него шуткой он не мог, посколь­ку слишком серьезно относился к Милене, но и говорить о возможности их брака — туманной и призрачной — был тем более не готов. И потому заговорил о том, что и собирался обсудить с Миленой:
— Передо мной сейчас стоит другая проблема. Точ­нее — перед нами. Меня переводят в Сан-Паулу. Со значительным повышением в должности и оплате.
— Опять переводят?! Я этого не переживу! — вос­кликнула Милена.
— Всего на три месяца! Я буду отвечать за обслужи­вание новой авиалинии. Смогу иногда приезжать, наве­щать тебя, маму, Сандру...
— Навещать... Иногда... — упавшим голосом повто­рила она, и у Фернанду от боли сжалось сердце.
— Не надо так печалиться. Пойми, мне тоже не хо­чется с тобой расставаться. Но я должен подумать о бу­дущем.
— Я так и знала, что ты променяешь меня на пре­зренный металл, — вновь попыталась пошутить Милена, однако ей это не удалось: предательские слезы проступи­ли в уголках ее глаз.
— Ни на что и ни на кого я тебя не променяю! — обнял ее Фернанду.
— А если я поговорю с отцом? Попрошу его купить для тебя вертолет?
— Нет, такая помощь мне не нужна, — твердо отве­тил Фернанду. — Я должен сам позаботиться и о себе, и о своей семье.
— Поэтому у нас ничего и не получится, — горестно промолвила Милена. — Нельзя мне было влюбляться в тебя! Проклятый отцовский капитал всегда будет стоять между нами!
— Не надо драматизировать ситуацию. Через три месяца я вернусь, и мы вместе подумаем, как нам быть дальше.
— Нет, Нанду, любимый, не уезжай! Не бросай меня! — взмолилась Милена. Затем, немного успокоив­шись и взяв себя в руки, спросила глухо: — Когда уез­жаешь?
— Пока точно не знаю, — не смог сказать ей правды Фернанду. — Но прощаться сегодня не будем. И вооб­ще — не грусти. Я вернусь, когда ты меньше всего бу­дешь этого ждать!
Домой Милена вернулась опечаленной, а утром полу­чила от Нанду цветы и записку:
«Милена, вчера я не стал говорить, что уезжаю сегод­ня. Так будет лучше. Не стоит прощаться — ты от этого только расстроишься.
Постараюсь вернуться как можно скорее.
Жди меня!. Целую. Нанду».
Уткнувшись лицом в букет, Милана заплакала. Ее горе было так велико, что она не могла пережить его в одиночку. Надо было с кем-то поделиться, кому-то рас­сказать о внезапной потере. И она пошла к единственно­му близкому человеку — Леонарду.
— Представляешь, Фернанду уехал на три месяца в Сан-Паулу и даже не захотел попрощаться!
— Я думаю, он прав, — весьма своеобразно утешил сестру Леонарду. — От Рио до Сан-Паулу всего сорок пять минут на самолете. Что вам стоит встретиться?
— Тебе легко говорить! А я люблю его, по-настояще­му люблю, понимаешь? Когда любишь, очень трудно рас­ставаться. Франку тысячу раз уезжал, отсутствовал неделями, месяцами, и я никогда не переживала. А сейчас мне так плохо, так плохо! Наверное, это потому, что я не привыкла терять.
— Учись у меня, — горестно пошутил Леонарду.
Крестины Ритиньи проходили в церкви, расположен­ной вблизи мастерской Элены. Там же, в мастерской, были накрыты столы для гостей. А их собралось много — гораздо больше, чем было накануне у Элены, когда Ри-тинью привезли из роддома.
— Вы тут рассаживайтесь, — сказала им Марсия, — а я сейчас переодену Ритинью! Ей надо поменять пол­зунки.
Она шла с малышкой в кладовку, где заранее приго­товила сменное белье, и увидела там... Вилсона.
— Что ты тут делаешь? — воскликнула Марсия, крепко прижав девочку к груди и пятясь обратно к выходу.
— Подожди! Не надо поднимать шума, — умоляю­щим тоном попросил Вилсон. — Я ничего дурного не сделаю. Только посмотрю на дочку.
Марсия остановилась, но потребовала:
— Стой там. Не подходи. Как ты вообще сюда попал?
— Увидел вас возле церкви и пошел следом. Потом незаметно проник через черный ход. Надеялся увидеть дочку хотя бы издали... Покажи мне ее личико. Люди говорят, она очень похожа на меня...
Он сделал шаг по направлению к Марсии, она резко повернулась, и девочка в испуге заплакала. Вилсон замер на месте.
— Видишь, она тебя боится, — сказала Марсия.
— Это ты боишься, — возразил он. — И совершен­но напрасно. Я только взгляну на нее и уйду так же, как вошел.
Девочка вновь затихла, и Марсия в тот момент готова была поклясться, что ее дочь внимательно прислушивает­ся к голосу отца. Что-то перевернулось в душе Марсии. Она впервые посмотрела на Вилсона не с ненавистью, а с сожалением.
— Убогий ты человек, Вилсон, — произнесла она устало. — Сам себя наказал, лишившись такого счастья!..
— Прости, я очень виноват и перед тобой, и перед ней, — глухим от волнения голосом вымолвил он.
Марсия повернула девочку лицом к Вилсону:
— Смотри! Как бы то ни было, ты — ее отец. Мо­жет, когда-нибудь она тебя полюбит, кто знает?
— Боже! Какая красавица! — прошептал потрясен­ный отец.
И в этот момент прозвучал голос Атилиу:
— Марсия, у вас там все в порядке? Мы уже заж­дались.
Вилсон мгновенно исчез за дверью черного хода. А Марсия, переодев дочку, вышла к ожидавшему их Атилиу и сказала:
— Здесь был Вилсон. Я показала ему Ритинью. Мне ', кажется, он теперь не оставит нас в покое.
— Он тебе угрожал? — встревожился Атилиу.
— Нет. Он был тише воды, ниже травы и даже по­просил у нас прощения.
— Чудеса! — только и мог сказать на это Атилиу. В мастерской между тем появился еще один гость —
Орестес.
— Я не знал, что у вас тут торжество, — пробормо­тал он смущенно. — А то бы зашел в другой день. Эле-на, можно тебя на минутку?
— Ты проходи, Орестес, садись за стол, — пригла­сила его Марсия. — Мы сегодня празднуем крестины.
— Спасибо, — улыбнулся он. — Это твоя дочка? Красивая! Как ее зовут?
— Рита де Кассия.
— Она похожа на Эдуарду, когда та была в младен­ческом возрасте. Правда, Элена?
— Ты помнишь, какой была Эдуарда?
— Конечно! Такое невозможно забыть. И эта ма­лышка прелестная! Поздравляю тебя, Марсия!
— У тебя ко мне какое-то дело? — тихо спросила Орестеса Элена.
— Да вот, занес тебе деньги. Помнишь, ты мне дава­ла в долг?
— Я думаю, они тебе сейчас нужнее, — сказала Элена. — Оставь их себе.
— Нет, что ты! Для меня это вопрос чести. Возьми, пожалуйста, — настоял Орестес.
Затем он недолго посидел за общим столом и поспе­шил домой.
— Удивительный человек! — сказала ему вслед Мар­сия. — Он единственный, кто словом не обмолвился о цвете кожи моей дочки. Словно и не заметил никакой разницы между Ритиньей и мной.
— Так оно и есть, — подтвердила Элена.

0

24

Глава 23

Отправив Фернанду в Сан-Паулу, Бранка немного успокоилась. Особенно отрадно ей было видеть разом поскучневшую Милену, которую теперь не интересовала ни Ангра, ни вечеринки.
— Ничего, скоро перестрадает и все забудет, — го¬ворила Бранка подругам.
— Хорошо бы отправить ее куда-нибудь за границу, на учебу, вместе с моей Лаурой, — посоветовала Мег. — А то маются обе от безделья и превратностей любви.
— Конечно, хорошо бы, — согласилась Бранна. — Только они же не поедут. Обе такие упрямые и своен¬равные! Особенно Милена. Ладно, пусть пока сидит дома. Я потерплю ее постную физиономию.
Терпения, однако, ей хватило ненадолго. Раздраже¬ние против дочери росло, не менее раздражал Бранку и Леонарду. Ей недоставало общения с теми, кого она лю¬била, — с Марселу и Атилиу.
Последнему она иногда, очень редко, звонила на ра¬боту и зазывала к себе гости:
— Заехал бы как-нибудь. Днем можешь и один, а вечером с женой. Поужинали бы вместе, выпили немного. Я по тебе так скучаю!
— Я тоже скучаю, — в привычно вежливом тоне отвечал Атилиу. — Но ты же знаешь, какую жизнь ве¬дет женатый человек — на друзей его уже не хватает.
— Это только поначалу! А потом наступает скука, и выручают именно друзья. Как бы удачно человек ни же¬нился, супружеская жизнь со временем его утомляет.
— Вероятно, так оно и есть, — не возражал Бранке Атилиу. — Но мой брак еще не достиг той стадии, о которой ты говоришь.
Гораздо легче поддавался влиянию Бранки Марселу. Она просила его почаще заезжать в родительский дом, и он охотно откликался на ее просьбы, потому что и сам скучал по матери.
Правда, с некоторых пор на страну обрушился финан¬совый кризис, дела компании пошли значительно хуже, Марселу стало трудно выкраивать время для визитов к
матери. Но Бранка и в этой ситуации ухитрялась зама¬нить к себе любимого сына:
— Прошу тебя, приезжай. Только ты можешь рас¬толковать мне, чем чреват для нас этот проклятый кри¬зис. Арналду же в таких вещах сам ничего не понимает. А я волнуюсь...
И Марселу откликался на ее зов. Уютно устроившись вдвоем за кофейным столиком, они вели привычные для обоих доверительные беседы. Финансовое положение ком¬пании волновало Бранку всерьез.
— Меня интересует, что будет с нашими деньгами! — говорила она сыну. — Сюрпризы мне не нужны, я не хочу однажды проснуться нищей! Я должна заранее по¬ставить под кровать потребительскую корзину!
— Я искренне завидую твоему чувству юмора, мама, — улыбался Марселу. — Признаюсь, мне этого качества сейчас явно не хватает. Работы в компании приостанови¬лись, персонал объявил забастовку до тех пор, пока ситу¬ация не нормализуется. Но это не только наша проблема, и даже не Бразилии. Вся мировая экономика дает сбои. Такой трудный момент надо просто пережить. Что же касается нашей компании, то мы делаем все, чтобы выйти из кризиса с наименьшими потерями.
— Дай-то Бог! — вздыхала Бранка. — Лично я надеюсь только на тебя, сынок. На твою мудрость, рас¬судительность, интуицию. На твой профессионализм.
— Ну, я там, к счастью, не один такой умный. Есть еще Атилиу, Изабел. Мы работаем как одна слаженная команда.
— Скажи, а что у вас делает Леу? — поинтересова¬лась Бранка. — Он теперь каждый день отвозит отца на работу и задерживается там подолгу. Будто бы даже при¬сутствует на совещаниях. Это правда?
— В общем, да. Он проявил кое-какой интерес к делам компании, а Атилиу за это ухватился. Он считает Леу весьма перспективным бизнесменом и всячески при¬влекает его к работе.
— И что, по-твоему, это действительно так? У Леу есть какие-то способности? — удивленно и в то же время с явным недовольством спросила Бранка.
— Не знаю, — равнодушно ответил Марселу. — Я с ним не работал. Но мне кажется, Атилиу просто симпа¬тизирует Леу и выдает желаемое за действительное.
Целую неделю Милена пребывала в тоске, ожидая весточки от Фернанду, но он так и не дал о себе знать. Объяснение этому было только одно: забыл ее, Милену, весь ушел в работу. Не зря же он говорил, что время разлуки пролетит быстро. Наверное, для него оно дей¬ствительно течет незаметно, поскольку он не скучает по Милене...
И все же верить в это не хотелось. Не мог Нанду так скоро вычеркнуть ее из своей жизни. Ведь сам написал в записке: «Жди меня! Я постараюсь вернуться как можно скорее».
А может, с ним случилось какое-то несчастье? А Милена ничего об этом не знает!
Встревожившись не на шутку, она позвонила в Ните-рой. И тут ей повезло: к телефону подошла не Лидия, а Орестес, который и сообщил, что с Нанду все в порядке, он несколько раз звонил домой и даже спрашивал про Милену — не знают ли они, случайно, как она поживает.
— Он мог бы спросить об этом у меня, — с обидой заметила Милена.
— Нанду говорил, что звонил тебе, но не мог застать дома, — пояснил Орестес.
— Странно... Тут что-то не так... А вы не дадите мне телефон Фернанду в Сан-Паулу? И адрес! Я сама туда позвоню, а может быть, и съезжу.
— Конечно, поезжай, если есть такая возможность, — поддержал ее Орестес. — Нанду тебе очень обрадуется.
Получив таким образом телефон и адрес Фернанду, Милена не стала ему звонить, а решила нагрянуть в Сан-Паулу без предупреждения.
— Хотела застать тебя врасплох! — пояснила она изумленному и ошалевшему от радости Фернанду. — Мне говорили, в Сан-Паулу много красивых девушек.
— Но как ты меня нашла? — не мог прийти в себя Фернанду. — Это невероятно! Такой сюрприз! Я не мог об этом и мечтать.
— Мой друг Орестес дал твой служебный телефон, я им воспользовалась и узнала, где находится аэродром. У меня есть и твой домашний адрес, но туда я без звонка идти не рискнула — мне было неприятно застать тебя с женщиной.
— Перестань! Какие глупости ты несешь! Молодец Орестес, я ему очень благодарен. У меня сейчас перерыв. Пойду взгляну на расписание: возможно, у нас будет вре¬мя даже съездить на пару часов в город.
— У тебя и здесь расписание?! — всплеснула руками Милена. — Я этого не вынесу.
— Вынесешь! Ты смелая и сильная, — улыбнулся Фернанду.
Потом, когда они уже гуляли по Сан-Паулу, он сказал:
— А я думал, ты вообще уехала из Рио. И только вчера Зила взяла трубку и сказала, что ты в бассейне. Я обрадовался, но она там тебя не нашла.
— Ты звонил вчера?! В котором часу?
— Примерно в полдень.
— Я действительно была в бассейне. Теперь мне все понятно: это происки Бранки!
— Извини, я давно хотел спросить: почему ты назы¬ваешь мать по имени?
— Она сама на этом настояла. Еще в детстве. Не хотела, чтобы я звала ее мамой. Тебе трудно поверить в такое, потому что у тебя совсем другая, настоящая мама.
Милена умолкла, и Фернанду не стал бередить ее застарелую рану.
— Как тебе здесь работается? — вновь заговорила она после некоторой паузы.
— Работы здесь предостаточно. Только выполнить ее мог бы любой пилот. Не понимаю, зачем им понадобился именно я. Мне уже кажется, что эту командировку спе¬циально подстроил Фаусту, чтобы убрать меня с глаз долой. Представляешь, он ревнует тебя ко мне!
— А я подозреваю другое, — вздохнула Милена. — История со звонками для меня кое-что прояснила. Бо¬юсь, тут не обошлось без деятельного участия Бранки!
— Она знает, что ты поехала ко мне? — спросил Нанду.
— Нет, конечно. Наверняка уже костерит меня за то, что я не появилась дома к обеду.
В этот момент зазвонил мобильный телефон Милены.
— Ну вот, — сказала она, — легка на помине!
— Ты где, Милена? — прозвучал в трубке строгий голос Бранки. — Почему ушла, никого не предупредив, а я должна беспокоиться о тебе?
— Я в парке, у озера, — подмигнула Милена Фер¬нанду, указав рукой на озеро, возле которого они гуляли.
— В парке? В каком?
— Я не знаю, как он называется, — сказала истин¬ную правду Милена. — Красивый такой. И погода стоит прекрасная!
— Хватит валять дурака! — рассердилась Бранка. — Езжай домой, мне надо с тобой серьезно поговорить.
— Мне тоже, — многозначительно произнесла Милена. Вернувшись в Рио, она устроила матери скандал за
то, что Бранка велела не подзывать ее к телефону, когда звонил Фернанду. Причем заявила это в присутствии Мег и Розы, что особенно разозлило Бранку.
— Знаешь, почему я говорю, что тебя нет дома? — разгневанно произнесла она. — Потому что тебя здесь и вправду нет. Ты для меня не существуешь!
— Я всегда это чувствовала, но сейчас ты наконец обнажила свою истинную суть, — сказала Милена. — Теперь даже твои подруги будут знать, что ты не мать, а жестокое чудовище!
— Милана, перестань! Нельзя так говорить о ма¬тери! — вмешалась Роза.
— Как видишь, она забыла, что живет в моем доме, ест мой хлеб, говорит по моему телефону, — подхватила Бранка. — Но с сегодняшнего дня, Милана, я положу этому конец: закрою твою кредитную карточку, отберу мобильный телефон и вообще вышвырну тебя из дома!
— Это мало что изменит, — приняла вызов Миле-на. — Ты услала Фернанду из Рио, а я только что съездила к нему в Сан-Паулу!
— Шлюха! — тотчас же отвесила ей пощечину Бранка.
Милена же, оправившись от удара, еще ближе под¬ступила к матери и стала бросать ей в лицо гневные, безжалостные слова:
— Ты завидуешь моему счастью! Ненавидишь всех, кто любит и кто любим! Потому что сама...
Бранка не дала ей договорить, с силой ударив Милену по губам.
Та покачнулась от удара, но продолжила:
— Да, ты не любима! Атилиу тебя не любит! Пощечины градом посыпались на Милену, но в ко¬ротких паузах между ними она исступленно выкрикивала:
— Он тебя не любит!.. Не любит!.. И отец тебя не любит!..
Кончилась эта сцена тем, что Роза и Мег с трудом оттащили мать от дочери.
А затем Бранка велела Милене убраться вон из дома навсегда.
— Живи где хочешь и не рассчитывай на материаль¬ную поддержку! — крикнула она вслед уходящей до-
чери. — Если ты сдохнешь под забором, я не заплачу, не надейся!
На улице Мег догнала Милену и увела ее к себе. Потом позвонила на работу Арналду. Он тотчас же при¬ехал и, выслушав подробный рассказ дочери, поселил ее на время в гостинице.
— Поживешь здесь, пока все уладится, — сказал он, оставляя Милену в ее номере. — Денег я тебе дам, сколько понадобится. А потом, может быть, ты куда-нибудь съез¬дишь, отвлечешься...
— Спасибо, папа, — обняла его Милена. — Ты всегда был добр ко мне. Я тебя очень люблю! Держись сам и поддерживай Леонарду. Теперь весь гнев Бранки обрушится на вас.
Она не ошиблась: Арналду пришлось принять бой сразу же по возвращении домой.
— Значит, вот как ты наказал эту неблагодарную тварь за то, что она меня оскорбила — поселил ее в пятизвездочном отеле! — возмутилась Бранка.
— Опомнись, это же наша дочь! — воззвал к ее благоразумию и милосердию Арналду. — Как можно употреблять по отношению к ней такие выражения!
— Жаль, что ты не слышал, как она говорила со мной!
— Допускаю, что Милена погорячилась, но нельзя же за это выставлять ее на улицу...
— А я выставила! Потому что ничего другого она не заслуживает.
— Ладно, что было, то прошло, — попытался подве¬сти итог Арналду. — Пока Милена поживет в отеле, а потом... давай купим ей квартиру.
— Этого только не хватало! — отвергла его пред¬ложение Бранна. — Пусть уж лучше она живет в гос¬тинице.
Таким образом инцидент был исчерпан.
Но его отголоски настигли Арналду на следующий день: во время совещания у него случился гипертоничес¬кий криз. Леонарду отвез отца домой, и тот около двух недель провел в постели, опекаемый младшим сыном и доктором Франку.
Последний, получив отставку от Милены, теперь по¬являлся здесь только в качестве семейного врача.
— Леу так ухаживает за отцом — лучше любой си¬делки! — сказал он однажды Бранке. — А Милена не навещает Арналду?
— Нет, она для этого слишком жестокосердная, — ответила та, что было правдой лишь отчасти: Милена действительно не переступала порог родного дома с тех пор, как ее выгнали, но зато каждый день звонила отцу, подолгу с ним разговаривала, что являлось для Арналду лучшим лекарством.
Неустойчивое положение фирмы, обусловленное все¬общим финансовым кризисом, заставило Марселу еще больше времени проводить на работе. Домой он возвра¬щался усталым, способным только дойти до спальни, но даже перед сном просматривал еще какие-то деловые бумаги.
Эдуарду это угнетало, и она частенько жаловалась матери на Марселу и его чрезмерную одержимость рабо¬той. Элена в таких случаях советовала дочери быть тер-
пимее — а что она могла посоветовать еще! У нее семей¬ная жизнь складывалась совсем иначе, потому что Ати-лиу никоим образом не ставил их отношения в зависимость от финансового кризиса и ситуации в компании. Он слиш¬ком дорожил обретенным семейным счастьем, любовью Элены, и это для него не могло сравниться ни с какими проблемами фирмы или даже всей страны. Элена же, ощущая себя самой счастливой женщиной на свете, испы¬тывала некоторую неловкость перед дочерью, у которой все складывалось не так удачно и безоблачно.
Однако наступил день, когда Эдуарда вошла в мас¬терскую Элены сияющей, искрящейся от переполнявшей ее радости.
— Мама, сегодня произошло чудо! — сообщила она. — Мне приснился ангел, и я проснулась под утро от... желания. Возможно, это был и не ангел, а кто-то другой, очень добрый, но он сказал мне, что как раз сейчас я могу забеременеть. Я тотчас же проснулась и разбудила Марселу!
— Да, ты очень изменилась, — отметила Элена. — А что же сказал Марселу? Он наверняка не выспался и был недоволен твоей внезапной активностью.
— Именно так все и было, но я рассказала свой сон, и Марселу взял календарь, чтобы посмотреть, прошло ли уже два месяца и не опасно ли это... Ну, ты понимаешь...
— И что, два месяца уже прошло?
— Конечно! Иначе бы ангел не стал меня понапрасну обнадеживать. Теперь подожду несколько дней и прове¬рю результат. По дороге к тебе я заехала в аптеку и купила ампулы для теста на беременность.
— Все это и правда похоже на чудо, — изумилась Элена. — До сих пор ты боялась таких тестов как огня. Но не слишком ли ты подгоняешь события?
— Нет. Я должна родить как можно раньше, иначе мой брак с Марселу развалится.
— Боже мой! Что ты говоришь? Откуда такие мрач¬ные мысли?
— Это не мысли, мама, а предчувствия, — с некото¬рой грустью пояснила Эдуарда. — Семью без детей или хотя бы без одного ребенка Марселу считает неполноцен¬ной, ущербной. Раньше он говорил об этом прямо, а сей¬час щадит меня, но нечто подобное у него невольно прорывается. Например, очень часто рассказывает мне о женщинах своей фирмы, которые либо уже родили, либо только собираются в отпуск по беременности. Складыва¬ется впечатление, что там у них прямо эпидемия какая-то среди женщин!
Элене было горько слышать такие откровения дочери, и она еще раз напомнила Эдуарде о том, что ребенок не может спасти семью, в которой нет любви.
— Главное в отношениях супругов — это взаимная любовь! А у вас она есть.
— Да, мама, — согласилась Эдуарда. — Мы любим друг друга. Но у Марселу своеобразная любовь. Я те¬перь понимаю, что он видит в женщине прежде всего мать. А в любимой женщине — тем более. Он не может рассматривать ее отдельно от семьи, от фамильного биз¬неса. Жена должна родить ему наследника! Это для него главное. Вот и получается, что только ребенок может стать залогом моего счастья.
Элена пришла в ужас от услышанного, но Эдуарде об этом, конечно же, ничего не сказала.
Спустя несколько дней выяснилось, что Эдуарда и впрямь забеременела. Марселу это известие приободри¬ло, окрылило, он с удвоенной энергией стал заниматься делами фирмы. А Эдуарда вновь почувствовала себя не¬уютно.
— Мама, он теперь вообще до меня не дотрагивается: боится, как бы опять не случился выкидыш, — пожало¬валась она Элене, придя в мастерскую.
— Эдуарда, выпьешь кофе? — предложила Фла¬вия. — Я только что приготовила на двоих, но Элена от своей доли отказалась.
— Нет, меня сейчас воротит от кофе. Видимо, это наследственное: мама говорила, что во время беременнос¬ти не выносила запаха кофе.
— Да? А я об этом и забыла... — растерянно про¬молвила Элена.
— А зря! — лукаво усмехнулась Флавия. — Ты ведь тоже почему-то не захотела пить кофе. Подумай, с чего бы это?
— Не с того, о чем ты подумала! — отшутилась Элена.
Однако на следующий день за завтраком она испыта¬ла явное отвращение к кофе и обеспокоилась всерьез.
— Понимаешь, этого не должно было случиться, — поделилась она своей тревогой с Флавией. — У меня спираль. Правда, я поставила ее сто лет назад и с тех пор ни разу не была у гинеколога...
— И при этом ты уверена, что не могла забереме¬неть? — укоризненно покачала головой Флавия. — Иди немедленно к врачу. Или хотя бы купи ампулы в аптеке, как Эдуарда.
— Нет, я боюсь. Уж лучше сходить к доктору Мо-ретти. Вот будет ужас, если мои опасения подтвердятся!
— Почему? — 'изумилась Флавия. — Разве ты не хочешь порадовать Атилиу? Ведь у него нет детей, и он наверняка мечтает о собственном ребенке!
— Атилиу, безусловно, будет рад. Но я сама... У меня возраст уже не тот, чтобы рожать.
— Перестань! Какие наши годы! К тому же ты не¬давно вышла замуж за любимого мужчину! По-моему, самое время для родов.
— Я бы согласилась с тобой, — вздохнула Элена, — если бы не беременность Эдуарды. А то получится так, будто я с ней соревнуюсь.
— Какие глупости! — рассердилась Флавия. — Может, ты и замуж вышла только из конкуренции с дочерью?
Элена в ответ рассмеялась:
— Ты не поверишь, но Бранка в день свадьбы имен¬но так и сказала: «Решила ни в чем не отставать от дочери? Смотри, хоть не забеременей раньше ее!»
— Мало ли что может ляпнуть Бранка! Она тебя не любит! Плюнь на нее и отправляйся к врачу! — подвела итог Флавия.
От доктора Моретти Элена вернулась в сильном смя¬тении. Она действительно была беременна, но оказалась
к этому не готова. И не то чтобы она вообще не хотела родить ребенка — тем более от Атилиу. Но...
— Разумеется, ты имеешь право на аборт, — говорил ей Моретти, — но наверняка не станешь делать его тай¬ком от мужа. Это было бы несправедливо по отношению к Атилиу. Посоветуйся с ним. Хотя я не сомневаюсь, что он, конечно же, захочет сохранить ребенка.
Элена в этом тоже не сомневалась. И потому не сразу сказала Атилиу о своей беременности. Прежде ей нужно было разобраться в себе — отчего она так противится возможности родить?
Но даже проанализировав ситуацию как следует, Элена не нашла веской причины для аборта. Просто ребенок был ей сейчас некстати, не ко времени.
Об этом она, в конце концов, и сказала Атилиу. А он, как и следовало ожидать, обрадовался ее беременности и огорчился из-за нежелания Элены рожать.
— Я всю жизнь мечтал о ребенке, но Господь послал мне его только сейчас — с тобой. Да, мы уже оба не молоды, но если ты смогла забеременеть даже помимо собственной воли, то это надо рассматривать как указую¬щий перст судьбы, как дар Божий! Мы должны во что бы то ни стало сохранить этого ребенка! — уговаривал ее Атилиу, и Элена поняла, что у нее на самом деле нет выбора.
А вслед за этим сразу же наступило облегчение, будто камень упал с души. Конечно же, Атилиу прав! Как она могла сомневаться и пренебрегать посланным ей счастьем!
— Прости, — сказала Элена мужу. — Это случи¬лось так неожиданно, что на меня нашло затмение.
— Ты ни в чем не виновата. Я очень хорошо пони¬маю твое состояние. И всегда смогу тебя понять! — отве¬тил Атилиу и, подхватив Элену на руки, закружил ее по комнате.
На следующий день Элена поехала к Эдуарде: не терпелось поделиться с дочерью новостью — теперь уже безоговорочно радостной.
День был выходной, и молодожены проснулись по¬здно. Марселу еще только принимал утренний душ, а Эдуарда варила кофе.
— Я едва сдержалась, чтобы не примчаться к тебе с рассветом, — сказала ей Элена. — У меня такая но¬вость! Я об этом еще никому не говорила, кроме Атилиу.
— Что случилось? — обеспокоилась Эдуарда, но, увидев сияющее лицо Элены, догадалась: — Новость, кажется, хорошая?
— Да! Я жду ребенка, Эдуарда! — выпалила Эле¬на. — Я беременна. Мы обе с тобой беременны! Сначала меня это огорчило, испугало, но после разговора с Атилиу все мои сомнения разом отпали!
Эдуарда оторопело смотрела на мать, и та, заметив ее растерянность, спросила:
— Ты этому не рада?
— Я ошеломлена! — призналась Эдуарда. — Не знаю, что и сказать. Конечно, у тебя есть на это полное право, но не лучше ли было бы, если бы ты пропустила меня вперед?
— Ты обиделась? — огорчилась Элена. — Но пой¬ми, я вовсе не хотела ребенка, это произошло случайно!
— А как это расценят Марселу и Бранка? — уже с явным недовольством произнесла Эдуарда.
Не ожидавшая от нее такой реакции Элена расте¬рялась.
— Дочка, может, ты что-то не так поняла? Речь идет о ребенке — моем и Атилиу.
— Я все поняла! — надрывно выкрикнула Эдуар¬да. — Ты думаешь только о себе и напрочь забыла обо мне. А ведь я замужем!
— Я тоже замужем, — не поняла ее Элена, но Эду¬арда тут же разъяснила, что имела в виду:
— Мама, перестань надо мной издеваться, не застав¬ляй меня плакать! Я молода. Я выходила замуж, чтобы не оставаться одной. По крайней мере мне так казалось. И так должно быть, если мать хоть немного уважает себя и свою дочь!
По мере того как она бросала эти обидные слова в лицо Элене, та сжималась в комок и наконец произнесла:
— Извини, дочка. Мне не стоило приходить.
— Мама, подожди! — догнала ее у двери Эдуарда. — Я не хотела тебя обидеть.
— Да, я все понимаю, но мне лучше уйти.
Дверь за Эленой закрылась, а Эдуарда продолжала стоять на месте, и слезы текли по ее щекам.
Вышедший из душа Марселу услышал стук двери и спросил:
— К нам кто-то приходил? — Затем, увидев слезы Эдуарды, встревожился: — Что тут стряслось?
— Это была мама, — пояснила Эдуарда. — Пред¬ставляешь, она сказала мне, что ждет ребенка! А я ей нагрубила...
— Твоя мать ждет ребенка?! — возмутился Марсе-лу. — Это очень мило с ее стороны! Она ни в чем не хочет отстать от тебя. Ты вышла замуж — и она вслед за тобой, ты забеременела — и она незамедлительно сдела¬ла то же самое!
— У нее это получилось случайно, — вступилась за мать Эдуарда.
— Не смеши меня! Как женщина в ее возрасте может забеременеть случайно? Нет, тут прослеживается четкая закономерность: Элена повторяет только то, что делаешь ты. Не исключено, что она прибегла к аборту, когда у тебя был выкидыш.
— Ну, это уж совсем какая-то дикая фантазия!
— Ничего подобного, — возразил Марселу. — Она могла забеременеть много раз — ведь у нее в постели побывало достаточно мужчин. Однако ж это случилось почему-то именно теперь!
— Ты не имеешь права говорить так о моей мате¬ри! — отвесила ему пощечину Эдуарда и сама испугалась того, что сделала.
— Да, только этого нам не хватало!.. — потирая щеку, сказал Марселу.
Потом они еще долго ссорились, и наконец Марселу повинился:
— Прости меня. Я не должен был высказывать тебе все, что думаю о беременности твоей матери, потому что меня это вообще не касается.
— Я хотела сказать тебе то же самое, — подхватила Эдуарда. — Нас это совершенно не касается! Оставим
мою мать и Атилиу в покое. У них своя жизнь, а у нас — своя!
В то воскресенье произошла крупная ссора и у Бран-ки с Миленой, а точнее, это была просто скандальная сцена.
Все началось с обычной случайности: направляясь к больному Арналду, Франку проезжал мимо отеля, в ко¬тором жила Милена, и увидел ее входящей туда в обним¬ку с Фернанду. Уязвленное самолюбие взыграло в неудачливом сопернике, и он по приезде в дом Арналду рассказал обо всем Бранке. А та вскипела и тотчас же помчалась в отель.
Фернанду и Милена были вместе уже вторые сутки. Он прилетел в Рио на выходные, она встретила его в аэропорту. Потом они поехали в Нитерой, где Лидия приготовила к приезду сына праздничный обед. А зано¬чевали здесь же, в отеле. Днем вышли пообедать и не¬много прогуляться и, когда возвращались обратно, попались на глаза Франку.
К несчастью, никому из них не пришло в голову запе¬реть номер изнутри, и разъяренная Бранка ворвалась туда беспрепятственно.
Милена и Фернанду находились в постели и едва ус¬пели прикрыться одеялом. Так, лежа в кровати, они и были вынуждены выслушать все, что на них обрушила Бранка. Милена, правда, изо всех сил огрызалась, но преимущество было явно на стороне Бранки.
— Ты не имеешь права врываться без стука в мой номер. Выйди вон! — требовала Милена и в ответ слышала:
— Этот номер ты снимаешь на мои деньги! Но для того чтобы устраивать бордель, не нужна пятизвездочная гостиница — достаточно и подворотни!
— Не надо нас оскорблять, я вам все объясню, — попытался уладить этот конфликт Фернанду, но лишь вызвал огонь на себя:
— А ты перестань наконец использовать мою дочь, проходимец! Предупреждаю: либо ты исчезнешь по доб¬рой воле сам, либо я не оставлю тебя в покое до конца жизни. Понятно?
— Я использую Милену?! Да как вы можете!.. — захлебнулся от возмущения Фернанду, а Милена нервно засмеялась:
— Не поддавайся на провокации, Нанду! Она же попросту завидует моему счастью.
— То, что ты называешь счастьем, в моем понима¬нии — бордель! — отрезала Бранка. — И с этой мину¬ты я не собираюсь его оплачивать. Сейчас спущусь к администратору и закрою счет. А тебя, Милена, пусть содержит твой голодранец, раз уж ты его так любишь!
Она закрыла счет и поспешила домой, потому что ждала в гости Атилиу, который в тот день обещал наве¬стить больного Арналду.
Гость, однако, задерживался, и Бранка успела до его прихода рассказать мужу об увиденном в гостинице и поставить ему ультиматум:
— Если ты завтра же не отправишь Милену в Со¬единенные Штаты — я убью ее, вертолетчика и заод¬но себя!
— Да, вероятно, это сейчас единственный выход, — согласился Арналду. — Пусть едет в Нью-Йорк вместе с Лаурой.
Потом пришел Атилиу, и дурное настроение Бранки мгновенно улетучилось.
— Ты прекрасно выглядишь. Даже помолодел! — сказала она. — Невооруженным глазом видно, что ты счастлив. Прямо светишься! Не поделишься с нами сек¬ретом, как тебе удается держать такую форму? А то Ар¬налду вон совсем захандрил, да и я вся на нервах.
— Секретом поделиться можно, — загадочно улыб¬нулся Атилиу, которого распирало желание сообщить всему свету о внезапно свалившемся на него счастье. — Скры¬вать такое не стоит, да и невозможно будет скрыть... Вот только не знаю, подойдет ли этот способ для вас, захоти¬те ли вы его перенять.
— Не томи душу, говори прямо, что у тебя произош¬ло! — не выдержала Бранка.
— У меня произошло грандиозное событие, — тор¬жественно произнес Атилиу. — Элена ждет ребенка!
Бранка застыла с улыбкой на лице, которая теперь больше походила на болезненную гримасу. Арналду же счел необходимым уточнить:
— Я не ослышался? Элена? Не Эдуарда?
— Элена! — подтвердил Атилиу. — Хотя Эдуар¬да — тоже.
— Поздравляю! Очень рад за тебя! — пожал ему руку находившийся здесь Леу, и его примеру последовали родители, преодолевшие наконец состояние шока.
Бранна пришла в себя настолько, что не упустила воз¬можности максимально использовать ситуацию:
— Поздравляю, Атилиу! Каков разбойник! Ну же, обними меня и поцелуй! — Затем, когда страсти немного улеглись, она все же не удержалась от соблазна подбро¬сить Атилиу ложку дегтя: — Знаешь, о чем я подумала? Что бы сказала Алисия, будь она жива?..
— Будь она жива, я бы не женился на Элене, и не было бы ребенка.
— Да. Какая же я глупая! А если бы Изабел сделала тебя отцом?
— Но этого же не произошло, — ответил Атилиу. — Я верю в судьбу. Очевидно, ни Алисия, ни Изабел, а Элена — моя судьба.

0

25

Глава 24

Недовольство беременностью Элены оказалось для Эдуарды и Марселу настолько сильным, что они прекра¬тили всяческое общение с ней.
И так продолжалось несколько месяцев, едва ли не до самых родов.
Элена из-за этого очень страдала. Прежде всего ее беспокоило, как вынашивает ребенка Эдуарда. Ведь если первая беременность закончилась срывом, то не исключе¬но его повторение.
— Я думала, смогу поддерживать ее во время этой беременности, помогать во всем, чтобы она спокойно вы-
носила малыша, — говорила Элена Виржинии. — Но видишь, как все обернулось! Теперь мне приходится уз¬навать о состоянии Эдуарды только у доктора Моретти.
— Я видела ее вчера. Животик даже побольше твое¬го. Предлагала ей вместе поехать к тебе, но она сразу же позвала Марселу и таким образом перевела разговор на другую тему. Нет никаких сомнений, что причина этой дурацкой обиды — в нем, в Марселу, — с уверенностью заявила Виржиния.
— Разумеется, — согласилась Элена. — Но мне непонятно, откуда в нем эта нелепая враждебность? Ее невозможно даже списать на дурное влияние Бранки, по¬тому что она как раз отнеслась к моей беременности с пониманием.
— Ты ей не слишком доверяй: она лицемерная. Мы не можем знать, что она тайком нашептывает Марселу.
— Нет, в данном случае я верю Бранке. Ей нужен внук! И поэтому она искренне хочет, чтобы Эдуарда не нервничала из-за конфликта со мной и нормально родила.
— Да, в твоих словах есть логика, — вынуждена была признать Виржиния. — Бранка может из эгоисти¬ческих побуждений желать вашего примирения.
— Наши интересы тут вполне совпадают, но ни ей, ни мне пока не удалось повлиять на Марселу и Эдуарду.
— Я тоже однажды слышала, как Бранка внушала Марселу, что Эдуарде следует помириться с тобой. Но мне тогда казалось, что она просто работает на публику.
— Нет, это ее искренняя позиция, — повторила Эле¬на. — Я тоже не сразу поверила Бранке. Знаешь, она ведь примчалась поздравить меня самой первой, как толькоузнала о моей беременности. Принесла роскошный пода¬рок для младенца. Я даже подумывала, не выбросить ли его, но Атилиу сказал, что Бранку нельзя назвать доброй феей, но она и не колдунья. А лучше, чем Атилиу, Бран¬ку вряд ли кто знает. Ничего, когда-нибудь и Эдуарда образумится, — попыталась утешить сестру Виржиния. — Так что не теряй надежды. В жизни бывает всякое. Вспомни, как чудовищно поступил Вилсон. А теперь души не чает в Ритинье, и Марсия его простила. Это не совсем так, — поправила ее Элена. — Вилсон действительно упросил Марсию вернуться с де¬вочкой домой, но сам там не живет — ночует в рестора¬не. Такое условие поставила Марсия. Значит, еще не до конца простила. Но там и конфликт был гораздо серьезнее, — напомнила ей Виржиния. — А у вас он случился на пус¬том месте. К тому же родную дочь всегда легче простить, чем кого бы то ни было. Да я вовсе не таю обиды на Эдуарду! Просто терпеливо жду, когда она перестанет обижаться на меня. Элена не ошибалась: Бранка была крайне заинтересо¬вана в том, чтобы Эдуарда выносила и родила здорового ребенка, а потому заботилась о ее душевном спокойствии. Несколько раз она говорила Марселу: —Эдуарде необходимо помириться с матерью, иначе этот внутренний дискомфорт, в котором она пребывает уже несколько месяцев, может отрицательно сказаться на ребенке. Ты должен помочь ей сделать первый шаг, а за Эленой дело не станет. Я могу пригласить ее к нам, и вы с Эдуардой придете... — Нет, я не хочу подвергать Эдуарду таким испыта¬ниям, — прерывал ее Марселу. — Она обязательно раз¬ волнуется... А сейчас ей гораздо спокойнее, оттого что Элена не лезет со своими наставлениями. Наталкиваясь на такое непреодолимое упрямство, Бранка умолкала. Или я никудышная мать, или у нас ненормальные дети, — говорила она Арналду. — Все, без исключения. Даже с Марселу я перестала находить общий язык. Не расстраивайся, все утрясется, — благодушно отвечал Арналду, который после болезни пересмотрел свои взгляды на жизнь и старался глубоко не вникать в семей¬ные проблемы. Бранка усматривала в этом влияние элитного мужско¬го клуба, посещаемого ее мужем по совету врача. На самом же деле причина крылась в другом: с некоторых пор у Арналду завязался роман с Изабел. И начался он, в общем, с невинной шутки Арналду, вздумавшего утешить Изабел после ее разрыва с Атилиу: мол, не страдай, оглядись вокруг, и ты увидишь других достойных мужчин, которые давно питают к тебе тайную страсть. Не о себе ли ты говоришь? — лукаво усмехнулась Изабел, и Арналду ничего не оставалось, как шутя под¬твердить ее догадку: Ну конечно! Теперь, когда между нами не стоит мощная фигура Атилиу, я могу перед тобой открыться. Но есть еще Бранка, — напомнила ему Изабел. — Правда, она никогда не ценила твоих достоинств. А ты — ценишь? Да. Я давно к тебе неравнодушна, — все больше втягивалась в игру Изабел. — И Атилиу отдала пред¬почтение только потому, что он был свободен, а ты — женат. Но теперь у тебя не осталось выбора, — заключил Арналду. В тот раз они только пообедали в ресторане, но в последующие дни их шуточный флирт продолжился и не перерос в интимную связь только потому, что Арналду заболел Когда же он вновь вышел на работу, Изабел сама проявила инициативу: Думаю, мне пора всерьез заняться твоей реабили¬тацией, не то при такой жизни ты имеешь все шансы превратиться в больного нетрудоспособного старика. Верно ли я тебя понял?.. Да. Сегодня после работы мы едем ко мне! Заманчивая перспектива! — расплылся в улыбке Арналду. — А я как раз сегодня собирался в клуб — мне доктор прописал. Так что Бранка ждет меня только к ужину. С той поры он и стал ездить в «клуб», располагав¬шийся в квартире Изабел. Для окружающих это оставалось тайной, и Бранка тоже ничего не заподозрила. Продолжала, как и прежде, собирать у себя шумные вечеринки, приглашая на них в том числе и Изабел. Та внутренне потешалась над Бранкой, а однажды позволила себе весьма рискованную шутку, едва ли не повергшую Арналду в очередной гипертонический криз. Разговор шел о детях — Милене и Лауре, которые все еще находились в Нью-Йорке. Мег пересказывала Бранке свой телефонный разговор с дочерью:
Они уже окончили курсы модельеров-дизайнеров, но им оказалось этого мало — сейчас изучают маркетинг и собираются по приезде открыть не то модный магазин, не то дом моделей, я не поняла. Думаю, они и сами не понимают, чего хотят, — пренебрежительно бросила Бранка. Нет, похоже, они взялись за ум, — возразила Мег. — Я слышала, теперь и Леу работает в офисе. Да? — удивилась Роза. — И тебе там нравит¬ся, Леу? Нравится, — ответил он сухо. — Это оказалось для меня интересным. Вы уловили восторг в его голосе? — язвительно заметила Бранка. — Можно не сомневаться, насколько ему интересно. Мег, однако, вступилась за Леонарду: — Просто он привык сдерживать свои эмоции, пото¬му что ему недостает внимания. Это уязвило Бранку, и она недовольно фыркнула: — Такая характеристика больше подходит Изабел! Не ожидавшая укола со стороны Бранки, Изабел тем не менее не осталась в долгу: — Ты заблуждаешься, Бранка. Я не замужем, но — не одна — Вот как? — оживилась та. — И что же ты скры¬ваешь от нас своего поклонника? Изабел выдержала многозначительную паузу, и как раз тут Арналду едва не хватил удар. — Есть хорошая поговорка: тайна — душа бизне¬са, — произнесла наконец она. — А в бизнесе я толк знаю. Правда, Арналду? Тот перевел дух и вымолвил: Да. В бизнесе Изабел не уступает мужчинам. У нее мужской разум. Не только разум! — улыбнулась она и озорно подмигнула Арналду. На следующий день в офисе он сделал ей замечание: —Зачем ты вчера устроила этот спектакль? Мне назло? Ну что ты! — не чувствуя за собой никакой вины, весело ответила Изабел. — Просто захотелось поиграть. Это очень забавно — поиздеваться над Бранкой, которая уверена, что все про всех знает. Дома я смеялась от души! Пожалуйста, будь скромнее и осторожнее, — по¬ просил ее Арналду. Сталкиваясь каждый день в офисе, Марселу и Атилиу с некоторых пор говорили только о работе, но после¬дний все же не терял надежды изменить ситуацию к лучшему. Очередную попытку пробиться к здравомыс¬лию Марселу он предпринял примерно за месяц до родов Элены и Эдуарды. Все аргументы в пользу примирения были высказаны уже неоднократно, и на сей раз Атилиу просто спросил Марселу: Может, уже хватит дуться? Этот конфликт, по-моему, слишком затянулся. Да, все так, — вынужден был признать Марселу. — Эдуарду это тяготит, и как раз сегодня она соби¬ралась поехать к матери. Хотя не мы, а ты и Элена спровоцировали этот конфликт. Опять ты за свое! — раздосадованно сказал Атилиу. — По твоей логике, в нынешнем году только у вас есть право на детей! А все остальные должны подавлять сексуальную активность до тех пор, пока не родится сын Эдуарды и Марселу. Так? Речь идет не обо всех, а об Элене, которая устро¬ила это нелепое соперничество. Я думал, до тебя кое-что дошло. Но ты продолжа¬ешь повторять все ту же глупость. Скоро сами станете родителями, а ведете себя, как избалованные эгоистич¬ные дети. В нашем возрасте появление ребенка может зат¬мить все остальное. А вот Элене полагалось бы радовать¬ся рождению внука, а не сына. В конце концов, рожать в таком возрасте — это даже неприлично! Атилиу едва удержался, чтобы не залепить Марселу пощечину. Лишь промолвил с сожалением: Если бы ты был моим сыном, я дал бы тебе пару затрещин и на три месяца лишил карманных денег, кино и мороженого. А так ты мне глубоко безразличен. Убирай¬ся вон из моего кабинета. Извини! — спохватился Марселу. — Столько дел навалилось, что я плохо соображаю и постоянно со всеми ругаюсь. — Ладно, иди, — устало произнес Атилиу. — Счи¬тай, что этого разговора не было. Марселу не обманул Атилиу: Эдуарда действительно съездила в тот день к матери. Все эти месяцы я безумно переживала, — призна¬лась она, обнимая Элену. — Но сегодня проснулась и сказала Марселу: «Ты как хочешь, а я поеду к маме!» А он? — настороженно спросила Элена. Не возражал... Но вообще-то Марселу от меня очень отдалился. Все время занят делами фирмы, кото¬рые сейчас идут плохо... И ко мне не прикасается — боится, что это негативно повлияет на ребенка. Глупости! Я тоже так считаю, но приходится мириться, — вздохнула Эдуарда. — Мамочка, как же мне не хватало тебя! Обещаю, что больше мы никогда не будем ссо¬риться! Всласть наговорившись с матерью, Эдуарда потащила ее в магазины — покупать детские одежки. Не хочу с тобой расставаться! — говорила она в течение всего дня, который они провели вдвоем. — Если бы можно было, я бы осталась у тебя, хоть на несколько дней. Так по тебе соскучилась! В магазине она предложила купить одинаковые кос¬тюмчики для младенцев и, когда Элена заметила, что это может не понравиться Марселу, беспечно махнула рукой. — И пусть! А я хочу, чтобы дядя и племянник были одеты одинаково! Сделав покупки, они зашли пообедать в свой люби¬мый ресторан — как в старые добрые времена — и встретили там Сезара. Так приятно видеть вас вместе! — сказал он, зная о том, что мать и дочь долгое время не общались. Спасибо, Сезар, — виновато улыбнулась Эдуар¬да. — Я сегодня приехала к маме, и мы провели с ней целый день. Очень рад за вас. А еще мы с мамой решили навестить перед Рож¬деством твоих родителей! — продолжила она. Обязательно сообщите мне, когда соберетесь ехать, — попросил он. — Я к вам тоже присоединюсь. Разумеется, мы тебя известим, — пообещала Элена. Однако в Тижуку они отправились без Сезара: он в тот день был допоздна занят на работе. Мафалда и Антенор — родители Сезара — обрадо¬вались гостям, но были несколько смущены. Ты знаешь, здесь Орестес и Сандра, гуляют в саду, — шепнула Элене Мафалда. — Это случайно вышло. Он хотел показать девочке дом, где прошло его детство. Ну и, конечно, заглянул к нам. Так что вам придется вместе обедать. Подготовь как-нибудь Эдуарду. Это будет сложно... — вздохнула Элена. — Пусть Антенор ее пока отвлечет — покажет какие-то семейные реликвии... Антенор увел Эдуарду в свой кабинет, а женщины продолжили разговор на кухне, где у Мафалды поспевал пирог. — Но так же не может продолжаться вечно, — гово¬рила она Элене. — Эдуарда теперь замужем, ждет ре¬бенка. Хватит ей уже сердиться на отца. Да, я тоже ей все время это говорю. Но... — развела руками Элена. — Может, с рождением ребенка Эдуарда смягчится. А я думаю, сейчас как раз хороший повод для примирения. С этим домом у всех связано столько воспо¬минаний! К сожалению, эти воспоминания не только хоро¬шие, — заметила Элена. И все же, — не сдавалась Мафалда, — хорошего было значительно больше. А у Эдуарды доброе сердце. Надеюсь, она поймет отца и простит. Тем временем Эдуарда захотела выйти в сад и там сразу же увидела Сандру. Орестес успел предусмотри¬тельно спрятаться за деревом. — Сандринья! Как ты здесь оказалась? — изуми¬лась Эдуарда. — Иди ко мне! Сестры обнялись, и Сандра не удержалась от востор¬женного замечания: Какой твердый у тебя животик! Там живет ребе¬ ночек? Да, — засмеялась Эдуарда. Ну вот, я же говорила, что он у тебя будет! Когда я его увижу? Скоро, скоро... А ты здесь гостишь на каникулах? — Да, у меня каникулы, но мы приехали сюда с папой на один день. Эдуарда нахмурилась, и Сандра поспешила увести ее подальше от того места, где находился Орестес. Пойдем, я покажу тебе сад и дворик, где играл папа, когда был маленьким, а потом и ты. Наверное, ты помнишь его и знаешь гораздо лучше, чем я? Да, кое-что помню, — раздумчиво произнесла Эдуарда, следуя за сестрой. А ты узнаёшь это дерево? — загадочно улыбну¬лась Сандра. — Ну вспомни! Ты не могла его забыть! Но Эдуарда лишь недоуменно смотрела то на дерево, то на Сандру, и тогда девочка объяснила ей, что имела в виду: — Видишь вон там, на стволе, у самой кроны выреза, но ножом: «Элена + Орестес»? И сердечко со стрелой, что означает «любовь». Это папа когда-то вырезал. Эдуарда, понурившись, молчала, но что-то давнее, щемящее шевельнулось в ее груди, и Сандре даже пока¬залось, что сестра вот-вот заплачет. — Пойдем к папе, — взяла она за руку Эдуарду. — Он здесь, недалеко. Поговори с ним. Папа тебя очень любит. Эдуарда нехотя, упираясь, пошла, тем не менее, за Сандрой, и Орестес, видя это, вышел из своего укрытия. — Здравствуй, доченька, — сказал он, с бесконеч¬ной любовью и нежностью глядя на Эдуарду.
У нее от этого взгляда все перевернулось внутри, и она уже сама, добровольно сделала последний шаг по на¬правлению к отцу и взяла его за руку. — Здравствуй... папа, — вымолвила она тихо, с трудом, и тотчас же слезы проступили в ее глазах. Орестес, тоже едва сдерживая слезы, заговорил горя¬чо, взволнованно: Эдуарда, доченька!.. Прости меня... За все, что я натворил. За то, что не мог быть рядом с тобой всегда... Я очень тебя люблю! Я желаю счастья тебе и твоему ребеночку... Ты прощаешь меня? Да, — тихо произнесла Эдуарда, и Сандра тотчас же громко заплескала в ладоши:
Все получилось! Все получилось! Пойдемте в дом. Там уже, наверное, готов пирог. Потом все они дружно сидели за столом, вспоминали детские проказы Эдуарды и Сезара. Правда, Эдуарда сама призналась, что практически все выпало из ее памяти. — Вот только вкус этого пирога забыть невозмож¬но, — добавила она к величайшему удовольствию Мафалды. А после, уже в Рио, Эдуарда сказала матери: — Как странно! В моей памяти лишь сейчас что-то стало всплывать из детства. Наверное, это из-за отца. Я хотела забыть все, что связано с ним. Вечером она так и этак ходила вокруг Марселу, чи¬тавшего служебные бумаги, но завести с ним откровен¬ный, доверительный разговор ей не удалось. Лишь через несколько дней Эдуарда рассказала мужу о новых, ранее неведомых чувствах, переполнявших ее с недавних пор. — Ты не представляешь, насколько легче, радостнее мне стало жить после того, как я помирилась с мамой, и особенно с отцом! С отцом?! — недоуменно вскинул брови Марселу. — Как это могло случиться? Ничего не понимаю... Ты не спеши меня осуждать, — мягко попросила Эдуарда, уловив недовольство в его тоне. — Все про¬изошло случайно. Сандра давно мечтала помирить нас. Но я и сама подспудно была к этому готова. Мне хоте¬лось поговорить с отцом до рождения ребенка. Хотелось избавиться от ненависти к кому бы то ни было. Ведь она может передаться ребенку через кровь... Я этого боюсь. Марселу не стал вдаваться в суть ее тревог и ответил просто, почти равнодушно: — Если тебе стало легче и спокойнее, то какие могут быть возражения? Только меня не впутывай в эти дела. И так голова пухнет от проблем, свалившихся на фирму.

0

26

Глава 25

У Эдуарды имелось достаточно оснований для беспокойства в связи с предстоящими родами: ультразвуковое исследование с пугающей настойчивостью показывало ягодичное предлежание младенца, и повернуть его головкой вниз врачам никак не удавалось. А срок вынашивания между тем близился к концу, и доктор Моретти вынужден был принять ответственное решение: Надо готовить Эдуарду к кесареву сечению. Но почему? Неужели ничего нельзя сделать? — огорчилась та. Мы сделали уже все возможное, — пояснил Моретти. — И не хотим подвергать риску тебя и твоего ребенка. Надеюсь, ты тоже этого не хочешь? А шрам на животе — такая мелочь по сравнению со здоровым младенцем! Не правда ли? Да, конечно... — пробормотала Эдуарда. — Я полностью доверяю вам. Вот только Марселу расстроится. Я сам с ним поговорю, и он поймет, что это единственный безопасный вариант, — пообещал Моретти. А Элена, желая поддержать дочь, предложила: Если мы обе должны готовиться к кесареву сечению, то почему бы не провести обе операции в один день? Ведь это возможно? Я буду с тобой рядом, дорогая. В одной палате. И мы одновременно родим своих сыновей. Но у меня только две руки, — напомнил Моретти, однако Элену это не смутило. Она тотчас же нашла выход: Вы займетесь Эдуардой, а мной — Сезар. Ладно, мы об этом еще подумаем, — сказал Моретти. — А вы обе ни в коем случае не должны волноваться. Все пройдет успешно, я не сомневаюсь. Я тоже уверена в благополучном исходе, — поддержала доктора Элена. — А успокоить Марселу мы поручим Атилиу — у него это выйдет лучше. Марселу долго не мог взять в толк, почему его сын не может появиться на свет естественным путем, без всякой операции. Атилиу как мог пытался объяснить ему: — Ну, понимаешь, твой сын, грубо говоря, уселся на попку, и его никто не может сдвинуть с места. Он что, уже сейчас такой ленивый? Это печально, — полушутя-полусерьезно заметил Марселу. — А твой, конечно, стоит и только ждет команды, чтобы выпрыгнуть? Да, мой — акробат! — не без гордости заявил Атилиу. — Он стоит на голове! Отчего ж мой — такой увалень? — огорчился Марселу. — Не дай Бог, унаследует темперамент дяди Леу! Атилиу, давно питавший симпатию к Леонарду, вступился за него: Твой брат — вовсе не флегматик. Он просто уравновешенный, рассудительный парень. Вы все его  недооцениваете. Да не о нем сейчас речь! — с досадой произнес Марселу. — Меня беспокоит это кесарево сечение. Моя мать не доверяет ни Моретти, ни Сезару: один — слишком старый, другой — слишком молодой. Надо было ее послушаться и сразу отвести Эдуарду к другому врачу. Может, еще и теперь не поздно? В этом нет необходимости. Моретти — опытный врач, и Эдуарда в него верит. Так что не дергай ее. Неделай глупостей. Разумеется, уже поздно что-либо менять, — со¬гласился Марселу. — Да и некогда мне этим заниматься. Надо лететь в Манаус. Ты же знаешь, что там будетрешаться судьба всей компании. Не надо бы тебе сейчас отлучаться из дому, — заметил Атилиу. — У Эдуарды вот-вот могут начаться роды. — Нет, только на следующей неделе! — возразил Марселу. — Так по крайней мере утверждает ваш хвале¬ный Моретти. А я к тому времени успею вернуться.  — Ну, в таком случае мы возьмем Эдуарду на эти дни к себе. Не возражаешь? Так ей будет легче, а намвсем спокойнее. Марселу возражать не стал, и Эдуарда на время пе¬реселилась к Элене и Атилиу. В те дни над Бразилией разбушевался ураган, сопро¬вождаемый грозой, смерчами и ливнями. Ни о каком пе¬релете из Манауса в Рио не могло быть и речи. Даже позвонить оттуда было сложно, так как телефонная связь то и дело нарушалась. Эдуарда нервничала, постоянно повторяя: — Он не сумеет вернуться до родов! Я это чувствую. Какое несчастье! Сама природа ополчилась против нас. Элена успокаивала ее, говорила, что будет все время рядом. Но Эдуарда продолжала оставаться в плену стра¬хов и дурных предчувствий. — Это все плохо кончится. Я знаю, — твердила
она. — Не зря такой ураган разразился... Ближе к вечеру у нее начались схватки, и Атилиу отвез ее вместе с Эленой в клинику. Доктор Моретти стал готовиться к операции. Сезар тоже был здесь и пытался восстановить душевное равно¬весие Эдуарды. — Подумай, из-за чего ты расстраиваешься — из-за того, что Марселу в отъезде? Но он ведь помнит о тебе и прилетит, как только восстановится нормальная погода. Нельзя же рождение ребенка ставить в зависимость от какого-то ливня! Завтра он кончится, и твой новорожден¬ный сын улыбнется солнышку. Однако эта психотерапия не возымела действия на Эдуарду. — Сезар, я прошу тебя: уйди, оставь меня с мамой! Он послушно удалился, а Элена стала гладить дочь по волосам, как маленькую. На какое-то время та утихла, но схватки возобновились, и Элена увидела в глазах дочери ужас отчаяния. — Мама, если я умру... — заговорила глухо Эдуарда. — Бог с тобой! — прервала ее Элена. — Как можно думать о смерти, когда ты даешь начало новой жизни! Вот уже доктор пришел. И медсестра... Скоро твой ма¬лыш появится на свет. — Нет, мама, дай мне сказать самое главное! — требовательно, окрепшим голосом произнесла Эдуарда. — Если я умру при родах — позаботься о моем ребенке. Пусть они растут вместе — твой и мой. Как братья. Элена ничего не смогла сказать в ответ, потому что слезы душили ее. Молча поцеловав дочь, она вышла из палаты и только в коридоре дала волю слезам. Атилиу, все это время находившийся здесь же, об¬нял ее. Не плачь, все будет нормально. Ты бы слышал, что мне говорила Эдуарда. Она боится умереть при родах и просит нас взять на воспита¬ние ее ребенка. Так и сказала: «Пусть они растут как братья!» Не придавай этому значения, — стал утешать жену Атилиу. — Девочка просто боится. У нее сильные боли, вот ей и мерещатся всякие ужасы. Он был настолько убедителен, что сумел успокоить Элену, и она велела ему ехать домой: —  Я останусь здесь до утра, а ты все равно ничем не поможешь Эдуарде, только из сил выбьешься. Так что поезжай, пока не наступила ночь. А то я буду волновать¬ся, как ты поедешь на машине в такую непогоду. Атилиу уехал, а у Элены вскоре тоже начались схватки. — Наверное, ты слишком переволновалась из-за Эдуарды, — сказал ей Сезар. — Что ж, все идет по твоему сценарию: доктор Моретти оперирует Эдуарду, а я сей¬час буду принимать роды у тебя. Вернувшись домой, Атилиу застал там нежданную гостью — собственную мать. Что тебя заставило ехать в такой ливень? Как ты вообще смогла сюда добраться? — набросился на нее Атилиу. Очень просто, — расплылась в улыбке дона Филомена. — Я вызвала такси. А что случилось? Почему ты приехала? Ты не рад мне? — обиженно поджала губы она. — Я позвонила тебе, а горничная сказала, что ты повез Элену рожать... Да не Элену, а Эдуарду! Ты ничего не поняла. Я все правильно объяснила доне Филомене, — вступила в разговор Тадинья. — Но она приехала... И ты угостила ее вином, это я вижу, — укорил служанку Атилиу. Не ругам ее! — вступилась за Тадинью Филомена. — Я продрогла в дороге и сама попросила чего- нибудь согревающего. Ну да, я как раз это и имел в виду. Напрасно ты сердишься. Я и выпила-то чуть-чуть. А потом сюда пришел сеньор Орестес. Галантный та¬кой... Правда, он был чем-то сильно расстроен, и я пред¬ложила ему стаканчик виски для успокоения. Только этого не хватало! Ему ведь нельзя пить спиртное! — рассердился Атилиу, но Тадинья сказала, что Орестес ушел домой трезвым А зачем он приходил? — спросил Атилиу. Наверное, хотел повидаться с дочкой, — пояснила Тадинья. — Правда, на лице у него была ссадина. Сказал, что поскользнулся под дождем. Из-за этой ссадины он и не рискнул ехать в клинику. Будет звонить туда... А как там молодая сеньора? Еще не родила? Нет. Когда это случится, Элена мне позвонит. Пока Атилиу ждал звонка, Орестес успел добраться домой. Увидев его — промокшего, пьяного, с разбитым ли¬цом, — Лидия словно окаменела. В ответ на ее молчали¬вый укор Орестес виновато улыбнулся: Прости, так получилось. Я хотел повидать Эдуар¬ду, но ее как раз увезли в роддом. А мать Атилиу — очень приятная пожилая сеньора — предложила мне гло¬точек виски. За удачные роды. А кто тебе лоб расшиб? Тоже пожилая сеньора? Это я поскользнулся. Ты же знаешь, что творится на улице. Сплошные лужи! Ну конечно, после виски для тебя сразу все дороги размыло! — укоризненно покачала головой Лидия. — Иди в ванную, а затем ложись спать. Подробности рас¬скажешь завтра. Мне надо позвонить в клинику, узнать, не родила ли Эдуарда. Вот телефон... Раздевайся! Я сама позвоню. Орестес повиновался жене, но, войдя в ванную и вклю¬чив душ, горько заплакал, потому что на самом деле он не поскользнулся, а его избили и ограбили. — Боже мой! Пять тысяч реалов! Где же мне их взять? — бормотал он, стоя под струей воды. Хуже всего было то, что у него украли чужие деньги! Владелец фирмы, в которой работал Орестес, давно использовал его для частных поручений. Хозяина устраи¬вало в Орестесе то, что он был безупречно исполнителен и никогда не требовал оплаты за дополнительную работу. А в этот ненастный день босс велел Орестесу получить деньги в банке и отвезти их рабочим, строившим хозяйс¬кий особняк. Орестес поехал в банк на троллейбусе, без какой бы то ни было охраны. Получив деньги, сложил их в порт¬фель и вышел на улицу, собираясь остановить такси, как учил его хозяин. Но тут на него напали двое дюжих пар¬ней, сбили с ног и отобрали портфель. Когда Орестес очнулся от удара, тех парней уже и след простыл. Только пустой портфель валялся неподалеку. Вот тогда-то, не зная, что ему делать дальше, Орестес и отправился к Элене. Просить в долг такую сумму он не собирался, но очень надеялся получить от Элены какой-то мудрый и дельный совет. Однако случай послал ему дону Филомену и рюмку виски, после чего Орестесу уже не страшно было пред¬стать перед хозяином. Продемонстрировав ему ссадину и пустой портфель, Орестес подробно рассказал, что с ним произошло. Хо¬зяина же эта исповедь лишь разгневала. Вы пьяны, сеньор Орестес! В каком баре вы оста¬вили деньги, предназначавшиеся строителям? А теперь рассказываете здесь небылицы? Я говорю правду... Меня ограбили... А выпил я только чуть-чуть. И то лишь потому, что меня ноги к вам не несли. Ну, слава Богу, вы как-то сюда дошли, поэтому пишите расписку на пять тысяч реалов, — был неумолим хозяин. — Если не вернете их в течение недели, я засажу вас за решетку и отберу парикмахерскую у вашей жены! Будьте милосердны! — взмолился Орестес. — Я могу работать бесплатно, в счет погашения долга... — Вы уволены с той самой минуты, как посмели заявиться ко мне с пустым портфелем, — был ему ответ. — Убирайтесь с глаз долой! Через неделю жду вас с пятью тысячами реалов. При воспоминании об этом ужасном объяснении с хозяином у Орестеса вырвался громкий стон из груди, и тотчас же из-за двери послышался голос обеспокоенной Лидии: С тобой там все в порядке? Да-да, — откликнулся Орестес. Выйдя из ванной, он встретился с испытующим взгля¬дом жены. У тебя какие-то неприятности, — произнесла она утвердительно. — Я же вижу! Нет, тебе показалось. Просто я немного волнуюсь за Эдуарду. Ладно, не хочешь говорить правду — и не надо, — махнула рукой Лидия. — А в клинику я звонила. Эдуар¬да еще не родила. Попробуй уснуть, завтра все узнаешь. Но Орестесу было не до сна. Атилиу тоже был как на иголках в ожидании звонка. И этот звонок наконец прозвучал. Медсестра сооб¬щила Атилиу, что у него родился сын. — Как?.. Когда?.. — растерялся он и даже забыл спросить об Эдуарде. Потом закричал на весь дом, рис¬куя разбудить уснувшую Филомену: — Тадинья, у меня сын! Я еду к нему и к Элене! В клинику он примчался одновременно с Виржинией, которой тоже позвонили по просьбе Элены. На счастливого отца посыпались поздравления. Заме¬тив, что у него глаза на мокром месте, Виржиния посове¬товала: Ты не сдерживайся и не стесняйся. Это ведь сле¬зы счастья. А я и не стесняюсь, — вытер повлажневшие глаза Атилиу. Виржиния тем временем спросила у медсестры про Эдуарду и услышала в ответ: — Ничего не могу сказать. Из ее операционной пока никто не выходил. Виржиния и Атилиу встревожились, но тут им сказа¬ли, что можно пройти в палату Элены. Атилиу склонился над ней — бледной, усталой, но улыбающейся. Нежно поцеловал в щеку. Я сегодня — самый счастливый человек на све¬те! — произнес он взволнованно. — Спасибо тебе, лю¬бимая! Ты его видела? Какой он? Красивый. Замечательный! — улыбнулась Элена. — Тебе его скоро покажут. А вы знаете, что у Эду¬арды тоже родился мальчик? Мне Сезар сказал. Он ушел в ее операционную. Я боюсь, нет ли там каких-либо ос¬ложнений? Атилиу и Виржиния стали успокаивать Элену, говоря, что самое сложное позади, если ребенок уже родился. Но они глубоко заблуждались. Ребенок-то родился, однако в течение нескольких часов доктор Моретти и его коллеги боролись за жизнь Эдуарды. Несмотря на мощ¬ные стимулирующие средства, матка ее не сокращалась, кровотечение усиливалось, и в конце концов Моретти вынужден был пойти на крайнюю меру. Надо удалять матку, — сказал он Сезару. — Другого выхода я не вижу. Иначе Эдуарда умрет прямо на наших глазах. Господи! Ну почему это должно было случиться именно с ней?! — в отчаянии воскликнул Сезар, но Мо¬ретти строго посмотрел на него: — Возьми себя в руки. Будешь мне ассистировать. Между тем тревога Элены все нарастала. Она проси¬ла медсестру узнать, что там происходит в операционной, но та возвращалась ни с чем. Наконец в палату Элены вошли Моретта и Сезар. Не волнуйся, Элена, — сказал Моретти. — У Эдуарды были некоторые осложнения, но теперь уже все в порядке. Где она? Я хочу ее видеть! Эдуарда спит. Она побудет какое-то время в реарнимационнои палате, но тебе не следует беспокоиться. Вы чего-то не договариваете. Сезар, скажи мне всю правду! Если тебя интересуют подробности операции, то потом ты сможешь прочитать медицинскую карту, — ушел он от прямого ответа и обратился к Атилиу: — А вы уже видели своего сына? Мечтаю об этом! Тогда могу вас проводить в «аквариум». К сожа¬лению, пока вы сможете увидеть ребенка только через стеклянную стену. А заодно вам покажут и сына Эдуарды. Я тоже хочу посмотреть! — приподнялась с посте¬ли Элена, но Моретти остановил ее: Не стоит. Тебе скоро принесут малыша сюда. И Атилиу сможет на него тут полюбоваться. А мой внук? — не успокоилась Элена. — Может, вы и его сюда принесете? — Его принесут Эдуарде, и ты сама навестишь их обоих. Атилиу и Виржиния ушли смотреть новорожденных в «аквариуме», а Элена задержала Сезара: Я не успокоюсь, пока ты не скажешь мне всей правды. Ну что ж, когда-нибудь ты все равно должна это узнать... — вздохнул Сезар. — К несчастью, роды у Эдуарды были трудные. Нам удалось сохранить ей жизнь, но ради этого пришлось... удалить матку. Боже мой! У нее больше никогда не будет де¬тей!.. — заплакала Элена. Успокойся, пожалуйста, — строго потребовал Се¬зар. — Главное, что Эдуарда жива и у нее уже есть один ребенок. Да, все так... Ты прав... А как она себя чувствует сейчас? С нею все в порядке, клянусь. Она спит под дей¬ствием снотворного и пока не знает об этой операции. Ей и не надо знать! Потом, когда все уляжется, можно будет сказать... Но я не представляю, как она это переживет, — вновь заплакала Элена. Я прошу тебя, успокойся. Не рви мне душу, — взмолился Сезар. — Ты же знаешь, что для меня значит, Эдуарда и каково мне было ассистировать Моретти во время этой операции! Да, я знаю, — обняла его Элена. — Ради счастья Эдуарды ты готов на все. Когда в палату вернулись Атилиу и Виржиния, Элена попросила их: — Не обижайтесь, но мне сейчас лучше побыть од¬ной. У Эдуарды были серьезные осложнения. Меня это сильно расстроило. Так что поезжайте домой. Атилиу попытался что-то возразить, но Сезар под¬твердил, что так будет лучше для Элены: — Ей надо, наконец, поспать. Вы не беспокойтесь. Доктор Моретти уехал домой, но я останусь здесь, при¬смотрю и за Эленой, и за Эдуардой. Элене, однако, в ту ночь так и не удалось заснуть. Смутное беспокойство заставляло ее все время спраши¬вать Сезара о состоянии Эдуарды и младенцев. От снот¬ворного она категорически отказалась, и Сезар решил успокоить ее другим способом. — Вставай, — сказал он. — Я проведу тебя в палату к Эдуарде и к младенцам. Ты сама убедишься, что с ними все в порядке. Только иди медленно и опирайся на мою руку. Сон Эдуарды был спокойным, ровным, и Элена выш¬ла из ее палаты с легким сердцем. Потом они отправились в отсек для новорожденных, где Элена сразу же узнала своих ребятишек по их одина¬ковым одежкам. Только кто из них дядя, а кто — племянник? Даже сразу и не поймешь, — растерянно спросила она. А вы посмотрите на браслетики, — отозвалась медсестра из дальнего угла палаты. Элена прочитала на одном браслетике свою фамилию и произнесла умиленно: — Здравствуй, сыночек! Сезар тем временем склонился над ребенком Эдуарды и вдруг забеспокоился: — Сестра! Идите сюда! Ох, проклятие, она куда-то вышла!.. — Что случилось? — встревожилась Элена. Сезар, белый, как мел, держал ребенка на руках и не мог поверить в то, что видел воочию. Что с мальчиком? — теребила его Элена, и Сезар наконец ответил: Он... мертв. Не может быть! Посмотри внимательнее! К сожалению, это так... Надо. Нет. Нет! — решительно произнесла Элена. — позвать сестру... Сначала надо поменять браслетики. Ты с ума сошла, Элена! Нет. Мы должны поменять детей, — вымолвила она твердо. — На место ребенка Эдуарды положим моего. Я не стану этого делать, — не менее твердо зая¬вил Сезар, но Элена продолжала внушать ему, что они оба должны взять на себя этот грех ради счастья Эдуарды. Пойми, ведь у нее никогда не будет детей. А я уже познала счастье материнства. И мой сын никуда от меня не денется, я буду так же любить его, как если бы он жил со мной. Помоги мне, Сезар! Не могу. Я врач. Я давал клятву. Ты обязан быть на стороне жизни! Вот истинный смысл твоей профессии! Я легче перенесу потерю ребен¬ка, чем Эдуарда. Подумай об этом. Так было угодно Богу. Мы не можем идти против Его воли, Элена! Но ведь ты же знаешь, что Бог — это любовь. Что Он может иметь против матери, которая жертвует собой ради дочери? Это мое право, мой долг, мой выбор. Я делаю это во имя любви! Помоги мне. Ты же сам говорил, что готов на любую жертву ради счастья Эдуарды. Да, это так... Я тебя понимаю... Но что будет с Атилиу? Не спрашивай меня об этом, — взмолилась Элена. — Один Бог знает, как я сейчас страдаю и как да¬лось мне такое решение. Но счастье Эдуарды сейчас дороже всего. Поможем ей, иначе она не переживет поте¬ри ребенка. Сезар молчал, все еще пребывая в нерешительности, и тогда Элена сама, дрожащими от волнения руками стала менять браслетики новорожденных. — Мы сохраним это в тайне, — сказала она, поло¬ жив своего живого ребенка на место умершего. — Никто, кроме нас двоих, никогда не узнает, что произошло сей¬час в этой палате. Спасибо тебе, Сезар!

0

27

Глава 26

Проснувшись, Эдуарда увидела перед собой сморщенное личико младенца, которого держала на руках сидевшая рядом Элена. — Сыночек!.. Мама!.. — улыбнулась Эдуарда. — Спасибо тебе, что ты его принесла. В глазах Элены проступили слезы, и Эдуарда сразу же заподозрила неладное: Мамочка, ты плачешь? Почему? Со мной что-то не так? Или... с тобой? Нет, доченька. С тобой, к счастью, все в порядке. А вот мой малыш... умер. Боже мой! Как же такое могло случиться? Мамочка, я не знаю, чем тебе помочь. Сыночек, помоги мне, подскажи, что я могу сделать для твоей бабушки! Элена от этих слов заплакала навзрыд и вынуждена была уйти из палаты, оставив Эдуарду на попечение Сезара. — Если бы такое случилось со мной, — сказала ему Эдуарда, — я бы сошла с ума, умерла от отчаяния, выбросилась бы из окна! — Не надо так убиваться, — глухо промолвил Сезар. — Элена сильная, она справится с этим горем. А Атилиу? Он уже знает? С ним сейчас говорит доктор Моретти. ...Атилиу приехал в клинику с двумя букетами — для Элены и Эдуарды, но его встретил главврач клиники, считавший своим долгом лично сообщить отцу столь печальную новость. Крепитесь. Ваш ребенок сегодня умер. В этом нет нашей вины... Да вы просто что-то перепутали, — не поверил ему Атилиу. — Карточки, имена, младенцев... Это какое-то недоразумение. Вчера я видел своего сына. Он был здоров. Он не мог умереть! — К сожалению, это факт, — вновь заговорил главврач. — Ребенок только выглядел здоровым. Вероятно, причина смерти в неправильном внутриутробном развитии жизненно важных органов: мозга, сердца, легких. Точно об этом можно будет сказать только после вскрытия. Атилиу выслушал его, но продолжал твердить свое: — Вы проверьте еще раз сопроводительные документы на того младенца, о котором говорите. Я уверен, мне сердце подсказывает, что умер не мой сын, а какой-то другой ребенок! Сезар, стоявший рядом с Атилиу, при этих его словах покачнулся, у него все поплыло перед глазами. Вам пора отдохнуть, — обратился к нему глав врач. — Вы уже вторые сутки на ногах. Нет, ничего, со мной все в порядке, — пробормотал Сезар. Тем временем доктор Моретти ввел в кабинет главврача Элену, от которой требовалось согласие на вскрытие. Увидев Атилиу, она бросилась к нему со слезами, и тогда он наконец понял, что действительно потерял сына. Последовавшие слова утешения со стороны врачей не могли уменьшить горя несчастного отца. Он был подавлен и почти не слышал того, что ему говорили. Элена же перестала плакать и держалась мужественно, готовая вы¬нести все, на что обрекла себя сама. — Я осмотрел вашего сына, — сказал Моретти, об¬ращаясь к Атилиу, — и пришел к выводу, что причина смерти — во внутреннем кровоизлиянии мозга. Это след¬ствие неправильного формирования системы кровообращения. Такую патологию невозможно обнаружить ни во время беременности, ни в момент родов. Разумеется, это предварительное заключение. Атилиу слушал его рассеянно, не вникая в суть услы¬шанного. Какая разница теперь, от чего умер его единственный сын, которого он даже не успел подержать на руках! Вы настаиваете на вскрытии? — донесся до Ати¬лиу голос главврача. Нет, — ответил он, желая поскорее закончить все формальности. Что ж, тогда доктор Моретти выпишет свидетель¬ство о смерти, — подвел итог главврач. Элена вернулась в свою палату вместе с Атилиу. Он сел рядом с ней, взял ее за руку. — Я совершенно раздавлен. Такая пустота внутри. И горечь от собственного бессилия. А каково же тебе, мате¬ри, девять месяцев носившей под сердцем наше несчаст¬ное дитя! Бедная ты моя! — Ничего, мы переживем наше горе вместе и все преодолеем, — твердо произнесла Элена. А что я скажу моей матери? Ведь она ждет меня у нас дома. Ждет хороших вестей о внуке! Не надо так убиваться, Атилиу, — продолжала сохранять выдержку Элена. — Я сейчас позвоню Вир- жинии, она поедет с тобой и поможет успокоить дону Филомену. Я поражаюсь твоей силе, твоей стойкости! — с восхищением произнес Атилиу. — Мне надо равняться на тебя. Прости, что оказался таким слабым. — Ты не слабый, — возразила Элена. — Это просто — горе. Оно сильнее нас, но мы с ним справимся. Позже, когда Атилиу уехал домой, она отправилась в больничную часовню и стала творить молитву: — Пресвятая дева Мария, прости меня за то, что ради спокойствия и счастья дочери я обрекла на страда¬ния моего мужа. Прости также за то, что я заставила Сезара нарушить клятву. Сейчас я уже не уверена в правильности своего поступка. Но обратной дороги нет, и я готова принять любое наказание, которого заслуживаю. Ураган, бушевавший несколько дней, утих как раз в то утро, когда умер ребенок Эдуарды. Небо очистилось от туч, озарилось ясной синевой, и Марселу наконец смог вылететь в Рио. Бранка, застигнутая ненастьем в Ангре, тоже получи¬ла возможность выбраться оттуда на вертолете. Но доро¬га ее так утомила, что она решила не ехать в клинику к Эдуарде. Надеюсь, внук меня простит, — сказала она Арналду. — У меня болит голова. К тому же мне там при¬дется утешать Элену, а чем ее утешишь? Не надо было беременеть на старости лет! Это еще полбеды, что умер ребенок. А то ведь могла и сама помереть. Нет, природу не обманешь, она мудрее нас. Все следует делать в свое время. А Эдуарде я позже позвоню. Ты говоришь, она чувствует себя неплохо? Да, — подтвердил Арналду. — Так, по крайней мере мне сказала по телефону Виржиния. У Эдуарды, однако, было не все гладко. Когда ей принесли на кормление ребенка, то выяснилось, что у нее совсем нет молока. Медсестра Шика принялась массировать Эдуарде грудь, а младенец в это время плакал, и Элена предложила: Ты не против, если я его покормлю? Конечно, он ведь голодный, бедняжка, — одобрила ее идею Эдуарда. В невероятном волнении Элена прижала собственного сына к груди, и он сам отыскал губками сосок. Элена замерла, боясь, что нахлынувшие на нее чувства смогут прорваться наружу. А испытывала она в тот момент счастье и горечь одновременно. «Прости меня, сыночек, — мысленно обратилась она к малыщу, жадно втягивающему в себя материнское молоко. — Прости, если можешь... Эдуарда будет тебе хорошей матерью. Вот о чем ты должен помнить. Люби ее так же, как смог бы полюбить меня...» Поразительно! У матери он так хорошо грудь не брал, — заметила Шика. Но ведь я ему — родная бабушка, — через силу улыбнулась Элена, а Эдуарда промолвила с некоторой грустью: Боюсь, нам теперь все время придется прибегать к твоей помощи. Я всегда готова помочь, — ответила на это Элена. Марселу приехал в клинику прямо из аэропорта, уже зная о несчастье Элены. Это печальное известие понача¬лу его испугало: ведь смерть ходила рядом и с Марселинью, и выбирала жертву, наверное, вслепую! Но затем он, вполне в духе Бранки, подумал о том, что даже смерть действует в рамках справедливости, придерживаясь ка¬ких-то разумных правил. Ребенок Элены, зачатый ею в столь позднем возрасте, вероятно, был обречен на гибель. А Марселинью — сын молодых здоровых родителей — просто не мог умереть! С такими мыслями Марселу и вошел в клинику, но тут его ждал удар: доктор Моретти рассказал ему об операции, через которую пришлось пройти Эдуарде. Марселу, только что поверивший в справедливую закономерность всего происходящего, почувствовал себя жестоко обманутым и обиженным. — Ну почему это случилось именно с Эдуардой?! Разве нельзя было ничего сделать? Ведь мы хотели иметь много детей!.. Моретти вновь стал объяснять ему, что жизнь Эдуарды висела на волоске и надо было ее спасать. Она ничего не знает, и вы ей об этом сейчас не говорите. Лучше порадуйтесь вашему сыну вместе с ней. Он у вас замечательный! Да-да, конечно, — вынужден был смириться с обстоятельствами Марселу. — Как вам кажется, он похож на меня? Элена считает, что мальчик похож на Эдуарду, но пока еще трудно разглядеть в нем черты матери или отца. Это выяснится лишь со временем. Увидев жену и сына, Марселу вполне успокоился и даже возгордился. Невозможно привыкнуть к мысли, что я теперь — отец. Но это так. Вот он смотрит на меня, мой наследник! Я научу его всему, что знаю сам. Он станет моим главным помощником, а потом, когда я состарюсь, — возгла¬вит нашу фамильную компанию. Это будет еще не скоро. Сначала он должен вырасти. А у меня почти нет молока, — посетовала Эдуарда. Ничего, мы найдем кормилицу, найдем хорошую няню. Найти хорошую няню трудно. Правда, мне согласилась помочь медсестра Шика. Она будет приходить к нам домой в первые две недели. И мама будет рядом со мной. Я сегодня же попрошу мою мать, чтобы она занялась поиском няни, — принял деловое решение Марселу. Атилиу очень тяжело переживал потерю сына. Поначалу он вообще не мог ни на чем сосредоточиться, кроме своего горя, а затем постепенно стал вникать в работу, которая его в то время и спасала. — Понимаешь, — говорил он Элене, — это не снимает боль, но помогает немного забыться. У Элены сердце разрывалось при виде страданий мужа, которым она сама его подвергла. Особенно невыносимо ей становилось, когда Атилиу принимался винить себя в случившейся трагедии. — Может, ты была права, говоря, что нам поздно думать о ребенке. Наверное, у тебя уже тогда были ка¬кие-то дурные предчувствия. А я не прислушался к твоим доводам, настоял на сохранении беременности. — Нет, Атилиу, все было не так, ты ни в чем не виноват, — уверяла его Элена. — Никто из нас не мог предвидеть такого ужасного поворота. Увидев ее искаженное болью лицо, он спохватывался: Прости, что я вообще говорю об этом и постоянно возвращаю тебя к той страшной ночи. Но мне трудно удерживать в себе такую тяжесть. Ты хотя бы отвлекаешься на ребенка Эдуарды. Я видел, как преображается твое лицо, когда ты кормишь Марселинью грудью. А я пока для него абсолютно бесполезен. Надеюсь, потом, когда он немного подрастет, мы станем с ним друзьями. Конечно, все будет именно так! Все должно быть так, как ты говоришь. Я сама об этом мечтаю. А я сегодня побродил по улицам и увидел множество детей, которые спят на асфальте, клянчат деньги. У них ничего нет, от них отказались и родители, и правительство. Они вообще никому не нужны! Вот мне и поду¬малось, что мы с тобой перед ними в долгу. Может, нам стоит взять ребенка из приюта? Грудного или чуть по¬ старше. Как ты считаешь? Мне кажется, с этим надо подождать, — без ко¬лебаний ответила Элена. — Не стоит принимать поспеш¬ных решений. Мы все равно не сможем заменить одного ребенка другим. Да, но мы сможем заполнить образовавшуюся ду¬шевную пустоту. И сумеем отдать этому ребенку все то, что предназначалось для нашего сына. Надо, чтобы нако¬пившиеся в нас доброта и любовь не пропали даром! Я понимаю тебя, Атилиу. Но не требуй от меня сейчас такого серьезного и ответственного поступка. Умоляю!

0

28

***
Орестес тоже ходил, все эти дни как в воду опущенный и объяснял свое мрачное настроение сочувствием к несчастью Элены. Лидию это уязвило, в ней вспыхнула давняя ревность. Неужели ты до сих пор так любишь Элену, что даже рождение внука тебя не радует? По тому, как ты страдаешь, можно подумать, будто умер твой собственный ребенок! Перестань, ты же знаешь, что я люблю тебя, — вяло оправдывался Орестес. — Просто меня потрясла беда, случившаяся с Эленой. Нет, постой, — приглядевшись к нему повнимательнее, сказала однажды Лидия. — Я кое-что припомнила... Ты потерял покой еще до того, как родила Элена. Что-то у тебя тогда случилось. Ну-ка, выкладывай мне всю правду! Не могу... Ты будешь ругаться... Не беда, если и отругаю за дело. Но может, и не стану. Все будет зависеть от того, что ты мне расскажешь. Меня ограбили, Лидия! — отважился, наконец, признаться Орестес. — Напали у входа в банк и забрали портфель с пятью тысячами реалов. А мой шеф заставил меня написать расписку и дал неделю на то, чтобы вернуть деньги. Мне так стыдно! Это такой позор, такой позор!.. К его удивлению, Лидия не проронила ни слова. А что она могла сказать? Ругать, укорять Орестеса было бессмысленно, а хвалить — не за что. Лишь за обедом она подбадривающе взглянула на Орестеса, виновато улыбнулась Сандре и сказала: У меня есть новость. Правда, не особенно приятная: в Сан-Паулу мы не поедем. Но как же так, мама? — огорчилась Сандра. Ты же обещала! И Нанду уже нас ждет. Не получится, дочка, — развела руками Лидия. Мне нужно оплатить один счет, о котором я забыла. Пять тысяч реалов. Это как раз та сумма, какую мне удалось скопить. Так что на поездку денег не остается. Вот так всегда бывает, — грустно промолвила Сандра. — Выходит, что ни о чем нельзя мечтать. Я уже и девочкам в школе рассказала, как поеду в Сан-Паулу и что там увижу. Поедешь когда-нибудь, — сказала ей Лидия. — А хвастаться, наперед действительно не стоит. Орестес сидел пунцовый от стыда и не смел, поднять глаза, чтобы нечаянно не встретиться взглядом с дочерью. — Ну что ты пригорюнился? — обратилась к нему Лидия. — Слава Богу, пообедали, теперь можно и от¬правляться по делам. Собирайся. Поможешь мне опла¬тить тот самый счет, а то я боюсь одна выходить на улицу с такими деньгами. В кабинет к бывшему шефу Орестес вошел вместе с Лидией, и она сама положила на стол деньги. Пересчитайте и верните расписку. Да вы присаживайтесь, пожалуйста, — проявил любезность шеф. — Мы не намерены тут задерживаться, — строго взглянула на него Лидия. — Так что считайте быстрей. Убедившись, что Орестес и его жена принесли всю украденную сумму, шеф предложил им выпить кофе, но Лидия произнесла требовательно: Верните расписку! Сейчас найду ее. Что вы так нервничаете? Если бы я нервничала, то давно бы вас застрелила, — пояснила ему Лидия. — А я спокойна. Пришла, отдала деньги и жду расписку. Вот она, не волнуйтесь. Горячая же у вас кровь! Сеньор Орестес, если вы хотите у нас работать... Ни за что на свете! — вмешалась Лидия. — Работать у вас он больше не будет. Пойдем отсюда, Орестес! В окружении Элены был еще один человек, который в те дни страдал, может быть, глубже и острее всех. Этим человеком был, конечно же, Сезар. После того как он по настоянию Элены подменил младенцев, у него все валилось из рук. Сезар не мог спать, есть, не мог даже работать. Его коллега Анита, с которой у него продолжался вялотекущий роман, полагала, что Сезар впал в депрес¬сию из-за большой, неискоренимой любви к Эдуарде. «Что же это за любовь такая, если он до сих пор не может смириться с тем, что пришлось удалить Эдуарде матку!» — думала горестно Анита, чьи шансы на взаимность Сезара теперь были близки к нулю. Антенор и Мафалда придерживались иного мнения о причине угнетенного состояния сына. Они считали, что Сезар чувствует себя повинным в смерти ребенка Элены. Ведь он принимал у нее роды, осматривал новорожденного, и не заметил никакой патологии, всего через несколько часов приведшей несчастного младенца к смерти. Анита сказала мне, что ты передал двух рожениц доктору Висенти, — осторожно подступила к сыну Мафалда. — Что с тобой происходит, сынок? Ничего особенного. Просто плохо себя чувствую. Врачи ведь тоже иногда болеют, мама! Он не мог сказать отцу и матери, что болен не физически, а душевно. И вообще никому не мог рассказать о той страшной тайне, которая лежала на нем тяжким гру¬зом, который угрожал окончательно уничтожить его. Единственным человеком, который мог и должен был разделить с ним эту непосильную ношу, являлась Элена, и Сезар в конце концов пошел к ней. Она испугалась, увидев его на пороге своего дома. — Не надо было тебе приходить без звонка. Что подумает Атилиу? Как я объясню ему твое присутствие? Я больше не мог терпеть, — ответил ей Сезар. — Надо что-то делать! Что? Мы должны рассказать всем правду. Ты с ума сошел! Нет, пока еще не сошел, но скоро это может случиться, если мы ничего не изменим. Я не могу так жить. Чувствую себя подлецом, боюсь принимать роды и прикасаться к младенцам. К профессии своей стал питать отвращение... — Я знаю, тебе очень тяжело. Но мне — еще тяжелее. Это был твой выбор. А я только пошел у тебя на поводу, о чем сейчас горько сожалею. Но ты ведь тоже это сделал во имя любви, — напомнила ему Элена. А я теперь вовсе не уверен, что Эдуарда одобрит наш поступок, когда узнает о подмене детей. Бог с тобой! Она ничего не должна узнать! Зайди к ней, посмотри, как она счастлива с ребенком, и ты успокоишься. А может, мне и к Атилиу зайти? Посмотреть, насколько счастлив он? — горько усмехнулся Сезар. В страданиях Атилиу виновата одна я. Это мой грех, а возможно, даже преступление. Но все можно пережить. Неужели ты ни в чем не раскаиваешься? Нет, — твердо ответила Элена, хотя на самом деле ее тоже терзали бесконечные сомнения и тяжесть вины не давала ей покоя. Это жестоко! — бросил ей обвинение Сезар. — Выходит, я тебя совсем не знал. Перестань! Не добивай меня! — взмолилась Элена. — Ты ведь был там и знаешь, почему я так поступила. Нет, я теперь уже ни в чем не уверен. У тебя мог быть и другой мотив. Ты ведь с самого начала не хотела этого ребенка, даже аборт собиралась делать. А потом решила родить не столько для себя, сколько для Атилиу. Когда же умер ребенок Эдуарды, у тебя появилась возможность избавиться от своего... Разве не так? Неужели ты думаешь, что я на такое способна?! — с изумлением и обидой спросила Элена. — После всего случившегося я могу думать о тебе все что угодно, — с сожалением констатировал Сезар. — Ты права в одном: не надо было мне сюда приходить в расчете на твою поддержку! Он ушел, а Элена почувствовала, что ее сердце и разум тоже могут не выдержать, если она не поделится с кем-нибудь своими переживаниями. Но кому возможно доверить такую чудовищную тайну?! Самые близкие — Эдуарда, Атилиу, даже Виржиния — исключаются. Обратиться за помощью к психоаналитику — значит подвергнуть огласке саму тайну. А прежде чем идти к священнику, надо глубоко и искренне раскаяться. Остаются только молитвы, но и они не приносят желанного облегчения душе. Даже выплакаться как следует Элена не могла после расставания с Сезаром, потому что дома был Атилиу. И тогда она тихо прошла в свою комнату, достала из шкафа старый дневник, который не вела уже много лет, и подробно изложила в нем события той роковой ночи, когда ей пришлось поменять своего живого младенца на умершего сына Эдуарды. Затем написала о своих нынешних страданиях и почувствовала, что ее измученной душе стало чуточку легче.

0

29

Глава 27

Марселу не слишком нравилось то, что Элена кормит грудью его сына, однако он вынужден был с этим мириться, особенно после того, как стал свидетелем душе раздирающей сцены, продолжавшейся едва ли не всю ночь. Малыш был явно голоден и оттого пронзительно кричал, но материнское молоко его не удовлетворяло, он отворачивался от Эдуарды, а бутылочку с детским питанием вообще отказывался брать в рот. Теперь его сможет накормить только мама, — обреченно произнесла Эдуарда. — Но не вызывать же ее сюда ночью! Вот видишь, к чему приводит твое попустительство, — рассердился Марселу. — Нельзя было привле¬кать Элену к кормлению! А теперь он привык к молоку бабушки, и твое его не устраивает. Вообще все это очень странно. Пусть даже у тебя мало молока, но оно должно нравиться Марселинью гораздо больше, чем бабушкино. Ты забыл, что в первые дни у меня его совсем не было, ни капли. Вот Марселинью и привык сосать грудь бабушки. Но почему он отказывается от детского пита¬ния? — возмутился Марселу. — Все дети едят, а наш — какой-то особенный? Возможно, — с нежностью произнесла Эдуарда. — Тише, мой маленький! Сейчас мама попробует тебя убаюкать. Но уснуть им всем троим в ту ночь так и не удалось. А рано утром позвонила Элена: Мне приснился тревожный сон. С Марселинью все в порядке? Нет, он всю ночь плакал. Хочет кушать, — сказала Эдуарда. Почему же ты не позвонила мне? — отругала ее Элена. — Я бы и ночью примчалась! Но теперь подождите еще немного. Через несколько минут я буду у вас. Между Эленой и Марселинью установилась ка¬кая-то телепатическая связь, — недовольно заметил Мар селу. — Ты считаешь это нормальным? А почему нет? Она же его родная бабушка! Моя мама тоже ему родная бабушка, — обиделся Марселу. Если бы она имела возможность кормить Марсе¬линью грудью, то не исключено, что ей бы тоже сейчас приснился тревожный сон, — привела веский довод Эдуарда. Элена же тем временем уже добралась до квартиры Марселу, и малыш, услышав ее голос, сразу затих и стал активно причмокивать своими пухленькими губками, словно искал заветную грудь. Невероятно! — изумился Марселу. — Неужели он в таком крошечном возрасте уже различает голоса? Я думаю, он чувствует меня сердцем, — сказала Элена, унося Марселинью в детскую. Через несколько минут она вышла оттуда, сообщив, что он наелся и сразу же уснул. Поэтому Марселу и не стал возражать против услуг Элены. Но однажды Бранка приехала навестить внука и зас¬тала Элену за кормлением Марселинью. — Я была в шоке! Мне показалось, что я схожу с ума, — рассказывала она потом Арналду. — Представ¬ляешь, вхожу в детскую, а там Элена кормит своей огромной грудью моего внука! Это же чудовищно! Это про¬тивоестественно! — Я в таких вещах плохо разбираюсь, — сказал Арналду. — Слышал только, что у Эдуарды мало молока. — Конечно, она же — девчонка! — подхватила Бранка. К тому же — со слабым здоровьем. Какое там может быть молоко! А из Элены оно так и брызжет! Я сама видела. Но кто может сказать, что это за молоко? Одна моя знакомая пережила сильный стресс, и молоко у нее скисло прямо в груди. Да, стало йогуртом. А на Элену свалилось настоящее горе, так, может, у нее в груди и не молоко вовсе, а яд! Нельзя допустить, чтобы Элена кормила Марселинью! И она тотчас же от слов перешла к делу: вызвала к себе Марселу и закатила ему скандал. Однако выбить Марселу из колеи оказалось не так просто. Он в красочных деталях описал свои впечатления от той бессонной ночи, и Бранке пришлось несколько поумерить пыл. Но не лучше ли в таком случае взять малышу кормилицу? — все же не сдавалась она. Найди, если сумеешь, — ответил ей Марселу. — Мы даже няню не можем найти. Да, я знаю, это сложно, — согласилась Бранка. — Но должна тебе сказать, что Эдуарда еще и слишком капризная. Я посылала ей двух девушек — они ее не устроили. Те девушки не умеют обращаться с грудными младенцами. Это не только мнение Эдуарды, но и Веры — нашей горничной. Тот разговор закончился ничем, но Бранна не успокоилась и на следующий день повезла Эдуарду к знакомому педиатру — проверить молоко невестки на содержание вредных веществ. Педиатр нашел молоко Эдуарды вполне нормальным, но и после этого Бранна не
успокоилась. Но почему же Марселинью предпочитает грудь бабушки? — допытывалась она. У вашей невестки мало молока, ребенку приходится вытягивать его с усилием, вот он и льнет к той груди, возле которой ему не надо трудиться, — дал простое объяснение врач. А вообще, доктор, не кажется ли вам противоесте¬ственным то, что ребенок сосет грудь бабушки? Нет. А что вы видите в этом предосудительного? Ну, как-то это, мягко говоря, непривычно... Может, все же следует найти кормилицу? А зачем, если для этого имеется родная бабушка? — так и не понял опасений Бранки педиатр. После того визита к врачу она перестала настраивать Марселу против Элены, зато изо дня в день внушала ему, что необходимо переводить малыша на искусственное питание. А вскоре у Бранки появился еще один раздражитель: Милена. Она вернулась из Нью-Йорка незадолго до Рождества и поехала из аэропорта не домой, а к Мег — вместе с Лаурой, которую встречал отец. Затем вызвала туда Леонарду, попросив его не сообщать родителям о ее приезде. Бранка тем не менее догадалась, куда помчался с сияющим лицом Леонарду, так как знала от Мег о скором возвращении Лауры. Позвонив Мег, она выяснила, что Милена действительно там и пришла в ярость. Она нисколько не изменилась! Такая же дерзкая и упрямая, какой была до поездки в Штаты. Горбатого только могила исправит! Но ты же сама выгнала ее из дома и за все это время ни разу даже не намекнула Милене, что она прощена, — резонно заметил Арналду. А она мне хоть раз оттуда позвонила? Ты могла бы передать свое прощение через меня, Леу или Мег. Могла бы, — согласилась Бранка. — Но мне и сейчас не хочется перед ней унижаться. Тебе и не нужно унижаться. Я сам приведу Милену домой, а ты, пожалуйста, сделай вид, будто между вами не было никакой ссоры. Надо же когда-то с ней помириться! Я готова ей уступить, но не знаю, надолго ли хватит моей выдержки. Будем надеяться, что она хоть вертолетчика успела позабыть за это время. Дай-то Бог, — поддержал жену Арналду. — Так я пошлю Ромеу к Мег, чтобы он привез сюда Милену вместе с ее багажом? Посылай, — процедила сквозь зубы Бранка. Ромеу, однако, привез от Мег только чемоданы Ми-лены, а сама она вместе с Леонарду осталась там на вечеринке. Чуть позже туда подъехал и Фернанду, с которым Милена условилась об этом заранее. Леонарду с завистью смотрел на двух влюбленных, встретившихся после долгой разлуки. Они припали друг к другу, и никакая сила не способна была разорвать это выстраданное ими долгожданное объятие. «А Лаура меня всего лишь чмокнула в щеку, как друга», — горестно подумал Леонарду. Милена и Фернанду тем временем высвободились из объятий друг друга, но и просто разговаривая, вели себя так, словно никого вокруг не существовало. Милена рассказала ему о том, что собирается открыть свое дело вместе с Лаурой, чтобы не зависеть больше от Бранки. Я теперь стала совсем другой. От всего, что было в прошлом, отказалась. Хочу строить свою жизнь заново. От меня тоже отказалась? — спросил Фернанду. От тебя я не откажусь ни за что на свете! — она ловким движением приподняла рукав на запястье и одно¬ временно оголила плечо. — Вот, смотри, что там вытату¬ировано! «Нанду», — прочитал вслух растерянный Фернанду. — Зачем ты это сделала? С ума сошла? Да, сошла, — не стала возражать Милена. — А тебе не нравится? Прости, но я не сторонник подобных вещей, — честно признался он. — Да ты не расстраивайся. Это вытатуировано хной и сойдет через несколько дней. В Нью-Йорке сейчас та¬кая мода. Но то, что вытатуировано у меня на сердце, не сотрется никогда! В связи с приближающимся Рождеством Атилиу стал уговаривать Элену поехать куда-нибудь, чтобы сменить обстановку и отдохнуть, но она не хотела даже на день расставаться с Марселинью и Эдуардой. Пойми, мне тяжело сидеть одному в пустом доме, — пытался воззвать к ее сочувствию Атилиу. — На работе сейчас мертвый сезон — все ушли на рождественские каникулы. Да, я тебя понимаю, — оправдывалась Элена. — Только не могу оставить Марселинью на Эдуарду. Она такая неопытная... И малыш по-прежнему нуждается в моей груди... Может, через несколько дней станет полег¬че. У Марселинью появилась няня, и сегодня ей удалось накормить его из бутылочки. Правда, мне не нравится, что эту няню Эдуарде порекомендовала Изабел. Ну почему же? Если она опытная... По словам Изабел, эта Лиза работала няней даже в Соединенных Штатах. Похоже, она действительно опытная, но еще не известно, сможет ли ее принять Марселинью. Ты же сама говорила, что ей удалось то, чего не удавалось никому: накормить его из бутылочки. Да, но это могло получиться случайно. Посмотрим, что будет дальше. — Тогда не съездить ли мне в Италию вместе с Флавией и Аниньей? — вполне серьезно произнес Атилиу. — Они меня приглашали. Элена ощутила укол ревности, вспомнив, как Флавии нравился Атилиу. Неужели она и сейчас продолжает его соблазнять? Но уже в следующее мгновение чувство вины перед Атилиу взяло верх над ревностью, и Элена сказала совершенно искренне: — Что ж, поезжай. Тебе действительно следует отдохнуть. Атилиу посмотрел на нее испытующе, но не заметил в ее глазах даже малейшего намека
на иронию или сожаление и ответил разочарованно: — Ладно, я еще подумаю... Когда же Элена рассказала об этом Виржинии, та отругала сестру: Ты не имеешь права так плохо относиться к Атилиу. Вы оба потеряли ребенка, но ты получила внука. А что получил Атилиу? Он сейчас лишен даже твоего вни¬мания, не говоря уже о любви! Только мне известно, как я люблю Атилиу, — возразила Элена. Нет, ты любишь Эдуарду и своего внука. На Атилиу же тебя не хватает. А любовь проверяется в совмес¬тных испытаниях. И ты этого испытания пока не выдерживаешь. Но не могу же я отказать в помощи Эдуарде. Я нужна ей, и особенно нужна Марселинью. — Я не призываю тебя отказываться от дочери и внука. Но мне больно видеть, как страдает Атилиу, а ты не хочешь или не можешь его поддержать. Элена заплакала, потому что в словах Виржинии была горькая правда. Преступление, которое Элена совершила по отношению к Атилиу, так велико, что ей никогда не будет прощения. Этот грех невозможно ни замолить, ни искупить. О нем даже нельзя рассказать родной сестре. — Обними меня, — попросила ее Элена. — Обними, как в детстве, когда нам было страшно. Мне не хва¬тает человека, который боялся бы вместе со мной и которому я могла бы открыть все, что чувствую. Виржиния обняла ее, крепко прижав к себе, но при этом сказала: У тебя есть такой человек. Это Атилиу. Но на меня ты тоже всегда можешь рассчитывать. Да, я знаю. Спасибо тебе, — сквозь слезы вымолвила Элена. Переступая порог родительского дома, Милена в глубине души надеялась, что Бранка встретит ее пусть и не слишком ласково, но хотя бы приветливо. Должна же она была соскучиться по дочери за все эти долгие месяцы! Но Бранка осталась верна себе. Привет! — встретила она Милену. — Уезжала с одним чемоданом, а вернулась с пятью? Я вначале подумала, что Ромеу ненароком прихватил и багаж Лауры. Мама, давай не будем ссориться. Там, в чемоданах, подарки для всей семьи и для моих друзей. — Наверное, отец посылал тебе слишком много денег, если ты скупила весь Нью-Йорк! Милана пропустила мимо ушей эту колкость и продолжила миролюбиво: — А ты не хочешь спросить, чем я занималась там, в Нью-Йорке? Меня это не волнует. Ты лучше скажи, чем наме¬рена заниматься здесь! Ладно, Бранка, — перешла на более привычный тон Милена. — Меня не удивляет, что вместо сердца у тебя ледышка и что ты встречаешь меня как чужую. По твоей милости я провела за рубежом едва ли не полгода, но они не пропали для меня даром. Я многому там научи¬лась и намерена зарабатывать на жизнь своим трудом. Так что твои деньги мне больше не понадобятся. Кстати, я слышала, фирма, которой ты так гордилась, сейчас от¬нюдь не процветает. Какой же бездушной надо быть, чтобы злорад¬ствовать по этому поводу! — укорила ее Бранка, но Милена не осталась в долгу: Я вовсе не злорадствую. Просто ты всегда тверди¬ла, что я не должна претендовать на доходы фирмы. Так вот я и не чувствую себя обязанной делить с тобой убытки. У меня будет свое собственное дело! Наконец-то! Будешь сама работать? Буду. И надеешься разбогатеть? На твоем месте, Бранка, я бы молилась, чтобы так оно и было. Ведь судя по тому, как плохо у вас идут дела, не исключено, что содержать тебя в старости буду я. — Ты сначала заработай хоть один реал, — урезонила Милену Бранна. — Думаешь, это просто? На следующий день Милена повезла подарки в Нитерой, а Бранка отправилась в офис, чтобы повидаться с Марселу. Представляешь, Милена заявила, что собирается открыть собственное дело! Будто бы вместе с Лаурой. Как ты думаешь, у них может что-то получиться? Если возьмутся всерьез, то может и получиться, — ответил Марселу. — Только не сразу, конечно. И потом, им ведь понадобится стартовый капитал. Вот и я о том же! Наверняка Милена попросит эти деньги у отца. А он ей ни в чем не может отказать. Так что ты, пожалуйста, проследи за этим. Компания сейчас находится не в том положении, чтобы можно было выбрасывать крупные суммы на ветер! У отца есть и личный счет. Об этом я с ним поговорю отдельно. А ты проследи за официальным счетом компании. Вообще я недо¬вольна тем, как вы тут работаете. Что происходит? Пустые кабинеты... Мама, ты забыла, что сейчас рождественские ка¬никулы! А что в таком случае делает здесь Леу? Я видела, он сидит за компьютером. Пусть сидит! — пренебрежительно махнул рукой Марселу. — У него появилась амбициозная идея: под¬робно изучить инфраструктуру фирмы, понять, отчего мы несем убытки, и затем оптимизировать нашу финансово-экономическую деятельность! Никогда бы не подумала, что у него в голове роят¬ся подобные мысли, — удивилась Бранка. Да это все Атилиу ему внушает! У него же нет собственных детей, вот он и воспылал отцовской нежностью к Леу. А где, кстати, Атилиу? — встрепенулась Бранка. — Что-то я его не видела в офисе. На каникулах. Не понимаю я его: никуда не поехал, сидит дома один, потому что Элена все время нян¬чится с Марселинью. И по-прежнему кормит его грудью? Наверное. Я в это стараюсь не вникать. — И совершенно напрасно! — строго произнесла Бранка. — Ведь это что-то близкое к кровосмешению. Кто знает, какие последствия может иметь для ребенка такое родственное вскармливание! Вдруг у него потом проявятся разные болезни, отклонения... Марселу встревожился: — Я об этом не подумал... Действительно, пора положить конец опеке Элены. У нас теперь есть няня. А если понадобится кормилица, то я достану ее из-под земли! Почувствовав резкое охлаждение со стороны Марселу, Элена впала в еще большее отчаяние и вновь обратилась к единственному своему исповеднику — старому, выцветшему от времени дневнику. Но едва она успела написать несколько строчек, как за дверью раздались крики Ленор — матери Сирлеи: — Кто-нибудь, помогите! Сеньор Атилиу, вы дома? Помогите! Атилиу дома не было, и к двери побежала Элена. Что случилось, дона Ленор? Пойдемте к нам, пожалуйста, не то Нестор убьет Катарину. А при вас он постесняется скандалить. При виде Элены Нестор и в самом деле перестал кричать и гоняться за Катариной. Спасибо тебе, — поблагодарила Элену Сирлея. — Он увидел кассету, отснятую Родригу для рекламного ролика, и прямо-таки озверел. Ну и мне, конечно, пере¬пало. Хотя сам он... Сам!.. Рассказала бы я про него, да у тебя своих проблем хватает. Разве я не знаю Нестора? Он действительно бы¬вает невыносимым, когда берется воспитывать Катарину. Нет, я имела в виду совсем другое, — горестно вздохнула Сирлея. — Но сейчас не время об этом гово¬рить. У тебя свое горе. А горе Сирлеи состояло в том, что с недавних пор она стала получать анонимные письма, из которых следовало, будто бы у Нестора есть другая жена, сын четырех лет, и ездит обманщик вовсе не в командировки, а в эту свою побочную семью. Поначалу Сирлея не решалась сказать о письмах даже матери, но потом не выдержала, обратилась к ней за советом. Ленор не захотела верить анониму: Нестора недавно повысили в должности, он стал больше зарабатывать, и кто-то ему сильно позавидовал. Вот и шлет тебе эти грязные письма. Но здесь говорится, что у Нестора есть в Рио еще один дом, машина, телефон... Соседи знают его как порядочного отца семейства. Он живет там во время своих «длительных командировок». Тут и адрес есть, можно поехать и проверить. И ты... поедешь? Не знаю, мама. У меня голова идет кругом. Я тоже не знаю, что делать. Может, Элена даст тебе дельный совет? Нет, я не стану ее беспокоить. У меня, конечно, большая беда, но даже она не идет ни в какое сравнение с бедой Элены. ...Когда Элена вернулась от соседей, то увидела Атилиу с дневником в руках. Я надеюсь, ты не прочитал это?! — спросила она в испуге. Нет, я только что вошел. Дверь была открыта, и я догадался, что ты у соседей. А это, — он указал взгля¬дом на тетрадь, — просто хотел убрать с дивана, чтобы прилечь. Ты не обижайся, — виновато промолвила Элена. — Это мой дневник. Я вела его, когда подрастала, Эдуарда, а теперь записываю кое-что о Марселинью

0

30

Глава 28

Идти на крестины к Марселинью Сезар категоричес¬ки отказался, и его родители вынуждены были отправить¬ся туда одни. — Присмотри за ним, — шепнула Мафалда Аните, прежде чем уйти. — Он сегодня явно не в себе. Анита попыталась отвлечь Сезара от дурных мыслей, но он попросил оставить его в покое, а если говорить точнее, то попросту указал ей на дверь. Анита, конечно же, обиделась. Я сейчас уйду, но прежде попрошу тебя ответить на один вопрос: ты все еще надеешься жениться на Эдуарде? Вопрос дурацкий и бестактный. Эдуарда замужем! Но она может когда-нибудь и развестись. Что за глупые фантазии? — недовольно произнес Сезар. — Вообще, какое тебе дело до Эдуарды? Меня беспокоит не она, а ты. Мне кажется, на тебя сильно повлияла операция Эдуарды — ведь она те¬перь не сможет иметь детей. После той ночи ты стал сам не свой! Твои наблюдения не имеют ничего общего с дей¬ствительностью, — устало вымолвил Сезар и тяжело вздохнул. Анита же расценила его вздох как подтверждение своей догадки: Нет, именно это тебя и огорчает! Если ты когда-либо женишься на Эдуарде, то у вас не будет детей. И самое ужасное, что ты сам удалял ей матку. Оставь меня, Анита! — взмолился Сезар. — Я и от крестин отказался, чтобы никого не видеть, а тут ты со своими глупыми предположениями...

***
Стремящийся к уединению Сезар правильно посту¬пил, не поехав в церковь, потому что народу там собра¬лось видимо-невидимо. В числе приглашенных был и Орестес. Правда, он тихо стоял в уголке, стараясь быть никем не замеченным. Пробираться вместе со всеми поближе к алтарю нужды не было, так как Орестес уже видел внука у Эдуарды дома. Вместе с Сандрой он приехал туда в отсутствие Марселу — так было спокойнее для всех, да и обстанов¬ка создалась более теплая, родственная. Эдуарда радова¬лась отцу, а он вообще был на седьмом небе от счастья. Здесь же, среди этого многолюдья, Орестес чувство¬вал себя неуютно и, отпустив Сандру вместе с Миленой, терпеливо ждал окончания ритуала. А вблизи алтаря между тем произошел казус. Марсе-линью так расплакался, что священнику пришлось пре¬рвать свою проповедь. Несколько раз он перекрестил младенца, но тот не унимался и орал на всю церковь. Тогда Элена взяла ребенка из рук Эдуарды, и он мгно¬венно затих. — Ну, если он только на руках у бабушки не плачет, то пусть она его и держит, — сказал священник и про¬должил обряд крещения. Из церкви гости отправились в особняк Бранки, и Марселу взбесило, что все только и обсуждают, как это Элене моментально удалось успокоить малыша. — Жаль, что у родной матери это не получается! — бросил он в сердцах Эдуарде. Ты же видишь, я стараюсь, — обиделась она. — А ты его даже на руки никогда не берешь. Я боюсь его уронить. Он еще слишком маленький. А ты не бойся! Может, у тебя он тоже сразу бы успокоился. Разгоревшуюся ссору вовремя погасили Элена и Бранка, но тут Эдуарда увидела среди гостей Орестеса и громко окликнула его: — Папа! Подойди к нам. Я рада тебя видеть! Под пристальными взглядами гостей Орестес смутил¬ся, но все же твердой походкой подошел к Эдуарде, по¬здравил ее с крещением сына. Ты был в церкви? — спросила она. — Я тебя там не видела. Был. Только стоял в сторонке, чтобы никому не мешать. Я и сюда приехал только из-за Сандры, но Милена пообещала, что сама потом отвезет ее в Нитерой. Поэто¬му я собрался уходить. Меня Лидия ждет... — Ну ладно, поезжай. Спасибо тебе, что был со мной в такой радостный для меня день, — с нежностью произнесла Эдуарда, и Орестес, боясь расплакаться, бы¬стро зашагал прочь. Но Эдуарда вновь его окликнула: — Папа, подожди! А внука ты разве не поцелуешь? Ошеломленный Орестес повернул обратно и на глазах у изумленной публики поцеловал Марселинью в лобик. Тот принял поцелуй как должное — не заплакал, но и не выразил особого восторга. Когда же Орестес наконец ушел, Марселу потащил Эдуарду в дом и там учинил ей разнос. Зачем надо было устраивать этот фарс при всех? Тебе захотелось публичного скандала? Я сделала это совершенно искренне. Так что ника¬кого фарса не было, как, впрочем, и скандала, — с дос¬тоинством ответила Эдуарда. Ты становишься несносной! Это все влияние Элены! — в бессильном гневе выкрикнул Марселу. Эдуарда, естественно, вступилась за мать: Что тебя не устраивает в моей матери? Ты должен быть ей только благодарен за то, что она делает для твоего сына! А я не хочу, чтобы она подменяла тебя! Знаешь, я пришла к выводу, что тебе вообще не¬ возможно угодить, — неожиданно спокойным тоном про¬изнесла Эдуарда. — Несколько месяцев ты и Бранка изводили меня упреками, что я никак не могу забереме¬неть. Потом, когда это случилось, ты шарахался от меня, будто я могла разбиться от одного твоего прикосновения. Теперь родился Марселинью, и что же? Ты опять нашел повод для недовольства: на сей раз тебя не устраивает моя мама! В этот момент к ним подошла Бранка и строго спросила: — Вы опять ругаетесь? Это Марселу ко мне придирается, — пояснила Эдуарда. Если речь идет о сцене с отцом, то я думаю, что Марселу прав. Ты вела себя так, словно хотела бросить вызов окружающим. Я хотела всего лишь поговорить с собственным отцом! Ну не обижайся, — примирительно произнесла Бранна. — Ты же сама приучила нас относиться к нему с опаской. Да и я никогда не забуду, как он опозорил нас во время свадьбы. Это все в прошлом и сейчас не имеет никакого значения, — отрезала Эдуарда. — А Марселинью дол¬жен знать, что у него есть две бабушки и два дедушки. Ну хорошо, я рада, что ты наладила отношения с родителями, — вымученно улыбнулась Бранна. — А вот и твоя сестренка. Здравствуй, Сандринья! Какая ты кра¬сивая, прямо принцесса! Я показываю Сандре наш дом, — прервала этот поток любезности Милена. — Пойдем с нами, Эдуарда! Когда они отошли подальше от Марселу и Бранки, Милена шепнула Эдуарде: Не обращай на нее внимания. Это элементарная ревность. Моя мать мечтает оказаться на месте твоей. В каком смысле? — не поняла Эдуарда. Во всех. В том числе и замужем за Атилиу. Оставшись наедине с сыном, Бранна сказала ему: Я говорила тебе, что так будет? У Эдуарды ужас¬ный характер, да еще и Элена дурно на нее влияет! А что я могу сделать? Уехать из Рио, поселиться в другом городе, в другой стране? Это надо было пресечь раньше, не доводя до скан¬далов. Теперь уже поздно. Значит, будем скандалить! — воинственно заявил Марселу. Бранка, однако, его не одобрила: Это не лучший выход. Если будешь ссориться с Эдуардой, она потянется к матери. А то еще и к отцу. Твоя женушка способна на сюрпризы. Она сделала это нарочно, мне назло! Не только тебе, а всем нам, — добавила Бранка. — Но не думай, что ей это сойдет с рук. Пойдем к гостям! Сегодня праздник Марселинью, и не стоит его омрачать. Марселу последовал совету матери и вскоре оказался в обществе Лауры, взиравшей на него с нежностью и любовью. В церкви у тебя был такой проникновенный вид, — пропела она елейным голоском. Да меня священник смутил: обещайте то, обещайте это... Сплошные обязанности! Что поделаешь — груз отцовства! — улыбнулась Лаура. Вот именно — груз! — мрачно подтвердил он. А разве ты не этого хотел? — мягко спросила Лаура. Я счастлив, что у меня есть сын. Но я думал, что с его появлением все станет проще, а оказалось — нет. Ничего, не расстраивайся, родители всегда ссорят¬ся из-за детей, — ласково произнесла Лаура, дотронув¬шись кончиками пальцев до его запястья. — Мои, например, до сих пор... Пока шел праздник, виновник торжества располагался вместе с няней в комнате Леу, и Эдуарда заглянула туда, желая убедиться, что с сыном все в порядке. К ее удивлению, Лизы она там не обнаружила, а Марселинью был на руках у Леонарду. Я отпустил няню пообедать. Она с утра ничего не ела, — пояснил он. Как же тебе удалось так легко найти с ним общий язык? Поразительно! — изумилась Эдуарда. Но он же мой племянник! — с гордостью ответил Леонарду. — И Марселинью чувствует это родство. Да, похоже, ты ему очень понравился! Он мне тоже нравится. С ним так спокойно! От его мыслей исходит только положительная энергия.— Разве у него уже есть мысли — Конечно! Дети с рождения все понимают, просто не умеют это выразить в словах. Эдуарда невольно сравнила Леонарду с Марселу и тяжело вздохнула. Ты чем-то опечалена? — тотчас же отреагиро¬вал Леу. Нет! Я хотела сказать, что из тебя получится хо¬роший отец. Для этого нужна еще и мать, — грустно промол¬вил он. Ты встретишь такую девушку, которую полюбишь сам и которая полюбит тебя! — уверенно заявила Эдуарда. Потом Марселинью заплакал, и она, попросив Леу выйти, попыталась накормить малыша. Но, как это часто бывало, Марселинью упорно отворачивался от ее груди и орал на весь дом. Правда, это продолжалось недолго, потому что в комнату вошла Элена. — Меня словно кто-то подтолкнул сюда, — сказала она. — Не плачь, мой маленький! Иди ко мне, сейчас я тебя накормлю. Марселинью тотчас же приник к ее груди, а Элена обратилась к Эдуарде: Ты тоже, наверное, голодная? Пойди поешь, пока я кормлю Марселинью. Да, пожалуй, — согласилась Эдуарда. Но едва она вышла, как дверь снова отворилась, и на пороге показался Марселу. Мне надо с вами серьезно поговорить, — сказал он Элене. Хорошо, поговорим, — отозвалась она, — только подожди, пожалуйста, за дверью. Я не могу ждать! — уперся Марселу, но Элена осадила его: — Можешь! Это Марселинью не может ждать! Через несколько минут она сама вышла к Марселу, передав ребенка возвратившейся Лизе, и — услышала ультиматум. — Я требую, чтобы вы оставили в покое мою семью и моего сына! — заявил Марселу. От растерянности Элена молчала, лишь недоуменно смотрела на зятя, и он не выдержал ее взгляда — пус¬тился в объяснения: Мы очень благодарны вам за помощь, но больше в ней не нуждаемся. Кого ты имеешь в виду, говоря «мы»? — попро¬сила уточнить Элена. Я говорю от своего имени, но Эдуарда со мной согласится, если для нее важно, чтобы мы были вместе. Поймите, ваше постоянное присутствие в нашем доме толь¬ко вредит нам. Вредит?! — возмутилась Элена. Да. Вы лишаете самостоятельности Эдуарду и — самое ужасное — кормите грудью Марселинью. Что же тут ужасного?! Это вредно для ребенка. Вам ведь хорошо извест¬но, почему близким родственникам запрещается вступать в брак и заводить потомство. Потому что они одной крови! Просто поразительно! Ты, молодой, образованный парень, несешь такую чушь? По этой логике, я не должна была кормить своим молоком Эдуарду, потому что мы с нею — одной крови... Возразить против такого довода Марселу было нече¬го, и он заявил без всяких объяснений: Что бы вы ни говорили, а я найду для Марсели¬нью кормилицу! Нет, это уж слишком! — инстинктивно встала на защиту своего ребенка Элена. — Откуда в тебе такая жестокость? Ты сейчас меньше всего думаешь о Марсе¬линью. Вы обвиняете меня в эгоизме? В жестокости? Пусть будет так. Я действительно хочу жить спокойно в своем доме, со своей женой и сыном! А сейчас все вертится вокруг вас. Извините за откровенность, но вы потеряли своего ребенка и теперь пытаетесь прибрать к рукам моего! На этот выпад зятя Элена не успела ответить, потому что к ним подошла Эдуарда и спросила: Вы что, ругаетесь? У вас обоих слишком возбуж¬денный вид. Нет, дочка, мы просто разговариваем, — ответила Элена. — Точнее, уже поговорили. Я сейчас поеду до¬мой, а ты звони, если что... Отыскав среди гостей Атилиу, она сказала, что устала и хотела бы отсюда уйти. А потом добавила: — Знаешь, я согласна поехать с тобой куда-нибудь после Рождества. Простившись с хозяевами, они отправились домой. А Бранка, глядя им вслед, изрекла: По-моему, они скоро расстанутся. У Элены на уме только дочь и внук, а об Атилиу она даже не вспоминает. Элена просто еще не восстановилась после смерти ребенка, — высказал свое мнение Арналду. — Но она любит Атилиу, и он ее любит. Женщина, которая любит мужа, не станет так наплевательски к нему относиться, — возразила Бранка. — Вообще Атилиу сделал неверный выбор. Лучше бы он женился на Изабел. Вот кто умеет держать удар! Ты заметил, что после разрыва с Атилиу она даже повеселе¬ла и похорошела? Честно говоря, нет... Мы с ней видимся только в офисе, говорим о делах... — Ну что ты! У Изабел теперь всегда прекрасное настроение. Я обязательно выясню, в чем тут дело! На¬верняка у нее появился новый любовник. Либо молодой красавец, либо старикан, которого можно обобрать до нитки. Арналду изо всех сил пытался сохранить бесстрастное выражение лица и с нетерпением ждал паузы в бесконеч¬ной тираде жены, чтобы перевести разговор на другую, безопасную тему, но Бранка продолжала в том же духе: — Интересно, каким же должен быть тот мужчина, если ему удалось затмить собой Атилиу? Изабел его от нас скрывает, но я чувствую, что очень cкоро мне удастся раскрыть ее тайну! С тех пор как родился Марселинью, Элена все время проводила с ним и практически не работала в мастерской. Поэтому ее появление там было встречено радостными возгласами коллег. Неужели тебя отпустили на каникулы? — пошутила Марсия, а Флавия в унисон ей продолжила: Нет, я думаю, она попросту заскучала без нас. Так, Элена? Вы обе правы, — улыбнулась им Элена. — У меня теперь будет гораздо больше времени для работы. Но все равно не больше, чем у Марсии. С ней теперь никто не сможет соперничать, — сказала Флавия, — потому что Вилсон освободил ее от всяческих забот: весь день возится с Ритиньей, а в ресторан уходит только ночевать. Да, — подтвердила Марсия, — рестораном те¬перь заправляет Зиту, а Вилсон добровольно взвалил на себя функции няни, кухарки и горничной. Ужин к моему приходу всегда готов, квартира блестит чистотой. И вы вместе ужинаете? — спросила Элена. Да. Я согласилась на это, потому что за ужином Вилсон рассказывает мне все, что происходило с Ритиньей в течение дня. А больше ты ни на что не согласилась? — без злобно поддела ее Элена. Еще я позволила ему принимать дома вечерний душ, прежде чем идти на ночевку в ресторан. Не сомневаюсь, что в один прекрасный вечер он отправится из душа прямо к тебе в спальню, — сказала Флавия. — По-моему, все к тому идет. Этот шутливый разговор немного отвлек Элену от мрачных мыслей, но работа у нее не ладилась до тех пор, пока не позвонила Эдуарда. Мама, я знаю, о чем вы вчера говорили с Марселу, — сказала она. — Потом он сожалел, что был с тобой слишком резок. В общем, все будет по-прежнему. Нет, дочка, мне теперь придется бывать у вас гораздо реже. Я не хочу, чтобы из-за меня рушилась твоя семья. Мама, не повторяй эту глупость вслед за Марселу! Его Бранка накрутила. Он мне еще не то говорил — предлагал воспользоваться услугами кормилицы! Но я сказала, что никогда не допущу к Марселинью чужую женщину. Лучше буду прикармливать его из бутылочки. Когда-нибудь он к этому привыкнет. Я хотела сегодня приехать к тебе вместе с ним, но Тадинья сказала, что ты ушла на работу. Ты обо мне не беспокойся. Для меня главное — чтобы тебе и Марселинью было хорошо. На следующий день Эдуарда привезла ребенка к Элене прямо с утра. Мы по тебе соскучились! Жаль, что Атилиу не удалось застать дома. Он только что уехал в офис, — пояснила Элена. — Ну, идите ко мне, мои родненькие! — обняла она сразу обоих — дочь и сына. Мы будем приезжать к тебе как можно чаще, — пообещала Эдуарда. В мастерской Элена появилась лишь после обеда. — А тебе уже звонил Атилиу, — сообщила Фла¬вия. — Вот, наверное, опять звонит. Она не ошиблась. Взяв трубку, Элена услышала взвол¬нованный голос Атилиу: Жаль, что у вас в студии нет видеотелефона... А что там у тебя происходит? Никогда не догадаешься. У меня на коленях лежит твой любимый внук! А рядом со мной — твоя люби¬мая дочь! Они только что были у меня. Я знаю, — сказал Атилиу. — А потом заехали сюда повидаться с папой. Да-да, конечно, с папой, — выделила последнее слово Элена и захлебнулась от нахлынувших слез. Парень — просто чудо! — продолжил между тем Атилиу. — Я не хочу отпускать его к Марселу... Алло, ты меня слышишь?.. Эдуарда подсказывает, что ты, на¬верное, расплакалась. Она угадала, — сквозь слезы вымолвила Элена. Ну, ничего, это обычные слезы умиления, — зак¬лючил Атилиу. — Я сам едва удерживаюсь, чтобы не прослезиться от этого чудного мальчишки, которого дер¬жу на руках. Да, я тебя понимаю... Это такое счастье, что мне захотелось разделить его с тобой. Потому и позвонил... И еще я хотел сказать, что очень люблю тебя, Элена! В самый канун Рождества Элена и Эдуарда покупали подарки для родственников и друзей. Настроение у обеих было приподнятое. Это первое Рождество моего Марселинью! — взволнованно говорила Элена. — И я рада, что проведу праздник вместе с ним. Пусть даже в доме у Бранки. Мне тоже не хотелось бы туда ехать, — вторила ей Эдуарда. — Но приходится чтить семейные традиции. Для меня важно, что там будешь ты и Атилиу. Купив подарки для Сезара и его родителей, Эдуарда сказала: — Давай съездим к ним сегодня вместе с Марсели¬нью. Сезар в последнее время плохо себя чувствует. Взял отпуск, но никуда не поехал. Даже на крестинах не был. Надо поддержать его. Пусть посмотрит на Марселинью и порадуется. Элена согласилась с предложением дочери, хотя и по¬баивалась, что ребенок может вызвать у Сезара обратную реакцию. Но к счастью, ее опасения не оправдались. Сезар был очень тронут вниманием Эдуарды, а малыш его просто очаровал. — Да, я вижу, что с ним все в порядке, — сказал он при всех, но исключительно для Элены. А она, отвечая на тайный смысл его слов, добавила: И Эдуарда, как видишь, тоже счастлива. Я не только счастлива, — вступила в их разговор Эдуарда. — Меня переполняет чувство благодарности ко всем вам. Особенно к тебе, Сезар. Ты так подбадривал меня во время беременности и потом, сразу после родов. Такое не забывается! Позже Элена сказала Сезару так, чтобы их никто не слышал: Я знаю, наш визит не развеял твоих сомнений. Но мне хотелось, чтобы ты воочию убедился: эта жертв оп¬равданна. А ответственность за все лежит только на мне. Это мой грех, к я за него готова расплачиваться. Да, тебе придется страдать больше всех, — сочув¬ственно промолвил Сезар.

0

31

Глава 29

В доме Бранки стояла предпраздничная суматоха, в которую невольно втянулась даже Милена, мечтавшая провести рождественскую ночь с Нанду, а вовсе не с родителями. Но пока было неясно, сможет ли он выб¬раться в Рио, и потому Милена занялась украшением дома гирляндами и шарами. Чуть позже к этому занятию подключился Леу, а потом и пришедшая в гости Лаура. Жаль, что Рождество — семейный праздник, — сказала она. — Я бы охотно провела его вместе с вами. Здесь так красиво! Это мы с Миленой постарались! — гордо сооб¬щил Леу. Вспомнили детство? Да, что-то вроде этого, — ответила Милена. — Хотя у меня к семейным праздникам двойственное отно¬шение, и воспоминания на сей счет имеются разные. На¬ пример, когда мне было пять лет и в канун Рождества я что-то натворила, Бранка сказала, что я не получу подар¬ка. А я уже тогда была смелой и ответила: «Санта-Клаус все равно принесет!» И знаете, что мне пришлось от нее услышать? «Сайта-Клауса не существует, дурочка!» Детям нельзя такого говорить, — осуждающе по¬качала головой Лаура, а Леу добавил: — Тем более что Санта-Клаус существует! Милена тем временем напряглась, огляделась по сто¬ронам и громко позвала: — Бранка, выходи, прятаться бессмысленно! Из-за приоткрытой двери действительно показалась Бранка, и Милена встретила ее нелицеприятной шуткой: Тебе никогда не совершить преступления, потому что ты злоупотребляешь духами и тебя сразу по ним вы¬числят! Войдет сыщик в гостиную, принюхается и — по¬садит тебя за решетку. А я в таком случае воспользуюсь твоими духами. И тогда посадят тебя, — парировала Бранка. — Иногда тебе в голову приходят замечательные мысли! — съязвила Милена, но последнее слово и на сей раз осталось не за ней. Исключительно с твоей подачи, дорогая! — на¬ смешливо произнесла Бранна и тотчас же сменила тон. — Значит, я травмировала тебя в пятилетнем возрасте, сказав, что Санта-Клауса на самом деле не существует? Так вот, тебе еще повезло. А я узнала об этом как только родилась! Неужели?! — с издевкой спросила Милена. Да. Потому что иногда у нас в доме не было и куска хлеба. И мне было все равно — Рождество, Пасха или Новый год! Ты была бедненькой-бедненькой, и оттого стала жестокой, — резюмировала Милена. Жестокость — это по твоей части. Потому что тебя ничем не проймешь, — обиделась Бранна и обрати¬лась к Лауре: — Дорогая, ты не проводишь меня к бас¬сейну? Мне давно хотелось с тобой поговорить. Оставшись наедине с сестрой, Леонарду укорил ее: Ну зачем ты так?.. Считаешь, что мама все это выдумала? Нет. Но она бравирует своим безрадостным дет¬ством, размахивает им как знаменем! А я думаю, это хорошо, что мама не стыдится своего прошлого. Ты удивительный человек, Леу, — изумилась Милена. — Даже змею готов пожалеть! Она кусает тебя, отравляет ядом, а ты поглаживаешь ее и говоришь: «Ка¬кая красивая змейка!» Мне жаль тебя. Ведь Бранка способна на любое злодейство, и ты знаешь это не хуже меня.

* * *
Все уже было готово к приему гостей, а Нанду так и не позвонил, и настроение у Милены совсем испортилось. Неужели его не отпустили с работы? Но какие могут быть полеты в Рождество? А что, если он попал в какую-то аварию? Ведь уже должен был позвонить, хотя бы из Сан-Паулу! Тоскуя и тревожась о любимом, Милена надела ве¬чернее платье без рукавов и с глубоким декольте, обна¬жившее все татуировки. Встав перед зеркалом, прочитала заветное имя на запястьях и на плече... Однако на душе от этого не полегчало. «Вот возьму и выйду в этом платье к гостям! — решила она, протестуя против неведомых ей обстоятельств, задержавших Нанду не то в Сан-Паулу, не то по дороге в Рио. — И пусть все увидят, кого я люблю и по кому страдаю!» Но ей не понадобилось демонстрировать свои чувства перед всеми — для этого оказалось достаточно и одной Бранки, увидевшей татуировки. Какой позор! Какое раболепие! И перед кем?! — в глубочайшем потрясении восклицала Бранка, а потом потребовала от Милены немедленно свести татуировки. Это невозможно удалить, — рассмеялась та, довольная произведенным эффектом. Я найду способ! — пригрозила Бранка. — Выжгу огнем или вырежу ножом! Не остановлюсь ни перед чем, даже если мне придется содрать с тебя всю кожу! Милена вновь расхохоталась, и Бранке пришло в голову, что дочка над ней просто издевается. — Ты вздумала меня позлить? Написала это флома¬стером? Милену такой поворот развеселил еще больше. — Ты почти угадала! Может, попробуешь смыть? — дерзко предложила она. И Бранка, плохо владевшая собой, поддалась на эту провокацию — стала изо всех сил тереть салфеткой запя¬стье Милены. Та завизжала, попыталась увернуться: — Больно же! Перестань! Я пошутила. Но Бранку уже ничто не могло остановить. Она всем телом навалилась на дочь и больно елозила салфеткой теперь по ее плечу. Так дерзкая шутка Милены закончи¬лась примитивной дракой. С трудом вырвавшись из цепких рук матери, Милена убежала в свою комнату и заперлась там. Но когда в дверь постучался Леу и сообщил о звонке Нанду, она тотчас же уехала в Нитерой. Бранка не стала омрачать праздник ни себе, ни гос¬тям, и на расспросы об отсутствующей Милене отвечала неопределенно: — Умчалась куда-то. Возможно, к Лауре. И даже Арналду не рассказала о татуировках и о ссоре с дочерью. Правда, не удержалась от звонка Олаву, чтобы расспросить его о Фернанду. Не знаешь, тот вертолетчик все еще в Сан-Паулу? Да. Но должен огорчить тебя: после Нового года мы переведем его обратно в Рио, так как из-за кризиса нам пришлось свернуть свою базу в Сан-Паулу, — отве¬тил Олаву. — Час от часу не легче! Лучше бы я тебе и не звони¬ла сейчас, — расстроилась Бранна. — Хотя это, в об¬щем, мало что меняет: Милена все равно побежит за ним, куда бы ты его ни перевел. Ладно, прости. Ко мне уже идут гости. Поздравляю тебя и Розу с Рождеством! Гостей на сей раз было немного — только самые близ¬кие родственники. Присутствие Атилиу и Марселу значительно подняло Бранке настроение, за столом она смеялась, шутила и провозглашала здравицы за каждого из присутствующих. Элена же всеми своими помыслами была с Марсели-нью, дремавшим под присмотром няни в соседней комнате, и только ждала момента, когда можно будет пойти туда и взять на руки своего дорогого сыночка. Такой момент вскоре наступил, и Элена даже ухитрилась покормить малыша грудью. — Зачем нужна бутылочка, если есть материнское молоко, — сказала она Лизе, и та с ней согласилась. — Оно скоро пропадет, потому что я теперь кормлю Марселинью не часто. Обнаружив отсутствие Элены, Бранка тоже проследовала в комнату Марселинью. — Я так и знала, что найду тебя здесь, — сказала она весело, приветливо, словно и не заметив, что Элена застегивает блузку у себя на груди. — Пойдем к столу! Надо выпить за Рождество, полночь ведь близится! И лишь выйдя вместе с Эленой в коридор, все же не удержалась от замечания: Не думала, что ты еще кормишь грудью! Да я и не кормлю, — спокойным тоном ответила Элена. — Но когда выпадает редкая возможность, де¬лаю это с огромным удовольствием, скрывать не стану. Ты забываешь о муже, Элена. Нет, не забываю. Но Марселинью сейчас нужда¬ется во мне гораздо больше, чем кто бы то ни было. Заблуждаешься, Марселинью никто не нужен. Он живет в своем мире, перед ним открывается двадцать первый век! — с чрезмерным и оттого фальшивым пафосом произнесла Бранка. — Так что оставь мальчика в покое. Подумай лучше о себе и о муже. Ох, Элена, когда ты научишься быть счастливой? Она очень старалась, чтобы ее настоятельная просьба походила на дружеское пожелание и добрый совет, но Элена прекрасно знала, что на самом деле скрывается за внешней доброжелательностью Бранки. И подтвержде¬ние этому получила уже на следующий день, когда Эду¬арда рассказала ей о своей утренней ссоре с Марселу. Я не стал затевать столь неприятный разговор при гостях, — начал он тоном, не предвещавшим ничего хо¬рошего. — Но сейчас мы можем объясниться без свиде¬телей.  Твоя  мать  не  разрешила  няне  покормить Марселинью из бутылочки. Я знаю, — ответила Эдуарда. — Но мама же была рядом с ним. Почему бы ей и не покормить? Потому что мы и с ней, и с тобой обо всем дого¬ворились! Мы договаривались, что я не буду звать маму к нам специально для кормления. И я этого не делаю. Ты нарочно изображаешь из себя дурочку? Я в принципе не хочу, чтобы Элена нянчилась с Марселинью! А она буквально преследует нас. Ты лучше вспомни, кто тебе рассказал о том, что мама кормила вчера Марселинью, — посоветовала Эдуарда. — И подумай, с чьего голоса ты поешь! С тобой невозможно разговаривать. Ты становишься несносной! — раздраженно бросил Марселу и удалился в свой кабинет. Милена возвращалась из Нитероя счастливой и уми¬ротворенной. Впервые в жизни она поняла суть той особой прелести, которая заключена в семейных праздниках. Это же так здорово, когда близкие, родные люди собира¬ются за общим столом и, отбросив на время повседневные тяготы, просто радуются друг другу! И между ними воз¬никает такая теплая, искренняя задушевность, какой Ми¬лена не испытывала прежде, но в ту рождественскую ночь она распространялась и на нее, не связанную с семьей Нанду кровным родством. Милене было внове ощущать себя там родной и любимой дочерью. Это было и приятно, и странно, так как Лидия не расточала по отношению к ней ласк и комплиментов, как это делает Бранка, желая выказать кому-то свою симпатию. Но сдержанность и даже скупость Лидии в проявле¬нии чувств стократ компенсировалась искренностью, проступавшей в ее взгляде, жестах, улыбке. Как она обрадовалась приезду Милены! А потом встре¬вожилась, узнав, что Милена не собирается встречать Рождество вместе с родителями: — Они же расстроятся. Не следует обижать их, тем более — в такой праздник. Мне бы не хотелось, чтобы из-за Нанду ты опять поссорилась со своей семьей. Когда же Милена сказала, что уже и так поссорилась, Лидия не стала больше говорить на эту тему и постара¬лась сделать все, чтобы гостья чувствовала себя как дома. Лишь перед возвращением Милены домой осторож¬но, мягко попросила ее помириться с матерью. И теперь Милена пыталась выполнить ее просьбу. Ты прости меня, пожалуйста, — повинилась она перед Бранкой. — Я вчера тебе надерзила. К твоим дерзостям я давно привыкла, — усталым голосом ответила Бранка. — Но добровольно поставить на себе эти клейма, словно ты животное, принадлежащее какому-то хозяину!.. Да это всего лишь неловкая шутка. Я обманула тебя. Татуировки выполнены хной и скоро сотрутся. Слава Богу, хоть так, — с некоторым облегчением вымолвила Бранка. — А до той поры, пока они сотрутся, ты будешь ходить с этими позорными клеймами? Представь, я даже не осмелилась рассказать о твоей выходке отцу, потому что мне стыдно. Стыдно! Милена подумала, что помириться с Бранкой будет нелегко, и грустно покачала головой: — Если бы здесь было написано имя Франку или какого-то другого миллионера, ты бы не стыдилась. Наоборот, хвасталась бы перед подругами: «Надо же, как она его любит! Вы только посмотрите!» И те подпевали бы тебе в угоду: «Ой, какая прелесть!» Ты неисправима, — констатировала Бранка. — Я все думаю, где допустила ошибку, воспитывая тебя? Наверное, мы слишком много тебе давали всего, что пожела¬ешь, и поэтому ты сейчас не ценишь ни мать, ни семью. Я очень ценю семью, — возразила Милена. — Может, по этой причине я и поехала на Рождество к Нанду. У него настоящая семья, потому что там все искренне любят друг друга! У них была всего одна бутылка шампанского, причем не самого лучшего. Но более вкус¬ного шампанского я никогда не пробовала! И кстати, это мать Нанду попросила меня с тобой помириться. Очень мило с ее стороны! Ты напрасно иронизируешь. Лидия искренне же¬лает мне добра. И я благодарна ей. Ты знаешь, что это Рождество было самым лучшим во всей моей жизни? Что ж, ты, кажется, сделала выбор, — суровым, непреклонным тоном произнесла Бранка. — Жаль толь¬ко, что тебе не удастся исполнить просьбу своей благо¬детельницы, так как я отказываюсь от дальнейшего участия в твоей судьбе. Живи, как хочешь и на меня не рассчиты¬вай. Даже если ты будешь тонуть, я не брошу тебе спасательного круга. Просто буду стоять, и смотреть, как ты уходишь под воду. Не сомневайся, у меня хватит       выдер¬жки. Так что — с Рождеством тебя, моя дорогая дочка! Ночью Элене снился кошмар: мертвый ребенок Эду¬арды звал ее к себе, но когда она подошла к нему, то увидела, что это Марселинью... Тоже мертвый. От собственного крика Элена проснулась, и вместе с ней проснулся Атилиу. — Тебе опять приснился кошмар? — Да. Прости, я не хотела тебя разбудить. О чем ты говоришь?! Разве дело в моем сне? Меня беспокоит, что наше общее горе не только не    от¬пускает тебя, но, похоже, завладевает тобой еще больше. С каждым днем ты становишься все напряженнее, все глубже уходишь в себя. Я понимаю, что мать чувствует боль гораздо острее, нежели отец, но как-то же надо выбираться из этого состояния! Давай отправимся в поез¬дку прямо сегодня. Куда бы ты хотела поехать? Прости, Атилиу, у меня очень болит голова, — ушла от дальнейшего разговора Элена. А утром, когда она попыталась встать с постели, у нее случился обморок. Атилиу удалось привести ее в чувство, но он на вся¬кий случаи вызвал врача, и тот пришел к выводу, что обморок Элены — это результат нервного перенапряжения. — Разумеется, ей нужно пройти дополнительное об¬следование, — сказал он Атилиу. — Но лучше всего было бы увезти ее на пару недель из Рио. В другой обстановке она сможет гораздо быстрее отвлечься от    сво¬его горя. Когда Атилиу заговорил с Эленой о путешествии, она разрыдалась и стала просить у него прощения. Это я во всем виновата! Прости меня, если можешь. Господь с тобой! О чем ты говоришь? — попы¬тался успокоить ее Атилиу. Я виновата в том, что ты лишился ребенка! Никто в этом не виноват. Перестань себя казнить. Давай поедем в Италию, где нам было так хорошо! Хочешь? Мое единственное желание: уснуть и проснуться через две тысячи лет, чтобы ничего больше не помнить! Поссорившись с женой, Марселу около суток с ней не разговаривал и маялся, не зная, чем себя занять. По¬скольку шли праздничные дни и не надо было ехать в офис, а оставаться дома просто невмоготу, он отправился за утешением к матери. А Бранка, сознавая, что сама же спровоцировала эту ссору, попыталась помирить супругов. — Позвони Эдуарде, скажи, пусть берет Марселинью и тоже едет к нам, — посоветовала она сыну. Марселу усомнился в том, что жена его послушается, и тогда Бранка выразилась пожестче: — А ты прикажи ей! Эдуарда создана для того, что¬ бы ею кто-то командовал: сама она не может принять ни одного решения. Марселу так и поступил, как ему советовала мать, но Эдуарда этот приказ проигнорировала, сказав, что Марселинью сейчас спит и она не станет его будить. — Ну, если ты будешь таким рохлей, то скоро оста¬нешься и без жены, и без ребенка! — бросила в сердцах Бранка. Получив неожиданную оплеуху от матери, Марселу совсем сник и от нечего делать увязался за Миленой и Леонарду, направлявшимися в гости к Лауре. Разумеется, для Лауры его появление стало бесцен¬ным подарком, и она тотчас же взяла Марселу в оборот. — Теперь у меня не осталось никаких сомнений, что Сайта-Клаус действительно существует, — сказала она, обольстительно улыбаясь и одаривая Марселу нежным проникновенным взглядом. — Накануне Рождества я кое-что у него попросила, и вот он явил чудо — послал мне тебя! Марселу! Очень рада тебя видеть, — подступила к гостю Мег. — А почему Эдуарда не пришла? Ей захотелось остаться дома с Марселинью. Правильно, жена так и должна поступать. Ее ме¬сто — дома, с ребенком! — не преминула вставить Лау¬ра. Мег укоризненно посмотрела на дочь, но та и бровью не повела, продолжив: — А мужу сам Бог велел навес¬тить старых добрых друзей и хорошенько поразвлечься. Правда, Марселу? Да я уже, в общем, отвык от развлечений... Ничего, это нетрудно вспомнить и тем более — восстановить. Ты лучше предложи Марселу что-нибудь по¬есть, — одернула дочку Мег. Хорошо, с этого мы и начнем! — не растерялась Лаура и повела гостя к столу. — Чего тебе положить? А что тут самое вкусное? Разве ты не знаешь? — озорно сверкнула глазами Лаура. — Самое вкусное здесь — это я! Ладно, перестань! — смутился Марселу. — Твои шутки неуместны. Почему? Меня многие находят весьма аппетитной. Да ты и сам придерживаешься такого же мнения, только не хочешь высказывать его вслух. Я ведь очень хорошо изучила твои вкусы! — Знаешь, я, пожалуй, не стану, есть, — глухо произ¬нес Марселу. — А лучше выпью чего-нибудь покрепче!.. Отказавшись поехать к родителям Марселу, Эдуарда в какой-то момент засомневалась в правильности своего решения. Ведь ей следовало бы не обострять конфликт, а, наоборот, попытаться его уладить. И спустя некоторое время она сама позвонила Бранке. Марселинью уже проснулся, так что я, в общем, могу и приехать к вам... Конечно, приезжай! И внука обязательно при¬вези! — бодрым голосом отозвалась Бранка. — Вот только Марселу здесь нет. Он ушел к Мег, там сегодня будет много гостей. Ну, тогда мне лучше остаться дома, — сказала Эдуарда и положила трубку. «Он ушел не к Мег, а к Лауре! — думала она, сгорая от ревности и обиды. — И Бранка сообщила мне это с огромным удовольствием! Она же ведь могла и не гово¬рить, где находится Марселу. Пусть бы он сам потом рассказал, если бы захотел или счел нужным. Не исклю¬чено, что Бранка сама его туда отправила. А он и обрадо¬вался возможности услужить мамочке и повидать Лауру!» Настроение Эдуарды испортилось настолько, что она решила поделиться своей печалью с Эленой. Но к теле¬фону подошел Атилиу и сказал, что у Элены был приступ и она плохо себя чувствует. — Почему вы мне сразу же не позвонили?! — Не хотели тебя беспокоить. Уже все позади. Док¬тор сказал, что это обычное переутомление. — Я сейчас приеду к вам вместе с Марселинью. Он действует на маму лучше всяких лекарств. И Марселинью в самом деле чудесным образом вос¬становил здоровье Элены. Уже к вечеру она опять была полна сил и не спускала с рук свое любимое дитя. Но Атилиу знал, что это лишь временное улучшение, и уже не просто предлагал Элене поехать в Италию, а настаивал на этом. Неожиданную союзницу он нашел и в лице Эдуарды: она сказала, что справится с ребенком сама, будет прикармливать его из бутылочки, а Элене просто необходимо отдохнуть. Под их напором Элена вынуждена была, в конце концов, уступить, и Эдуарда стала собираться домой. Но тут неожиданно ворвался сильно подвыпивший Марселу и с криком: «Верни моего сына!» попытался выхватить ребенка из рук Эдуарды. Она же, крепко прижав к себе Марселинью, гневно бросила в лицо мужу: — Отойди! Ты никогда не брал его на руки трезвым, так неужели я дам тебе его сейчас?! Атилиу встал между ней и Марселу, но тот, войдя в раж, даже не заметил, как буквально повторил слова Лауры: Жена должна сидеть дома, с ребенком! Ты слы¬шишь меня, Эдуарда? Твое место — дома! А где был ты, пока я сидела дома, с ребенком? — резонно спросила она, уязвив Марселу в больное место. Это не твое дело! — не нашел он ничего лучшего для ответа. Объясни это сначала своей матери, а то она поспе¬шила меня «обрадовать», что ты веселился с Лаурой, как в холостые времена! — Как в старые добрые времена! — поправил ее Марселу, и Эдуарда окончательно вышла из себя: Тогда — разводись со мной и возвращайся к этим «старым добрым временам» на законном основании! Эдуарда, Марселу! Успокойтесь! Хватит вам ру¬гаться, — не выдержала Элена и тем самым вызвала огонь на себя. А вы переселили их сюда и еще хотите, чтоб я не ругался? — подступил к Элене Марселу, и Атилиу вновь вынужден был вмешаться: Я не позволю тебе оскорблять ни Элену, ни Эдуар¬ду. Они этого не заслужили. Я никого не оскорбляю. Просто хочу забрать до¬мой жену и сына. А Эдуарде следует, наконец, сделать выбор между мужем и матерью. После такого выпада Марселу тотчас же последовал и соответствующий ответ Эдуарды: — Мне приходится выбирать между твоей и моей матерью. И я, конечно же, выбираю мою... Их пререкания и взаимные упреки продолжались еще долго, однако накал страстей постепенно ослабевал. В конечном итоге Марселу попросил у хозяев прощения за свое бурное вторжение и увез-таки Эдуарду и Марселинью домой.

0

32

Глава 30

Приближался Новый год, и, как издревле повелось, герои нашего романа подводили итоги года уходящего. Для каждого из них он оказался не таким уж и простым, и не у всех обретения перевешивали сумму потерь. Орестес, например, все еще не мог найти работы и временно изображал Сайта-Клауса на детских праздниках. Но и он, и Лидия считали, что это был не самый худший год в их жизни, а для Нанду он и вовсе стал счастливым. Мама, я теперь снова буду жить дома, и работать в Рио, — порадовал он Лидию накануне праздника. — И еще... Милена сегодня сама завела речь о нашей свадьбе! Представляешь?! И что... ты ей ответил?.. А что я мог ответить? Я безумно ее люблю! Мне так легко с ней, так радостно! И она меня любит так же сильно. Значит, вы решили пожениться, — сделала вывод Лидия из его сумбурных восклицаний. В общем, да. Но время свадьбы еще не определи¬ли. Милена хочет сначала открыть собственное дело, что¬ бы не зависеть от матери. Ну что ж, я вижу, ты очень счастлив, и это самое главное, — высказала свое родительское благословение Лидия. — Только пообещай, что вы обвенчаетесь здесь, в Нитерое, в церкви Святой Девы Марии. Обещаю! Даже если Милена захочет венчаться в Париже или Нью-Йорке? Она будет счастлива обвенчаться в Нитерое, — заверил мать Фернанду. Разговор о свадьбе неожиданно возник и в клинике, где работали Сезар и доктор Моретти. Последний решил подвести итог не только минувшего года, но и собствен¬ной врачебной деятельности. Своим преемником он ви¬дел, конечно же, Сезара, о чем и говорил ему в присутствии Аниты. — Шеф согласен с твоей кандидатурой, но все же уговорил меня поработать еще полгода. Так что поторо¬пись с женитьбой, если хочешь, чтобы я присутствовал на твоей свадьбе. У тебя есть время только до июля. А потом я уеду в Европу, и когда вернусь оттуда — не знаю. Сезар никак не отреагировал на шутку Моретти, и тогда к их разговору подключилась Анита: Ты слышишь, милый? Свадьба должна состояться до июля! Да-да, — с большой неохотой отозвался Сезар. — Но если мы почему-либо не успеем уложиться в этот срок, то подождем вашего возвращения обратно. Ты не собираешься жениться? О Господи! А я ляпнул по глупости!.. — смутился Моретти. Эта неловкая шутка старика Моретти спровоцировала ссору между Анитой и Сезаром. Анита сказала, что утратила всякие надежды и не намерена дальше терпеть со¬перничество с Эдуардой, чью фотографию Сезар носит в своем бумажнике. Сезар залился краской, как школьник, уличенный в чем-то постыдном и недозволенном. Как ты узнала о фотографии?! Это теперь не имеет значения, — грустно промол¬вила Анита. — Я давно знаю, что ты любишь Эдуарду. И если вы когда-нибудь поженитесь и захотите иметь детей, то я — к вашим услугам. Помнишь, как в том кинофильме — «Бывшая возлюбленная сдает напрокат свое чрево бесплодной жене»! Это было не единственное женское сердце, оказавшееся разбитым в канун Нового года. Еще одно принадлежало несчастной Сирлее. Из писем анонимного информатора она уже знала и адрес побочной жены Нестора, и ее имя — Силвия, и цвет волос — блондинка, и возраст — двадцать восемь лет. Последнее обстоятельство больше всего удручало Сирлею, так как сравнение по возрасту было явно не в ее пользу. — Боже мой! — сокрушалась она. — Я в двадцать восемь лет была еще не замужем и сохраняла девственность, чтобы она в конце концов досталась этому циничному кобелю! Несколько раз Сирлея порывалась съездить по указанному в письме адресу, но сразу же представляла, как эта самая Силвия увидит ее, толстую, постаревшую, по¬дурневшую, и рассмеется ей в лицо. Нет, такого позора Сирлея для себя не желала и потому продолжала мучиться от разъедавших ее душу сомнений и подозрений. Перед самым праздником Нестор сказал, что вынужден снова отправиться по делам в Сан-Паулу, и тут уж Сирлея без колебаний решила вывести его на чистую воду. — Он вознамерился встретить Новый год с молодой женой, но я испорчу им праздник заявила она. Неужели ты туда поедешь? — испугалась Леонор. Поеду. Мне теперь все равно. Однако Нестор как бы невзначай показал ей билет до Сан-Паулу, и Сирлея опять засомневалась в достоверности анонимной информации. Потом, правда, она додумалась позвонить по телефону, любезно предоставленному ей все тем же анонимом, и служанка ответила, что сеньора Силвия уехала на праздничные дни в Сан-Паулу — вместе с мужем и сыном. — Господи! Более ужасного Нового года в моей жизни еще не бывало, — горько заплакала Сирлея. — А что же будет дальше? Я не выдержу этой муки. Все выскажу Нестору, как только он здесь появится! Коллеги Элены — Флавия и Марсия — тоже встречали Новый год без особой радости. Флавия потеряла интерес к Италии, когда Атилиу отказался от их совместной поездки, и праздновала Но¬вый год с родителями, втайне завидуя Элене. У Марсии же предпраздничный сюжет был покруче, нежели у ее подруги. Сначала Вилсон преподнес подарок Ритинье — открыл банковский счет на имя дочери, чтобы к ее совер¬шеннолетию накопилась приличная сумма денег. Потом в очередной раз попытался растопить лед в сердце Марсии, заявив, что готов купить дом для ее родителей, давно мечтавших поселиться неподалеку от дочери и внучки. Но это предложение Марсия категорически отвергла, не желая впадать в дополнительную зависимость от бывшего мужа.И тогда он отважился на крайнюю меру: ночью про¬ник в спальню Марсии, понадеявшись на эффект внезап¬ности. Однако все его страстные объяснения в любви и мольбы о прощении оказались напрасными. Марсия пригрозила, что поднимет крик, от которого проснется Рити-нья. И Вилсону пришлось ретироваться. А между тем садовник Женезиу с некоторых пор стал проявлять к Марсии повышенный интерес, и она доволь¬но благосклонно принимала его ненавязчивые ухаживания. Но так продолжалось лишь до той поры, пока об этом не узнал Вилсон. А как только узнал, то жестоко избил молодого красавца и пообещал, недвусмысленно помахивая кухонным ножом: — Если ты еще хоть раз подойдешь к моей жене, то будешь иметь дырку в боку! Драка Вилсона и Женезиу происходила при большом количестве свидетелей, и по кварталу тотчас же поползли сплетни: дескать, этот сердцеед, не пропускающий ни одной юбки, обольстил в том числе и Марсию, иначе бы Вилсон не стал его избивать. Когда же сплетни докатились и до Марсии, она пришла в отчаяние: — Ну что мне с тобой делать, Вилсон? Ведь я тебе давно не жена! Мы заключили перемирие из-за дочки, но из этого ничего путного не вышло. Неужели мне придется бросить здесь все и переселиться к родителям в Минас? В таком ужасном настроении она и уехала вместе с дочерью в Минас — пока только на время праздника. Положительный баланс при подсчете обретений и по¬терь сложился, как ни странно, у Изабел. По крайней мере, она сама заявила об этом в разговоре со своей сес¬трой Камилой. Люди очень часто не видят, в чем состоит их выгода. Поражения принимают за победы, и наоборот. Поэтому среди нас так много людей несчастных, неудовлетворенных соб¬ственной судьбой. По их логике, я должна была сейчас сидеть и горевать об утраченной любви, потому что Атилиу женился не на мне, а на Элене. Однако Господь дал мне трезвый ум, и я без каких-либо оговорок могу утвер¬ждать, что нынешний год был для меня очень даже удачным! Сумма на моем счету неизмеримо выросла. А еще — взгляни на эти драгоценности. Ты и представить не мо¬жешь, сколько они стоят! Ой, какая прелесть! — восторженно воскликнула Камила. — Это все тебе подарил Арналду? В общем, да. Хотя за его подарки расплачивается компания. И ты не боишься, что когда-нибудь это всплывет? А чего мне бояться? Средства компании разбазаривает ее президент, а отнюдь не я. — Неужели из-за этого и положение вашей фирмы пошатнулось? — потрясенная своей догадкой, спросила Камила. Отчасти из-за этого, отчасти — из-за всеобщего финансового кризиса, — спокойным тоном ответила Изабел. — Но Арналду пока держится довольно прочно, и я вытрясу из него все возможное. В следующем году насту¬пит мой звездный час! Я, наконец, обрету огромное состо¬яние и рожу ребенка! Невероятно! — в изумлении воскликнула Камила. — Ты мечтаешь о ребенке? Да. Как всякая нормальная женщина. И здесь ты тоже делаешь ставку на Арналду? Нет. Он не годится на роль отца. Ребенка я хочу родить от любимого мужчины. Неужели речь идет... об Атилиу?! Конечно. А о ком же еще? Он потерял ребенка от Элены, зато получит его от меня! Милена и Лаура заканчивали год небывалой деловой активностью. Изучая маркетинг в Нью-Йорке, они пришли к выводу, что им следует заняться рекламой и продажей новомодного мужского белья, специально сориентированно¬го на сексуальность. В Бразилии оно еще не получило распространения, и молодые предпринимательницы имели все шансы стать звездой этой области первооткрывателями. Образцы нижнего белья они привезли из Нью-Йор¬ка, там же предварительно договорились с возможными поставщиками. А окончательную смету расходов на арен¬ду помещения, закупку первых партий товара и рекламу им помог сделать Леонарду. По его подсчетам, выходило, что при самых скромных запросах стартовый капитал должен составлять не менее пятисот тысяч долларов. Но Милену и Лауру это не пугало. Половину необхо¬димой суммы Лауре пообещал дать Тражану, а еще две¬сти пятьдесят тысяч Милена рассчитывала раздобыть у своего отца. Однако Леонарду, смотревший на вещи трезво, пре¬достерег Милену, что получить эти деньги ей будет не¬просто. Во-первых, фирма сейчас переживает финансовые трудности, — пояснил он. — А во-вторых, и может быть, в главных, — наша мать никогда не позволит отцу вло¬жить такие деньги в твое рискованное предприятие. Ты тоже не веришь в наш успех? Нет, на мой взгляд, оно вполне жизнеспособно и перспективно, хотя риск остается всегда. И поэтому было бы лучше, если бы ты официально попросила у компании ссуду. То есть получила бы эти деньги не в подарок, а в долг. Я помогу убедить совет директоров в надежности проекта, отец тебя всегда поддержит, и мама в этом слу¬чае не сможет нам воспрепятствовать. Так они и сделали. Вооружившись расчетами и об¬разцами продукции, втроем отправились в офис компа¬нии Моту. Лаура предложила для начала заручиться поддержкой Марселу, но он попросту отмахнулся от визитеров, отпра¬вив их к Изабел и Арналду. Леу ничего иного от брата и не ожидал, поэтому они с Миленой сразу же вышли. А Лаура, безусловно, не могла так скоро покинуть кабинет своего возлюбленного. Да и Марселу ее обще¬ство отнюдь не тяготило. Он сказал, что после возвращения из Нью-Йорка она заметно похорошела, но добавил: А причина такой метаморфозы кроется не в Лео¬нарду? Мама говорит, он у тебя едва ли не каждый вечер пропадает. Да ты, похоже, ревнуешь! — с удовольствием от¬ метила Лаура. Ну что ты! Я Эдуарду не ревную, хотя она мне — жена. А тебя мне и вовсе незачем ревновать. Но так было не всегда. Помнишь, как ты бесился от ревности, искал в моей записной книжке телефоны мужчин, выбрасывал их подарки?.. А Эдуарду — что ревновать? Она такая верная и всегда под рукой... Да, я счастлив в браке, и ревность там неуместна. Допускаю, что это относится к Эдуарде, но от¬нюдь не к тебе. Я тебя по-прежнему волную, и мы оба это знаем... Пока Лаура обсуждала с Марселу весьма рискован¬ную тему, в соседнем кабинете шел горячий деловой спор. Арналду никак не мог поверить, что эти ажурные трусики и маечки способен купить хоть один уважающий себя мужчина. Милена же показывала ему каталоги ведущих американских и европейских фирм, утверждая, что мода на интимное белье для мужчин сделала этот бизнес при¬быльным во всем мире. А что ты скажешь? — обратился Арналду к Изабел, и она поддержала идею Милены: По-моему, это дело перспективное. Лично я была бы не против увидеть моего возлюбленного в таком кра¬сивом нижнем белье. Да?.. — озадаченно произнес Арналду, приняв заявление Изабел на свой счет. — Ну, тогда проверь еще раз все расчеты, посоветуйся с Марселу. Ведь день¬ги-то большие, мы не можем ими рисковать. Папа, ты бери пример с Тражану, — воззвала к его самолюбию Милена. — Ведь он уже пообещал Лауре двести пятьдесят тысяч... А где, кстати, Лаура? — Не сомневаюсь, что она сейчас обрабатывает на¬следника трона. Возможно, уже и уговорила его, — сказала Изабел. — Тогда я пойду к ним, а вы тут займитесь провер¬кой расчетов, — поднялась с места Милена. Изабел не ошиблась: Лауре действительно удалось склонить Марселу к разговору о предоставлении кредита. Но его смущала сумма. Пустить двести пятьдесят тысяч на подштанники и носки?! — возмущался он. — Да вы с Миленой обе — сумасшедшие! А Леу? Он все просчитал и уверен, что это при¬быльный бизнес. Тоже мне, нашла эксперта! — пренебрежительно бросил Марселу. — Он ничего не понимает ни в бизнесе, ни в этих сексуальных заморочках. Ладно, пусть он не понимает, — уступила Лаура. — Но ты же в этом кое-что смыслишь. Сколько я тебе всяких трусиков дарила, и все они тебе нравились. А прежде у тебя было ужасное белье. Наверное, ты и сей¬час носишь такое же, потому что Эдуарду эта часть тела не волнует. — Перестань, хватит об этом! — одернула ее Милена. — Мой брат уже все понял и поможет нам. А мы, соответственно, будем помогать ему, когда эта контора пойдет ко дну. После отъезда Элены в Италию Бранка чуть ли не ежедневно стала навещать внука. Теперь я — дежурная бабушка! — заявила она с гордостью и удовольствием. — Иди ко мне, мой ангело¬чек! Видишь, какая у тебя бабушка — блондинка. — А брюнетка уехала... Правда, он на меня похож, Эдуарда? Он похож абсолютно на всех родственников: на бабушек, дедушек, на Виржинию... Кажется, только Леонарду и Атилиу еще не претендовали на внешнее сходство. Ну, Атилиу тут вообще ни при чем! Да и с Леу, по-моему, нет ничего общего... Ну, будем кушать из бу¬тылочки? Давай бабушка тебя покормит. Марселинью недовольно отворачивался от соски, но Бранка терпеливо пыталась запихнуть ее в ротик строп¬тивому малышу, и он, в конце концов, расплакался. — Дайте его мне! — не выдержала Эдуарда. — Я уже немного приноровилась. Ау, Марселинью! — от¬ влекла она его внимание на погремушку и в тот же мо¬мент сунула ему злополучную соску. Смотри, и вправду сосет! — изумилась Бранна. — Ну, ты молодчина, Эдуарда. Хвалю! Да у меня тоже не всегда так ловко получается... Ничего, со временем все наладится. Главное — не позволяй ребенку садиться тебе на шею, — поучала неве¬стку Бранка. — А иначе что из него получится, когда он вырастет? Уж как я ни любила Марселу, но если он начинал капризничать — оставляла его в кроватке, и он мог орать там до посинения! Нет, я так не смогу, — решительно заявила Эду¬арда. — Если Марселинью плачет — это значит, что он нуждается в помощи. Надо только понять, что ему нужно и чем ты можешь помочь. Помощь — это одно, а баловство — совсем дру¬гое, — возразила Бранка. — Нельзя бросаться к ребен¬ку на каждый его крик. Так он никогда не станет самостоятельным. Думаешь, у меня не разрывалось серд¬це, когда плакал Марселу?.. А вот Леу, должна при¬знать, был очень спокойным ребенком. Один раз я про него забыла, ну то есть — совсем забыла! Посадила в манеж, дала игрушки и ушла по своим делам. Побывала в магазинах, у маникюрши, а когда вернулась, уже под ве¬чер, он все так же тихонько играл в манеже, да еще и улыбался безалаберной мамаше! Чем больше Эдуарда слушала свекровь и наблюдала за ней, тем меньше понимала ее. В Бранке каким-то причудливым образом переплелись качества взаимоисключающие: доброта и жестокость, простота и напыщенность, естественность и лицемерие. Причем от одной крайности к другой Бранка переходила мгновенно, оттого и невозможно было понять, где она истинная, а где — фаль¬шивая. Кроме советов по воспитанию ребенка, Бранна также учила Эдуарду, как нужно помогать Марселу в его работе: Тебе следует устраивать приемы у вас в доме — для друзей, для деловых партнеров Марселу. Ведь круп¬ные контракты заключаются именно за ужином, а в офисе они только подписываются юристами. Ты меня понимаешь? Да. Но я буду с вами откровенной: мне бы не хотелось превращать свой дом в продолжение фирмы или... вашего дома. Я люблю покой и уют... Ладно, оставим эту тему, — вздохнула Бранка и тотчас же переключилась на другую волну: — Я тут задумала одну авантюру... И хочу взять тебя в свою компанию. Эдуарда ошеломленно смотрела на нее, ничего не по¬нимая, но Бранка разъяснила, что имелось в виду: — Поедем со мной в Нитерой, к гадалке! Нет, я боюсь гадалок. По-моему, они всегда говорят одно и то же: «У вашего мужа есть какая-то блондин¬ка». Если гадалка из Нитероя скажет такое мне, то я пойду и убью Лауру. Бог с тобой! О чем ты говоришь? Консуэло из Нитероя — необычная гадалка. К ней обращаются за советами политики, миллионеры и вообще — весь бо¬монд. У ее дома всегда стоят шикарные лимузины. Я потому и не хочу ехать туда одна. Мне нужно достойное сопровождение. — Вы считаете, я подхожу для этой роли — Да, конечно. Если дама отправляется к гадалке одна, это сразу же наводит на мысль, что у нее — большие проблемы. А если вдвоем с подругой или, как я, с невесткой, то любой увидевший нас там подумает, что две богатые сеньоры просто развлекаются от безделья. Эдуарде хотелось спросить, зачем Бранке понадоби¬лась эта гадалка, но она не посмела задать такой вопрос. А вот Лиза не утерпела и встряла в их разговор: Сеньора Эдуарда, вы не бойтесь Консуэло. К ней ездила даже та женщина, которая меня вам порекомендовала. Изабел? — оживилась Бранка. — Ну и что ей сказала гадалка, не знаешь? Нет, — ответила Лиза. — Но она ездила туда после разрыва с сеньором Атилиу и вернулась совсем другим человеком! Ну, тогда нам тем более надо съездить, — заключила Бранка. — А ты, если не захочешь гадания, подождешь меня в приемной. Я боюсь, что Марселу это не понравится, — за¬метила Эдуарда. А ему об этом не обязательно знать! Могут же у нас быть свои, дамские секреты? — заговорщически подмигнула ей Бранка. — Вот только лететь туда придется на вертолете, а то, я слышала, мост между Рио и  Нитероем дал трещину и нуждается в ремонте.

0

33

Глава 31

Получая наряд на рейс в Нитерой, Фернанду и не предполагал, что ему придется везти туда Эдуарду и Бранку. А они тоже узнали об этом лишь в аэропорту, но изменить что-либо уже не могли, так как им надо было попасть к знаменитой гадалке в строго определенный час, назначенный ею же самой. Такой неприятный сюрприз в начале путешествия можно было расценить как дурной знак, не предвещавший ничего хорошего и в дальнейшем, но Бранка не страдала излишним суеверием и скрепя сердце шагнула в кабину вертолета. Долетели они в Нитерой без каких-либо осложнений, а вот общение с гадалкой и встревожило Бранку, и озадачило. Она сразу предупредила Консуэло, что интересуется исключительно бизнес - прогнозом, и та, раскинув карты, сообщила: Дела в вашей фирме идут неважно, и, к сожалению, на ближайшее время я не вижу изменений к лучшему. Но я слышала, вы даете ценные советы бизнесменам. Может, и мне подскажете, как поправить финансовое положение компании? Консуэло согласно кивнула головой и вновь разложила карты. Затем довольно долго всматривалась в них и, наконец, изрекла: — Финансовая устойчивость компании во многом зависит от решений, которые принимает, очевидно, ваш муж. Ведь это он управляет делами? - Да. Ему следует быть более осмотрительным. Я так и думала! — огорчилась Бранка. — Должна вам признаться, что мой муж отнюдь не принадлежит к числу талантливых бизнесменов. Поэтому все мои надежды связаны со старшим сыном... Еще я вижу здесь женщину, — продолжила между тем Консуэло. — Могущественную женщину! Она представляет для вас серьезную угрозу. Женщина?! — изумилась Бранка. — Вы хотите сказать, что у моего мужа есть любовница? Он на такое не способен. — Я говорю лишь о том, что есть очень сильная женщина, которая далеко не безуспешно пытается подорвать основы вашей семьи. Даже не могу представить, кто бы это мог быть, — пришла в замешательство Бранка, и Консуэло задала ей наводящий вопрос: А нет ли в вашем окружении женщины, которая вам чем-то досаждает? В общем, есть, — припомнила Бранка. — Это мать моей невестки. Она действительно досаждает мне и моему сыну. Как видите, карты не лгут, — удовлетворенно заметила Консуэло. Да, я вам очень благодарна. А теперь поговорите, пожалуйста, с моей невесткой. Она здесь, за дверью. Эдуарда вошла к гадалке в сильном волнении, уступив настойчивым уговорам свекрови. И Консуэло сразу же сказала, что Эдуарда испытывает неуверенность в отношениях с мужем. Да, с некоторых пор у нас пошли ссоры, — подтвердила Эдуарда. — Муж меня любит, но он слишком подвержен влиянию своей матери. Это верно. Карты говорят, что мать имеет на него сильное влияние. Но опасность — не в ней. А что, есть какая-то опасность? — испугалась Эдуарда. Взгляни на эту карту, — мягко произнесла Консуэло. — Видишь? Молодая красивая блондинка только и ждет, когда вы с мужем серьезно поссоритесь. Поэтому тебе следует избегать семейных ссор, дочка. Я знаю эту блондинку! — вспыхнула Эдуарда. — Она давно влюблена в моего мужа, и ее невозможно от него отвадить. Может, вы что-то посоветуете? Все зависит только от тебя, дорогая, — сочувственно промолвила Консуэло. — Я вижу, ты пережила большое горе, причем совсем недавно. У тебя были труд¬ные роды с тяжелыми последствиями... Нет, все обошлось. Если не считать кесарева сечения. Дочка, я не могла ошибиться. Вот карта смерти. Смерти ребенка! С моим сыном что-то случится? — вскрикнула Эдуарда. Нет, это уже случилось. А, поняла! Поняла! — облегченно вздохнула Эдуарда. — Речь идет о ребенке моей мамы, который действительно умер. Так получилось, что мы с ней рожали одновременно, и я тяжело переживала ее горе. А она и до сих пор не смогла от него оправиться. Если я приведу ее к вам, вы ей поможете? Дадите какую-нибудь надежду? Девочка моя, ты забываешь, что я не психоаналитик и не священник. Я говорю только то, что мне подсказывают карты, — уклончиво ответила Консуэло. Эдуарду настолько встревожило предостережение гадалки, что она из аэропорта поехала прямо в офис к Марселу. — Я уговорю его пораньше уйти с работы, — сказала она Бранке. — Мы куда-нибудь сходим. Вообще нам надо побольше времени проводить вдвоем. Похвалив невестку за правильно сделанные выводы, Бранка позвонила по мобильному телефону Арналду: Поторопись, пожалуйста, домой. Нам предстоит серьезный разговор! Что случилось? Ничего особенного. Дома узнаешь. Но я собирался сегодня в клуб, ты же знаешь. Поэтому и звоню. Сегодня не может быть никаких клубов! По растерянному виду Арналду Изабел поняла, что их сегодняшнее свидание отменяется. — Вот так всегда, — промолвила она обиженно. — Стоит Бранке позвонить, и ты становишься перед ней на задние лапки. Но ведь я женат. А она, по-моему, уже что-то подозревает. Так разведись с ней! Ты шутишь? Нет. Но меня раздражает постоянная зависимость от Бранки. Уж лучше нам вообще прекратить эту связь! Не понимая, что его попросту шантажируют, Арналду стал оправдываться и умолять Изабел не бросать его. Она же твердила, что не может больше скрывать свою любовь от окружающих, и согласилась потерпеть еще какое-то время лишь после того, как Арналду пообещал подарить ей дорогое колье. А в соседнем кабинете Лаура обольщала Марселу, открыто предлагая себя в любовницы. Марселу попытался ее пристыдить, но сделал это не слишком уверенно, что позволило Лауре продолжить разговор в том же духе: Твой брак оказался неудачным, так что самое время подумать о любовнице. У меня все в порядке, и любовница мне не нужна! А когда ты гулял со мной, у тебя была куча любовниц, и это лишь придавало остроту нашим отношениям. Ты забываешь главное: во-первых, мы с тобой не были женаты, а во-вторых, я тебя не любил. Тогда, может, и не любил, а сейчас — любишь! Ты несешь чушь! Оставь меня, Лаура. Мне надо работать. Нет, это не чушь. Ты, возможно, не отдаешь себе отчета, но под твоим взглядом я чувствую себя клубникой со сливками. Хочешь попробовать? Начни со сливок, дойдешь и до клубники. — Это уже переходит все границы, — с напускной строгостью произнес Марселу. — Ты пришла сюда по делу, вот и занимайся им вместе с Миленой и Леонарду. Но выпроводить Лауру было не так просто. Она оставалась в кабинете до тех пор, пока не пришла Эдуарда и не учинила мужу скандал. — Ладно, вы тут разбирайтесь по-семейному, — улыбнулась Лаура, — а я пошла. Марселу долго оправдывался, говоря, что Лаура приходила к нему по делу, и не одна, а с Миленой, но Эдуарда продолжала упрекать его: — Ты с ней любезничаешь и тем самым даешь ей надежду! А Лаура, это известно всем, только и ждет удобного момента, чтобы тебя соблазнить. Лишь произнеся эту фразу, Эдуарда вспомнила предостережение гадалки: не ссорься с мужем, так как это на руку блондинке. И сразу же переменила тактику: — Вообще-то я заехала сюда, чтобы пригласить тебя в ресторан. Мы так давно не были нигде вдвоем... Если бы она предложила Марселу слетать в космос, он бы и на это согласился с радостью, поскольку чувствовал за собой грех и хотел уладить ссору любыми средствами. Так они оказались вдвоем в ресторане, где впервые за долгое время к ним вернулось то ощущение счастья, какое они испытывали в свой медовый месяц. Но день, начавшийся с тревожного предсказания гадалки, вероятно, и не мог закончиться идиллически. Судьбе было угодно свести Эдуарду с доктором Моретти, отмечавшим в этом же ресторане какое-то торжество. Увидев молодых супругов, Моретти сам подошел к ним. — Наши голубки вылетели из гнездышка поужинать? Эдуарда обрадовалась доктору, и даже Марселу был с ним настолько любезен, что пригласил Моретти за свой стол. Доктор от приглашения отказался, сославшись на компанию друзей, которых он временно оставил, но подробно расспросил Эдуарду про ребенка и напоследок сделал ей комплимент: — А ты молодец! Выглядишь прекрасно, словно и не было тяжелых родов. Марселу, услышав такое, переменился в лице, и это не укрылось от внимания Эдуарды. Что он имел в виду? — спросила она Марселу, когда Моретти отошел к своему столу. — Что значит тяжелые роды? Наверное, речь шла о кесаревом сечении, — придумал отговорку Марселу. Эдуарда на время успокоилась, но, придя домой, вспомнила, как болезненно отреагировал Марселу на слова доктора, и снова подступилась к мужу. — Ты повел себя так, словно Моретти нечаянно про¬говорился и выдал какую-то тайну. Я хочу знать, что было со мной во время родов! Если ты не расскажешь мне, я завтра же поеду к Моретти или Сезару и сама все узнаю. Марселу понял, что отмалчиваться дальше невозможно, и открыл ей горькую правду.

* * *
Всю ночь Эдуарда обливалась слезами, оплакивая своих возможных детей, о которых она мечтала и которые те¬перь уже никогда не родятся. Потом ей вдруг пришло в голову, что Марселу мог неправильно понять доктора, мог что-то перепутать. Если бы здесь была Элена, то можно было бы спросить у нее, даже ночью позвонить и задать этот страшный вопрос. Мать бы поняла Эдуарду и, вероятнее всего, рассеяла бы ее страхи. Но Элены поблизости не было, и Эдуарда решила прямо с утра позвонить Сезару, а лучше — поехать к нему, чтобы видеть его глаза в тот момент, когда он будет отвечать на этот трудный вопрос. Под пристальным взглядом Эдуарды Сезар не посмеет солгать или отделаться полуправдой. Когда она сказала, что едет к Сезару, Марселу никак не мог понять, зачем ей это нужно, и даже обиделся: Как я мог что-то напутать, если Моретти прямо сказал, что тебе удалили матку и у нас уже больше никогда не будет детей. Меня там чуть удар не хватил. Я не хотел в это верить, сто раз его спрашивал, почему нельзя было поступить как-то иначе. А он твердил, что иначе бы они тебя не спасли. Вот видишь, ты не знаешь подробностей — что там произошло, почему надо было меня спасать. А я должна это узнать! И никто, кроме Сезара, мне всей правды не скажет. А по-моему, тебе просто хочется с ним увидеться и поплакаться ему в жилетку. Другими словами, только Сезар может тебя утешить, а я для этой роли не гожусь. Марселу, как ты можешь обижать меня в такие трудные для нас минуты? — с горечью произнесла Эдуарда. — Неужели тебе не понятно, что мне сейчас очень больно? Я не хотел тебя обижать, но меня бесит, что ты рвешься к этому Сезару, который вместе со своим шефом Моретти допустил врачебную ошибку и лишил тебя воз¬можности родить ребенка в будущем. Ты не имеешь права на такие огульные обвинения! — перешла на крик Эдуарда. — Я доверяю доктору Моретти и Сезару и никому не позволю говорить о них дурно, даже тебе! Ну и поезжай к своему Сезару! — вышел из себя Марселу. — А я повезу Марселинью к бабушке. Благо сегодня выходной, и у меня есть полное право провести его вместе с собственным сыном в родитель¬ском доме! Конечно, у тебя есть такое право, — не стала спорить Эдуарда. — И на меня ты напрасно обижаешь¬ся. Я выясню, что там было на самом деле, и тоже к вам приеду. Мы не должны с тобой ссориться, особенно сей¬час, когда на нас обрушилось такое горе. Это на тебя оно обрушилось, а я с ним живу с того самого дня, когда родился Марселинью. Ну прости меня. Я постараюсь вернуться оттуда побыстрее. Ты пойми, что так мне будет спокойнее. Что бы я там ни узнала — это все равно лучше, чем слепая неизвестность. Домой к Бранке Эдуарду привез Сезар. Увидев их вместе выходящими из машины, Марселу сразу же вски¬пел и гневно спросил у Эдуарды: Ты не могла взять такси? Я не хотел отпускать ее одну: Эдуарда очень рас¬строена, — как можно спокойнее постарался объяснить ему ситуацию Сезар. Но Марселу такое объяснение разгневало еще больше: — Ну да, ты сам сделал все возможное, чтобы она страдала, а теперь счастлив воспользоваться этим! Как же, ты получил прекрасную возможность уте¬шать Эдуарду, а заодно — изливать ей свои нежные чувства! Я не ожидал, что ты такой неврастеник, — тихо, чтобы не слышала Эдуарда, сказал Сезар. — Возьми себя в руки. Ты сейчас должен быть главной опорой для своей жены. А ты не учи меня! — закричал Марселу. — Ничтожество! Достойный ученик маразматика Моретти! Ты способен только калечить людей, а не лечить их! После таких заявлений уже не выдержала Эдуарда. Что ты несешь? Замолчи! — истерично закричала она. — В тебе нет ни капли сострадания. Жестокий, грубый, самовлюбленный эгоист! А кому я должен сострадать? Этому недоучке от медицины? Он лишил тебя возможности иметь детей, а я должен ему в ножки поклониться? Сезар молчал, изо всех сил сдерживая себя, а у Эдуарды нервы сдали окончательно, и она залепила Марселу увесистую пощечину. Он же, плохо владея собой, инстинктивно занес руку для ответного удара, но Сезар вовремя перехватил ее. От неизбежной драки мужчин удержали только подоспевшие Бранка и Мег. Сезар извинился перед ними, а также перед Эдуардой и уехал. Бранка же принялась отчитывать Марселу, не забыв при этом сделать замечание и Эдуарде — за излишнюю несдержанность. Эдуарда собралась что-то сказать в свое оправдание, но в тот же миг поймала на себе насмешливый взгляд Лауры, с нескрываемым удовольствием наблюдавшей за всем происходящим. Поэтому вместо ответа Бранке Эдуарда позвала Лизу. Неси ко мне Марселинью, мы поедем домой. Что ты себе позволяешь? — тотчас же вмешался Марселу. — Полдня провела со своим любимым доктором, а теперь здесь командуешь? Я всего лишь хочу забрать сына и уехать с ним домой. А тебя уже Лаура заждалась! Так что своим отъездом я доставлю вам обоим удовольствие. Подожди, я вас отвезу! — крикнул ей вдогонку Марселу, но Эдуарда обернулась лишь затем, чтобы ответить: Не стоит. На сей раз я последую твоему совету — возьму такси! — Надо же, какой у нее прорезался характер! — раздраженно заметила Бранка. — Ты не должен, Мар¬селу, позволять ей использовать ребенка как аргумент в ваших ссорах. Ребенок — это обоюдоострый нож. Он сближает супругов, но и дает им большую свободу, потому что ребенком можно шантажировать друг друга. — Да, ты права, — согласился он. — Мне надо было упереться и не отдавать ей сейчас Марселинью. Пусть бы ехала домой одна. — Молодец, Бранна! — вступила в разговор Милена. — Как тонко ты подсказала любимому сыночку тактику поведения! А он, способный ученик, сразу понял, как можно шантажировать жену с помощью ребенка! Браво! Своим замечанием Милена попала не в бровь, а в глаз, и Марселу, понимая это, решил попросту удалиться. Со всего разбегу он прыгнул в бассейн, и Лаура, дождав¬шаяся своего часа, без промедления последовала за ним. Спустя мгновение они уже весело плескались в воде, о чем-то оживленно беседуя. На лице Бранки, наблюдавшей за этой сценой, отра¬зилось плохо скрываемое неудовольствие. А Милена не удержалась от очередной шпильки: — Да, теперь я вижу, что не следовало отдавать Эду¬арде ребенка. Его тут очень недостает любящему папе Марселу! Бранка посмотрела на нее уничтожающим взглядом: — Сколько же в тебе яду, Милена! Уйди от меня прочь! Милена охотно выполнила ее просьбу, так как успела заметить, что Зила подает ей какие-то знаки. Что там случилось? Нанду звонит? Нет, он приехал сюда на мотоцикле и ждет вас у ворот! — обрадовала ее служанка. Спасибо, Зила. Ты — настоящий друг! — сказала Милена и понеслась к воротам. Увидев Нанду, она еще издали распростерла руки объятия, но он жестом остановил ее: — Нет, подожди! Сначала я тебе кое-что покажу. Затем быстро расстегнул рубашку, и Милена прочла надпись, вытатуированную у него на груди: «Милена».

0

34

Глава 32

Возвращаясь, домой после ссоры с Марселу, Сезар попал в аварию. Мальчишка выбежал за мячом на дорогу, и, чтобы он не угодил под колеса, Сезар резко свернул в сторону, врезавшись в дерево.Прибывших на место аварии врачей он попросил отвезти его в ту клинику, где сам работал, и тотчас же потерял сознание. Врачи выполнили его просьбу, передав потерпевшего доктору Фелипе — опытному хирургу и давнему прияте¬лю Сезара. Осмотрев Сезара, Фелипе обнаружил у него перелом трех ребер и левого бедра. После необходимых процедур он позвонил родителям Сезара и Аните, которая приехала первой и услышала, как Сезар, мечась в бреду, твердил: — Нет, Элена, мы не должны этого делать! Я врач, я давал клятву... Эдуарда может взять приемного ре¬бенка... На все воля Божья... Мы не имеем права, понимаешь?.. — Я этого не вынесу, — сказала Анита доктору Фелипе. — Он бредит Эдуардой. Никак не может пере¬жить, что у нее больше не будет детей. Никаких сил не хватит это слышать! Потом приехали Мафалда с Антенором и тоже стали свидетелями странного бреда Сезара. — Я готова поклясться, что в ту ночь произошло нечто такое, чего мы не знаем, — сказала Анита. — Именно поэтому Сезар так мучается. Антенор мысленно согласился с ней, а Мафалда, наоборот, отчитала Аниту за неуместную в данном случае ревность и попросила ее оставить их наедине с сыном. Анита, обидевшись, ушла, а Мафалда через некоторое время позвонила Эдуарде: Прости, что беспокою тебя в такой трудный день, но Сезар попал в аварию и сейчас находится в больнице. У него сложные переломы, он бредит. Все время повторяет твое имя и вспоминает Элену. Может, ты приедешь? Да, конечно! Сезар иногда приходит в сознание. И, я думаю, он будет рад тебя увидеть. Может, ему от этого полегчает. — Я сейчас же выезжаю! — сказала Эдуарда. Отдав распоряжения Лизе и поцеловав Марселинью, она направилась к выходу и тут столкнулась с Марселу. Ты куда? — спросил он недовольным тоном, спровоцировав соответствующий ответ: Не важно! Как это не важно? Я хочу знать, куда ты едешь! — Он крепко сжал руку Эдуарды, не отпуская ее от себя. Пусти! Из-за скандала, который ты устроил у матери, Сезар попал в аварию! И ты едешь к нему в больницу? — догадался Марселу. - Да. Проведешь ночь у его изголовья? Возможно, если это понадобится. Ну, тогда езжай! — задыхаясь от гнева, ревности и обиды, выкрикнул Марселу. — А то еще помрет, не дождавшись тебя!.. Несмотря на выходной день, Арналду придумал повод для того, чтобы отлучиться из дому и срочно повидаться с Изабел. Такая срочность была вызвана тем, что Бранка настаивала на поездке Арналду к гадалке. Причем ехать она собиралась вместе с ним, чего Арналду никак не мог допустить, зная, о чем эта гадалка уже успела сообщить Бранке. Разумеется, он наотрез отказался туда ехать, мотиви¬руя это своим неверием в разного рода предсказания и уж тем более — в деловые советы какой-то шарлатанки. Но его обуял нешуточный страх, оттого что эта гадалка про¬зрела самое главное: могущественную женщину, подры¬вающую основы семьи и компании. Как в воду глядела, ведьма! Потому что Арналду не только спит с Изабел, но и расходует на эту «могущественную женщину» огромные средства. Отправляясь к Изабел, он намеревался сказать ей, что какое-то время она не будет получать от него чеков на покупку дорогих подарков, не то Бранна сможет легко докопаться до истины. Однако Изабел оказалась, как всегда, хитрее Арналду. Выслушав пересказ его беседы с Бранкой, она сама заговорила о дополнительных мерах предосторожности, но повернула разговор в иную плоскость: У тебя ведь есть и тайный счет в банке, о котором Бранка не знает. Так что можешь быть спокоен: этих денег мне хватит на безделушки. Я не жадная! Откуда тебе известно о тайном счете? Арналду, я же сто лет работаю с тобой бок о бок! — укоризненно посмотрела на него Изабел и без паузы приступила к своим обычным ласкам, от которых не избалованный женской нежностью Арналду буквально терял разум. ...Домой он вернулся поздно и, сославшись на усталость, попытался прошмыгнуть в спальню, чтобы уснуть до появления там Бранки. Но она не позволила ему уйти от разговора. Что происходит, Арналду? Ты в последнее время стал очень странным! Приходишь под вечер, сразу же заваливаешься спать, и тебя нисколько не интересует, что происходит в нашей семье. Да я все, в общем, знаю... Ничего ты не знаешь! Сегодня Эдуарда и Марселу тут едва не подрались из-за Сезара! Ну и что? Молодые, глупые, ревнуют друг друга... Нет, это была не обычная пустяковая ссора. Поверь мне! Я уже начинаю волноваться за их брак. Мы с тобой за все годы ни разу так не ругались. Они готовы были убить друг друга! Ты всегда преувеличиваешь все, что касается Марселу. Так что не расстраивайся зря... Я пошел спать, — попытался отмахнуться от нее Арналду, но Бранна ухва¬тила его за руку. Нет, постой! Я была бы рада, чтобы мои сегодняшние предчувствия оказались ложными. И не надо упрекать меня в том, что я люблю Марселу больше остальных детей. Он того заслуживает! А вот ты потакаешь бездельнице, разбазариваешь на нее средства компании! Если ты говоришь о Милене, то она сейчас просит денег для того, чтобы начать собственный бизнес. Эти деньги она сможет получить только через мой труп! Но ты же толкаешь ее в пропасть! Мы обязаны помочь Милене, а заодно — и Леонарду. У них будет общее дело... Пусть обходятся без нас! Ты жестока и несправедлива. Иногда мне кажется, что ты даже не считаешь их своими детьми. Так оно и есть, — не стала возражать Бранка. — У меня только один ребенок — Марселу! А остальные — твои! Значит, я им и должен помочь, — твердо произ¬нес Арналду. — Кроме меня, этого сделать некому. Вернувшись из больницы, Эдуарда не застала Марселу дома. — Он ушел сразу же после вас, — сообщила Лиза, — и не сказал куда. «Наверняка опять побежал к Лауре», — подумала Эдуарда почти безразлично, потому что после всего пережитого за этот трудный день у нее уже не осталось сил на эмоции. А Марселу действительно в это время был у Лауры. Пришел он туда без звонка, но Лаура сказала, что ожидала чего-нибудь подобного, только не так скоро. Проходи, — пригласила она Марселу. — Нам повезло: я одна дома, все ушли в гости. Ладно, оставь свои скользкие намеки, дай лучше чего-нибудь выпить! — грубо оборвал ее Марселу. Виски тебя устроит? Сейчас принесу. Проходи в мою комнату. Марселу послушно вошел в комнату, сразу же всколыхнувшую в нем множество приятных воспоминаний, а через минуту там появилась Лаура с подносом в руках. — Прошу! Наливай, пей! А я должна еще кое-что сделать. Она заперла дверь на ключ и спрятала его себе в лифчик, пояснив: — Это на всякий случай. Если захочешь уйти, тебе придется достать ключ отсюда! Можешь сделать это прямо сейчас, я не против. Ты все веселишься, а мне не до шуток, — жалобно произнес Марселу. Ну, так выпей и расскажи все, с чем пришел, — сочувственно ответила Лаура. Да тут и рассказывать нечего. Ты сама сегодня все видела. В той или иной степени это происходит каждый день... За что выпьем? За нас двоих. Ведь ты по мне скучаешь. Только не надо возражать. Ты пришел ко мне, потому что тебе плохо. Вот давай и выпьем за то, чтобы нам было хорошо. Марселу не стал с ней спорить и молча осушил бокал. Лаура тоже выпила и продолжила: Не мудрено, что тебя заела семейная жизнь. Ты и так, по-моему, долго держался. Какие у тебя за это время были радости? Никаких! Эдуарду же почти всегда тошнило, даже в медовый месяц! Не будем обсуждать Эдуарду. У тебя гораздо больше недостатков, чем у нее. Но именно их тебе и не хватает! Твоих недостатков? — усомнился Марселу. Да! Тебе скучно с Эдуардой, потому что она — пресная. И ты затосковал по тому, чего лишился после своей дурацкой свадьбы. Несмотря ни на что, я люблю Эдуарду. Звучит неубедительно, — развела руками Лаура. — Я поверила бы в это, если бы увидела тебя счастливым. А ты — несчастлив! Неужели это заметно? Еще бы! Марселу всерьез огорчило замечание Лауры, и он на¬лег на виски, выпивая рюмку за рюмкой. Затем, уставившись на Лауру осоловевшим взглядом, спросил: — Но что же мне делать?.. На этот вопрос у Лауры давно был заготовлен ответ: Ты хотел сына? Он у тебя есть. Так что теперь можешь спокойно уйти от Эдуарды. Нет, это не выход... Лучше я съезжу куда-нибудь один. Отдохну, все обдумаю... Я поеду с тобой! — оживилась Лаура. Нет. Я стану невидимкой! Буду появляться перед тобой только по хлопку в ладоши, как одалиска перед султаном. Появлюсь и — исполню танец живота! Говоря это, она сбросила с себя платье и стала выплясывать перед Марселу на предельно близком расстоянии, пока не дотянулась губами до его губ. Поцелуй их вышел долгим и страстным. Но Марселу все же сумел взять себя в руки, сказав: — Мне пора уходить. Уже поздно. Он решительно встал со стула, но Лаура ловким движением толкнула его на диван. Не отпущу, пока не сделаю тебе массаж! Ты слишком напряжен. Помнишь, как я делала китайский массаж? Еще бы!.. Ну, тогда ложись на спину! Марселу как под гипнозом повиновался ей, и Лаура приступила к давно испытанному возбуждающему действию... Когда Марселу очнулся от ее ласк, то сразу же почувствовал невероятную злость — на себя, на Лауру, на весь белый свет. Грубо оттолкнув Лауру, он стал молча одеваться. Уже уходишь? — елейным голоском пропела она. — Может, хоть деньги на столике оставишь? А то я, неро¬вен час, могу забеременеть. Оставь свои глупые шутки! — рассердился Марселу. Это не шутки. Я в последнее время была паинькой, так что если забеременею — то только от тебя! И анализ на ДНК это легко подтвердит. Не надейся, что тебе удастся меня шантажировать! И на дальнейшие встречи тоже не надейся. Эдуарде я отомстил, так что больше ты мне не нужна! А зачем надо было мстить Эдуарде? — насмешливо спросила Лаура. — Потому что она наставила тебе рога с доктором? Не смей говорить гадости об Эдуарде! — вскипел Марселу. — Она не способна на измену! Еще как способна! Первая любовь не забывается! — издевалась над ним Лаура. — Да и ко мне ты пришел только потому, что — рогатый! Лаура, не доводи меня до греха, — угрожающе подступил к ней Марселу, и она тотчас же сменила тон: Да ты не расстраивайся, меня это не смущает. Я всегда буду рада тебя утешить. Нет, не надейся! Даже если ты будешь единственной женщиной на земле, я никогда больше к тебе не приду. А это мы еще посмотрим! — рассмеялась ему в лицо Лаура. — Я умею ждать. Вот, дождалась тебя сегодня... Марселу не дал ей договорить, со всего размаху ударив Лауру в лицо. Она не удержалась на ногах, упав навзничь и больно ударившись спиной. — Мерзавец! Негодяй! — закричала она, но Марселу не обращал на нее внимания. Отыскав на диване ключ, он отпер дверь и ушел. Время было позднее, а Марселу все не возвращался, и Эдуарда начала сомневаться в том, что он находится у Лауры. Тражану и Мег не позволили бы ему там заночевать, думала она. Так что, вероятнее всего, он поехал к своей любимой мамочке — пожаловаться, приласкаться, посетовать на свою несчастную судьбу. Но Бранка тоже хороша! Хоть бы позвонила, узнала, вернулась ли Эдуарда из больницы и не требуется ли какая-то помощь Марселинью. Все же они оба — жестокие люди, что мать, что сын... От этих не слишком веселых мыслей Эдуарду отвлек телефонный звонок. «Ну, наконец-то! — подумала она. — Кто же из них первый не выдержал — Бранка или Марселу?» Звонила, однако... Лаура! Алло, Марселу уже вернулся? — услышала Эдуарда ее бодрый голос. Пока нет, а что? Да он тут забыл у меня свой мобильный телефон, — с величайшим удовольствием сообщила Лаура. — Звоню, чтобы зря не волновался. Спасибо, ты успела вовремя, — сказала Эдуарда и положила трубку, потому что на пороге показался Марселу. Привет! Как дела? — обратился он к Эдуарде, пьяно улыбаясь, и в ответ услышал: Где твой мобильный телефон? Сунув руку в карман, он действительно не обнаружил там телефона и принялся оправдываться: Я сейчас тебе все объясню! Ничего не надо объяснять, — строго произнесла Эдуарда. — Я просто хочу проверить достоверность только что полученной информации. — Она кивком головы ука¬зала на телефон, и Марселу понял, что Лаура успела позвонить, не упустив случая спровоцировать очередной скандал между ним и Эдуардой. Ну ладно... Я был у Лауры и забыл там телефон, — вынужден был признаться Марселу. Значит, при каждой нашей размолвке ты бежишь к ней, — печально констатировала Эдуарда. — И я догадываюсь, каким способом она тебя утешает. Ну, зачем ты так?.. Я поехал, потому что думал застать там Леу и Милену... А их там, конечно же, не было! — продолжила за него Эдуарда. — Отвечай, их там не было? Н-нет... И вообще никого не было? Ни Тражану, ни Мег? Признавайся! Ну что ты завелась? Прямо настоящий допрос устроила! — попробовал он перейти от обороны к наступлению. — Я провел там четверть часа, не больше. Но успел пропахнуть духами так, будто тебя в них искупали. Не подходи ко мне — у меня аллергия на духи! Да я тебе все объясню! — попытался обнять ее Марселу. Нет, больше ты никогда не дотронешься до меня своими грязными руками! Но ничего же не случилось... Я люблю тебя! Врешь! Случилось! — не подпускала его к себе Эдуарда. — Ты посмотри на свою сорочку, на свою физиономию! Лжеца нетрудно распознать, если он весь из мазан губной помадой. Марселу совсем растерялся и, не зная, как исправите положение, стал неумело оправдываться, тем самым только подтверждая подозрения Эдуарды: Ну, влип я, влип... Сидел рядом с ней, а она вдруг решила пошутить — набросилась на меня с поцелуями. Ты же знаешь Лауру, на нее иногда блажь находит... Но между нами ничего не было, поверь! Нет, я больше не могу тебя слушать, не могу на тебя смотреть. После того, что ты сегодня натворил, я не смогу жить с тобой! Уходи! Навсегда уходи. Чтобы духу твоего здесь не было! — пришла в неистовство Эдуарда. Марселу попытался вновь подойти к ней, успокоить, уговорить, но она с силой оттолкнула его от себя. И тогд? он тоже перешел на крик: Значит, тебе с Сезаром — можно, а мне с Лаурой — нельзя? С Сезаром у меня ничего не было. Я на других мужчин и не смотрела! Почем я знаю, смотрела или нет! Ты же мне вот не веришь... Да ты сам выдал себя с головой! — возмущенно воскликнула Эдуарда. — Я смотрела тебе прямо в глаза, когда ты сначала пытался меня обмануть, а потом стал оправдываться. В твоих глазах было написано: измена! Так что убирайся прочь! Отныне ты — холостой! Я никуда не уйду. Значит, уйду я. Вместе с Марселинью. Нет, сына я тебе не отдам! — закричал Марселу и бросился в детскую. Эдуарда последовала за ним, крича: Не трогай ребенка! Кончилось это тем, что Марселинью проснулся и громко заплакал. Видишь, ты его напугал, — сказала Эдуарда. — Бедненький сыночек, какой чудовищный папаша тебе достался! Простишь ли ты меня когда-нибудь за то, что я выбрала тебе в отцы такого негодяя? Эдуарда, замолчи, а то я за себя не ручаюсь, — пригрозил ей Марселу. Так уйди от греха подальше, — посоветовала она. — Оставь меня наконец в покое. Я не могу тебя видеть! Ты мне отвратителен! Марселу понял, что сегодня ему не удастся добиться прощения Эдуарды, и понурив голову отправился в свой кабинет.

0

35

Глова 33

Эдуарда находилась в состоянии того нервного изнуряющего напряжения, которое непременно требует действий. Иначе можно было с ума сойти! Повеситься! Лаура умница, молодец, что позвонила. Иначе бы она, Эдуарда, опять осталась в дураках! Марселу мог соврать ей что угодно — сказать, что сидел в кафе, гулял по набережной, и она бы как последняя дура ему поверила! Нет, стоит съездить к Лауре и поблагодарить ее лич¬но. И еще кое-что добавить! В виде приложения к благодарности!.. Она заглянула в детскую. Лиза баюкала Марселинью, а он все не соглашался заснуть и таращил черные глазенки. Эдуарда предупредила, что скоро вернется, что поедет по делу, и вышла. Жара стояла непереносимая, но справиться с ней было легче, чем с нестерпимым огнем обиды, который жег ей сердце. Лаура благодушествовала возле бассейна. Бикини привезла? — был первый ее вопрос. — Тогда искупаемся. — И тут же задала второй: — За мужниным телефоном приехала? Он в гостиной. Нет. Он сам его заберет! — резко отозвалась Эдуарда. — И купаться не собираюсь! Тогда зачем приехала? Меня топить? — Лаура рассмеялась. — Эффектная тогда была сцена: я вся в гипсе, беспомощная, как котенок, а ты меня — раз — и в воду! Без малейшей жалости. Я бы и утонула. Хорошо, что Леу примчался. Теперь-то мы с тобой подружки... Ну в чем дело? Говори! Хочу поблагодарить тебя за звонок, — официальным тоном произнесла Эдуарда, уже закипая, уже ненавидя эту бесстыжую, эту циничную девку, которая... Не стоит! — зажмурившись с довольством сытой кошки, которая только что полакомилась птичкой или мышкой, промурлыкала Лаура. — Я уверена, и ты бы мне позвонила, если бы мой муж забыл у тебя телефон. Я всегда рада помочь подруге. Марселу был такой издерганный. Теперь он гораздо спокойнее, правда? Он ведь пришел к тебе совсем в другом настроении. Ты оценила? Да. — Эдуарда едва сдерживалась, чтобы не вце¬питься этой гадине в волосы. — И я его выгнала! Так что можешь пользоваться. Он теперь в полном твоем распоряжении! Да не расстраивайся ты так! — Лаура сделала сочувствующее лицо. — Тоже мне событие! И поверь, я тут ни при чем. Сидела дома тихо, как мышка, вдруг врывается Марселу, кричит, что сыт семейной жизнью по горло, что ты его достала, что все ему осточертело! Кида¬ется ко мне, я ему массажик, то, се. Ну и утешила. Он утешился, а потом мне же оплеух надавал! Как тебе это понравится? Зато потом был кроток как ягненочек. Я не обиделась. Не в первый раз. Да и ты его знаешь не хуже меня, ты же с ним живешь. Я? Знаю? Да на меня ни один мужчина не подни¬мет руки! Я родилась не для того, чтобы меня били, Лаура! Я родилась для того, чтобы меня любили и уважали! — Эдуарду и без того трясло, а тут затрясло еще больше: неужели Лаура всерьез думает, что Марселу ее бьет, а она терпит? — Пусть довольствуется такими женщина¬ми, как ты! — выкрикнула она. — До меня он больше не дотронется! Да ладно тебе чистюлю изображать! Втюрилась в Сезара, вот тебе и Марселу не нужен стал. А ему это не понравилось. Но я тебя понимаю: с кем гуляла подростком, того забыть трудно. Это такая любовь, никак не погаснет, вот как у нас с Марселу! Ты! Ты! — У Эдуарды слов не хватало, чтобы поставить на место эту бесстыжую тварь, и она все-таки дернула ее за волосы, чтобы хоть как-то привести в чув¬ство и образумить. Лаура не осталась в долгу, и прибежавшая Мег принялась разнимать дерущихся. — Да ведите вы себя, наконец, как взрослые! — твердила она, насилу растащив их в разные стороны — крас¬ных, потных и всклокоченных. — Вы уже вышли из подросткового возраста. Марселу женат, Лаура! Хватит вам соперничать! Он не хочет больше с ней жить! — закричала Лаура. Это я не хочу с ним жить! — крикнула Эдуарда. Жить вам вместе или разводиться, разберетесь между собой, — сердито выговаривала Мег, — хотя я очень бы огорчилась, если бы вы вздумали разводиться, у вас как-никак ребенок и пора бы вам быть, повзрослев, поответственнее. А что касается тебя, дочка, — тут она повернулась к Лауре, — то ты знаешь наше с отцом решение: если я тебя еще хоть раз увижу с Марселу — на улице или в доме, не важно! — я тут же покупаю тебе билет, куда подальше в одну сторону и ты уезжаешь из Рио-де-Жанейро! А что ты все на меня? — вскипела Лаура. — Пусть она за своим мужем смотрит! Он теперь твой! — со слезами крикнула Эдуарда. — Верти им как заблагорассудится! Уж я-то его не упущу! Мег, чувствуя, что ссора готова разгореться снова, крепко обняла Эдуарду за плечи и строго посмотрела на Лауру. — Мне пора, — сказала Эдуарда, высвобождаясь. — Я пойду. Чао. И она побежала по дорожке к машине. Мег сочувственно посмотрела ей вслед: сколько им еще переживать, этим девчонкам, чтобы, наконец, набраться опыта и стать разумными женщинами!.. Сознание своей правоты придавало Эдуарде сил, а в том, что она права, выгнав Марселу, нечего было и со¬мневаться. Особенно после разговора с Лаурой. Но ей пришлось выдержать еще один разговор — с Бранкой. Едва она вернулась домой, даже переодеться не успела, как раздался звонок в дверь, и вошла Бранка, очаровательная, нарядная, ласковая. — Может, от мужа и легко избавиться, — начала она, — но от свекрови трудно. Особенно такой, как я. — Она притянула к себе Эдуарду, заглянула ей в глаза. — Ну, рассказывай, доченька. Давай поговорим по душам. Неужели ты совсем не любишь Марселу и готова разойтись с ним из-за какой-то Лауры? Что, ты ее не знаешь? Эдуарда дала волю слезам. Не хочу, чтобы меня обманывали! Лаура хотя бы правду говорит! А он мне врет! Врет! Не хочу его обманов! Измен! Не хочу в доме грязи! Я тебя понимаю. — Бранка продолжала обнимать невестку. — Марселу сделал глупость, ошибся и теперь раскаивается. Он так поступил из ревности, приревновал тебя к Сезару. Глупо, конечно, но пойми и прости его. У вас же ребенок! Вы оба должны думать в первую очередь о ребенке, ему нужны и папа, и мама. — Из-за ребенка я и не могу допустить в доме грязи! — Эдуарда гордо вскинула голову, давая понять, что больше эту тему они обсуждать не будут. — Я решила, и решение мое окончательное. Бранка со вздохом прошла в детскую, продолжая втолковывать невестке правила нехитрой житейской мудрости, которая состоит в том, чтобы закрывать глаза на многие неприятности и помнить сделанное тебе добро. Но чувствовала, что говорит впустую. Поворковав с малышом и убедившись, что Эдуарду не сдвинуть с места, она уехала. Эдуарда собралась покормить Марселинью, но тут раздался телефонный звонок. Я приеду через час, — сообщил Марселу. За вещами? — осведомилась ледяным тоном Эдуарда. — Я прикажу их вынести за порог. — Вещи можешь отдать Сезару! — яростно заорал Марселу. — Я приеду к сыну! — И, не дожидаясь ответа, хлопнул трубкой. Марселу был взвинчен еще и потому, что дела в фирме шли из рук вон плохо. Денег не было даже для того, чтобы заплатить постоянным сотрудникам очередную зарплату. Эдуарда быстренько накормила Марселинью, попросила Лизу одеть его понаряднее и, вызвав Веру, распорядилась: — Когда приедет сеньор Марселу, скажи, что я поехала с сыном к дону Сезару в больницу. Поняла? Вот так. И гордо вышла из дому в сопровождении Лизы с малышом на руках. Сезару она собиралась отвезти газеты и фрукты. Никому не приятно лежать в больнице, а уж врачу в особенности. Эдуарду очень огорчало тяжелое душевное состояние Сезара. Анита рассказала ей, что он чуть не порвал диплом после операции и теперь намерен распроститься с профессией врача. Так болезненно на него подействовало собственное бессилие, он хотел и не смог ей помочь. Отчаяние Сезара и огорчало, и радовало Эдуарду — никто не принимал ее беду так близко к сердцу, как он. И она со своей стороны по мере сил старалась хоть как-то ему помочь. Марселу ехал с тайной надеждой на примирение. Он уже высказал Лауре все, что думал о ее коварстве, — ну змея! Ну, подлюка! Дождалась, когда он дал слабину, и воспользовалась! Что она, Эдуарду не знает! Так его подставить! Пусть о нем и думать забудет! Никаких продолжений! Но в его собственном доме его ожидало еще худшее коварство. Больше того — унижение. Мало того, что Эдуарда уехала к Сезару, она повезла туда с собой и его сына! В ярости Марселу поехал к матери и принялся жаловаться ей. Не знаю, чем помочь тебе, сынок, — грустно сказала Бранка. — На все мои уговоры твоя жена твердила только «нет, нет и нет». А мне и сказать ей нечего. Ты ошибся дважды. В первый раз, когда женился на этой несгибаемой добродетели, а второй, когда изменил ей. Иди теперь к адвокату, выясняй условия развода! Но я не хочу разводиться! — мгновенно остыл Марселу. — Она мне нужна! И с сыном я не желаю видеться по расписанию! Тогда попробуй добиться прощения. Но имей в виду: изменить женщине — значит получить врага на всю жизнь! — Тут Бранка строго взглянула на мужа, и нельзя сказать, что Арналду почувствовал себя уютно. — Попробовал бы твой отец изменить мне! Я бы никогда его не простила! Да что вы так разволновались? — подал голос Арналду. — Успокойтесь. Буря разбушевалась вчера, а вы уж солнышка просите. Пускай сначала дождик пройдет. Помаленьку все уладится. Эдуарда остынет и простит, вы ведь так любите друг друга, сынок. Такое ли в жизни еще бывает... Ты не прав, Арналду, — не согласилась Бранна, — хуже измены не бывает ничего! А то, что я не могу видеть сына, когда хочу? — вновь закипел Марселу. Завтра Лиза принесет его к нам, — успокоила его Бранка. На следующий день малыш блаженствовал, но не в объятиях отца, а Элены, Они с Атилиу вернулись из путешествия, и, желая сделать сюрприз Марселинью и дочери, она приехала к ним без предупреждения. Италия пошла ей на пользу, она немного успокоилась, стала надеяться на лучшее. Лучшим было то, что Эдуарда стала полновластной хозяйкой в доме, но ссора... И малыш у Бранки? Элена помчалась туда, не зная, как отнесется к ее приезду Марселу. Но он даже удостоил ее не¬ скольких слов, видно было, что он готов на многое ради примирения. Элена с невыразимым счастьем смотрела на крошку, он так вырос, так изменился... Побыв с малышом, она вернулась к дочери, рассказала, что, кажется, Марселу готов на все, лишь бы помириться. — Я не хочу, мама, — твердо сказала Эдуарда. — Ты меня знаешь. Да, Элена знала свою дочь, но в жизни-то бывает всякое. Взять хотя бы Вилсона. Как он был непримирим! Слышать не хотел о ребенке, не смотрел на Марсию. А теперь? Теперь только и думает, чем бы ей угодить, как бы с ней помириться. Хлопочет, чтобы отпраздновать ее день рождения, думает даже родителей ее привезти. Элена вздохнула. Зато непримирима теперь Марсия. Но кто знает, что будет завтра?.. Жизнь состоит из перемен, надо только уметь их дождаться. И она крепко обняла дочку, желая, чтобы тучи разве¬ялись как можно быстрее. Пусть Лаура сгинет как досадная ночная тень, и в семейной жизни Эдуарды вновь засияет солнце, согревая их всех: малыша, Элену, Атилиу, чтобы все они зажили, наконец, большой дружной семьей! Пойдем с нами на день рождения Марсии, — предложила она. — Марсия тебя любит, будет рада тебя видеть. А заодно посмотришь ее новые работы. Она готовит их к выставке. Да и на Ритинью полюбуешься. Спасибо, мама, — сдержанно поблагодарила Эдуарда. — Лучше поздравь ее от меня. Не слишком-то она была сейчас расположена, ходить и веселиться по дням рождения! Ей было не до веселья.

0

36

Глава 34

На день рождения собиралась пойти Сйрлея. Хотя и ей было не до веселья. Собиралась не только с тяжелым сердцем, но в каком-то полубреду. Да как такое могло случиться с ней, с разумной женщиной с ясной головой и трезвым взглядом на жизнь? Нет, в ее разумной трезвой голове никак не укладывалось, что все, о чем ее извещали анонимные письма, возможно. Да такого просто не бывает. Неужели Нестор способен на такое? Да, он часто ездит в командировки, а после того как сделался начальником, стал ездить еще чаще, но возвращался всегда такой нежный, соскучившийся, говорил ей такие ласковые слова... Правда, теперь говорит их все реже, грубит, раздражается, но представить себе, что здесь же, в Рио, у него другая семья — жена, ребенок, а все его командировки в Сан-Паулу — сплошной обман? Нет. Такого она представить себе не могла. Однако Нестор собирался отпраздновать день рождения этой другой жены, вернее, конечно, любовницы. И отпраздновать шикарно! Не в какой-то там пиццерии, как день рождения Сирлеи. И об этом ее известило очередное письмо. Сирлея думала об этом, и глаза у нее все время были на мокром месте. Потом закипала злость и обида, а потом опять текли слезы. Катарине, слава Богу, было не до материнских бед: она снималась в рекламном ролике, предлагая всем мини-бикини, чем была страшно довольна. Да Сирлея и не сказала бы ей никогда, что с ней происходит. Скорее язык бы себе откусила, чем сказать про отца такое! А вот матери — другое дело. И Сирлея выплакивала на груди у доны Ленор свое горе. — А ты съезди к ним на этот их день рождения, дочка, — посоветовала ей Ленор, — чем так-то мучиться... И Сирлея вдруг поняла, что так и только так она должна поступить. Поехать и увидеть собственными глазами, что там творится. А если все окажется правдой, она выведет негодяя на чистую воду! Такой им там день рождения устроит, до скончания дней будут помнить! Сирлея красилась, выбирала нарядное платье, и чем красивее становилась, тем больше наливалась негодованием и злобой. Из дома она вышла как грозовая туча. Дорога оказалась довольно длинной, но уж, конечно, короче, чем в Сан-Паулу. А когда она вошла в нарядный зал, когда увидела среди толпы народа и Нестора, и хорошенькую молоденькую женщину, не девчонку, конечно, но помоложе ее, Сирлеи, то если и были у нее какие-то надежды и сомнения, они разбились в прах. Рядом с этой молоденькой - хорошенькой и Нестор выглядел красавцем, такой он был оживленный, веселый, раскованный. Сирлея почувствовала себя старой толстой коровой, и ей стало до боли, до слез обидно — на кого она потратила свою жизнь? Для кого до тридцати лет хранила девственность? Ну, ничего! Сейчас он у нее попляшет! Никому не позволено быть счастливым за чужой счет! Сирлея двинулась вперед, и тут ее заметил Нестор. Боже! Что с ним сделалось! Он облился горячим потом, покраснел, побледнел, позеленел. И побежал на¬встречу жене. Сейчас, жалкий шут, я покончу с твоей комедией! — грозно проговорила Сирлея, отстраняя Нестора. — Я пришла покончить с этим безобразием, и покончу с ним! Успокойся! Ради Катарины, успокойся! — быстро проговорил Нестор. — Бери такси и уезжай. Я приеду следом, скажу, что кто-то заболел, умер, и приеду. Я тебе все объясню! — Он говорил торопливо и старался направить Сирлею к выходу, увести с глаз гостей, а то кое-кто из них уже стал с любопытством посматривать в их сторону. Сирлея привычно подчинилась Нестору, шла за ним, но говорила не останавливаясь: Какая подлость! Унижение за унижением! Чем я это заслужила? Я всегда тебя выгораживала, оправдывала, защищала! Что я защищала? Твою ложь? Измену? Предательство? Но раз ты предпочел жить двойной жизнью, то я одна страдать, не намерена! Вы тоже должны получить свою долю! Сирлея! Только не скандал! — твердил Нестор. — Пойми! Я люблю тебя! Семья всегда была для меня на первом месте. Ты, Катарина, моя теща! Молодой человек заглянул в тот укромный уголок, куда завел Сирлею Нестор и где они яростно препирались вполголоса, и закричал: — Ах, вот ты где, Нестор! Иди скорей! Там пьют за здоровье твоего тестя! Услышав про тестя, Сирлея снова задохнулась от гнева. Может, ты и новую тещу любишь? — издевательски спросила она. Люблю, — простодушно ответил он. — Но твою мать я люблю больше, она душевнее. Сирлея онемела от такого неприкрытого бесстыдства. Она стояла, открыв рот, и смотрела на того, с кем прожила столько лет, кого считала мужем, с кем вырастила дочь и кого, как оказалось, совершенно не знала... — Вся моя беда в том, что я такой любвеобильный! — Нестор сокрушенно покачал головой. — И вас я всех люблю! И эти мне родные. Все мне нужны — две жены, дети, тещи, тесть! У тестя сердце слабое. Вот сейчас ты накричишь, наскандалишь, а его удар хватит. А меня удар не хватил, когда я всю правду узнала? Ну и что же ты этим-то врешь? Твоя любовница хотя бы знает, что у тебя есть жена, дочь восемнадцати лет? Знает... Но она никогда и не претендовала на твое место. Я ей твердо сказал: Силвия! Сирлея для меня — святое! А тесть с тещей не знают, конечно... Обвенчать дочь в церкви надеются! — с горечью усмехнулась Сирлея. Нет, она своего мужа все-таки знала. Любвеобильным он был всегда, и всегда ему нужно было всего больше, чем у всех. Своей искренностью он ее обезоружил. Нестора опять звали, теперь уже фотографироваться. По всему было видно, что тут его любят, да и он выглядел куда живее и моложе, чем дома. Сирлея! Поверь, я никогда не брошу вас с Катариной! Об этом и речи нет! Но мужик я или не мужик? — Тут Нестор приосанился. — У каждого мужика своя манера ходить налево! Ну что мне делать, если я и тебя люблю, и ее! И толстушка нужна, и худышка, — все с той же печальной иронией вздохнула Сирлея. Нестор! Иди же! — раздался голос. — Мы сейчас будем все поздравлять твою жену! Нестор не тронулся с места, он умоляюще смотрел на Сирлею, а у той угас весь ее боевой пыл. — Иди, — сказала она. — Тебя зовут. Нестор чмокнул ее, не веря своему счастью, и действительно побежал. Сирлея поняла, что делать ей здесь больше нечего, и направилась к выходу. Навстречу ей бежал хорошенький мальчуган лет пяти. Он бежал поздравить маму, но не мог не остановиться и не похвастаться: Видали, какую мне папа майку подарил? «Фламенго»! — Он с гордостью ткнул себя в грудь. — Сам Ромарио мне ее подписал. Мы с папой к нему ходили! Здорово, да? Здорово, — согласилась Сирлея. А вы с маминой работы? Я вас не знаю, — продолжал бойкий парнишка. Я с папиной, — ответила Сирлея, продолжая его разглядывать. Ну, тогда вам повезло! Папа у меня что надо! Вот только в командировки часто ездит, а я тогда без него скучаю... В широко открытых, устремленных на Сирлею глазах мелькнуло что-то от обиды, но тут же они вновь стали озорными и лукавыми. Мужские и женские голоса уже скандировали: «Поздравляем Силвию! Поздравляем Силвию!» — Идемте! Идемте! — позвал малыш и припустился бежать, чтобы успеть к общему поздравлению. Погрузнев, постарев, Сирлея доплелась до машины и поехала домой. Теперь ей стало совсем худо. Она была старой женой, гирей на шее Нестора. А тут вокруг него были все ровесники, молодые, энергичные. И жена молодая, полная сил. А ей вот надо операцию делать, вены на ногах никудышные, да не знает, как перенесет наркоз. Боится. И растолстела с годами. А на диету никак не сядет — все вкусненьким по-стариковски утешается... Пока добралась до дома, почувствовала себя столетней старухой, а когда стала рассказывать обо всем растревоженной Леоноре, то заплакала: Я, мама, лишняя! Я! У них там семья, такой мальчик хорошенький. Вылитый Нестор! Нестор, небось, без него тут скучает. Все мужчины мечтают о сыне, выходит, его новая и тут меня обошла — родила ему сыночка. Я хотела испортить им праздник, сказать в глаза всю правду. И не смогла! Как увидела мальчишечку, духа не хватило. Не заслуживает ребенок такого позора. Это же на всю жизнь травма! Не могу я детей обижать! А как жить дальше, не знаю! Да, дети, дети! — вздохнув и отерев глаза, жалостно проговорила Леонора. Слушая дочь, она то и дело вытирала слезы. — Все из-за них, все ради них! Я пока тебя тут дожидалась, места себе не находила, ну и пошла к Элене. А там такое творится... — Что там творится? — подняла голову Сирлея. Она была даже рада отвлечься чужими бедами от своих. Мать ей и рассказала, что Эдуарда взяла и вернулась к матери. А из-за чего? Из-за ребенка. Марселу пришел домой пьяный. Она ведь его выгнала, а он снова пришел. У него же ключ. Замок ей не пришло в голову поменять, она на его порядочность надеялась. Порядочность, как же! Пришел пьяный и стал ее из дома гнать. «Это, — кричит, — моя квартира! На мои деньги купленная! Я здесь без тебя со своим сыном останусь! Нет тебе здесь места!» На Эдуарду чуть ли не с кулаками лезет. Вот до чего озверел, из-за ребенка-то. Ну, Эдуарда, не будь дурой, шаг за шагом, шаг за шагом, и в спальню. Он за ней. Она оттуда шмыг — и его на ключ заперла. Подхватила ребенка и к матери! — Да-а, история, — посочувствовала Сирлея. — Только у нас все равно хуже. Если молодые ссорятся, значит, помириться хотят, а вот что мне-то делать, ума не приложу. — Это ты правду сказала, доченька, положения хуже, чем у нас с тобой, ни у кого нет, — признала Ленор. И обе женщины, прижавшись друг к другу, тяжело задумались. Не легче думалось и Эдуарде. Все, что казалось ей таким непреложным, таким естественным — семья, дом, — рассыпалось в один миг. Оказалось, что у нее нет даже крыши над головой, нет денег, чтобы снять квартиру, нет профессии, чтобы их заработать. Оказалось, что Марселу, если захочет, может отравить жизнь и ей, и сыну, может преследовать ее, может отнять ребенка... И у матери долго не проживешь. Неудобно. То Марсия жила, теперь она. Как бы Атилиу не взбунтовался. Но Атилиу против детей не бунтовал. Он с улыбкой смотрел на крошку Ритинью, когда она жила у них. А теперь пусть Марселинью их повеселит и порадует. — Я детишек люблю, ты сама знаешь, — невольно погрустнев, сказал он Эдуарде. — Живи спокойно, мы с мамой только рады. Эдуарда поделилась с ним своими страхами, опасениями, Атилиу попытался ее успокоить. Ребенка отобрать у нее никак не могли, сколько бы ни заплатил Марселу адвокату. А что касается имущества, то если по брачному контракту не было раздела, то они всем владеют совместно, значит, при разводе Марселу должен будет выделить долю и ей и сыну. В устах Атилиу все звучало очень обнадеживающе, но ведь он не Марселу, который врывается, напившись, в дом и орет невесть что. Кто знает, что может прийти в голову сумасшедшему? А вот насчет работы, тут ты права, — продолжил их разговор Атилиу, — тебе непременно нужно найти то, чем ты будешь заниматься. Посмотри на маму, как она увлечена своим делом! У нее всегда улыбка на губах, стоит ей заговорить о своих планах, проектах. Да и у тебя тоже, — улыбнулась Эдуарда. И у меня, — согласился Атилиу. — Планы — признак молодости. Признаюсь тебе по секрету, что я собираюсь уйти из фирмы Арналду. Ты, наверное, знаешь, что дела там в последнее время идут из рук вон плохо. Арналду все больше пьет. Изабел с присущей ей энергией проворачивает какие-то свои дела. А Марселу один мало что может. Так что на них ты тоже не очень рассчитывай. Куда лучше тебе самой становиться на ноги. Как Милена? — спросила Эдуарда. А что Милена? — заинтересовался Атилиу. Он всегда испытывал к Милене симпатию, хоть она и отзы¬валась порой весьма нелестно об их дружбе с Бранной. Милена выросла у него на глазах, и он всегда ценил ее независимый нрав. Они с Леу надумали открыть то ли магазин, то ли ателье мод, я точно не знаю. У меня ведь были свои заботы, муж, ребенок, так что я особенно не вникала. — Голос у Эдуарды дрогнул, глаза наполнились слезами: как подло изменил ей Марселу, как подло повела себя Лаура, в один миг они разбили ее счастье! — Кажется, они уже сняли помещение, собираются его ремонтировать. Вот только денег у них маловато, потому что Арналду с Бранкой ничего им давать не собираются. Ну что ж, может, и ты к ним присоединишься. Пока люди молодые, у них всегда много планов! Недаром я говорю, что планы — признак молодости!

0

37

Глава 35

Нанду с аппетитом ел приготовленное Лидией рагу и невольно про себя усмехался. Милена предложила ему выступить в роли модели — демонстрировать мужскую одежду на подиуме, да не одежду даже, а, наоборот, ее отсутствие — трусы, майки. В согласии не сомневалась, только решала, остричь ему волосы или нет. Нанду усмехался с нежностью — для Милены он был на все готов: и постричься, и по подиуму пройтись. Она казалась ему совсем маленькой девочкой, которая трудолюбиво учится ходить, набивая первые синяки и шишки, приобретая опыт. Он был готов помогать ей во всем. Опыта она быстро наберется. — Может, Милена ему поможет, — вдруг услышал он материнский голос и сообразил, что все это время, пока он ел, мать расхаживала по столовой и что-то ему рассказывала. Лидия говорила, что не может видеть, как мучается Орестес. Сколько времени он ищет работу, а получает одни отказы. Она-то знает, чего они ему стоят. На людях он бодрится, но сердце у него хрупкое, как хрусталь, скажешь «нет» — и разобьется! Лучше уж она будет спрашивать у людей, нет ли для ее мужа места, лучше ей будут говорить «нет». Уже и сказали. Она думала устро¬ить его спасателем в клубе, где был бассейн. Как раз по нему работа. Кого там спасать? Но ей отказали. Может, Милена ему поможет? — спрашивала она Нанду. — Может, он пригодится ей в бухгалтерии? Счи¬тать-то он умеет... Вряд ли, мама, — честно ответил Нанду. — Они там сами с трудом сводят концы с концами. Вот когда всерьез на ноги встанут, тогда... Пусть уж лучше Элена поможет. И Бранка, и Марселу только издевались над попыткой Милены организовать собственное предприятие. Вот уж на кого она не могла рассчитывать, так это на них. И все-таки она набрала необходимую сумму и, гордая, вернулась домой. — Моим делам попутный ветер! — торжествующе объявила она матери. — У нас есть начальный капитал! И кто же тебе доверил деньга без отцовского поручительства? — заинтересовалась Бранка. — Назови мне этого безумца! А сама я, по-твоему, ничего не стою? — возмутилась Милена. Она забрала все, что у нее было на счете в банке, а остальное ей дал Тражану, поскольку и Лаура и Наталия хотели войти в долю и испробовать свои деловые качества. Но ты же говорила, что не продаешься? — Бранка смотрела на дочь, сузив глаза. — Значит, теперь можно и за деньги? Ты делаешь успехи. Милена побелела. Леу встал между ними. Хватит, мама! Шутка шутке рознь. Нельзя так шутить с дочерью! — сказал он, обнимая Милену за плечи. Ты против матери? Ты?! Ну, знаешь! — Бранка была рада, что может вылить гнев на Леу. — Что ты себе позволяешь? Вы тут все против меня. Завтра же уеду в Ангру! И не вернусь! Вот вы тогда попляшете! Бранка вылетела, хлопнув дверью. Милена погладила Леу по плечу. — Спасибо. Но зря ты за меня вступился. Видишь, как она разозлилась. С тобой она еще хуже разговаривает. — Но я-то ей прощаю, а ты нет, — улыбнулся Леу. Марселу, услышав, что дела у Милены пошли на лад, тоже внес свою долю скептицизма. — Значит, говоришь, остальную часть дал Тражану? — переспросил он. — Хорошо, что у него есть деньги, что¬ бы бросать их на ветер! А кто это осуществит? Ты, наш финансовый гений?— Он обернулся к Леу. Я буду помогать, — спокойно ответил Леу, пожав плечами. Идти ко дну? — снова съязвил Марселу. Сейчас идет ко дну контора, которой руководишь ты, — так же спокойно ответил Леу. — Почему ты ее не спасаешь? Удар был нанесен по самому больному месту, Марселу нечего было ответить, и он разозлился не меньше матери. Ничего не ответил и тоже хлопнул дверью. Дела в фирме и в самом деле шли все хуже и хуже. Налаженный механизм окончательно разладился, доходы утекали неведомо куда, расходы росли. И дело было не только в кризисе. Марселу винил и отца, и Изабел, которая настолько занялась личной жизнью, что окончательно перестала интересоваться деловой. Инстинктивно упрекая Изабел, Марселу и сам не по¬дозревал, насколько был близок к истине. Беда только, что Изабел была слишком деловой женщиной, и ее личная жизнь была неотделима от бизнеса. Просто-напросто она пустила бизнес по другому руслу. Не она работала на фирму Моту, а фирма Моту работала на Изабел Лафайет. И работала настолько хорошо, что Изабел уже вполне? реально подумывала о том, что вскоре сможет, приступите; ко второй части намеченной ею программы — рано или поздно, но она подарит ребенка любимому человеку. А пока заставляла нелюбимого дарить подарки себе. Кольцо за двести тысяч долларов — такой подарок присмотрела и сообщила о своем желании Арналду. покряхтел, но согласился. Учитывая состояние дел в фирме, деньги были безумные. Но у Арналду были и собственные счета за границей, в общем, ради любимой он был готов на многое. И вызвал представителя ювелирной фирмы к себе в кабинет, сказав, что хочет сам посмотреть кольцо. Желание сеньора Моту было законом. Спустя полчаса молодой человек в элегантном костюме привез образцы изделий ювелирной фирмы, и в том числе вожделенное кольцо с бриллиантом. Арналду оно понравилось, но цена, цена... — Оставьте мне вот это, — он небрежно указал на бархатный футляр, — я подумаю... Молодой человек кивнул и оставил на столе драгоценный футляр. Работая, просматривая бумаги, документы, Арналду то и дело посматривал и на него, не в силах окончательно решиться... — Как дела, дорогой? — Бранка появилась на пороге, она уже шла к нему, и Арналду торопливо закрыл предательскую бархатную штуковину стопкой документов. Судорожная торопливость мужа не могла укрыться от цепкого взгляда жены. Она насторожилась, но любопытства своего ничем не обнаружила. — Я была в центре, решила заехать, посмотреть, как тут Марселу. Мне совсем не нравится, как обстоят его дела с Эдуардой. Он так нервничает. — По лицу Бранки было видно, что дела сына заботят ее всерьез. — Ничего не могу решить. Хотя, наверное, им лучше развестись. При этом я на стороне Эдуарды, хотя она меня страшно раздражает. Но я бы тоже не могла простить измены... — Она пристально взглянула на Арналду. Марселу еще нет, — сообщил Арналду и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. — Духота страшная, просто нечем дышать! Жаль, очень жаль, — сказала Бранна. — Я бы с ним поговорила. Может быть, объяснила бы ему, что он должен пойти на уступки, извиниться, покаяться. Женщине такое трудно простить, но мы же хотим сохранить нашего наследника, моего любимого внука! Да, да, я тебя понимаю. — Арналду все высвобождал шею из воротника рубашки. А что это ты так засуетился, когда я вошла? — внезапно спросила она и отодвинула стопку бумаг. — Боже мой! Что это? Открыв коробочку, Бранна любовалась сияющим кольцом, а Арналду утирал пот, струящийся у него по лбу, по вискам. Это мой сюрприз, — с трудом выдавил он. — Твое неуместное любопытство все испортило. — Он уже не скрывал раздражения. — Я так мечтал — ужин при свечах, дома, ты в своем очаровательном пеньюарчике, мой подарок и наконец-то ночь любви... Ты в последнее время только нервничаешь, на меня и не смотришь, вот я и решил тебя порадовать. Ты меня порадовал! — восхищенно сказала Бранка, а сама мгновенно припомнила то, о чем предупредила ее гадалка. — Спасибо тебе, Арналду! Я надену его прямо сейчас. Я всегда ценила тонкость, внимание. Обещаю, что мы чудесно проведем выходные! У меня даже на строение исправилось. А было хуже некуда! — Бранна поцеловала Арналду, чего не делала очень давно. — За жизнь многое наживается! Это я и скажу Марселу! Ушла она в еще большем напряжении, чем пришла. После ухода жены Арналду еще долго вытирал пот и все высвобождал шею из тугого воротника рубашки — ему было душно, невыносимо душно... Душно было и Марселу. Он спешил, искал Эдуарду и наконец нашел ее на пляже. Поставив коляски в тень, она и Марсия болтали, растянувшись в шезлонгах. Марселу, взвинченный до последней степени — всем: делами фирмы, куда не мог поехать в таком раздраженном состоянии, разговором с Леу, поведением Эдуарды, готов был к самым решительным действиям. В конце концов, на Эдуарду ему было наплевать! Главное, отобрать у нее сына! Они будут жить вместе. Он будет трудиться ради него! Горы свернет! Все наладит! А она как знает! Пусть вертит хвостом перед хлюпиком Сезаром! Не раздумывая, Марселу направился к коляске и уже собирался без лишних слов забрать Марселинью, но тут к нему подскочила Эдуарда. Скандал начался мгновенно. Эдуарда с Марселу так яростно кричали друг на друга, что вокруг стал собираться народ. Но им ни до кого не было дела, они слышали только себя. Марсия попыталась их как-то образумить, успокоить, но поняла, что пытается перекричать бурю. Шум еще больше усилился, когда заплакала напуганная Ритинья. Тогда Марсия, подхватив коляску, отправилась домой. По дороге она встретила Виржинию с Жулианой, которые ехали на пляж. — Забери там своих молодых, Виржиния, — сказала Марсия, — а то они убьют друг друга. Виржиния переглянулась с Жулианой. Услышав крики, увидев толпу, которая собралась посреди пляжа, Виржиния, если бы ее не предупредила Марсия, никогда бы не подумала, что там происходит что-то имеющее к ней отношение. Но тут она поняла, что племянница выясняет отношения с мужем, и срочно решила вмешаться. Добравшись до орущих друг на друга молодых, она подхватила из рук Эдуарды ребенка и проговорила: — В машину! Срочно в машину! Дома доругаетесь! И те послушно, но продолжая шипеть друг на друга, пошли за ней и сели в машину. Зато дома едва не вцепились друг другу в волосы. Виржиния с трудом их разняла. Я такого натерпелась, — жаловалась она потом Элене по телефону. — Такого наслушалась! Марселу орал, что ноги его не будет в твоем доме. Что ты для него страшнее черта. Что он отберет сына, и только вы его и видели! А Эдуарда поливала в ответ Бранку и клялась, что никогда не вернется в это чумовое семейство. В общем, можешь себе представить! Представляю, — только и ответила Элена. А сердце у нее разрывалось: «Бедный мой дорогой мальчик, что же с ним будет? Боже мой! Боже мой! Хорошо еще, что пока он под моим кровом. А потом?» Она сидела, пытаясь как-то успокоиться после разго¬вора с сестрой, как вдруг раздался звонок. Кто мог прийти без предупреждения? Или Тадинья забыла ключи? Но это была не Тадинья. Перед Эленой стоял Антенор. Каким постаревшим, каким удрученным он выглядел! На Элену он почти не смотрел и поздоровался еле-еле. Сердце Элены камнем полетело вниз: какая беда еще ждет ее? Но она приветливо провела Антенора в гостиную, предложила кофе, стала спрашивать, как здоровье Мафалды. Слава Богу, по возрасту, а не по новостям, — сдержанно отозвался Антенор и уже за чашкой кофе, сурово глядя на Элену, произнес: Бедный мальчик мне все рассказал. Его душа не выдержала такого непереносимого груза. Я не собираюсь судить твой поступок. Ты сама себе судья. Но груз на моего мальчика возложила ты. Он сломал его. Поэтому если можешь — помоги. Сезар — врач по призванию. Теперь он хочет бросить свою профессию. Хочет убежать на край света. Бросить нас. Что он будет делать? Что с ним станется? С такой тайной на душе он чувствует себя изгоем. Совесть вопиет в нем. И ему кажется, что он не вправе жить как все люди. Если ты можешь, помоги ему. Он очень страдает, наш мальчик. После ухода Антенора Элена задумалась еще глубже. Но думать ей мешал голос Эдуарды — с этими словами она пришла, и теперь они звучали у Элены в мозгу: — Я не знаю, что было бы со мной без моего сына, мама! Только он дает мне силы жить! Ведь у меня не может быть больше детей! А Марселу меня предал!

0

38

Глава 36

Катарина не могла не чувствовать, что все у них в доме идет наперекосяк. Нервничала мать, психовал отец, пила капли бабушка. Значит, нужно было разобраться, в чем там дело. Катарина и раньше не видела ничего дурного в том, чтобы лишние полчаса постоять под дверью, а теперь считала это просто своим долгом. И что же? Стоило отцу войти в комнату матери и заговорить, как она выкрикнула: Нечего со мной разговаривать! Отправляйся к своей Силвии! А кто это — Силвия? — заинтересовалась Катарина после того, как отец сердито хлопнул дверью. Какая Силвия? — Мать сделала удивленные глаза, но страдание в них осталось страданием. — Откуда ты взяла это имя? От тебя услышала. Ты так кричала, — настаивала Катарина. Нет. Такого быть не может. Я слыхом о таком не слыхала. В общем, мать темнила, и раскалываться не желала. Ладно. Кати вполне могла справиться своими силами. Она пошарила по ящикам и полкам, и очень скоро в самом дальнем углу наткнулась на толстый конверт с письмами. Судя по тому, как он тщательно был запрятан, сведения в нем должны были содержаться важные. Так оно и оказалось. Неизвестный доброжелатель извещал Сирлею о том, что у ее мужа Нестора была другая семья: жена и ребенок. Теперь Катарина поняла мать. Такой удар кого хочешь, пришибет. К тому же... К тому же... Катарина поняла, что должна действовать. И еще она поняла, что Тереза давным-давно в курсе их семейной драмы: подслушивала она не хуже Катарины, а письма прочитывала прямо по получении, еще раньше хозяев. И ни слова ей не сказать? Предательница! Но сейчас Катарине был нужен союзник. Одна она чувствовала себя не слишком уверенно. Стоило перестать злиться, как из глаз текли слезы. Но злости все равно было больше. На злость она и рассчитывала. Тереза проводила ее до угла, а дальше Катарина отправилась сама. Она шла и чувствовала себя цунами, который сейчас все сметет со своего пути. Позвонила в дверь, попросила служанку позвать Силвию. Ты меня не знаешь, — начала, обратившись к ней, Катарина, — но я прекрасно знаю, что... Почему я тебя не знаю? — прервала ее Силвия. — Я тебя видела, и не раз. Ты красивая, и отец тобой очень гордится. Проходи. Соседи у нас любопытные, не стоит, чтобы они лезли в нашу жизнь. А я знаю всех вас, и тебя, и маму, и бабушку, и Терезу. Мне Нестор рассказывает. Катарина молча прошла. Гнев душил ее. Какой цинизм! Какая гадость! Этой бабе он рассказывает про них все! Да как он смеет? Еще читал ей уроки морали! Спускал с лестницы ее мальчишек! А сам?! — Я могу тебя понять, — заговорила Силвия. — Но поверь, взрослые сами разберутся: твоя мама, отец. Ты с мамой — семья твоего отца, и я с сыном тоже. Права у нас одинаковые. А давность — это только для пенсии. Знаешь, мы, в общем-то, все, так или иначе, любим друг друга, а ради любви... Я тебя ненавижу! — взорвалась Катарина. — Ненавижу отца! Ненавижу вашего ребенка. Всех ненавижу! Всех! Сколько он мне крови попортил своей моралью. А сам! Сам! Да, по взглядам он — моралист, пуританин, а в жизни человек такой же, как остальные. — Продолжая говорить, Силвия принесла воды, таблетку успокоительного и заставила Катарину проглотить ее. — Ты еще очень молоденькая. В жизни многое происходит без злого умысла. Я узнала о том, что у Нестора семья, когда была уже беременна. И не стала разбивать семью. В мыслях такого не имела. Так что на все можно по-разному посмотреть. Просто у твоего отца два дома, немного там, немного здесь. В воскресенье обедает с вами, в понедельник — с нами. Силвия спокойно смотрела на нее. Может, и ее мудрость нелегко ей давалась, кто знает? Но Катарина мудрости в ее словах не видела — один только цинизм и бесстыдство. Силвия! Я приехал, милая, — раздался голос Нестора, — и у меня для тебя сюрприз. — Он вошел в гостиную. У меня тоже, — усмехнулась Силвия. — Кати приехала поговорить, она очень нервничает, это естественно. Нестор торопливо подошел к дочери. Зря ты приехала! Зря! Мы с мамой сами все уладим. Ты, дочка, не волнуйся, — говорил он. Ты? С мамой? Да ты едешь всю жизнь на ее доброте, а ее и защитить некому. Ты мне противен! Мне за тебя стыдно! Мне тебя жаль! С этими словами Катарина побежала к двери, столкнулась нос к носу с симпатичным мальчишкой, обошла его и закрыла за собой входную дверь. Лично ей все было ясно. Лично она приняла решение. Лично она в этой грязи мараться не будет. Измученная Сирлея поддалась напору Катарины, дала подхватить себя волне гнева, обиды, злобы. Нестору не было больше места у них в доме. Они выкинули его вещи, заперли двери, а когда он попытался возражать, воззвать к своим правам отца, мужа, Сирлея набросилась на него с кулаками. Дона Ленор едва успокоила ее, приговаривая: — Ты права, доченька, ты права! Так и надо, — а сама усаживала ее на диван, капала, успокоительные капли и думала про себя: «Катарина скоро замуж выйдет, я к себе в деревню уеду, да и умру, небось, скоро, и что она одна как перст на свете будет делать? Одна как перст...» Старость боится одиночества, чувствуя себя беспомощной. Юность боится унижения, чувствуя себя беззащитной. — Знаешь, мне все-таки кажется, — говорила Элена Атилиу, — что, несмотря на то, что адвокат не сумел помирить Эдуарду с Марселу и она по-прежнему настаивает на разводе, разведясь, она не будет счастлива. Она его любит и поэтому так переживает. Развод для нее пока не спасение. Наверное, ты права. Но что мы можем поделать? Я Марселу знаю с детства. Мы ведь с Бранной знакомы очень давно, когда у нее еще не было детей. И все дети Бранки и Арналду выросли у меня на глазах, так вот Марселу всегда старался все сделать по-своему. «Если ты идешь направо, я — налево» — вот был его принцип. Так что ладить с ним непросто. Других отношений, кроме подчинения, он не знает. Как Бранка, — сказала Элена. Да, как Бранка, — согласился Атилиу. — Так что посмотрим, что вырастет из нашего внука... «Он будет похож на тебя, — мысленно ответила Элена. — Такой же благородный, великодушный, щедрый». С радостью и болью смотрела она, как возится Атилиу с малышом, как любовно и ласково с ним обращается. — Я бы предпочел, чтобы он был похож на Леу, — продолжал Атилиу. — Леу — пример того, что и находясь под давлением, человек может вырасти добрым и благородным. А вот Бранке казалось, что ее сын Леу не от мира сего. — Ты у меня или марсианин, или переодетый ангел, — говорила она ему с горечью. С некоторых пор она с той же горечью чувствовала, что ее хорошо налаженный дом полностью вышел из-под ее контроля. Все отбились от рук, и что бы она ни делала, чтобы наладить, починить этот когда-то такой совершенный механизм, ничего не выходило. Вот, казалось бы, она попросила дона Альсиу, адвоката, старого друга семьи, поговорить с Марселу и Эдуардой и постараться помирить их. Как ни была она поначалу против их брака, но рождение внука изменило ее отношение к этому. К тому же Бранка никак не могла смириться с тем, что Эдуарде достанется половина имущества Марселу. Ладно, когда муж с женой прожили долгую совместную жизнь, жена тогда, разумеется, имеет право на часть имущества. Но тут они и жили-то без году неделя, и все достанется ей? Она останется в квартире, будет получать алименты, словом, жить себе припеваючи. А бедный Марселу только знай, обеспечивай! Нет, так дело не пойдет! Тем более и в фирме у них что-то разладилось. Она хоть и разыграла доверчивую паиньку перед Арналду — чего его зря нервировать. Рано еще! Беднягу бы удар хватил, скажи она ему хоть слово. Но ей стало ясно, что у Арналду появилась женщина. И если он ей, Бранке, отваливает кольца за двести тысяч, то, за сколько же любовнице? Да и вообще неизвестно еще, кому это кольцо предназначалось. В общем, финансы Арналду нужно поставить под контроль, а то все они вылетят в трубу с такими-то замашками! Честно говоря, подарок Арналду безумно ее раздражал. Потратить такие деньги! Да куда ей и носить такое кольцо? Только в сейфе хранить и воров бояться — вот и вся радость! Словом, вокруг были сплошные неприятности и убытки, и она настоятельно попросила дона Альсиу приложить все усилия, чтобы помирить ее молодых. Сеньор Альсиу, человек опытный, взялся за дело умело и, несмотря на ссору, которую тут же затеяли Марселу с Эдуардой, сумел уже было повернуть их на обсуждение конкретных пунктов развода, а значит, на мирный разговор. И кто знает, поговори они часок мирно, какими бы глазами смотрели бы друг на друга непримиримые муж и жена? Дело-то молодое, сами их ссоры говорят за то, что они жить друг без друга не могут! И тут на тебе! Лаура! Служанка распахнула дверь, а она там стоит! Подслушивала она или шла мимо, кто ее разберет. И тут началось такое! Такое! Бранка до сих пор вспомнить не может без содрогания. Побоище. Эдуарда во всем винила Марселу. Марселу принялся душить Лауру. Чуть в бассейне не утопил, как обещал когда-то. И утопил бы. Если бы не Леу. Бросился на брата с кулаками! Это Леу-то! Переодетый ангел! Бранка, когда увидела, едва в обморок не упала. Чтобы родные братья! Но Лауре, конечно, повезло — она только воды наглоталась. В общем, разговор с адвокатом, на который Бранка возлагала столько надежд, закончился очередными неприятностями. Марселу заявил, что у него нервный стресс, и стал ездить на сеансы иглоукалывания. Хочет быть в полной форме во время развода и отсудить сына. Может, это и имеет смысл — тогда все деньги останутся в семье и Эдуарде ничего не достанется. Очень уж было несправедливо отдавать ей столько кровного, заработанного... Бранка еще и Атилиу не простила — пусть теперь хлебнет с Эдуардой, пусть поймет, в какую попал семейку. Но ей-то хотелось узнать поточнее, кто там завелся у Арналду. Надо бы ей почаще бывать у них в фирме, что-нибудь да выплывет. И с простаком Леу почаще говорить, он по своей наивности что-нибудь да выболтает. В кабинет к Леу она и зашла. И не стала особенно церемониться, разводить всякую там дипломатию. Высказала все свои подозрения, попросила следить за отцовскими финансами. Что ты, мама! — воскликнул сын. — Папа любит тебя одну! Мужчина женщину не упустит. Ясно? — сказала она. — Для него это дело чести. И чем их больше, тем лучше. Особенно если мужчине за пятьдесят. Я у тебя сейчас помощи прошу. Понятно? Так что нечего нос воротить. А если я что и не так сказала, то нечего обижаться. Я и не обижаюсь, — улыбнулся Леу и тут же вздохнул. — Только не говори так больше с Миленой, ладно? Бранка ничего не ответила и попрощалась. Простилась она и с остальными — с Атилиу, с Изабел. Если бы она обернулась с порога, то, наверное, многое прочитала бы на лице Изабел. «Заволновалась, ищешь, — говорила ее насмешливая улыбка, — но я, мелкая сошка, в безопасности. Где мне с тобой, королевой, соперничать?» Вскоре после ухода Бранки она заглянула к Арналду и сказала: — Я тут приглядела себе другое колечко, не такая дешевка, как у Бранки. Арналду снова стал вытирать обильно струящийся пот. Только его миновала одна беда, как другая катит. Хоть бы дали роздых, красавицы!

0

39

Глава 37

Желая умаслить Изабел и на время отвлечь ее от драгоценностей, Арналду решил вплотную заняться их совместной поездкой в Буэнос-Айрес. Изабел так мечтала туда поехать. Буэнос-Айрес — волшебный город, почти Европа, роскошные отели, чудесные рестораны, замечательные магазины. Арналду продумал все вплоть до мелочей. Это будет их медовый месяц. Без чужих глаз. Только вдвоем. Лучший отель. Президентский номер. При одной только мысли, как они будут проводить там время, он начинал вибрировать. — Ты мой эликсир молодости, — шептал он, думая об Изабел. Он рассказал ей об ожидающем их рае за бокалом вина у нее в квартире, нежно прижав к себе. — Прошу прощения, что помешала, — в дверь заглянула Камила. — Я уже ухожу! Арналду тут же отстранился. — Чего ты испугался? — засмеялась Изабел. — Это же моя сестра. Понимающий, деликатный человек. Знаешь, в моем положении лучше, если не будет никаких свидетелей, — проговорил Арналду, уже весь подобравшись. Да брось ты, — засмеялась Изабел. — Нашел свидетеля! Арналду вздохнул: спокойно он почувствует себя только в Буэнос-Айресе... Когда он сообщил за ужином, что едет в командировку, Бранка всплеснула руками: — Вот и прекрасно! Поедем вместе! Мне просто не обходимо проветриться. По лбу Арналду заструился пот. Ты не представляешь, как я рад, дорогая! — начал он. — Вот только жаль, что обстановка там очень сложная. Мне придется работать с утра до ночи, я буду злиться, нервничать. Боюсь, что и ты занервничаешь вместе со мной. Вот еще! — фыркнула Бранка. — Я буду ходить по магазинам! Я даже поужинать с тобой не сумею, после целого дня работы буду заваливаться спать. Представь, ты целыми днями одна, в чужом городе, в гостиничном номере. Честно говоря, я бы и сам с удовольствием остался... Сказал, а у самого сердце ушло в пятки: что, если Марселу предложит свои услуги? Но Марселу буркнул: Ехать сейчас в Буэнос-Айрес равносильно само убийству. У меня и без того стрессов хватает! Неужели так плохо обстоят наши дела? — заволновалась Бранка. Да, хотелось бы получше, — веско сказал Арналду, обрадованный неожиданной поддержкой. — Ведь и Атилиу тоже не хочет ехать, — соврал он. — Почивает на старых лаврах. Понятно, — сказала Бранка. — Значит, дела и впрямь идут неважно. Тебе нужна помощь. Тогда пусть с тобой едет Изабел. Слышишь? И никаких отговорок! Она летит, и все! Это дело решенное. Арналду что-то промямлил насчет того, что у Изабел могут быть свои планы, неудобно срывать с места молодую женщину, распоряжаться ее временем... Бранка насмешливо слушала его, не возразив ни слова, всем своим видом давая понять, что ее решения не оспариваются. Арналду умолк и вытер белоснежным платком пот со лба. У меня и тут масса дел, — заговорила она с удовлетворенным видом: все-таки в семье ее слушаются. — Вы ведь знаете, что Мег теперь поет и задумала устроить концерт. Она собирается снять концертный зал или театр и устроить представление. Естественно, она просит ей помочь. Одной ей не справиться. На твоем месте я помогал бы не Мег, а собственному сыну! — возмутился Марселу. — Из-за твоей дружбы с Мег здесь днюет и ночует Лаура, и я ее когда-нибудь пришибу! —  Мег и Тражану не только друзья, но и деловые партнеры. Если мы поссоримся, то навсегда. А нам, тем более сейчас, вряд ли с ними стоит ссориться. И потом, если ты непредвзято посмотришь на Лауру, то она совсем не так плоха, как тебе кажется. Мне она нравится — горячая, темпераментная! — Она разрушила мою семейную жизнь! Я ей этого никогда не прощу! — рявкнул Марселу. — Хоть я и развожусь, но я люблю Эдуарду! Бранка только вздохнула: беда с этой молодежью! Сама не знает, чего хочет! Марселу через несколько дней переехал в свою квартиру. В родительском доме его злили участие матери, появления Лауры. Здесь угнетала пустота. Он хотел, чтобы Эдуарда с сыном вернулись к нему, хотел, чтобы все было так, как он решил и задумал. Но Эдуарда не подчинялась его решениям. Жизнь тоже. Это было оскорбительно. Эдуарда заехала к себе на квартиру за платьями, которых ей не хватало, кое-что ей нужно было прихватить и для Марселинью. Пожив своим домом, ей так неудобно было жить в другом, уже чужом, доме. Она бы с удовольствием вернулась к себе. Но только после развода, только после развода... И тут она неожиданно столкнулась с Марселу. Не прошло и минуты, как они уже кричали друг на друга. Марселу орал, что раз он будет содержать ее и сына, то она должна ходить по струнке и во всем ему подчиняться. Сегодня у них встреча с адвокатом, и он заставит принять его, Марселу, условия! Эдуарда кричала в ответ, что деньги она будет получать только на сына, что она знать не желает тирана, который даже не дал ей закончить учебу, говоря, что диплом ей нужен только для того, чтобы его на стенку вешать. Конечно! Я тиран, а твой Сезар — идеал мужчины! — рявкнул Марселу. Да, идеал! И я уверена, что он будет лучшим отцом, чем ты, — в запальчивости выкрикнула Эдуарда. Такого Марселу стерпеть не мог. Он кинулся на нее зверем, чтобы смести с лица земли, подмять, уничтожить эту хрупкую, но несгибаемую противницу, рядом с которой он чувствовал себя бессильным. Эдуарда защищалась, он повалил ее на пол. Он готов был... Что? Убить? Любить? Эдуарда чувствовала только стихию насилия, которая готова была обрушиться на нее, с ней не посчитавшись. Инстинктивно она подхватила подсвечник и обрушила его на голову насильнику. Тело обмякло. Эдуарда высвободилась. Марселу лежал на полу, из рассеченной головы сочилась кровь. Перепуганная до смерти Эдуарда бросилась к телефону, но позвонила не в больницу, не в «Скорую помощь», а Атилиу. Она попрежнему чувствовала себя маленькой девочкой, которая нуждается в защите взрослого сильного мужчины. Атилиу приехал немедленно. Осмотрел рану, успокоил Эдуарду. — Скоро он придет в себя, — сказал он. — Сейчас я вызову «скорую», и его перевяжут. Видно, он вел себя кое-как, если ты его вырубила. Эдуарда, бледная как мел, слабо улыбнулась: видно, и Атилиу взволнован, если говорит несвойственным ему языком. Врач очень быстро привел Марселу в чувство, но посоветовал все-таки поехать в больницу: сделать рентген и еще кое-какие исследования. Атилиу закивал. — Нужно провести исследования непременно, у молодого человека уже была травма головы, когда он попал в автокатастрофу. Он поехал вместе с Марселу, чтобы потом все рассказать Эдуарде. — Успокойся, чего только не бывает! — на прощание сказал он ей. — Милые бранятся, только тешатся! Но как могла быть спокойна Эдуарда? Она переживала за Марселу. Переживала из-за того, что нажила в нем смертельного врага. Когда она вернулась домой и рассказала Элене, которая возилась с Марселинью, о новой беде, та только горестно покачала головой. — Будем надеяться на лучшее, — сказала Элена, но и у нее на сердце стало неспокойно. Оснований для этого у нее было даже больше, чем у дочери. Вернулся Атилиу и сказал, что ничего опасного нет, но некоторое время Марселу придется побыть под наблюдением. Глядя на испуганных, бледных женщин, он ободряюще улыбнулся: — Если вы так переживаете за здоровье Марселу, то не переживайте, все в порядке. Если опасаетесь, что со стороны Моту будут какие-то претензии, я постараюсь их уладить. Приступами ярости Марселу страдает с детства, и Бранка о них знает не хуже меня. Элена, вздохнув, заторопилась в студию. Сегодня к четырем туда собиралась приехать Милена — поговорить насчет заказа. Элена хотела сама ее выслушать. Элена пришла даже раньше четырех. Милены еще не было, и Флавия, видя, как она взволнована, предложила ей выпить чашку кофе. У меня для тебя новость. Марсия, похоже, помирилась с Вилсоном. Во всяком случае, оба ходят с сияющими глазами. А наша подружка Магнолия уже шутила, что орошенный цветок она видит издалека. Так что не огорчайся, твои молодые тоже скоро помирятся, вот увидишь... Не знаю, не знаю, — грустно отозвалась Элена. — Честно тебе скажу, что я не знаю, чего бы я хотела больше: чтобы они помирились или рассорились навсегда... Разговор оборвался, потому что вошла улыбающаяся Милена. Вот кто сиял от счастья, и это сияние было видно издалека. Флавия налила и ей чашечку кофе, и они с Эленой стали слушать пожелания своей новой заказчицы. — Вы, наверное, уже знаете, что мы открываем магазин нижнего мужского белья, — принялась рассказывать Милена. — И будем даже устраивать показы мод. Ажурные трусики, вышитые трусики, шелковые пижамы, словом, белье на любой вкус... Женщины невольно заулыбались. — Нам нужно оригинальное экстравагантное оформление магазина. Что-нибудь пикантное и даже можно в стиле «секси». Любопытно! — Элена и Флавия переглянулись. — Мы в таком стиле еще не работали. Интересно попробовать. Но сначала, конечно, нужно посмотреть помещение, потом мы что-то сообразим и прикинем смету. Вот о смете, — Милена улыбнулась, — если можно, сделайте для нас скидку! В общем, предлагайте по минимуму. Денег у нас очень мало. Все делаем сами. Тражану дал Лауре и Наталии небольшую сумму. Семейство же Моту пока с этим вопросом не определилось. Так что положение у нас пока незавидное. Как у большинства, — вздохнула Флавия. — Ну, как, Элена? Принимаем условия? Сначала посмотрим помещение, а потом уже будем прикидывать, во что обойдется оформление. Мы вообще-то не рвачи, так что, думаю, столкуемся, — сдержанно сказала Элена и поинтересовалась: — А кто будет у вас демонстрировать моды? Леу? Нанду? Она представила себе высокого, широкоплечего Фернанду, который недавно заходил к ней просить работу для Орестеса, и невольно засмеялась. — А что, плохая модель? Особенно в ажурных трусиках, — засмеялась в ответ и Милена. По тому, как она говорила, как смеялась, как энергично действовала, было видно, что сила и радость переполняют ее, что она чувствует себя любимой, прекрасной, всемогущей. И опять Элена с болью и стесненным сердцем подумала о своей Эдуарде — у нее всегда жизненные силы были в дефиците. Их хватало на то, чтобы держаться стойко, чтобы выстоять, но недоставало на дерзновенное движение вперед.Они простились с Миленой, договорившись о встрече. Элена вышла и не спеша направилась по улице. На сердце было тяжело. Дневник, которому она в последнее время доверяла все свои мысли, не помогал ей. Самым ужасным было то, что человек, который был готов помочь ей, который окружил ее любовью, который так чутко чувствовал ее состояние — ее муж Атилиу, — был для нее теперь не радостью, а мукой. Живым укором. Нескончаемой болью. Она отгораживалась, защищалась от его любви, от его понимания. Невозможность быть откровенной воздвигала между ними стену. Атилиу чувствовал ее, но молчал, уважая ее страдание, считая, что она страдает из-за смерти ребенка, из-за семейных неполадок Эдуарды. А дальше? Что будет с ними дальше? Слезы душили ее. Накрапывал дождь. — Садись, отвезу! — Виржиния остановилась и распахнула дверцу машины. Сестричка! Столько всего они уже пережили вместе! Сколько еще будут переживать! Они доехали до дома Элены. — Не уезжай! — попросила она Виржинию. Та с радостью откликнулась на просьбу сестры побыть с ней. Конечно, у нее было что рассказать, столько новостей! Они вошли, уютно расположились в спальне. — Представляешь! Раф нашел покупателя для своей клиники! — жизнерадостно заговорила Виржиния. — В наши-то времена! Это чудо! Ведь поддерживать ее на таком уровне, как привык Раф, стоит бешеных денег. И все-таки нашелся желающий. Больше того, он согласен заплатить не в четыре срока, а в два: первую половину при составлении купчей и через полгода вторую. Поздравляю, — сказала Элена, но поздравление прозвучало вяло, нерадостно. Что с тобой? — Виржиния внимательно смотрела на сестру: бледную, с кругами под глазами. — Меня давно беспокоит твое здоровье. После родов тебя будто подменили. Я все понимаю, но нельзя же так убиваться. Ты же отдыхала, ездила в Италию. Пойдем к психотерапевту. Ведь Атилиу... Из глаз Элены потекли слезы. — Что? — глаза Виржинии расширились. — Не ужели он тебя упрекает? Неужели так хочет ребенка, что завел себе другую женщину? Элена больше не владела собой. Судорожные рыдания сотрясали ее. — Поклянись! Поклянись жизнью детей, памятью родителей, что никому не скажешь, — потребовала она. — Клянусь, — сказала напуганная Виржиния. Слезы текли, рыдания смешивались с хохотом — у Элены началась настоящая истерика. И с рыданием она поведала сестре свою страшную тайну. Виржиния пришла в исступление, она трясла сестру за плечи, хлестала по щекам. Обе были как невменяемые. — Как ты могла? Как ты могла? — повторяла Виржиния. — Как ты посмела?! Пощечины возымели свое действие, Элена наконец сумела взять себя в руки. Внешне она выглядела почти спокойной, но внутри... Если она надеялась на сочувствие, на сострадание сестры, то она ошиблась. Виржиния была вне себя. Как ты можешь жить? Как ты можешь спать рядом с твоим мужем, зная, что твоя ложь отняла у него ребенка, о котором он столько мечтал? Ты считаешь, что это твой ребенок? Но это и его ребенок тоже! Ты отняла у ребенка отца! Ты калечишь его судьбу! Почему ты поставила свою дочь превыше всего: добра? Зла? Божьей воли? Я сделала это только ради любви, — встрепенувшись, страстным голосом проговорила Элена. — Ради спасения дочери! Только я могла ей помочь. И только Бог мне будет судья! Ошибаешься! — Виржиния нервно расхаживала по комнате. — Ты пошла против Бога. Из-за любви, говоришь? Нет, из-за животного эгоизма. Ты чувствовала, что не перенесешь страданий Эдуарды, испугалась, заслонилась от них и принесла в жертву своего мужа и сына. Поклянись, что все расскажешь Атилиу. А не то я все сама ему расскажу! Нет! Ни за что! Ты ведь помнишь, ты мне поклялась жизнью своих детей, памятью родителей, что никому никогда не расскажешь то, что я тебе доверила! Помнишь? Помнишь? Я не знала, что речь пойдет о преступлении! Ты что, не понимаешь, что ты губишь Эдуарду? Она, Марселу должны повзрослеть. Должны принять от жизни все, что в ней существует. Да, они заслуживают любви и счастья, но и горя, и смерти тоже. Как ты смеешь играть в Господа Бога и говорить: для моей дочери закон жизни и смерти не писан? Она у меня не будет страдать, она не может потерять ребенка? Почему ты сочла, что твоя дочь лучше других? Я не думала, что она лучше. — Элена уже не плакала. Обняв колени руками, уткнув в них подбородок, она сидела на кровати сжавшимся комком боли и пыталась понять, как же все это произошло? — Но ты права, я не могла перенести ее страданий. Хотела уберечь ее. У меня в жизни было уже всякое, мне казалось, я легче переживу потерю. Ты! Все ты! Я же говорю, что ты страшная, чудовищная эгоистка! Как ты смела, забыть об Атилиу? О своем собственном ребенке? А Сезар? Ты испортила жизнь и ему! Теперь я понимаю, отчего он в больнице! Я не узнаю тебя, Элена! Ты всегда была разумной, добросердечной женщиной! Ты помогала другим! А сейчас... Виржиния остановилась. Мало будет толку, если сестра будет чувствовать себя только виноватой. У нее должны появиться силы преодолеть себя, свой болезненный страх за Эдуарду, свою вину перед Атилиу. Виржиния должна подумать, как помочь им всем. И если понадобится, клятва ее не остановит... — Я буду ждать, когда ты найдешь в себе мужество и предпочтешь правду лжи! — с этими словами Виржиния ушла. Элена продолжала, сжавшись, сидеть в спальне. Вскоре вернулась Эдуарда с малышом, она переждала дождь у Марсии. Ей просто необходимо было успокоиться после сегодняшнего сумасшедшего дня. Счастливых людей видеть так приятно, все улыбаются: Вилсон, Марсия, Ритинья. А Эдуарду покалывает ревность и зависть — она-то несчастлива! Элена подхватила на руки малыша, прижала к себе. Так с малышом на руках и встретила Атилиу. Он пришел с Леу. В последнее время они очень подружились, и Леу часто проводил у них вечера. Как-то удивительно хорошо он играл с Марселинью. — Я люблю детей, — застенчиво признавался он. Стоило появиться Леу, как непременно забегала и Катарина. Хотя роман с Родригу был у нее в самом разгаре, но так, как она смотрела на Леу, на малыша... Нет, на Родригу она так не смотрела. Да и вообще ни на кого... С какой-то нежностью и грустью. Понаблюдав однажды за их веселой возней, она вдруг спросила: — В отцы готовишься? Даже в безнадежной ситуации нужно быть готовым ко всему, — отрапортовал Леу. Почему безнадежной? — не поняла Катарина. Да потому, что не только мамочки ребенка, но и девушки у меня пока не предвидится, — ответил он. А как же Лаура? — не отставала неугомонная Катарина. — Родригу говорил, что она тебе очень нравится. — Знаешь, у меня всегда одни сложности, мне и влюбиться трудно, и разлюбить. Атилиу невольно слышал их разговор и с тревогой поглядывал на бледную, с темными кругами под глазами Элену. А почему бы нам снова не отправиться в путешествие? — внезапно предложил он. — Поедем опять в Европу, возьмем машину и осмотрим маленькие городки Италии. Мы там много чего еще не видели. Как ты смотришь на такое путешествие, Леу? Я бы рад. Вот только осваиваюсь с делами, я, по-моему, в них порядком увяз, — засмеялся он. Ну, это не страшно. Мы тебя вытянем. Только непременно возьми с собой какую-нибудь милую, умную девушку. Начни присматривать прямо сейчас, — посоветовал он и, притянув к себе жену, шепнул: — Я верю в целительность итальянского воздуха. Там тебе было лучше! А Элена, поглядев на Эдуарду, малыша, Атилиу, подумала: мне лучше, когда мы все вместе! Так бы вот и жили всю жизнь! Так бы вот и жили!

0

40

Глава 38

Милена чувствовала себя счастливой. В том, что Нанду любит ее, она не сомневалась. Но счастливой она себя чувствовала потому, что сумела передать ему веру в то, что любовь их не беда, не трагедия, а радость. Что они могут быть вместе. Навсегда. Что вместе преодолеют все препятствия. Она и в самом деле чувствовала в себе столько сил, что все ей сейчас было по плечу, все подвластно, все возможно. Она готова была расшибиться в лепешку и добиться, наконец, независимости! Доказать матери, что дети — не ее собственность, которой можно распоряжаться, как она пожелает. Посещая банки в поисках ссуды, бегая по ремонтным конторам и выбирая, которая подешевле, ища поставщиков и будущих покупателей, Милена боролась за свое счастье, и поэтому самая непривлекательная, утомительная работа согревала ее, наполняя радостью... А еще большей радостью ее наполняла тайна, их с Фернанду тайна. Разумеется, с друзьями она поделилась ею. Неужели ты так ничего и не скажешь матери? — недоумевала Лаура. — Боюсь, что это плохо кончится. Она что-то чувствует. Вчера извела мою маму расспросами, и если бы та что-то знала, то не устояла бы перед таким напором. Но она ничего не знала. И слава Богу. Моя мать все узнает последней. А отец? Отцу я скажу накануне. Он любит меня, волнуется, переживает. Против Нанду он ничего не имеет, я уверена. Но, конечно, он хотел бы для меня чего-то необыкновенного и не так скоро. В общем, как все отцы для своих дочерей. — Я тебя понимаю, — задумчиво сказала Лаура. — Я бы и сама, наверное, поступила, как ты. Хотя нет, — она вскинула голову, — если бы это был Марселу, я бы устроила пир на весь мир и даже пригласила бы телевидение! Обе рассмеялись. — У тебя есть шанс, — сказала Милена. — Вчера Марселу с Эдуардой были у адвоката и обсуждали процедуру развода. По правде говоря, и Марселу, и Эдуарда после разговора с адвокатом были несколько обескуражены. Они думали, что пройдет неделя, ну, в крайнем случае, месяц, и они будут свободны. Но не тут-то было! Дон Альсиу разъяснил им, что сначала они должны подать заявление, собрать массу документов. Потом он передаст их в суд. И если суд утвердит развод, то через год их брак будет расторгнут, и они оба обретут прежнее гражданское состояние. Год?! — воскликнула Эдуарда. Год так год, — усмехнулся Марселу, — мне лично спешить некуда. Ты надеешься, что я к тебе вернусь? Не надейся! — поспешила сказать Эдуарда. А ты не надейся, что останешься с Марселинью. За этот год многое выяснится. И если ты сейчас из-за своего любовника проломила мне голову... Любовница есть у тебя! А получил ты за бесстыдное вранье и насилие! — возмутилась Эдуарда. Уж не хочешь ли ты сказать, что я собирался тебя изнасиловать? Да если бы ты была единственной женщиной на земле, я бы и тогда к тебе не прикоснулся! — вспылил Марселу. — Молодые люди! — прервал их перебранку адвокат. — Отношения вы будете выяснять на суде, а пока давайте подготовим необходимые бумаги. Сейчас моя секретарша даст вам список. А про себя подумал: молодые люди не прошли еще этапа ссор. А это означает, что они могут еще и помириться. Бранка решила внести свою лепту в примирение сына с невесткой. Хотя в душе она была против их совместной жизни. Она ведь с самого начала видела, что ничего хорошего у них не получится. Но Марселу — упрямец, если уж вбил себе что-то в голову... А Эдуарда ему эту голову и проломила. Хороша жена!.. Нет, этого Бранка прощать невестке не собиралась. Но с другой стороны, за их совместную жизнь были, во-первых, имущественные интересы семьи Моту. «Мотов», как сказала бы Бранка, которые только и норовили пустить по ветру все то, что она вместе с Арналду собирала и наживала с таким трудом. Во-вторых, ее внук, которого она не хотела оставлять Элене и Эдуарде, чтобы они вконец не испортили мальчика. И, в-третьих, Марселу сказал, что он любит жену, и с этим тоже приходилось считаться. Бранка надумала поговорить с Атилиу. Пусть он как-то воздействует на свое семейство, на Элену, на Эдуарду. Объяснит, что в их интересах, чтобы у ребенка был отец, нормальные отношения в семье. В конце концов, это и в его интересах — зачем ему вешать себе на шею дочь жены с младенцем? К Элене Бранке, разумеется, ехать не хотелось. Поэтому она приехала в офис и вела разговор в кабинете Атилиу, причем конфиденциально. Изабел не могла оставаться равнодушной к их беседе, она решила все-таки докопаться, что связывает Бранку с Атилиу, насколько прочна их связь и что можно от нее ждать. Вечером за ужином она спросила Арналду: — Ты мне можешь объяснить, что было у твоей жены с Атилиу? Может, у тебя на руках козырной туз против нее? И нам нечего опасаться? К сожалению, нет, моя лапочка, — со вздохом отвечал Арналду. — Это давняя история. Бранка была безумно влюблена в него. Но он не ответил на ее чувство. Женщины такого не забывают, вот она и не забыла. Но это было еще до меня. А ты, зная все это, все-таки на ней женился? — задала вопрос Изабел. Дурак бы я был, если бы не женился! — рассмеялся Арналду. — На такой-то женщине! Я, конечно, ревновал, но это ведь не главное. Бранка всегда была хорошим товарищем, и мы с ней понимали друг друга. Так что дело не в том, что я — подкаблучник и боюсь жены. Просто у нас всегда были общие интересы, мы работали на семью, а теперь я, вот видишь... Не сентиментальничай, Арналду! Если бы у вас были общие семейные интересы, у тебя бы не было заграничных счетов. А они есть и... Тише! Тише! — торопливо прервал ее Арналду. Да здесь некому нас подслушивать, — засмеялась Изабел. — Так вот, они есть, и вполне солидные, так что я рассчитываю на обещанный подарок. У меня ведь нет акций в вашей фирме... Да уж эти акции, — снова вздохнул Арналду, — скоро они вообще ничего не будут стоить. И ты, моя умница, правильно делаешь, что предпочитаешь драгоценности. А моя беда состоит в том, что я всегда любил только умниц! Арналду поднял бокал и, глядя в глаза Изабел, чокнулся с ней. — За рай в Буэнос-Айресе! — провозгласил он. «И дьявола в этом раю», — усмехнулась про себя Изабел. Она сама до конца не знала, будет ли бороться за Атилиу, но с жадностью слушала все, что рассказывала ей Лиза, которая жила теперь вместе с Эдуардой у Элены. А та рассказывала, что в отношениях Элены и Атилиу чувствуется напряжение, Элена плохо выглядит, нервничает. Элена разнервничалась еще больше после разговора с Атилиу. А он завел разговор об Эдуарде не потому, что подчинился Бранке, а потому, что искренне волновался о своей падчерице, а еще больше о малыше. — Мне кажется, ты должна постараться смягчить Эдуарду, — говорил он, обняв жену за плечи и поглаживая ее руку. — Кто, как не ты, знает, как важен для ребенка отец. — Элена вздрогнула, и он еще нежнее прижал ее к себе. — Милая! Потому и ты до сих пор так боишься за Эдуарду. Она выросла без отца. Она еще молода, думает пока только о себе. Но мы-то с тобой видим намного дальше и должны позаботиться о маленьком. Если бы она была взрослой самостоятельной женщиной, другое дело, но ведь она и сама еще ребенок. Мечется, сама не знает, чего хочет. Ты тоже чувствуешь: развод не принесет ей счастья. И возможно, будет правильнее, если, отвечая за ребенка, она будет стараться сохранить для него отца, семью... Каждое слово Атилиу резало как ножом сердце Элены. Слезы потекли у нее по щекам. — Успокойся, родная. Я не хочу тебя мучить, — ласково говорил Атилиу. — Но мы с тобой взрослые люди и не должны бояться трезвой оценки каждой житейской ситуации. Не стоит жить в мучениях, надо найти выход. Зазвонил телефон. Звонила Милена, спрашивала, нет ли новостей. — Флавия поехала смотреть помещение, — ответила Элена. — Она очень воодушевлена будущей работой и, если мы договоримся по предварительной смете, будет вести проект. Элена повесила трубку, стояла и смотрела в пустоту. Атилиу обнял жену, повернул к себе ее лицо, с нежностью смотрел в глаза, призывая к мужеству, ободряя, обещая поддержку. Он понимал, почему Элена передала проект Милены Флавии. Ей было больно видеть, как смело, и отважно вылетают одни птенцы из гнезда, пробуя силы, расправляя крылья, ища место для собственного гнездовья, и как мучительно боятся самостоятельности другие, нуждаясь в опоре, цепляясь то за мать, то за мужа, то за ребенка... Он хотел утешить Элену, но пока не знал как. Он страдал оттого, что даже в самые светлые их минуты в ее темных глазах таится страдание. Милена повесила трубку и заявила, что не против того, чтобы перекусить. Настроение у нее было превосходным. Бранка испытующе поглядывала на дочь. Лучезарное настроение, в котором последнее время пребывала Милена, ее настораживало. Она кожей чувствовала, что происходит что-то очень важное. Все эти недомолвки по телефону, хихиканье, обрыв фразы на полуслове. Если Милена надеется от нее что-то скрыть, то зря надеется, она и по недоговоркам поняла очень многое. Бранка приказала Зиле принести доне Милене омлет и фрукты и вышла из столовой. Рядом со счастливой Миленой ей становилось трудно дышать. Это было оскорбительное, скандальное счастье. Ее дочь словно бы кричала во весь голос: «Не подходите! Никому не отдам! Оно только мое!» Бранка успела поговорить со всеми. Начала с Арналду, должен же отец что-то знать о дочери. Потом попыталась выведать что-то о сестре у Леу. Потом допросила Мег, как-никак она мать подруги. Потом запугала Зилу. Но толку не добилась. Никто ничего не знал. И тогда она убедилась, что Милена и впрямь приняла серьезное решение. Какое, не трудно было догадаться. Ее дочь - идиотка решила соединить свою жизнь со своим голодранцем! Заключить брачный контракт и подарить ему половину своего имущества! Марселу собирался подарить их добро Эдуарде, а ее ненаглядная доченька своему лохматому проходимцу! Стоило Бранке подумать об этом, как у нее в глазах темнело от злости. Но она не собиралась потворствовать такому безобразию. Хватит с нее! Больше дури в своей семье она не допустит! Бранка позвонила своей подруге Розе и попросила ее приехать. Мег она не будет впутывать в это дело, чтобы не навлекать подозрений Лауры, Наталии и всей прочей молодежи, которая без конца толчется у них в доме. Роза — человек надежный, на нее можно положиться. Роза мгновенно примчалась, она обожала помогать Бранке. Вместе они провернули уже не одно пикантное дельце. Узнав, что интересует Бранку, она тут же позвонила Олаву, своему мужу, и по телефону получила от него справку. Два взрослых человека со свидетельством о рождении могут зарегистрировать брак через две недели после подачи заявления, — отчеканила она. Так просто? — поразилась Бранка. — А я-то думала! Разводиться, выходит, куда сложнее. Я бы сделала все наоборот. И что же? Выходит, я не могу помешать Милене выйти замуж? — задумчиво проговорила она. Если твоя дочь совершеннолетняя, не можешь, — с готовностью подтвердила Роза. Даже если ее жених проходимец?! Рвач?! Алкоголик?! — С каждым словом Бранка наливалась гневом. Ну, при чем тут это? Он же, кажется, не алкоглик, — пожала плечами Роза. — А она взрослая девушка. Это ее проблемы. Нет, это мои проблемы, — процедила Бранка. Мне страшно смотреть, как ты волнуешься и переживаешь. — Роза погладила подругу по плечу. — Не накручивай себя. Может, она и не собирается за него замуж. Роман себе и роман. А вот это ты для меня и выясни, — тоном приказа произнесла Бранка. — И если... Что будет, она не договорила, но ясно было одно: ничего хорошего не будет. У Розы повсюду были связи. Ей не составило труда узнать, что в мэрии Нитероя четыре дня назад Фернанду Гонзага и Милена Моту подали заявление. А если бы она захотела узнать всяческие житейские подробности, то могла бы узнать и их: весь квартал вот уже две недели только и говорил что о женитьбе Нанду. Лидия ходила с опухшими глазами, не ожидая ничего хорошего от этой женитьбы. Да и чего ждать, если девушка носит такие платья и пользуется такой косметикой, что на это никаких зарплат не хватит?! Зато Орестес, очень довольный, ходил по объявлениям и подбирал молодым квартиру и даже, кажется, нашел что-то подходящее. Сандринья огорчалась, что не будет венчания в церкви, а то бы она несла впереди всех кольца на подушечке. Словом, Роза узнала бы много интересного, но она удовлетворилась сухой официальной справкой. Получив ее, Бранка стиснула зубы и выговорила: Спасибо, Роза. Я рассчитываю на твою помощь и в дальнейшем. Я тут кое-что задумала, но скажу только тебе. Об этом не должен знать никто: ни твой муж, ни мой, ни один человек на свете! И имей в виду, я ни перед чем не остановлюсь, но этого брака не будет! Через мой труп, через их трупы, через суму, тюрьму, но я своего добьюсь. Боже! Как страшно ты говоришь, Бранка! — воскликнула Роза, а сама уже дрожала от нетерпения, ожидая услышать, что же надумала ее подруга. Что же будет с Бранкой, когда она узнает? — спросила Эдуарда, которой Милена сообщила о своей скорой свадьбе. — Ты ее не боишься? А что она может сделать? — беспечно махнула рукой Милена. — Бразильский закон не позволяет лишать детей наследства. Только в самых крайних случаях. Но у нас не крайний! Да, честно говоря, мне наплевать на их деньги! Я их сама буду зарабатывать! Она стояла и улыбалась, готовясь пуститься на своем корабле в житейское плавание. Стояла рядом с Эдуардой, которая уже потерпела свое первое кораблекрушение.

FIN

0