Глава 21

Первый же разговор с женой после ее возвращения из клиники стоил Марселу больших нервных затрат. Она плакала, говорила, что Марселу ее не любит, если даже в такой день предпочел ей служебное совещание.
Он поначалу сдерживался, объясняя, насколько важ­ным было это совещание, но Эдуарда твердила свое:
— Если бы я возвращалась из больницы с ребенком, ты бы, наверное, сумел перенести все важные дела на другое время. А без ребенка я тебя нисколько не инте­ресую.
Наконец терпение Марселу лопнуло, и он бросил в сердцах:
— Да пойми ты: на мне лежит основная ответствен­ность за всю нашу фирму! Я не могу, как Атилиу, прийти туда на полчаса и снова помчаться домой, к «молодой» жене!
Последние два слова он произнес в язвительном тоне, и это вызвало новый взрыв эмоций у Эдуарды:
— Не смей оскорблять маму! Не смей издеваться над Атилиу! В отличие от тебя, он ведет себя как заботливый муж и настоящий мужчина!
Марселу понял, что у Эдуарды началась истерика, и лишь теперь почувствовал себя виноватым.
— Прости, наверное, ты в чем-то права. Я не учел твоего болезненного состояния. Оставил тебя одну... А ведь доктор Моретти мне говорил... Знаешь, он совето­вал нам уехать куда-нибудь, сменить обстановку. Может, поедем на пару недель в Нью-Йорк? Ты давно хотела там побывать.
— А как же дела фирмы? — сквозь слезы спросила Эдуарда.
— Я попробую все уладить, — пообещал он. — Ты только скажи, что согласна туда поехать.
— Неужели ты сомневаешься в моем ответе? — улыбнулась наконец Эдуарда, и счастливый Марселу поцело­вал ее в губы.
Разумеется, он не сказал ей, что Нью-Йорк был выбран для поездки не случайно: там Марселу предстояло провести ответственные переговоры с инвесторами.
Таким образом, молодая чета отправилась в Соеди­ненные Штаты, а Элена пообещала, что вернутся они уже в новую квартиру.
—! Выставка Марсии прошла успешно. Теперь мы бросим все силы на оформление вашего гнездышка, — говорила она, прощаясь с дочерью в аэропорту.
— Да, мамочка, постарайся. Бранка недовольна, что мы хотим от нее уехать, — пожаловалась Эдуарда. — И если после поездки мы снова окажемся в ее доме, то она сделает все, чтобы оставить нас там навсегда.
— Не волнуйся, вы вернетесь в свой дом, — завери­ла ее Элена.
У нее самой все еще продолжался медовый месяц. Атилиу каждый день устраивал ей небольшой праздник. То готовил к ее возвращению какой-нибудь экзотический ужин, то вел ее в ресторан, то заезжал за ней в мастерс­кую и увозил за город, на пляж, где они резвились и радовались друг другу, как могут радоваться только ис­тинно влюбленные.
Однажды Элена пригласила на ужин Марсию и по­просила Атилиу:
— Ты не будешь возражать, если она перед родами поживет у нас? Здесь ей будет свободнее, чем у Флавии. К тому же там просто негде принять родителей Марсии, которые приедут ее навестить.
— Они тоже поселятся у нас? — добродушно улыба­ясь, уточнил Атилиу.
— Нет, — улыбнулась ему в ответ Элена. — Они остановятся в гостинице. Но когда родится ребенок, не исключено, что в первые дни после роддома он поживет у нас, в комнате Эдуарды. Надеюсь, ты не будешь против? А потом родители увезут Марсию с малышом в Минас.
— Тогда надо заранее купить для него кроватку! — : оживился Атилиу. — Я займусь этим завтра же.
Марсия была растрогана таким предложением Элены, но отвергла его, не желая нарушать семейную жизнь под­руги. Но когда увидела, как искренне поддерживает Эле-ну Атилиу, то, конечно же, согласилась.
Атилиу выполнил свое обещание — купил для малы­ша не только кроватку, но и множество пеленок, ползун­ков, игрушек.
И едва он успел это сделать, как для Марсии настало время ехать в роддом. Элена и Атилиу отвезли ее туда и оставались там, пока Марсия не родила девочку.
Она оказалась бледнолицей, со светлыми волосиками. Увидев ее, Марсия заплакала:
— Она похожа на Вилсона!..
— Может, ему надо сообщить, что он стал отцом? — высказал предположение Атилиу.
— Нет! Это мое дитя, моя доченька. А он отверг ее давно, до рождения, боялся, что она родится темноко­жей, — с горечью произнесла Марсия. — Теперь, на­верное, будет кусать локти, когда узнает, от кого он отказался.
— А может, я сам схожу к Вилсону? — предложил Атилиу. — Просто скажу, что у него родилась дочь. А уж он пусть решает, как ему поступить.
— Да, ты прав, — подхватила Элена. — Марсия, послушайся доброго совета. Даже если ты официально разведешься с Вилсоном, это надо сделать мирно, по-человечески. Не можешь же ты просто так оставить ему
все — и дом, и ваши общие сбережения. Подумай о дочери!
— Ладно, вы меня убедили, — сдалась Марсия. — Какое-то время я не смогу работать, а родители мои ста­ренькие и небогатые.
— Я им уже позвонила, они сегодня будут в Рио, — сообщила Элена. — Ты не придумала имя для девочки?
— У нее будет замечательное имя: Рита де Кассия! — ответила, счастливо улыбаясь, Марсия.
— Ну что ж, отдыхай, любуйся своей дочуркой, а мы поедем домой, — сказала Элена.
— Спасибо вам за все! Спасибо!
В тот же день Атилиу навестил Вилсона и был потря­сен диалогом, который между ними состоялся.
Нехотя впустив Атилиу в дом, Вилсон холодно спросил:
— Что тебе надо?
— Марсия родила ребенка! Девочку!
— Да? Ну и что? — все так же холодно произнес Вилсон, и ни один мускул на его лице при этом не дрогнул.
Атилиу несколько опешил.
— Марсия считает, ты должен это знать, чтобы не говорил потом, будто она прячет от тебя ребенка.
— Я ничего не собираюсь говорить, — процедил сквозь зубы Вилсон. — Спасибо, что сообщил. Хотя мне луч­ше было бы этого не знать: у Марсии своя жизнь, у меня — своя.
— Да, я все понимаю, — тем не менее продолжил Атилиу. — Но на всякий случай оставлю тебе адрес боль­ницы, номер палаты и телефон. А когда Марсия оттуда выпишется, то какое-то время будет жить у нас, в доме Элены. Ты знаешь, где это, и можешь зайти, если захочешь.
— Ладно, спасибо. Всего доброго.
— Всего доброго, — повторил за Вилсоном Атилиу, но прежде чем уйти, все же задал волновавший его воп­рос: — Скажи, ты ничего не чувствуешь? Совсем ничего?
Вилсон уставился на него стеклянными глазами и от­ветил с прежней невозмутимостью:
— Я чувствую, что хочу спать.
— Жаль, — развел руками Атилиу. — А я всегда хотел стать отцом, но пока этого не случилось.
— Продолжай свои усилия, ты ведь женился! — яз­вительно бросил ему Вилсон.
Атилиу оставил эту реплику без ответа и вышел.
Неудавшаяся беременность Эдуарды вселила в Лауру новую надежду.
— Если Эдуарда не сможет родить, Марселу ее бро­сит, — говорила она всем — матери, Леонарду, Бранке.
И все реагировали на это одинаково: мол, не каркай, не выдавай желаемое за действительное. Даже Бранка, полностью разделявшая мнение Лауры, одергивала ее:
— Забудь про Марселу! Он женат, он любит Эдуар­ду, и у них еще будут дети!
Лаура ей не перечила и продолжала при любом удоб­ном случае увиваться возле Марселу.
Леонарду все это прекрасно видел, но не мог отка­заться от общения с Лаурой — играл с ней в теннис, ходил на вечеринки. Когда же Марселу уехал с Эдуардом в Нью-Йорк, Лаура внезапно утратила интерес и к тен­нису, и к каким бы то ни было развлечениям.
И все же на одной из вечеринок они встретились. Ааура сама подошла к Леу, ласково погладила его по щеке:
— Не сердись на меня. Ты обидчив, как дитя. Такие мужчины пробуждают в женщинах материнские чувства.
Леонарду еще не успел преодолеть смущения от нео­жиданной ласки Лауры и потому брякнул:
— Я не пробуждаю их даже в собственной матери! Прости, что-то я не то говорю...
— Ладно, пойдем потанцуем, — пожалела его Лаура. Потом, во время танца, она тесно прижалась к нему и
поцеловала в губы. Ошеломленный Леонарду сбился с ритма и вообще остановился.
— Похоже, эта Лаура без ума от твоего брата, — заметил Фернанду, которого Милена тоже притащила на вечеринку к Мег.
— Да, она без ума, только не от младшего брата, а от старшего, — уточнила Милена. — Хотя Леонарду во сто крат лучше Марселу.
— Как тут у вас все запутано, — сказал Фернан­ду. — Любит одного, целуется с другим... А что, Лео­нарду этого не знает?
— То, что Лаура сохнет по Марселу, известно всем. Но Леу ее любит и поэтому терпит.
— Знаешь, уже поздно, мне пора домой, — посмот­рев на часы, сказал Фернанду.
— Нет, давай поедем к морю, искупаемся. Я так люблю плавать в море ночью!
— Ты с ума сошла! Уже скоро рассвет.
— И прекрасно! Встретим рассвет вдвоем! А потом я отвезу тебя домой.
— Но тогда тебе придется возвращаться одной...
— Не беда! Тогда ведь уже будет светло.
— Ты меня все время провоцируешь на какие-то аван­тюры, — беззлобно посетовал Фернанду. — А я ни в чем не могу тебе отказать!
Пока Милена и Леонарду развлекались вне дома, Бранка вымещала свое дурное настроение на мужа:
— Я скучаю по Марселу. Сейчас он в отъезде, но даже когда вернется, у меня практически не будет воз­можности с ним видеться. Днем он на работе, а вече­ром — в своем доме... Не понимаю, зачем надо так торопиться с переездом! Разве им тут плохо живется? Это все Эдуарда! Она подталкивает Марселу!
— Насколько я знаю, он тоже давно мечтает о соб­ственном доме, — отозвался Арналду. — И это нор­мально. Взрослые дети должны жить отдельно от родителей.
— Да, если они сами способны себя прокормить, — едко заметила Бранка. — Надеюсь, ты не имеешь в виду бездельников Леонарду и Милену? Марселу работает больше всех, даже больше тебя, а эти лентяи сидят у него на шее.
— Не забывай, что Марселу и унаследует компа­нию, — раздраженно бросил Арналду.
— Нет, ему достанется не все, — возразила Бран­ка. — Милене и Леонарду тоже что-то перепадет. По-
твоему, это справедливо? Мы с тобой умрем, а они на­бросятся на наши денежки как стервятники.
— Бранка, не забывай, что ты говоришь о родных детях! — одернул ее Арналду. — Для меня они все равны.
— Ах, равны? А почему же они в таком случае не работают наравне с Марселу? Нет, дорогой, ты должен посоветоваться с адвокатом и постепенно перевести все имущество на Марселу.
— Я еще не собираюсь умирать. И не выжил из ума, как старик Лир, — тихо, но жестко возразил на это Арналду. — Ты давно читала Шекспира? Советую пере­читать.
С тем они и уснули.
А утром выяснилось, что Милена пришла домой толь­ко перед завтраком.
— Есть не хочу, пойду спать, — бросила она сидев­шим за столом родителям.
Бранка вскипела от возмущения.
— И ты говоришь, что я несправедлива к этим без­дельникам? — набросилась она на мужа. — Одна только заявилась домой, а другой нежится в постельке. И самое ужасное, что твоя дочь путается с каким-то голодранцем! Я сама слышала вчера, как она звонила тому вертолетчи­ку. Наверняка всю ночь гуляла с ним!
— Да, не надо ей больше летать в Ангру, — хмуро произнес Арналду. — Она использует этого парня как таксиста. Ты не представляешь, какую кучу денег мне пришлось выложить за все эти передвижения!
— Почему ты мне раньше не сказал? Я бы положила
этому конец!
— Не уверен, — покачал головой Арналду. — Не знаю, в шутку или всерьез, но Милена сказала мне, что хочет купить вертолет за полмиллиона долларов.
— Уму непостижимо! — всплеснула руками Бран-ка. — Это он подбросил ей такую идею! Хочет начать собственное дело за наш счет!
В этот момент к завтраку вышел Леонарду, и Бранка переключилась на него:
— Спасибо, что осчастливил нас своим присутствием! А вот сестра твоя пренебрегла нашим обществом. Не зна­ешь, где она шлялась до утра? И с кем?
Леу счел эти вопросы риторическими и принялся тща­тельно пережевывать пищу.
Между тем Арналду уже закончил завтрак и встал из-за стола:
— Поеду. Мне сегодня надо быть в офисе пораньше.
— А я послала шофера на рынок, — сообщила Бран­ка. — Надо было предупредить меня с вечера. Леонарду, отвези отца на работу. Хоть какая-то польза от тебя будет!
— Я готов, — тотчас же согласился Леонарду. Мужчины уехали, а Бранка не мешкая позвонила Розе
и зазвала ее к себе на обед.
После обмена ничего не значащими любезностями она сразу же взяла гостью в оборот:
— У меня беда. Милена попала под дурное влияние одного вертолетчика, который служит в фирме твоего мужа. Вот я и хочу попросить Олаву, чтобы он каким-то обра-
зом отвадил от Милены этого типа. Как ты думаешь, он сможет мне помочь?
— А почему же нет? Я поговорю с Олаву. Как зовут этого парня?
— Фернанду. А фамилии его я не знаю. Но мне известно, что он живет в Нитерое. Жалкая такая се­мейка...
— И что, по-твоему, должен сделать Олаву с этим парнем? Уволить его? — спросила Роза.
— Нет. Тогда он вообще перейдет на содержание Милены! Я думаю, его можно перевести куда-нибудь подальше. У Олаву же есть филиалы в других городах?
— Да, но я в этом мало разбираюсь, — сказала Роза. — Знаешь, лучше я сейчас позвоню Олаву, а ты ему сама все объяснишь.
Так они и поступили.
А спустя, час Фернанду вызвал к себе Фаусту — начальник группы вертолетчиков. От этого вызова ждать чего-либо хорошего не приходилось, так как Фаусту дав­но недолюбливал Фернанду и особенно стал придираться к нему после того, как узнал о его романе с Миленой.
— Он тебе просто завидует, — пояснил Фернанду Валтер, тоже пилот-вертолетчик. — Не может пережить, что дочь миллионера влюбилась в тебя, а не в него!
— Так он ведь женат! — недоумевал Фернанду.
— Ну и что? Он не раздумывая бросил бы свою жену ради такой богачки да еще и красавицы, как Миле­на. Зависть — страшная сила! Имей в виду, Фаусту не даст тебе проходу, — предостерегал Фернанду Валтер.
И вот теперь, направляясь в кабинет начальника, Фернанду был готов к любой пакости.
Но то, что он услышал, было вовсе не понятным для Фернанду, так как не походило на прежние взбучки и придирки.
— Я перевожу тебя на остров Говернадор, — заявил Фаусту. — Теперь твоя база там. С завтрашнего дня.
— Но почему?!
— Это приказ сверху. Так будет лучше для тебя же. Ты ведь в Нитерое живешь? Ну вот, остров там совсем рядом. Будешь ездить домой на обед и вечером сможешь возвращаться пораньше.
— С чего это вдруг ты стал обо мне так заботиться? Не пойму...
— Я же говорю: приказ сверху, — повторил Фау­сту. — И еще, в Ангру ты больше летать не будешь. Отныне твой маршрут: аэропорт Галеон — аэропорт Сантус-Дюмон. Тебе даже сюда, на центральную базу, приезжать не придется. Так что радуйся, будешь рабо­тать рядом с домом, — язвительно усмехнулся он и не отказал себе в удовольствии добавить: — Вот только амурные дела теперь значительно усложнятся.
В порыве гнева Фернанду схватил его за лацканы пиджака.
— Это все ты устроил, да? Я расквашу тебе морду! Фаусту побагровел и прохрипел угрожающе:
— Отпусти! Или я тебя отправлю не на остров, а вообще вышвырну из компании!
— Значит, это все-таки твоих рук дело? — не уни­мался Фернанду.
— Нет! Это распоряжение хозяина. Сколько раз тебе повторять?
— А зачем ему это понадобилось?
— Он сказал, что надо послать в Галеон опытного пилота.
— И ты, разумеется, предложил меня?
— Да нет же, он сам тебя выбрал! — в крайнем раздражении ответил Фаусту. — Как видишь, хозяин о тебе печется. Хочет, чтобы ты работал вблизи от дома!
Проспав едва ли не целый день, Милена наконец вышла в гостиную, предвидя неизбежную ссору с матерью.
Однако, к немалому удивлению Милены, Бранка была воплощением спокойствия и доброжелательности.
— Ты не в бассейн идешь? — обратилась она к дочери. — Я тоже решила освежиться.
— Нет, — ответила Милена довольно сухо, но Бран-ку это не смутило.
— Ладно, тогда и я не пойду, — произнесла она спокойным, расслабленным голосом. — Знаешь, недавно звонил Марселу. У него там все в порядке, но он говорит, что соскучился — по мне, по дому, по работе.
«Так вот в чем дело! — подумала Милена. — Зна­чит, она не стала пилить меня за утреннее возвращение только благодаря Марселу. Молодец, братик, вовремя позвонил!»
— Какие у тебя планы на ближайшие дни? — спро­сила между тем Бранка.
— Завтра полечу в Ангру.
Бранку такой ответ полностью удовлетворил — она не стала больше задавать вопросы дочери.
А Милена пошла в свою комнату и позвонила Нанду в Нитерой.
— Ты уже дома? Очень хорошо!
— Я только что вошел. Даже не успел переодеться.
— Я не отниму у тебя много времени. Отвезешь меня завтра в Ангру? Побудем там с тобой вдвоем...
— Нет, к сожалению, я теперь вообще не смогу ле­тать в Ангру, — печально произнес Фернанду. — Меня перевели в Галеон.
— Почему? С какой стати? — огорчилась Милена.
— Я и сам не знаю. Может, меня таким образом хотят поощрить, а может — наказать.
— Для меня это уж точно наказание! И что, я больше тебя не увижу?
— Теперь нам будет гораздо сложнее встречаться. Мне придется торчать на острове с утра до ночи.
— Да, это удар! Что же делать? — растерянно спро­сила Милена. — Может, я поговорю с родителями? Они всех знают, в том числе и в вашей компании...
— Нет-нет! Ни в коем случае! Ты можешь только ухудшить ситуацию. Там есть некто Фаусту, мой непос­редственный начальник. Он на дух меня не переносит, и мы с ним сегодня крепко поругались... В общем, ничего не надо делать. Не стоит лишний раз напоминать обо мне Фаусту.
— Ладно, я позвоню тебе позже. Ты меня оглоушил этой новостью, — сказала Милена.
Как только Фернанду положил трубку, к нему под­ступилась Лидия:
— У тебя неприятности на работе? Я все слышала.
— Слышала, да не поняла. Меня перевели в Галеон, поближе к дому, — пояснил он.
— Так чем же ты недоволен? Отчего такой постный вид? Насколько я помню, ты сам просил начальника об этом переводе.
— Но это же когда было? Год тому назад!
— А что изменилось с тех пор? — не отступала Лидия.
— Многое. Тогда я не знал Мидены, никого не любил.
— А теперь любишь?
— Да, люблю, — прямо глядя в глаза матери, отве­тил Фернанду. — По крайней мере мне так кажется.
Одновременно с этим разговором состоялся и дру­гой — между Миленой и Бранкой.
— Ты чем-то расстроена, дочка? — участливо спро­сила Бранка. — На тебе лица нет. Что случилось?
— Да так, неприятность... — попыталась уйти от ответа Милена.
— И все же ты можешь хоть что-то объяснить? — проявила настойчивость Бранка, догадываясь, отчего ис­портилось настроение у дочери. — Ты совсем недавно выглядела такой счастливой.
— Да, ты права, — поддалась на уговоры Милена. — Только я себя почувствовала счастливой, как сразу же кто-то попытался вставить мне палки в колеса.
— Господи! Я тебя не понимаю. О чем ты гово­ришь? — совершенно искренне испугалась Бранна, пола­гая, что о ее сговоре с Олаву каким-то образом узнала дочь.
— Ты помнишь моего друга Фернанду? Вертолетчика?
— Да, красивый такой парень, — подхватила Бран-ка. — Что с ним?
— Его перевели в Галеон. На остров Говернадор.
— Ясно, — облегченно вздохнула Бранка, понимая, что ее тревога оказалась ложной. — А почему?
— Не знаю. Он говорит, у них такое бывает.
— Он, наверное, знает, что говорит. Когда ты завтра едешь в Ангру? Я хочу поехать с тобой.
— Я теперь и не знаю, поеду ли туда вообще, — упавшим голосом ответила Милена.
К возвращению Марсии из роддома Элена и Атилиу устроили небольшой праздник. Из гостей предполагались только родители Марсии, Флавия, Анинья и соседка Элены Сирлея. Но вместе с Сирлеей, конечно же, пришли Ката­рина и Нестор, а потом нагрянула Виржиния со всем своим семейством («Мы тоже хотим посмотреть на ма­лышку и сделать ей подарки!»). Самым последним в дверь позвонил смущенный Зиту.
— Надеюсь, я вам не помешаю, — сказал он. — Очень хотелось поздравить Марсию в такой день.
— Проходите, сеньор Зиту, посмотрите на нашу кра­савицу, — пригласила его Элена. — А места за столом у нас на всех хватит.
Увидев дочь Марсии, Зиту пришел в изумление:
— Да она же... как бы это точнее выразиться... блон­динка! Невероятно! У тебя прелестная дочь, Марсия. Поздравляю!
Примерно так же реагировали на девочку и все про­чие гости, отмечая белизну ее кожи и явную схожесть с Вилсоном.
О нем, правда, старались говорить так, чтобы не слы­шала Марсия, — не хотели ее травмировать. Только Жозе, отец Марсии, высказался прямо и громко, не щадя доче­ри и не стесняясь гостей:
— Лучше бы она родилась черной как сажа, чем по­хожей на этого выродка!
Но гости снисходительно отнеслись к выпаду старика, в целом разделяя его справедливый гнев по отношению к Вилсону.
Празднество продолжилось. И здесь произошло со­бытие, оставшееся не замеченным никем из взрослых, кроме глазастой и вездесущей Тадиньи. Лишь она, постоянно курсируя с подносами между кухней и столовой, обратила внимание на уединившихся Катарину и Родригу — сына Виржинии. Молодые люди увлеченно беседовали и смот­рели друг на друга с нескрываемым интересом.
А началась эта беседа с того, что Родригу увидел фотографии Катарины, сделанные Бобом. Новоявленная фотомодель взяла их с собой, надеясь похвастаться перед Эленой и гостями, но те были заняты исключительно Ритиньей и Марсией, поэтому снимки дожидались своего часа на журнальном столике в гостиной. И случайно по­пали в поле зрения Родригу.
Поначалу он не узнал в юной красавице, взиравшей с фотографии, соседскую девчонку, но приглядевшись, по­нял, что это именно она.
— Кто делал эти снимки? — спросил он Катарину.
— Один профессиональный фотограф, друг Фла­вии, — ответила она с гордостью. — А что?
— Ничего. Отличная работа! Но ты здесь намного красивее.
— Хам! — тотчас же обругала его Катарина.
— Да не обижайся ты! Я имел в виду, что этот фото­граф сумел разглядеть и подчеркнуть все твои досто­инства.
От таких слов Катарина смутилась. А Родригу про­должил:
— Я тоже всерьез занимаюсь фотографией и потому говорю со знанием дела. Было бы интересно посмотреть, каким получится твой портрет у меня. Не хочешь мне попозировать ?
— Я подумаю, — кокетливо поджала губки Катарина. Когда гости стали расходиться, Тадинья сочла необ­ходимым сделать внушение Катарине:
— Я видела, как ты флиртовала с Родригу...
— А что в этом зазорного? Он воспитанный, инте­ресный, красивый!
— Ох, не слишком ли ты влюбчивая, Катарина? — вздохнула Тадинья. — Имей в виду, это может плохо кончиться. Такие легкомысленные девчонки либо выхо­дят замуж неудачно, либо вообще остаются с носом. Мар-синьу, конечно, простоват, но он хороший мальчик, и ты ему нравишься.
— Ты сама ничего не смыслишь в любви! — ответи­ла на это Катарина. — А вот посуду моешь здорово! Давай я тебе помогу.
Марсия между тем вышла проводить своих родителей, Элена и Атилиу остались одни и, не сговариваясь, оба направились в детскую.
Ритинья спала, раскинув ручонки и мирно посапывая.
Атилиу умиленно склонился над кроваткой, затем еле слышно произнес:
— Когда я смотрю на нее, то у меня появляется ощу­щение счастья, тепла...
— Я испытываю то же самое, — сказала Элена.
— Правда? — обрадовался Атилиу. — Подумать только, как ребенок все меняет в доме! И ведь это не наше дитя, не наша кровь. Мы просто живем с этой малышкой в одном мире. Однако она придает особое зна­чение нашей жизни! Мы приютили у себя мать с ребен­ком. Но по сути, не мы оказали им услугу, а они нам. Потому что присутствие этой малютки возвышает и обла­гораживает нас!..

Глава 23

Отправив Фернанду в Сан-Паулу, Бранка немного успокоилась. Особенно отрадно ей было видеть разом поскучневшую Милену, которую теперь не интересовала ни Ангра, ни вечеринки.
— Ничего, скоро перестрадает и все забудет, — го¬ворила Бранка подругам.
— Хорошо бы отправить ее куда-нибудь за границу, на учебу, вместе с моей Лаурой, — посоветовала Мег. — А то маются обе от безделья и превратностей любви.
— Конечно, хорошо бы, — согласилась Бранна. — Только они же не поедут. Обе такие упрямые и своен¬равные! Особенно Милена. Ладно, пусть пока сидит дома. Я потерплю ее постную физиономию.
Терпения, однако, ей хватило ненадолго. Раздраже¬ние против дочери росло, не менее раздражал Бранку и Леонарду. Ей недоставало общения с теми, кого она лю¬била, — с Марселу и Атилиу.
Последнему она иногда, очень редко, звонила на ра¬боту и зазывала к себе гости:
— Заехал бы как-нибудь. Днем можешь и один, а вечером с женой. Поужинали бы вместе, выпили немного. Я по тебе так скучаю!
— Я тоже скучаю, — в привычно вежливом тоне отвечал Атилиу. — Но ты же знаешь, какую жизнь ве¬дет женатый человек — на друзей его уже не хватает.
— Это только поначалу! А потом наступает скука, и выручают именно друзья. Как бы удачно человек ни же¬нился, супружеская жизнь со временем его утомляет.
— Вероятно, так оно и есть, — не возражал Бранке Атилиу. — Но мой брак еще не достиг той стадии, о которой ты говоришь.
Гораздо легче поддавался влиянию Бранки Марселу. Она просила его почаще заезжать в родительский дом, и он охотно откликался на ее просьбы, потому что и сам скучал по матери.
Правда, с некоторых пор на страну обрушился финан¬совый кризис, дела компании пошли значительно хуже, Марселу стало трудно выкраивать время для визитов к
матери. Но Бранка и в этой ситуации ухитрялась зама¬нить к себе любимого сына:
— Прошу тебя, приезжай. Только ты можешь рас¬толковать мне, чем чреват для нас этот проклятый кри¬зис. Арналду же в таких вещах сам ничего не понимает. А я волнуюсь...
И Марселу откликался на ее зов. Уютно устроившись вдвоем за кофейным столиком, они вели привычные для обоих доверительные беседы. Финансовое положение ком¬пании волновало Бранку всерьез.
— Меня интересует, что будет с нашими деньгами! — говорила она сыну. — Сюрпризы мне не нужны, я не хочу однажды проснуться нищей! Я должна заранее по¬ставить под кровать потребительскую корзину!
— Я искренне завидую твоему чувству юмора, мама, — улыбался Марселу. — Признаюсь, мне этого качества сейчас явно не хватает. Работы в компании приостанови¬лись, персонал объявил забастовку до тех пор, пока ситу¬ация не нормализуется. Но это не только наша проблема, и даже не Бразилии. Вся мировая экономика дает сбои. Такой трудный момент надо просто пережить. Что же касается нашей компании, то мы делаем все, чтобы выйти из кризиса с наименьшими потерями.
— Дай-то Бог! — вздыхала Бранка. — Лично я надеюсь только на тебя, сынок. На твою мудрость, рас¬судительность, интуицию. На твой профессионализм.
— Ну, я там, к счастью, не один такой умный. Есть еще Атилиу, Изабел. Мы работаем как одна слаженная команда.
— Скажи, а что у вас делает Леу? — поинтересова¬лась Бранка. — Он теперь каждый день отвозит отца на работу и задерживается там подолгу. Будто бы даже при¬сутствует на совещаниях. Это правда?
— В общем, да. Он проявил кое-какой интерес к делам компании, а Атилиу за это ухватился. Он считает Леу весьма перспективным бизнесменом и всячески при¬влекает его к работе.
— И что, по-твоему, это действительно так? У Леу есть какие-то способности? — удивленно и в то же время с явным недовольством спросила Бранка.
— Не знаю, — равнодушно ответил Марселу. — Я с ним не работал. Но мне кажется, Атилиу просто симпа¬тизирует Леу и выдает желаемое за действительное.
Целую неделю Милена пребывала в тоске, ожидая весточки от Фернанду, но он так и не дал о себе знать. Объяснение этому было только одно: забыл ее, Милену, весь ушел в работу. Не зря же он говорил, что время разлуки пролетит быстро. Наверное, для него оно дей¬ствительно течет незаметно, поскольку он не скучает по Милене...
И все же верить в это не хотелось. Не мог Нанду так скоро вычеркнуть ее из своей жизни. Ведь сам написал в записке: «Жди меня! Я постараюсь вернуться как можно скорее».
А может, с ним случилось какое-то несчастье? А Милена ничего об этом не знает!
Встревожившись не на шутку, она позвонила в Ните-рой. И тут ей повезло: к телефону подошла не Лидия, а Орестес, который и сообщил, что с Нанду все в порядке, он несколько раз звонил домой и даже спрашивал про Милену — не знают ли они, случайно, как она поживает.
— Он мог бы спросить об этом у меня, — с обидой заметила Милена.
— Нанду говорил, что звонил тебе, но не мог застать дома, — пояснил Орестес.
— Странно... Тут что-то не так... А вы не дадите мне телефон Фернанду в Сан-Паулу? И адрес! Я сама туда позвоню, а может быть, и съезжу.
— Конечно, поезжай, если есть такая возможность, — поддержал ее Орестес. — Нанду тебе очень обрадуется.
Получив таким образом телефон и адрес Фернанду, Милена не стала ему звонить, а решила нагрянуть в Сан-Паулу без предупреждения.
— Хотела застать тебя врасплох! — пояснила она изумленному и ошалевшему от радости Фернанду. — Мне говорили, в Сан-Паулу много красивых девушек.
— Но как ты меня нашла? — не мог прийти в себя Фернанду. — Это невероятно! Такой сюрприз! Я не мог об этом и мечтать.
— Мой друг Орестес дал твой служебный телефон, я им воспользовалась и узнала, где находится аэродром. У меня есть и твой домашний адрес, но туда я без звонка идти не рискнула — мне было неприятно застать тебя с женщиной.
— Перестань! Какие глупости ты несешь! Молодец Орестес, я ему очень благодарен. У меня сейчас перерыв. Пойду взгляну на расписание: возможно, у нас будет вре¬мя даже съездить на пару часов в город.
— У тебя и здесь расписание?! — всплеснула руками Милена. — Я этого не вынесу.
— Вынесешь! Ты смелая и сильная, — улыбнулся Фернанду.
Потом, когда они уже гуляли по Сан-Паулу, он сказал:
— А я думал, ты вообще уехала из Рио. И только вчера Зила взяла трубку и сказала, что ты в бассейне. Я обрадовался, но она там тебя не нашла.
— Ты звонил вчера?! В котором часу?
— Примерно в полдень.
— Я действительно была в бассейне. Теперь мне все понятно: это происки Бранки!
— Извини, я давно хотел спросить: почему ты назы¬ваешь мать по имени?
— Она сама на этом настояла. Еще в детстве. Не хотела, чтобы я звала ее мамой. Тебе трудно поверить в такое, потому что у тебя совсем другая, настоящая мама.
Милена умолкла, и Фернанду не стал бередить ее застарелую рану.
— Как тебе здесь работается? — вновь заговорила она после некоторой паузы.
— Работы здесь предостаточно. Только выполнить ее мог бы любой пилот. Не понимаю, зачем им понадобился именно я. Мне уже кажется, что эту командировку спе¬циально подстроил Фаусту, чтобы убрать меня с глаз долой. Представляешь, он ревнует тебя ко мне!
— А я подозреваю другое, — вздохнула Милена. — История со звонками для меня кое-что прояснила. Бо¬юсь, тут не обошлось без деятельного участия Бранки!
— Она знает, что ты поехала ко мне? — спросил Нанду.
— Нет, конечно. Наверняка уже костерит меня за то, что я не появилась дома к обеду.
В этот момент зазвонил мобильный телефон Милены.
— Ну вот, — сказала она, — легка на помине!
— Ты где, Милена? — прозвучал в трубке строгий голос Бранки. — Почему ушла, никого не предупредив, а я должна беспокоиться о тебе?
— Я в парке, у озера, — подмигнула Милена Фер¬нанду, указав рукой на озеро, возле которого они гуляли.
— В парке? В каком?
— Я не знаю, как он называется, — сказала истин¬ную правду Милена. — Красивый такой. И погода стоит прекрасная!
— Хватит валять дурака! — рассердилась Бранка. — Езжай домой, мне надо с тобой серьезно поговорить.
— Мне тоже, — многозначительно произнесла Милена. Вернувшись в Рио, она устроила матери скандал за
то, что Бранка велела не подзывать ее к телефону, когда звонил Фернанду. Причем заявила это в присутствии Мег и Розы, что особенно разозлило Бранку.
— Знаешь, почему я говорю, что тебя нет дома? — разгневанно произнесла она. — Потому что тебя здесь и вправду нет. Ты для меня не существуешь!
— Я всегда это чувствовала, но сейчас ты наконец обнажила свою истинную суть, — сказала Милена. — Теперь даже твои подруги будут знать, что ты не мать, а жестокое чудовище!
— Милана, перестань! Нельзя так говорить о ма¬тери! — вмешалась Роза.
— Как видишь, она забыла, что живет в моем доме, ест мой хлеб, говорит по моему телефону, — подхватила Бранка. — Но с сегодняшнего дня, Милана, я положу этому конец: закрою твою кредитную карточку, отберу мобильный телефон и вообще вышвырну тебя из дома!
— Это мало что изменит, — приняла вызов Миле-на. — Ты услала Фернанду из Рио, а я только что съездила к нему в Сан-Паулу!
— Шлюха! — тотчас же отвесила ей пощечину Бранка.
Милена же, оправившись от удара, еще ближе под¬ступила к матери и стала бросать ей в лицо гневные, безжалостные слова:
— Ты завидуешь моему счастью! Ненавидишь всех, кто любит и кто любим! Потому что сама...
Бранка не дала ей договорить, с силой ударив Милену по губам.
Та покачнулась от удара, но продолжила:
— Да, ты не любима! Атилиу тебя не любит! Пощечины градом посыпались на Милену, но в ко¬ротких паузах между ними она исступленно выкрикивала:
— Он тебя не любит!.. Не любит!.. И отец тебя не любит!..
Кончилась эта сцена тем, что Роза и Мег с трудом оттащили мать от дочери.
А затем Бранка велела Милене убраться вон из дома навсегда.
— Живи где хочешь и не рассчитывай на материаль¬ную поддержку! — крикнула она вслед уходящей до-
чери. — Если ты сдохнешь под забором, я не заплачу, не надейся!
На улице Мег догнала Милену и увела ее к себе. Потом позвонила на работу Арналду. Он тотчас же при¬ехал и, выслушав подробный рассказ дочери, поселил ее на время в гостинице.
— Поживешь здесь, пока все уладится, — сказал он, оставляя Милену в ее номере. — Денег я тебе дам, сколько понадобится. А потом, может быть, ты куда-нибудь съез¬дишь, отвлечешься...
— Спасибо, папа, — обняла его Милена. — Ты всегда был добр ко мне. Я тебя очень люблю! Держись сам и поддерживай Леонарду. Теперь весь гнев Бранки обрушится на вас.
Она не ошиблась: Арналду пришлось принять бой сразу же по возвращении домой.
— Значит, вот как ты наказал эту неблагодарную тварь за то, что она меня оскорбила — поселил ее в пятизвездочном отеле! — возмутилась Бранка.
— Опомнись, это же наша дочь! — воззвал к ее благоразумию и милосердию Арналду. — Как можно употреблять по отношению к ней такие выражения!
— Жаль, что ты не слышал, как она говорила со мной!
— Допускаю, что Милена погорячилась, но нельзя же за это выставлять ее на улицу...
— А я выставила! Потому что ничего другого она не заслуживает.
— Ладно, что было, то прошло, — попытался подве¬сти итог Арналду. — Пока Милена поживет в отеле, а потом... давай купим ей квартиру.
— Этого только не хватало! — отвергла его пред¬ложение Бранна. — Пусть уж лучше она живет в гос¬тинице.
Таким образом инцидент был исчерпан.
Но его отголоски настигли Арналду на следующий день: во время совещания у него случился гипертоничес¬кий криз. Леонарду отвез отца домой, и тот около двух недель провел в постели, опекаемый младшим сыном и доктором Франку.
Последний, получив отставку от Милены, теперь по¬являлся здесь только в качестве семейного врача.
— Леу так ухаживает за отцом — лучше любой си¬делки! — сказал он однажды Бранке. — А Милена не навещает Арналду?
— Нет, она для этого слишком жестокосердная, — ответила та, что было правдой лишь отчасти: Милена действительно не переступала порог родного дома с тех пор, как ее выгнали, но зато каждый день звонила отцу, подолгу с ним разговаривала, что являлось для Арналду лучшим лекарством.
Неустойчивое положение фирмы, обусловленное все¬общим финансовым кризисом, заставило Марселу еще больше времени проводить на работе. Домой он возвра¬щался усталым, способным только дойти до спальни, но даже перед сном просматривал еще какие-то деловые бумаги.
Эдуарду это угнетало, и она частенько жаловалась матери на Марселу и его чрезмерную одержимость рабо¬той. Элена в таких случаях советовала дочери быть тер-
пимее — а что она могла посоветовать еще! У нее семей¬ная жизнь складывалась совсем иначе, потому что Ати-лиу никоим образом не ставил их отношения в зависимость от финансового кризиса и ситуации в компании. Он слиш¬ком дорожил обретенным семейным счастьем, любовью Элены, и это для него не могло сравниться ни с какими проблемами фирмы или даже всей страны. Элена же, ощущая себя самой счастливой женщиной на свете, испы¬тывала некоторую неловкость перед дочерью, у которой все складывалось не так удачно и безоблачно.
Однако наступил день, когда Эдуарда вошла в мас¬терскую Элены сияющей, искрящейся от переполнявшей ее радости.
— Мама, сегодня произошло чудо! — сообщила она. — Мне приснился ангел, и я проснулась под утро от... желания. Возможно, это был и не ангел, а кто-то другой, очень добрый, но он сказал мне, что как раз сейчас я могу забеременеть. Я тотчас же проснулась и разбудила Марселу!
— Да, ты очень изменилась, — отметила Элена. — А что же сказал Марселу? Он наверняка не выспался и был недоволен твоей внезапной активностью.
— Именно так все и было, но я рассказала свой сон, и Марселу взял календарь, чтобы посмотреть, прошло ли уже два месяца и не опасно ли это... Ну, ты понимаешь...
— И что, два месяца уже прошло?
— Конечно! Иначе бы ангел не стал меня понапрасну обнадеживать. Теперь подожду несколько дней и прове¬рю результат. По дороге к тебе я заехала в аптеку и купила ампулы для теста на беременность.
— Все это и правда похоже на чудо, — изумилась Элена. — До сих пор ты боялась таких тестов как огня. Но не слишком ли ты подгоняешь события?
— Нет. Я должна родить как можно раньше, иначе мой брак с Марселу развалится.
— Боже мой! Что ты говоришь? Откуда такие мрач¬ные мысли?
— Это не мысли, мама, а предчувствия, — с некото¬рой грустью пояснила Эдуарда. — Семью без детей или хотя бы без одного ребенка Марселу считает неполноцен¬ной, ущербной. Раньше он говорил об этом прямо, а сей¬час щадит меня, но нечто подобное у него невольно прорывается. Например, очень часто рассказывает мне о женщинах своей фирмы, которые либо уже родили, либо только собираются в отпуск по беременности. Складыва¬ется впечатление, что там у них прямо эпидемия какая-то среди женщин!
Элене было горько слышать такие откровения дочери, и она еще раз напомнила Эдуарде о том, что ребенок не может спасти семью, в которой нет любви.
— Главное в отношениях супругов — это взаимная любовь! А у вас она есть.
— Да, мама, — согласилась Эдуарда. — Мы любим друг друга. Но у Марселу своеобразная любовь. Я те¬перь понимаю, что он видит в женщине прежде всего мать. А в любимой женщине — тем более. Он не может рассматривать ее отдельно от семьи, от фамильного биз¬неса. Жена должна родить ему наследника! Это для него главное. Вот и получается, что только ребенок может стать залогом моего счастья.
Элена пришла в ужас от услышанного, но Эдуарде об этом, конечно же, ничего не сказала.
Спустя несколько дней выяснилось, что Эдуарда и впрямь забеременела. Марселу это известие приободри¬ло, окрылило, он с удвоенной энергией стал заниматься делами фирмы. А Эдуарда вновь почувствовала себя не¬уютно.
— Мама, он теперь вообще до меня не дотрагивается: боится, как бы опять не случился выкидыш, — пожало¬валась она Элене, придя в мастерскую.
— Эдуарда, выпьешь кофе? — предложила Фла¬вия. — Я только что приготовила на двоих, но Элена от своей доли отказалась.
— Нет, меня сейчас воротит от кофе. Видимо, это наследственное: мама говорила, что во время беременнос¬ти не выносила запаха кофе.
— Да? А я об этом и забыла... — растерянно про¬молвила Элена.
— А зря! — лукаво усмехнулась Флавия. — Ты ведь тоже почему-то не захотела пить кофе. Подумай, с чего бы это?
— Не с того, о чем ты подумала! — отшутилась Элена.
Однако на следующий день за завтраком она испыта¬ла явное отвращение к кофе и обеспокоилась всерьез.
— Понимаешь, этого не должно было случиться, — поделилась она своей тревогой с Флавией. — У меня спираль. Правда, я поставила ее сто лет назад и с тех пор ни разу не была у гинеколога...
— И при этом ты уверена, что не могла забереме¬неть? — укоризненно покачала головой Флавия. — Иди немедленно к врачу. Или хотя бы купи ампулы в аптеке, как Эдуарда.
— Нет, я боюсь. Уж лучше сходить к доктору Мо-ретти. Вот будет ужас, если мои опасения подтвердятся!
— Почему? — 'изумилась Флавия. — Разве ты не хочешь порадовать Атилиу? Ведь у него нет детей, и он наверняка мечтает о собственном ребенке!
— Атилиу, безусловно, будет рад. Но я сама... У меня возраст уже не тот, чтобы рожать.
— Перестань! Какие наши годы! К тому же ты не¬давно вышла замуж за любимого мужчину! По-моему, самое время для родов.
— Я бы согласилась с тобой, — вздохнула Элена, — если бы не беременность Эдуарды. А то получится так, будто я с ней соревнуюсь.
— Какие глупости! — рассердилась Флавия. — Может, ты и замуж вышла только из конкуренции с дочерью?
Элена в ответ рассмеялась:
— Ты не поверишь, но Бранка в день свадьбы имен¬но так и сказала: «Решила ни в чем не отставать от дочери? Смотри, хоть не забеременей раньше ее!»
— Мало ли что может ляпнуть Бранка! Она тебя не любит! Плюнь на нее и отправляйся к врачу! — подвела итог Флавия.
От доктора Моретти Элена вернулась в сильном смя¬тении. Она действительно была беременна, но оказалась
к этому не готова. И не то чтобы она вообще не хотела родить ребенка — тем более от Атилиу. Но...
— Разумеется, ты имеешь право на аборт, — говорил ей Моретти, — но наверняка не станешь делать его тай¬ком от мужа. Это было бы несправедливо по отношению к Атилиу. Посоветуйся с ним. Хотя я не сомневаюсь, что он, конечно же, захочет сохранить ребенка.
Элена в этом тоже не сомневалась. И потому не сразу сказала Атилиу о своей беременности. Прежде ей нужно было разобраться в себе — отчего она так противится возможности родить?
Но даже проанализировав ситуацию как следует, Элена не нашла веской причины для аборта. Просто ребенок был ей сейчас некстати, не ко времени.
Об этом она, в конце концов, и сказала Атилиу. А он, как и следовало ожидать, обрадовался ее беременности и огорчился из-за нежелания Элены рожать.
— Я всю жизнь мечтал о ребенке, но Господь послал мне его только сейчас — с тобой. Да, мы уже оба не молоды, но если ты смогла забеременеть даже помимо собственной воли, то это надо рассматривать как указую¬щий перст судьбы, как дар Божий! Мы должны во что бы то ни стало сохранить этого ребенка! — уговаривал ее Атилиу, и Элена поняла, что у нее на самом деле нет выбора.
А вслед за этим сразу же наступило облегчение, будто камень упал с души. Конечно же, Атилиу прав! Как она могла сомневаться и пренебрегать посланным ей счастьем!
— Прости, — сказала Элена мужу. — Это случи¬лось так неожиданно, что на меня нашло затмение.
— Ты ни в чем не виновата. Я очень хорошо пони¬маю твое состояние. И всегда смогу тебя понять! — отве¬тил Атилиу и, подхватив Элену на руки, закружил ее по комнате.
На следующий день Элена поехала к Эдуарде: не терпелось поделиться с дочерью новостью — теперь уже безоговорочно радостной.
День был выходной, и молодожены проснулись по¬здно. Марселу еще только принимал утренний душ, а Эдуарда варила кофе.
— Я едва сдержалась, чтобы не примчаться к тебе с рассветом, — сказала ей Элена. — У меня такая но¬вость! Я об этом еще никому не говорила, кроме Атилиу.
— Что случилось? — обеспокоилась Эдуарда, но, увидев сияющее лицо Элены, догадалась: — Новость, кажется, хорошая?
— Да! Я жду ребенка, Эдуарда! — выпалила Эле¬на. — Я беременна. Мы обе с тобой беременны! Сначала меня это огорчило, испугало, но после разговора с Атилиу все мои сомнения разом отпали!
Эдуарда оторопело смотрела на мать, и та, заметив ее растерянность, спросила:
— Ты этому не рада?
— Я ошеломлена! — призналась Эдуарда. — Не знаю, что и сказать. Конечно, у тебя есть на это полное право, но не лучше ли было бы, если бы ты пропустила меня вперед?
— Ты обиделась? — огорчилась Элена. — Но пой¬ми, я вовсе не хотела ребенка, это произошло случайно!
— А как это расценят Марселу и Бранка? — уже с явным недовольством произнесла Эдуарда.
Не ожидавшая от нее такой реакции Элена расте¬рялась.
— Дочка, может, ты что-то не так поняла? Речь идет о ребенке — моем и Атилиу.
— Я все поняла! — надрывно выкрикнула Эдуар¬да. — Ты думаешь только о себе и напрочь забыла обо мне. А ведь я замужем!
— Я тоже замужем, — не поняла ее Элена, но Эду¬арда тут же разъяснила, что имела в виду:
— Мама, перестань надо мной издеваться, не застав¬ляй меня плакать! Я молода. Я выходила замуж, чтобы не оставаться одной. По крайней мере мне так казалось. И так должно быть, если мать хоть немного уважает себя и свою дочь!
По мере того как она бросала эти обидные слова в лицо Элене, та сжималась в комок и наконец произнесла:
— Извини, дочка. Мне не стоило приходить.
— Мама, подожди! — догнала ее у двери Эдуарда. — Я не хотела тебя обидеть.
— Да, я все понимаю, но мне лучше уйти.
Дверь за Эленой закрылась, а Эдуарда продолжала стоять на месте, и слезы текли по ее щекам.
Вышедший из душа Марселу услышал стук двери и спросил:
— К нам кто-то приходил? — Затем, увидев слезы Эдуарды, встревожился: — Что тут стряслось?
— Это была мама, — пояснила Эдуарда. — Пред¬ставляешь, она сказала мне, что ждет ребенка! А я ей нагрубила...
— Твоя мать ждет ребенка?! — возмутился Марсе-лу. — Это очень мило с ее стороны! Она ни в чем не хочет отстать от тебя. Ты вышла замуж — и она вслед за тобой, ты забеременела — и она незамедлительно сдела¬ла то же самое!
— У нее это получилось случайно, — вступилась за мать Эдуарда.
— Не смеши меня! Как женщина в ее возрасте может забеременеть случайно? Нет, тут прослеживается четкая закономерность: Элена повторяет только то, что делаешь ты. Не исключено, что она прибегла к аборту, когда у тебя был выкидыш.
— Ну, это уж совсем какая-то дикая фантазия!
— Ничего подобного, — возразил Марселу. — Она могла забеременеть много раз — ведь у нее в постели побывало достаточно мужчин. Однако ж это случилось почему-то именно теперь!
— Ты не имеешь права говорить так о моей мате¬ри! — отвесила ему пощечину Эдуарда и сама испугалась того, что сделала.
— Да, только этого нам не хватало!.. — потирая щеку, сказал Марселу.
Потом они еще долго ссорились, и наконец Марселу повинился:
— Прости меня. Я не должен был высказывать тебе все, что думаю о беременности твоей матери, потому что меня это вообще не касается.
— Я хотела сказать тебе то же самое, — подхватила Эдуарда. — Нас это совершенно не касается! Оставим
мою мать и Атилиу в покое. У них своя жизнь, а у нас — своя!
В то воскресенье произошла крупная ссора и у Бран-ки с Миленой, а точнее, это была просто скандальная сцена.
Все началось с обычной случайности: направляясь к больному Арналду, Франку проезжал мимо отеля, в ко¬тором жила Милена, и увидел ее входящей туда в обним¬ку с Фернанду. Уязвленное самолюбие взыграло в неудачливом сопернике, и он по приезде в дом Арналду рассказал обо всем Бранке. А та вскипела и тотчас же помчалась в отель.
Фернанду и Милена были вместе уже вторые сутки. Он прилетел в Рио на выходные, она встретила его в аэропорту. Потом они поехали в Нитерой, где Лидия приготовила к приезду сына праздничный обед. А зано¬чевали здесь же, в отеле. Днем вышли пообедать и не¬много прогуляться и, когда возвращались обратно, попались на глаза Франку.
К несчастью, никому из них не пришло в голову запе¬реть номер изнутри, и разъяренная Бранка ворвалась туда беспрепятственно.
Милена и Фернанду находились в постели и едва ус¬пели прикрыться одеялом. Так, лежа в кровати, они и были вынуждены выслушать все, что на них обрушила Бранка. Милена, правда, изо всех сил огрызалась, но преимущество было явно на стороне Бранки.
— Ты не имеешь права врываться без стука в мой номер. Выйди вон! — требовала Милена и в ответ слышала:
— Этот номер ты снимаешь на мои деньги! Но для того чтобы устраивать бордель, не нужна пятизвездочная гостиница — достаточно и подворотни!
— Не надо нас оскорблять, я вам все объясню, — попытался уладить этот конфликт Фернанду, но лишь вызвал огонь на себя:
— А ты перестань наконец использовать мою дочь, проходимец! Предупреждаю: либо ты исчезнешь по доб¬рой воле сам, либо я не оставлю тебя в покое до конца жизни. Понятно?
— Я использую Милену?! Да как вы можете!.. — захлебнулся от возмущения Фернанду, а Милена нервно засмеялась:
— Не поддавайся на провокации, Нанду! Она же попросту завидует моему счастью.
— То, что ты называешь счастьем, в моем понима¬нии — бордель! — отрезала Бранка. — И с этой мину¬ты я не собираюсь его оплачивать. Сейчас спущусь к администратору и закрою счет. А тебя, Милена, пусть содержит твой голодранец, раз уж ты его так любишь!
Она закрыла счет и поспешила домой, потому что ждала в гости Атилиу, который в тот день обещал наве¬стить больного Арналду.
Гость, однако, задерживался, и Бранка успела до его прихода рассказать мужу об увиденном в гостинице и поставить ему ультиматум:
— Если ты завтра же не отправишь Милену в Со¬единенные Штаты — я убью ее, вертолетчика и заод¬но себя!
— Да, вероятно, это сейчас единственный выход, — согласился Арналду. — Пусть едет в Нью-Йорк вместе с Лаурой.
Потом пришел Атилиу, и дурное настроение Бранки мгновенно улетучилось.
— Ты прекрасно выглядишь. Даже помолодел! — сказала она. — Невооруженным глазом видно, что ты счастлив. Прямо светишься! Не поделишься с нами сек¬ретом, как тебе удается держать такую форму? А то Ар¬налду вон совсем захандрил, да и я вся на нервах.
— Секретом поделиться можно, — загадочно улыб¬нулся Атилиу, которого распирало желание сообщить всему свету о внезапно свалившемся на него счастье. — Скры¬вать такое не стоит, да и невозможно будет скрыть... Вот только не знаю, подойдет ли этот способ для вас, захоти¬те ли вы его перенять.
— Не томи душу, говори прямо, что у тебя произош¬ло! — не выдержала Бранка.
— У меня произошло грандиозное событие, — тор¬жественно произнес Атилиу. — Элена ждет ребенка!
Бранка застыла с улыбкой на лице, которая теперь больше походила на болезненную гримасу. Арналду же счел необходимым уточнить:
— Я не ослышался? Элена? Не Эдуарда?
— Элена! — подтвердил Атилиу. — Хотя Эдуар¬да — тоже.
— Поздравляю! Очень рад за тебя! — пожал ему руку находившийся здесь Леу, и его примеру последовали родители, преодолевшие наконец состояние шока.
Бранна пришла в себя настолько, что не упустила воз¬можности максимально использовать ситуацию:
— Поздравляю, Атилиу! Каков разбойник! Ну же, обними меня и поцелуй! — Затем, когда страсти немного улеглись, она все же не удержалась от соблазна подбро¬сить Атилиу ложку дегтя: — Знаешь, о чем я подумала? Что бы сказала Алисия, будь она жива?..
— Будь она жива, я бы не женился на Элене, и не было бы ребенка.
— Да. Какая же я глупая! А если бы Изабел сделала тебя отцом?
— Но этого же не произошло, — ответил Атилиу. — Я верю в судьбу. Очевидно, ни Алисия, ни Изабел, а Элена — моя судьба.

Глава 25

У Эдуарды имелось достаточно оснований для беспокойства в связи с предстоящими родами: ультразвуковое исследование с пугающей настойчивостью показывало ягодичное предлежание младенца, и повернуть его головкой вниз врачам никак не удавалось. А срок вынашивания между тем близился к концу, и доктор Моретти вынужден был принять ответственное решение: Надо готовить Эдуарду к кесареву сечению. Но почему? Неужели ничего нельзя сделать? — огорчилась та. Мы сделали уже все возможное, — пояснил Моретти. — И не хотим подвергать риску тебя и твоего ребенка. Надеюсь, ты тоже этого не хочешь? А шрам на животе — такая мелочь по сравнению со здоровым младенцем! Не правда ли? Да, конечно... — пробормотала Эдуарда. — Я полностью доверяю вам. Вот только Марселу расстроится. Я сам с ним поговорю, и он поймет, что это единственный безопасный вариант, — пообещал Моретти. А Элена, желая поддержать дочь, предложила: Если мы обе должны готовиться к кесареву сечению, то почему бы не провести обе операции в один день? Ведь это возможно? Я буду с тобой рядом, дорогая. В одной палате. И мы одновременно родим своих сыновей. Но у меня только две руки, — напомнил Моретти, однако Элену это не смутило. Она тотчас же нашла выход: Вы займетесь Эдуардой, а мной — Сезар. Ладно, мы об этом еще подумаем, — сказал Моретти. — А вы обе ни в коем случае не должны волноваться. Все пройдет успешно, я не сомневаюсь. Я тоже уверена в благополучном исходе, — поддержала доктора Элена. — А успокоить Марселу мы поручим Атилиу — у него это выйдет лучше. Марселу долго не мог взять в толк, почему его сын не может появиться на свет естественным путем, без всякой операции. Атилиу как мог пытался объяснить ему: — Ну, понимаешь, твой сын, грубо говоря, уселся на попку, и его никто не может сдвинуть с места. Он что, уже сейчас такой ленивый? Это печально, — полушутя-полусерьезно заметил Марселу. — А твой, конечно, стоит и только ждет команды, чтобы выпрыгнуть? Да, мой — акробат! — не без гордости заявил Атилиу. — Он стоит на голове! Отчего ж мой — такой увалень? — огорчился Марселу. — Не дай Бог, унаследует темперамент дяди Леу! Атилиу, давно питавший симпатию к Леонарду, вступился за него: Твой брат — вовсе не флегматик. Он просто уравновешенный, рассудительный парень. Вы все его  недооцениваете. Да не о нем сейчас речь! — с досадой произнес Марселу. — Меня беспокоит это кесарево сечение. Моя мать не доверяет ни Моретти, ни Сезару: один — слишком старый, другой — слишком молодой. Надо было ее послушаться и сразу отвести Эдуарду к другому врачу. Может, еще и теперь не поздно? В этом нет необходимости. Моретти — опытный врач, и Эдуарда в него верит. Так что не дергай ее. Неделай глупостей. Разумеется, уже поздно что-либо менять, — со¬гласился Марселу. — Да и некогда мне этим заниматься. Надо лететь в Манаус. Ты же знаешь, что там будетрешаться судьба всей компании. Не надо бы тебе сейчас отлучаться из дому, — заметил Атилиу. — У Эдуарды вот-вот могут начаться роды. — Нет, только на следующей неделе! — возразил Марселу. — Так по крайней мере утверждает ваш хвале¬ный Моретти. А я к тому времени успею вернуться.  — Ну, в таком случае мы возьмем Эдуарду на эти дни к себе. Не возражаешь? Так ей будет легче, а намвсем спокойнее. Марселу возражать не стал, и Эдуарда на время пе¬реселилась к Элене и Атилиу. В те дни над Бразилией разбушевался ураган, сопро¬вождаемый грозой, смерчами и ливнями. Ни о каком пе¬релете из Манауса в Рио не могло быть и речи. Даже позвонить оттуда было сложно, так как телефонная связь то и дело нарушалась. Эдуарда нервничала, постоянно повторяя: — Он не сумеет вернуться до родов! Я это чувствую. Какое несчастье! Сама природа ополчилась против нас. Элена успокаивала ее, говорила, что будет все время рядом. Но Эдуарда продолжала оставаться в плену стра¬хов и дурных предчувствий. — Это все плохо кончится. Я знаю, — твердила
она. — Не зря такой ураган разразился... Ближе к вечеру у нее начались схватки, и Атилиу отвез ее вместе с Эленой в клинику. Доктор Моретти стал готовиться к операции. Сезар тоже был здесь и пытался восстановить душевное равно¬весие Эдуарды. — Подумай, из-за чего ты расстраиваешься — из-за того, что Марселу в отъезде? Но он ведь помнит о тебе и прилетит, как только восстановится нормальная погода. Нельзя же рождение ребенка ставить в зависимость от какого-то ливня! Завтра он кончится, и твой новорожден¬ный сын улыбнется солнышку. Однако эта психотерапия не возымела действия на Эдуарду. — Сезар, я прошу тебя: уйди, оставь меня с мамой! Он послушно удалился, а Элена стала гладить дочь по волосам, как маленькую. На какое-то время та утихла, но схватки возобновились, и Элена увидела в глазах дочери ужас отчаяния. — Мама, если я умру... — заговорила глухо Эдуарда. — Бог с тобой! — прервала ее Элена. — Как можно думать о смерти, когда ты даешь начало новой жизни! Вот уже доктор пришел. И медсестра... Скоро твой ма¬лыш появится на свет. — Нет, мама, дай мне сказать самое главное! — требовательно, окрепшим голосом произнесла Эдуарда. — Если я умру при родах — позаботься о моем ребенке. Пусть они растут вместе — твой и мой. Как братья. Элена ничего не смогла сказать в ответ, потому что слезы душили ее. Молча поцеловав дочь, она вышла из палаты и только в коридоре дала волю слезам. Атилиу, все это время находившийся здесь же, об¬нял ее. Не плачь, все будет нормально. Ты бы слышал, что мне говорила Эдуарда. Она боится умереть при родах и просит нас взять на воспита¬ние ее ребенка. Так и сказала: «Пусть они растут как братья!» Не придавай этому значения, — стал утешать жену Атилиу. — Девочка просто боится. У нее сильные боли, вот ей и мерещатся всякие ужасы. Он был настолько убедителен, что сумел успокоить Элену, и она велела ему ехать домой: —  Я останусь здесь до утра, а ты все равно ничем не поможешь Эдуарде, только из сил выбьешься. Так что поезжай, пока не наступила ночь. А то я буду волновать¬ся, как ты поедешь на машине в такую непогоду. Атилиу уехал, а у Элены вскоре тоже начались схватки. — Наверное, ты слишком переволновалась из-за Эдуарды, — сказал ей Сезар. — Что ж, все идет по твоему сценарию: доктор Моретти оперирует Эдуарду, а я сей¬час буду принимать роды у тебя. Вернувшись домой, Атилиу застал там нежданную гостью — собственную мать. Что тебя заставило ехать в такой ливень? Как ты вообще смогла сюда добраться? — набросился на нее Атилиу. Очень просто, — расплылась в улыбке дона Филомена. — Я вызвала такси. А что случилось? Почему ты приехала? Ты не рад мне? — обиженно поджала губы она. — Я позвонила тебе, а горничная сказала, что ты повез Элену рожать... Да не Элену, а Эдуарду! Ты ничего не поняла. Я все правильно объяснила доне Филомене, — вступила в разговор Тадинья. — Но она приехала... И ты угостила ее вином, это я вижу, — укорил служанку Атилиу. Не ругам ее! — вступилась за Тадинью Филомена. — Я продрогла в дороге и сама попросила чего- нибудь согревающего. Ну да, я как раз это и имел в виду. Напрасно ты сердишься. Я и выпила-то чуть-чуть. А потом сюда пришел сеньор Орестес. Галантный та¬кой... Правда, он был чем-то сильно расстроен, и я пред¬ложила ему стаканчик виски для успокоения. Только этого не хватало! Ему ведь нельзя пить спиртное! — рассердился Атилиу, но Тадинья сказала, что Орестес ушел домой трезвым А зачем он приходил? — спросил Атилиу. Наверное, хотел повидаться с дочкой, — пояснила Тадинья. — Правда, на лице у него была ссадина. Сказал, что поскользнулся под дождем. Из-за этой ссадины он и не рискнул ехать в клинику. Будет звонить туда... А как там молодая сеньора? Еще не родила? Нет. Когда это случится, Элена мне позвонит. Пока Атилиу ждал звонка, Орестес успел добраться домой. Увидев его — промокшего, пьяного, с разбитым ли¬цом, — Лидия словно окаменела. В ответ на ее молчали¬вый укор Орестес виновато улыбнулся: Прости, так получилось. Я хотел повидать Эдуар¬ду, но ее как раз увезли в роддом. А мать Атилиу — очень приятная пожилая сеньора — предложила мне гло¬точек виски. За удачные роды. А кто тебе лоб расшиб? Тоже пожилая сеньора? Это я поскользнулся. Ты же знаешь, что творится на улице. Сплошные лужи! Ну конечно, после виски для тебя сразу все дороги размыло! — укоризненно покачала головой Лидия. — Иди в ванную, а затем ложись спать. Подробности рас¬скажешь завтра. Мне надо позвонить в клинику, узнать, не родила ли Эдуарда. Вот телефон... Раздевайся! Я сама позвоню. Орестес повиновался жене, но, войдя в ванную и вклю¬чив душ, горько заплакал, потому что на самом деле он не поскользнулся, а его избили и ограбили. — Боже мой! Пять тысяч реалов! Где же мне их взять? — бормотал он, стоя под струей воды. Хуже всего было то, что у него украли чужие деньги! Владелец фирмы, в которой работал Орестес, давно использовал его для частных поручений. Хозяина устраи¬вало в Орестесе то, что он был безупречно исполнителен и никогда не требовал оплаты за дополнительную работу. А в этот ненастный день босс велел Орестесу получить деньги в банке и отвезти их рабочим, строившим хозяйс¬кий особняк. Орестес поехал в банк на троллейбусе, без какой бы то ни было охраны. Получив деньги, сложил их в порт¬фель и вышел на улицу, собираясь остановить такси, как учил его хозяин. Но тут на него напали двое дюжих пар¬ней, сбили с ног и отобрали портфель. Когда Орестес очнулся от удара, тех парней уже и след простыл. Только пустой портфель валялся неподалеку. Вот тогда-то, не зная, что ему делать дальше, Орестес и отправился к Элене. Просить в долг такую сумму он не собирался, но очень надеялся получить от Элены какой-то мудрый и дельный совет. Однако случай послал ему дону Филомену и рюмку виски, после чего Орестесу уже не страшно было пред¬стать перед хозяином. Продемонстрировав ему ссадину и пустой портфель, Орестес подробно рассказал, что с ним произошло. Хо¬зяина же эта исповедь лишь разгневала. Вы пьяны, сеньор Орестес! В каком баре вы оста¬вили деньги, предназначавшиеся строителям? А теперь рассказываете здесь небылицы? Я говорю правду... Меня ограбили... А выпил я только чуть-чуть. И то лишь потому, что меня ноги к вам не несли. Ну, слава Богу, вы как-то сюда дошли, поэтому пишите расписку на пять тысяч реалов, — был неумолим хозяин. — Если не вернете их в течение недели, я засажу вас за решетку и отберу парикмахерскую у вашей жены! Будьте милосердны! — взмолился Орестес. — Я могу работать бесплатно, в счет погашения долга... — Вы уволены с той самой минуты, как посмели заявиться ко мне с пустым портфелем, — был ему ответ. — Убирайтесь с глаз долой! Через неделю жду вас с пятью тысячами реалов. При воспоминании об этом ужасном объяснении с хозяином у Орестеса вырвался громкий стон из груди, и тотчас же из-за двери послышался голос обеспокоенной Лидии: С тобой там все в порядке? Да-да, — откликнулся Орестес. Выйдя из ванной, он встретился с испытующим взгля¬дом жены. У тебя какие-то неприятности, — произнесла она утвердительно. — Я же вижу! Нет, тебе показалось. Просто я немного волнуюсь за Эдуарду. Ладно, не хочешь говорить правду — и не надо, — махнула рукой Лидия. — А в клинику я звонила. Эдуар¬да еще не родила. Попробуй уснуть, завтра все узнаешь. Но Орестесу было не до сна. Атилиу тоже был как на иголках в ожидании звонка. И этот звонок наконец прозвучал. Медсестра сооб¬щила Атилиу, что у него родился сын. — Как?.. Когда?.. — растерялся он и даже забыл спросить об Эдуарде. Потом закричал на весь дом, рис¬куя разбудить уснувшую Филомену: — Тадинья, у меня сын! Я еду к нему и к Элене! В клинику он примчался одновременно с Виржинией, которой тоже позвонили по просьбе Элены. На счастливого отца посыпались поздравления. Заме¬тив, что у него глаза на мокром месте, Виржиния посове¬товала: Ты не сдерживайся и не стесняйся. Это ведь сле¬зы счастья. А я и не стесняюсь, — вытер повлажневшие глаза Атилиу. Виржиния тем временем спросила у медсестры про Эдуарду и услышала в ответ: — Ничего не могу сказать. Из ее операционной пока никто не выходил. Виржиния и Атилиу встревожились, но тут им сказа¬ли, что можно пройти в палату Элены. Атилиу склонился над ней — бледной, усталой, но улыбающейся. Нежно поцеловал в щеку. Я сегодня — самый счастливый человек на све¬те! — произнес он взволнованно. — Спасибо тебе, лю¬бимая! Ты его видела? Какой он? Красивый. Замечательный! — улыбнулась Элена. — Тебе его скоро покажут. А вы знаете, что у Эду¬арды тоже родился мальчик? Мне Сезар сказал. Он ушел в ее операционную. Я боюсь, нет ли там каких-либо ос¬ложнений? Атилиу и Виржиния стали успокаивать Элену, говоря, что самое сложное позади, если ребенок уже родился. Но они глубоко заблуждались. Ребенок-то родился, однако в течение нескольких часов доктор Моретти и его коллеги боролись за жизнь Эдуарды. Несмотря на мощ¬ные стимулирующие средства, матка ее не сокращалась, кровотечение усиливалось, и в конце концов Моретти вынужден был пойти на крайнюю меру. Надо удалять матку, — сказал он Сезару. — Другого выхода я не вижу. Иначе Эдуарда умрет прямо на наших глазах. Господи! Ну почему это должно было случиться именно с ней?! — в отчаянии воскликнул Сезар, но Мо¬ретти строго посмотрел на него: — Возьми себя в руки. Будешь мне ассистировать. Между тем тревога Элены все нарастала. Она проси¬ла медсестру узнать, что там происходит в операционной, но та возвращалась ни с чем. Наконец в палату Элены вошли Моретта и Сезар. Не волнуйся, Элена, — сказал Моретти. — У Эдуарды были некоторые осложнения, но теперь уже все в порядке. Где она? Я хочу ее видеть! Эдуарда спит. Она побудет какое-то время в реарнимационнои палате, но тебе не следует беспокоиться. Вы чего-то не договариваете. Сезар, скажи мне всю правду! Если тебя интересуют подробности операции, то потом ты сможешь прочитать медицинскую карту, — ушел он от прямого ответа и обратился к Атилиу: — А вы уже видели своего сына? Мечтаю об этом! Тогда могу вас проводить в «аквариум». К сожа¬лению, пока вы сможете увидеть ребенка только через стеклянную стену. А заодно вам покажут и сына Эдуарды. Я тоже хочу посмотреть! — приподнялась с посте¬ли Элена, но Моретти остановил ее: Не стоит. Тебе скоро принесут малыша сюда. И Атилиу сможет на него тут полюбоваться. А мой внук? — не успокоилась Элена. — Может, вы и его сюда принесете? — Его принесут Эдуарде, и ты сама навестишь их обоих. Атилиу и Виржиния ушли смотреть новорожденных в «аквариуме», а Элена задержала Сезара: Я не успокоюсь, пока ты не скажешь мне всей правды. Ну что ж, когда-нибудь ты все равно должна это узнать... — вздохнул Сезар. — К несчастью, роды у Эдуарды были трудные. Нам удалось сохранить ей жизнь, но ради этого пришлось... удалить матку. Боже мой! У нее больше никогда не будет де¬тей!.. — заплакала Элена. Успокойся, пожалуйста, — строго потребовал Се¬зар. — Главное, что Эдуарда жива и у нее уже есть один ребенок. Да, все так... Ты прав... А как она себя чувствует сейчас? С нею все в порядке, клянусь. Она спит под дей¬ствием снотворного и пока не знает об этой операции. Ей и не надо знать! Потом, когда все уляжется, можно будет сказать... Но я не представляю, как она это переживет, — вновь заплакала Элена. Я прошу тебя, успокойся. Не рви мне душу, — взмолился Сезар. — Ты же знаешь, что для меня значит, Эдуарда и каково мне было ассистировать Моретти во время этой операции! Да, я знаю, — обняла его Элена. — Ради счастья Эдуарды ты готов на все. Когда в палату вернулись Атилиу и Виржиния, Элена попросила их: — Не обижайтесь, но мне сейчас лучше побыть од¬ной. У Эдуарды были серьезные осложнения. Меня это сильно расстроило. Так что поезжайте домой. Атилиу попытался что-то возразить, но Сезар под¬твердил, что так будет лучше для Элены: — Ей надо, наконец, поспать. Вы не беспокойтесь. Доктор Моретти уехал домой, но я останусь здесь, при¬смотрю и за Эленой, и за Эдуардой. Элене, однако, в ту ночь так и не удалось заснуть. Смутное беспокойство заставляло ее все время спраши¬вать Сезара о состоянии Эдуарды и младенцев. От снот¬ворного она категорически отказалась, и Сезар решил успокоить ее другим способом. — Вставай, — сказал он. — Я проведу тебя в палату к Эдуарде и к младенцам. Ты сама убедишься, что с ними все в порядке. Только иди медленно и опирайся на мою руку. Сон Эдуарды был спокойным, ровным, и Элена выш¬ла из ее палаты с легким сердцем. Потом они отправились в отсек для новорожденных, где Элена сразу же узнала своих ребятишек по их одина¬ковым одежкам. Только кто из них дядя, а кто — племянник? Даже сразу и не поймешь, — растерянно спросила она. А вы посмотрите на браслетики, — отозвалась медсестра из дальнего угла палаты. Элена прочитала на одном браслетике свою фамилию и произнесла умиленно: — Здравствуй, сыночек! Сезар тем временем склонился над ребенком Эдуарды и вдруг забеспокоился: — Сестра! Идите сюда! Ох, проклятие, она куда-то вышла!.. — Что случилось? — встревожилась Элена. Сезар, белый, как мел, держал ребенка на руках и не мог поверить в то, что видел воочию. Что с мальчиком? — теребила его Элена, и Сезар наконец ответил: Он... мертв. Не может быть! Посмотри внимательнее! К сожалению, это так... Надо. Нет. Нет! — решительно произнесла Элена. — позвать сестру... Сначала надо поменять браслетики. Ты с ума сошла, Элена! Нет. Мы должны поменять детей, — вымолвила она твердо. — На место ребенка Эдуарды положим моего. Я не стану этого делать, — не менее твердо зая¬вил Сезар, но Элена продолжала внушать ему, что они оба должны взять на себя этот грех ради счастья Эдуарды. Пойми, ведь у нее никогда не будет детей. А я уже познала счастье материнства. И мой сын никуда от меня не денется, я буду так же любить его, как если бы он жил со мной. Помоги мне, Сезар! Не могу. Я врач. Я давал клятву. Ты обязан быть на стороне жизни! Вот истинный смысл твоей профессии! Я легче перенесу потерю ребен¬ка, чем Эдуарда. Подумай об этом. Так было угодно Богу. Мы не можем идти против Его воли, Элена! Но ведь ты же знаешь, что Бог — это любовь. Что Он может иметь против матери, которая жертвует собой ради дочери? Это мое право, мой долг, мой выбор. Я делаю это во имя любви! Помоги мне. Ты же сам говорил, что готов на любую жертву ради счастья Эдуарды. Да, это так... Я тебя понимаю... Но что будет с Атилиу? Не спрашивай меня об этом, — взмолилась Элена. — Один Бог знает, как я сейчас страдаю и как да¬лось мне такое решение. Но счастье Эдуарды сейчас дороже всего. Поможем ей, иначе она не переживет поте¬ри ребенка. Сезар молчал, все еще пребывая в нерешительности, и тогда Элена сама, дрожащими от волнения руками стала менять браслетики новорожденных. — Мы сохраним это в тайне, — сказала она, поло¬ жив своего живого ребенка на место умершего. — Никто, кроме нас двоих, никогда не узнает, что произошло сей¬час в этой палате. Спасибо тебе, Сезар!

***
Орестес тоже ходил, все эти дни как в воду опущенный и объяснял свое мрачное настроение сочувствием к несчастью Элены. Лидию это уязвило, в ней вспыхнула давняя ревность. Неужели ты до сих пор так любишь Элену, что даже рождение внука тебя не радует? По тому, как ты страдаешь, можно подумать, будто умер твой собственный ребенок! Перестань, ты же знаешь, что я люблю тебя, — вяло оправдывался Орестес. — Просто меня потрясла беда, случившаяся с Эленой. Нет, постой, — приглядевшись к нему повнимательнее, сказала однажды Лидия. — Я кое-что припомнила... Ты потерял покой еще до того, как родила Элена. Что-то у тебя тогда случилось. Ну-ка, выкладывай мне всю правду! Не могу... Ты будешь ругаться... Не беда, если и отругаю за дело. Но может, и не стану. Все будет зависеть от того, что ты мне расскажешь. Меня ограбили, Лидия! — отважился, наконец, признаться Орестес. — Напали у входа в банк и забрали портфель с пятью тысячами реалов. А мой шеф заставил меня написать расписку и дал неделю на то, чтобы вернуть деньги. Мне так стыдно! Это такой позор, такой позор!.. К его удивлению, Лидия не проронила ни слова. А что она могла сказать? Ругать, укорять Орестеса было бессмысленно, а хвалить — не за что. Лишь за обедом она подбадривающе взглянула на Орестеса, виновато улыбнулась Сандре и сказала: У меня есть новость. Правда, не особенно приятная: в Сан-Паулу мы не поедем. Но как же так, мама? — огорчилась Сандра. Ты же обещала! И Нанду уже нас ждет. Не получится, дочка, — развела руками Лидия. Мне нужно оплатить один счет, о котором я забыла. Пять тысяч реалов. Это как раз та сумма, какую мне удалось скопить. Так что на поездку денег не остается. Вот так всегда бывает, — грустно промолвила Сандра. — Выходит, что ни о чем нельзя мечтать. Я уже и девочкам в школе рассказала, как поеду в Сан-Паулу и что там увижу. Поедешь когда-нибудь, — сказала ей Лидия. — А хвастаться, наперед действительно не стоит. Орестес сидел пунцовый от стыда и не смел, поднять глаза, чтобы нечаянно не встретиться взглядом с дочерью. — Ну что ты пригорюнился? — обратилась к нему Лидия. — Слава Богу, пообедали, теперь можно и от¬правляться по делам. Собирайся. Поможешь мне опла¬тить тот самый счет, а то я боюсь одна выходить на улицу с такими деньгами. В кабинет к бывшему шефу Орестес вошел вместе с Лидией, и она сама положила на стол деньги. Пересчитайте и верните расписку. Да вы присаживайтесь, пожалуйста, — проявил любезность шеф. — Мы не намерены тут задерживаться, — строго взглянула на него Лидия. — Так что считайте быстрей. Убедившись, что Орестес и его жена принесли всю украденную сумму, шеф предложил им выпить кофе, но Лидия произнесла требовательно: Верните расписку! Сейчас найду ее. Что вы так нервничаете? Если бы я нервничала, то давно бы вас застрелила, — пояснила ему Лидия. — А я спокойна. Пришла, отдала деньги и жду расписку. Вот она, не волнуйтесь. Горячая же у вас кровь! Сеньор Орестес, если вы хотите у нас работать... Ни за что на свете! — вмешалась Лидия. — Работать у вас он больше не будет. Пойдем отсюда, Орестес! В окружении Элены был еще один человек, который в те дни страдал, может быть, глубже и острее всех. Этим человеком был, конечно же, Сезар. После того как он по настоянию Элены подменил младенцев, у него все валилось из рук. Сезар не мог спать, есть, не мог даже работать. Его коллега Анита, с которой у него продолжался вялотекущий роман, полагала, что Сезар впал в депрес¬сию из-за большой, неискоренимой любви к Эдуарде. «Что же это за любовь такая, если он до сих пор не может смириться с тем, что пришлось удалить Эдуарде матку!» — думала горестно Анита, чьи шансы на взаимность Сезара теперь были близки к нулю. Антенор и Мафалда придерживались иного мнения о причине угнетенного состояния сына. Они считали, что Сезар чувствует себя повинным в смерти ребенка Элены. Ведь он принимал у нее роды, осматривал новорожденного, и не заметил никакой патологии, всего через несколько часов приведшей несчастного младенца к смерти. Анита сказала мне, что ты передал двух рожениц доктору Висенти, — осторожно подступила к сыну Мафалда. — Что с тобой происходит, сынок? Ничего особенного. Просто плохо себя чувствую. Врачи ведь тоже иногда болеют, мама! Он не мог сказать отцу и матери, что болен не физически, а душевно. И вообще никому не мог рассказать о той страшной тайне, которая лежала на нем тяжким гру¬зом, который угрожал окончательно уничтожить его. Единственным человеком, который мог и должен был разделить с ним эту непосильную ношу, являлась Элена, и Сезар в конце концов пошел к ней. Она испугалась, увидев его на пороге своего дома. — Не надо было тебе приходить без звонка. Что подумает Атилиу? Как я объясню ему твое присутствие? Я больше не мог терпеть, — ответил ей Сезар. — Надо что-то делать! Что? Мы должны рассказать всем правду. Ты с ума сошел! Нет, пока еще не сошел, но скоро это может случиться, если мы ничего не изменим. Я не могу так жить. Чувствую себя подлецом, боюсь принимать роды и прикасаться к младенцам. К профессии своей стал питать отвращение... — Я знаю, тебе очень тяжело. Но мне — еще тяжелее. Это был твой выбор. А я только пошел у тебя на поводу, о чем сейчас горько сожалею. Но ты ведь тоже это сделал во имя любви, — напомнила ему Элена. А я теперь вовсе не уверен, что Эдуарда одобрит наш поступок, когда узнает о подмене детей. Бог с тобой! Она ничего не должна узнать! Зайди к ней, посмотри, как она счастлива с ребенком, и ты успокоишься. А может, мне и к Атилиу зайти? Посмотреть, насколько счастлив он? — горько усмехнулся Сезар. В страданиях Атилиу виновата одна я. Это мой грех, а возможно, даже преступление. Но все можно пережить. Неужели ты ни в чем не раскаиваешься? Нет, — твердо ответила Элена, хотя на самом деле ее тоже терзали бесконечные сомнения и тяжесть вины не давала ей покоя. Это жестоко! — бросил ей обвинение Сезар. — Выходит, я тебя совсем не знал. Перестань! Не добивай меня! — взмолилась Элена. — Ты ведь был там и знаешь, почему я так поступила. Нет, я теперь уже ни в чем не уверен. У тебя мог быть и другой мотив. Ты ведь с самого начала не хотела этого ребенка, даже аборт собиралась делать. А потом решила родить не столько для себя, сколько для Атилиу. Когда же умер ребенок Эдуарды, у тебя появилась возможность избавиться от своего... Разве не так? Неужели ты думаешь, что я на такое способна?! — с изумлением и обидой спросила Элена. — После всего случившегося я могу думать о тебе все что угодно, — с сожалением констатировал Сезар. — Ты права в одном: не надо было мне сюда приходить в расчете на твою поддержку! Он ушел, а Элена почувствовала, что ее сердце и разум тоже могут не выдержать, если она не поделится с кем-нибудь своими переживаниями. Но кому возможно доверить такую чудовищную тайну?! Самые близкие — Эдуарда, Атилиу, даже Виржиния — исключаются. Обратиться за помощью к психоаналитику — значит подвергнуть огласке саму тайну. А прежде чем идти к священнику, надо глубоко и искренне раскаяться. Остаются только молитвы, но и они не приносят желанного облегчения душе. Даже выплакаться как следует Элена не могла после расставания с Сезаром, потому что дома был Атилиу. И тогда она тихо прошла в свою комнату, достала из шкафа старый дневник, который не вела уже много лет, и подробно изложила в нем события той роковой ночи, когда ей пришлось поменять своего живого младенца на умершего сына Эдуарды. Затем написала о своих нынешних страданиях и почувствовала, что ее измученной душе стало чуточку легче.

Глава 28

Идти на крестины к Марселинью Сезар категоричес¬ки отказался, и его родители вынуждены были отправить¬ся туда одни. — Присмотри за ним, — шепнула Мафалда Аните, прежде чем уйти. — Он сегодня явно не в себе. Анита попыталась отвлечь Сезара от дурных мыслей, но он попросил оставить его в покое, а если говорить точнее, то попросту указал ей на дверь. Анита, конечно же, обиделась. Я сейчас уйду, но прежде попрошу тебя ответить на один вопрос: ты все еще надеешься жениться на Эдуарде? Вопрос дурацкий и бестактный. Эдуарда замужем! Но она может когда-нибудь и развестись. Что за глупые фантазии? — недовольно произнес Сезар. — Вообще, какое тебе дело до Эдуарды? Меня беспокоит не она, а ты. Мне кажется, на тебя сильно повлияла операция Эдуарды — ведь она те¬перь не сможет иметь детей. После той ночи ты стал сам не свой! Твои наблюдения не имеют ничего общего с дей¬ствительностью, — устало вымолвил Сезар и тяжело вздохнул. Анита же расценила его вздох как подтверждение своей догадки: Нет, именно это тебя и огорчает! Если ты когда-либо женишься на Эдуарде, то у вас не будет детей. И самое ужасное, что ты сам удалял ей матку. Оставь меня, Анита! — взмолился Сезар. — Я и от крестин отказался, чтобы никого не видеть, а тут ты со своими глупыми предположениями...

***
Стремящийся к уединению Сезар правильно посту¬пил, не поехав в церковь, потому что народу там собра¬лось видимо-невидимо. В числе приглашенных был и Орестес. Правда, он тихо стоял в уголке, стараясь быть никем не замеченным. Пробираться вместе со всеми поближе к алтарю нужды не было, так как Орестес уже видел внука у Эдуарды дома. Вместе с Сандрой он приехал туда в отсутствие Марселу — так было спокойнее для всех, да и обстанов¬ка создалась более теплая, родственная. Эдуарда радова¬лась отцу, а он вообще был на седьмом небе от счастья. Здесь же, среди этого многолюдья, Орестес чувство¬вал себя неуютно и, отпустив Сандру вместе с Миленой, терпеливо ждал окончания ритуала. А вблизи алтаря между тем произошел казус. Марсе-линью так расплакался, что священнику пришлось пре¬рвать свою проповедь. Несколько раз он перекрестил младенца, но тот не унимался и орал на всю церковь. Тогда Элена взяла ребенка из рук Эдуарды, и он мгно¬венно затих. — Ну, если он только на руках у бабушки не плачет, то пусть она его и держит, — сказал священник и про¬должил обряд крещения. Из церкви гости отправились в особняк Бранки, и Марселу взбесило, что все только и обсуждают, как это Элене моментально удалось успокоить малыша. — Жаль, что у родной матери это не получается! — бросил он в сердцах Эдуарде. Ты же видишь, я стараюсь, — обиделась она. — А ты его даже на руки никогда не берешь. Я боюсь его уронить. Он еще слишком маленький. А ты не бойся! Может, у тебя он тоже сразу бы успокоился. Разгоревшуюся ссору вовремя погасили Элена и Бранка, но тут Эдуарда увидела среди гостей Орестеса и громко окликнула его: — Папа! Подойди к нам. Я рада тебя видеть! Под пристальными взглядами гостей Орестес смутил¬ся, но все же твердой походкой подошел к Эдуарде, по¬здравил ее с крещением сына. Ты был в церкви? — спросила она. — Я тебя там не видела. Был. Только стоял в сторонке, чтобы никому не мешать. Я и сюда приехал только из-за Сандры, но Милена пообещала, что сама потом отвезет ее в Нитерой. Поэто¬му я собрался уходить. Меня Лидия ждет... — Ну ладно, поезжай. Спасибо тебе, что был со мной в такой радостный для меня день, — с нежностью произнесла Эдуарда, и Орестес, боясь расплакаться, бы¬стро зашагал прочь. Но Эдуарда вновь его окликнула: — Папа, подожди! А внука ты разве не поцелуешь? Ошеломленный Орестес повернул обратно и на глазах у изумленной публики поцеловал Марселинью в лобик. Тот принял поцелуй как должное — не заплакал, но и не выразил особого восторга. Когда же Орестес наконец ушел, Марселу потащил Эдуарду в дом и там учинил ей разнос. Зачем надо было устраивать этот фарс при всех? Тебе захотелось публичного скандала? Я сделала это совершенно искренне. Так что ника¬кого фарса не было, как, впрочем, и скандала, — с дос¬тоинством ответила Эдуарда. Ты становишься несносной! Это все влияние Элены! — в бессильном гневе выкрикнул Марселу. Эдуарда, естественно, вступилась за мать: Что тебя не устраивает в моей матери? Ты должен быть ей только благодарен за то, что она делает для твоего сына! А я не хочу, чтобы она подменяла тебя! Знаешь, я пришла к выводу, что тебе вообще не¬ возможно угодить, — неожиданно спокойным тоном про¬изнесла Эдуарда. — Несколько месяцев ты и Бранка изводили меня упреками, что я никак не могу забереме¬неть. Потом, когда это случилось, ты шарахался от меня, будто я могла разбиться от одного твоего прикосновения. Теперь родился Марселинью, и что же? Ты опять нашел повод для недовольства: на сей раз тебя не устраивает моя мама! В этот момент к ним подошла Бранка и строго спросила: — Вы опять ругаетесь? Это Марселу ко мне придирается, — пояснила Эдуарда. Если речь идет о сцене с отцом, то я думаю, что Марселу прав. Ты вела себя так, словно хотела бросить вызов окружающим. Я хотела всего лишь поговорить с собственным отцом! Ну не обижайся, — примирительно произнесла Бранна. — Ты же сама приучила нас относиться к нему с опаской. Да и я никогда не забуду, как он опозорил нас во время свадьбы. Это все в прошлом и сейчас не имеет никакого значения, — отрезала Эдуарда. — А Марселинью дол¬жен знать, что у него есть две бабушки и два дедушки. Ну хорошо, я рада, что ты наладила отношения с родителями, — вымученно улыбнулась Бранна. — А вот и твоя сестренка. Здравствуй, Сандринья! Какая ты кра¬сивая, прямо принцесса! Я показываю Сандре наш дом, — прервала этот поток любезности Милена. — Пойдем с нами, Эдуарда! Когда они отошли подальше от Марселу и Бранки, Милена шепнула Эдуарде: Не обращай на нее внимания. Это элементарная ревность. Моя мать мечтает оказаться на месте твоей. В каком смысле? — не поняла Эдуарда. Во всех. В том числе и замужем за Атилиу. Оставшись наедине с сыном, Бранна сказала ему: Я говорила тебе, что так будет? У Эдуарды ужас¬ный характер, да еще и Элена дурно на нее влияет! А что я могу сделать? Уехать из Рио, поселиться в другом городе, в другой стране? Это надо было пресечь раньше, не доводя до скан¬далов. Теперь уже поздно. Значит, будем скандалить! — воинственно заявил Марселу. Бранка, однако, его не одобрила: Это не лучший выход. Если будешь ссориться с Эдуардой, она потянется к матери. А то еще и к отцу. Твоя женушка способна на сюрпризы. Она сделала это нарочно, мне назло! Не только тебе, а всем нам, — добавила Бранка. — Но не думай, что ей это сойдет с рук. Пойдем к гостям! Сегодня праздник Марселинью, и не стоит его омрачать. Марселу последовал совету матери и вскоре оказался в обществе Лауры, взиравшей на него с нежностью и любовью. В церкви у тебя был такой проникновенный вид, — пропела она елейным голоском. Да меня священник смутил: обещайте то, обещайте это... Сплошные обязанности! Что поделаешь — груз отцовства! — улыбнулась Лаура. Вот именно — груз! — мрачно подтвердил он. А разве ты не этого хотел? — мягко спросила Лаура. Я счастлив, что у меня есть сын. Но я думал, что с его появлением все станет проще, а оказалось — нет. Ничего, не расстраивайся, родители всегда ссорят¬ся из-за детей, — ласково произнесла Лаура, дотронув¬шись кончиками пальцев до его запястья. — Мои, например, до сих пор... Пока шел праздник, виновник торжества располагался вместе с няней в комнате Леу, и Эдуарда заглянула туда, желая убедиться, что с сыном все в порядке. К ее удивлению, Лизы она там не обнаружила, а Марселинью был на руках у Леонарду. Я отпустил няню пообедать. Она с утра ничего не ела, — пояснил он. Как же тебе удалось так легко найти с ним общий язык? Поразительно! — изумилась Эдуарда. Но он же мой племянник! — с гордостью ответил Леонарду. — И Марселинью чувствует это родство. Да, похоже, ты ему очень понравился! Он мне тоже нравится. С ним так спокойно! От его мыслей исходит только положительная энергия.— Разве у него уже есть мысли — Конечно! Дети с рождения все понимают, просто не умеют это выразить в словах. Эдуарда невольно сравнила Леонарду с Марселу и тяжело вздохнула. Ты чем-то опечалена? — тотчас же отреагиро¬вал Леу. Нет! Я хотела сказать, что из тебя получится хо¬роший отец. Для этого нужна еще и мать, — грустно промол¬вил он. Ты встретишь такую девушку, которую полюбишь сам и которая полюбит тебя! — уверенно заявила Эдуарда. Потом Марселинью заплакал, и она, попросив Леу выйти, попыталась накормить малыша. Но, как это часто бывало, Марселинью упорно отворачивался от ее груди и орал на весь дом. Правда, это продолжалось недолго, потому что в комнату вошла Элена. — Меня словно кто-то подтолкнул сюда, — сказала она. — Не плачь, мой маленький! Иди ко мне, сейчас я тебя накормлю. Марселинью тотчас же приник к ее груди, а Элена обратилась к Эдуарде: Ты тоже, наверное, голодная? Пойди поешь, пока я кормлю Марселинью. Да, пожалуй, — согласилась Эдуарда. Но едва она вышла, как дверь снова отворилась, и на пороге показался Марселу. Мне надо с вами серьезно поговорить, — сказал он Элене. Хорошо, поговорим, — отозвалась она, — только подожди, пожалуйста, за дверью. Я не могу ждать! — уперся Марселу, но Элена осадила его: — Можешь! Это Марселинью не может ждать! Через несколько минут она сама вышла к Марселу, передав ребенка возвратившейся Лизе, и — услышала ультиматум. — Я требую, чтобы вы оставили в покое мою семью и моего сына! — заявил Марселу. От растерянности Элена молчала, лишь недоуменно смотрела на зятя, и он не выдержал ее взгляда — пус¬тился в объяснения: Мы очень благодарны вам за помощь, но больше в ней не нуждаемся. Кого ты имеешь в виду, говоря «мы»? — попро¬сила уточнить Элена. Я говорю от своего имени, но Эдуарда со мной согласится, если для нее важно, чтобы мы были вместе. Поймите, ваше постоянное присутствие в нашем доме толь¬ко вредит нам. Вредит?! — возмутилась Элена. Да. Вы лишаете самостоятельности Эдуарду и — самое ужасное — кормите грудью Марселинью. Что же тут ужасного?! Это вредно для ребенка. Вам ведь хорошо извест¬но, почему близким родственникам запрещается вступать в брак и заводить потомство. Потому что они одной крови! Просто поразительно! Ты, молодой, образованный парень, несешь такую чушь? По этой логике, я не должна была кормить своим молоком Эдуарду, потому что мы с нею — одной крови... Возразить против такого довода Марселу было нече¬го, и он заявил без всяких объяснений: Что бы вы ни говорили, а я найду для Марсели¬нью кормилицу! Нет, это уж слишком! — инстинктивно встала на защиту своего ребенка Элена. — Откуда в тебе такая жестокость? Ты сейчас меньше всего думаешь о Марсе¬линью. Вы обвиняете меня в эгоизме? В жестокости? Пусть будет так. Я действительно хочу жить спокойно в своем доме, со своей женой и сыном! А сейчас все вертится вокруг вас. Извините за откровенность, но вы потеряли своего ребенка и теперь пытаетесь прибрать к рукам моего! На этот выпад зятя Элена не успела ответить, потому что к ним подошла Эдуарда и спросила: Вы что, ругаетесь? У вас обоих слишком возбуж¬денный вид. Нет, дочка, мы просто разговариваем, — ответила Элена. — Точнее, уже поговорили. Я сейчас поеду до¬мой, а ты звони, если что... Отыскав среди гостей Атилиу, она сказала, что устала и хотела бы отсюда уйти. А потом добавила: — Знаешь, я согласна поехать с тобой куда-нибудь после Рождества. Простившись с хозяевами, они отправились домой. А Бранка, глядя им вслед, изрекла: По-моему, они скоро расстанутся. У Элены на уме только дочь и внук, а об Атилиу она даже не вспоминает. Элена просто еще не восстановилась после смерти ребенка, — высказал свое мнение Арналду. — Но она любит Атилиу, и он ее любит. Женщина, которая любит мужа, не станет так наплевательски к нему относиться, — возразила Бранка. — Вообще Атилиу сделал неверный выбор. Лучше бы он женился на Изабел. Вот кто умеет держать удар! Ты заметил, что после разрыва с Атилиу она даже повеселе¬ла и похорошела? Честно говоря, нет... Мы с ней видимся только в офисе, говорим о делах... — Ну что ты! У Изабел теперь всегда прекрасное настроение. Я обязательно выясню, в чем тут дело! На¬верняка у нее появился новый любовник. Либо молодой красавец, либо старикан, которого можно обобрать до нитки. Арналду изо всех сил пытался сохранить бесстрастное выражение лица и с нетерпением ждал паузы в бесконеч¬ной тираде жены, чтобы перевести разговор на другую, безопасную тему, но Бранка продолжала в том же духе: — Интересно, каким же должен быть тот мужчина, если ему удалось затмить собой Атилиу? Изабел его от нас скрывает, но я чувствую, что очень cкоро мне удастся раскрыть ее тайну! С тех пор как родился Марселинью, Элена все время проводила с ним и практически не работала в мастерской. Поэтому ее появление там было встречено радостными возгласами коллег. Неужели тебя отпустили на каникулы? — пошутила Марсия, а Флавия в унисон ей продолжила: Нет, я думаю, она попросту заскучала без нас. Так, Элена? Вы обе правы, — улыбнулась им Элена. — У меня теперь будет гораздо больше времени для работы. Но все равно не больше, чем у Марсии. С ней теперь никто не сможет соперничать, — сказала Флавия, — потому что Вилсон освободил ее от всяческих забот: весь день возится с Ритиньей, а в ресторан уходит только ночевать. Да, — подтвердила Марсия, — рестораном те¬перь заправляет Зиту, а Вилсон добровольно взвалил на себя функции няни, кухарки и горничной. Ужин к моему приходу всегда готов, квартира блестит чистотой. И вы вместе ужинаете? — спросила Элена. Да. Я согласилась на это, потому что за ужином Вилсон рассказывает мне все, что происходило с Ритиньей в течение дня. А больше ты ни на что не согласилась? — без злобно поддела ее Элена. Еще я позволила ему принимать дома вечерний душ, прежде чем идти на ночевку в ресторан. Не сомневаюсь, что в один прекрасный вечер он отправится из душа прямо к тебе в спальню, — сказала Флавия. — По-моему, все к тому идет. Этот шутливый разговор немного отвлек Элену от мрачных мыслей, но работа у нее не ладилась до тех пор, пока не позвонила Эдуарда. Мама, я знаю, о чем вы вчера говорили с Марселу, — сказала она. — Потом он сожалел, что был с тобой слишком резок. В общем, все будет по-прежнему. Нет, дочка, мне теперь придется бывать у вас гораздо реже. Я не хочу, чтобы из-за меня рушилась твоя семья. Мама, не повторяй эту глупость вслед за Марселу! Его Бранка накрутила. Он мне еще не то говорил — предлагал воспользоваться услугами кормилицы! Но я сказала, что никогда не допущу к Марселинью чужую женщину. Лучше буду прикармливать его из бутылочки. Когда-нибудь он к этому привыкнет. Я хотела сегодня приехать к тебе вместе с ним, но Тадинья сказала, что ты ушла на работу. Ты обо мне не беспокойся. Для меня главное — чтобы тебе и Марселинью было хорошо. На следующий день Эдуарда привезла ребенка к Элене прямо с утра. Мы по тебе соскучились! Жаль, что Атилиу не удалось застать дома. Он только что уехал в офис, — пояснила Элена. — Ну, идите ко мне, мои родненькие! — обняла она сразу обоих — дочь и сына. Мы будем приезжать к тебе как можно чаще, — пообещала Эдуарда. В мастерской Элена появилась лишь после обеда. — А тебе уже звонил Атилиу, — сообщила Фла¬вия. — Вот, наверное, опять звонит. Она не ошиблась. Взяв трубку, Элена услышала взвол¬нованный голос Атилиу: Жаль, что у вас в студии нет видеотелефона... А что там у тебя происходит? Никогда не догадаешься. У меня на коленях лежит твой любимый внук! А рядом со мной — твоя люби¬мая дочь! Они только что были у меня. Я знаю, — сказал Атилиу. — А потом заехали сюда повидаться с папой. Да-да, конечно, с папой, — выделила последнее слово Элена и захлебнулась от нахлынувших слез. Парень — просто чудо! — продолжил между тем Атилиу. — Я не хочу отпускать его к Марселу... Алло, ты меня слышишь?.. Эдуарда подсказывает, что ты, на¬верное, расплакалась. Она угадала, — сквозь слезы вымолвила Элена. Ну, ничего, это обычные слезы умиления, — зак¬лючил Атилиу. — Я сам едва удерживаюсь, чтобы не прослезиться от этого чудного мальчишки, которого дер¬жу на руках. Да, я тебя понимаю... Это такое счастье, что мне захотелось разделить его с тобой. Потому и позвонил... И еще я хотел сказать, что очень люблю тебя, Элена! В самый канун Рождества Элена и Эдуарда покупали подарки для родственников и друзей. Настроение у обеих было приподнятое. Это первое Рождество моего Марселинью! — взволнованно говорила Элена. — И я рада, что проведу праздник вместе с ним. Пусть даже в доме у Бранки. Мне тоже не хотелось бы туда ехать, — вторила ей Эдуарда. — Но приходится чтить семейные традиции. Для меня важно, что там будешь ты и Атилиу. Купив подарки для Сезара и его родителей, Эдуарда сказала: — Давай съездим к ним сегодня вместе с Марсели¬нью. Сезар в последнее время плохо себя чувствует. Взял отпуск, но никуда не поехал. Даже на крестинах не был. Надо поддержать его. Пусть посмотрит на Марселинью и порадуется. Элена согласилась с предложением дочери, хотя и по¬баивалась, что ребенок может вызвать у Сезара обратную реакцию. Но к счастью, ее опасения не оправдались. Сезар был очень тронут вниманием Эдуарды, а малыш его просто очаровал. — Да, я вижу, что с ним все в порядке, — сказал он при всех, но исключительно для Элены. А она, отвечая на тайный смысл его слов, добавила: И Эдуарда, как видишь, тоже счастлива. Я не только счастлива, — вступила в их разговор Эдуарда. — Меня переполняет чувство благодарности ко всем вам. Особенно к тебе, Сезар. Ты так подбадривал меня во время беременности и потом, сразу после родов. Такое не забывается! Позже Элена сказала Сезару так, чтобы их никто не слышал: Я знаю, наш визит не развеял твоих сомнений. Но мне хотелось, чтобы ты воочию убедился: эта жертв оп¬равданна. А ответственность за все лежит только на мне. Это мой грех, к я за него готова расплачиваться. Да, тебе придется страдать больше всех, — сочув¬ственно промолвил Сезар.

Глава 30

Приближался Новый год, и, как издревле повелось, герои нашего романа подводили итоги года уходящего. Для каждого из них он оказался не таким уж и простым, и не у всех обретения перевешивали сумму потерь. Орестес, например, все еще не мог найти работы и временно изображал Сайта-Клауса на детских праздниках. Но и он, и Лидия считали, что это был не самый худший год в их жизни, а для Нанду он и вовсе стал счастливым. Мама, я теперь снова буду жить дома, и работать в Рио, — порадовал он Лидию накануне праздника. — И еще... Милена сегодня сама завела речь о нашей свадьбе! Представляешь?! И что... ты ей ответил?.. А что я мог ответить? Я безумно ее люблю! Мне так легко с ней, так радостно! И она меня любит так же сильно. Значит, вы решили пожениться, — сделала вывод Лидия из его сумбурных восклицаний. В общем, да. Но время свадьбы еще не определи¬ли. Милена хочет сначала открыть собственное дело, что¬ бы не зависеть от матери. Ну что ж, я вижу, ты очень счастлив, и это самое главное, — высказала свое родительское благословение Лидия. — Только пообещай, что вы обвенчаетесь здесь, в Нитерое, в церкви Святой Девы Марии. Обещаю! Даже если Милена захочет венчаться в Париже или Нью-Йорке? Она будет счастлива обвенчаться в Нитерое, — заверил мать Фернанду. Разговор о свадьбе неожиданно возник и в клинике, где работали Сезар и доктор Моретти. Последний решил подвести итог не только минувшего года, но и собствен¬ной врачебной деятельности. Своим преемником он ви¬дел, конечно же, Сезара, о чем и говорил ему в присутствии Аниты. — Шеф согласен с твоей кандидатурой, но все же уговорил меня поработать еще полгода. Так что поторо¬пись с женитьбой, если хочешь, чтобы я присутствовал на твоей свадьбе. У тебя есть время только до июля. А потом я уеду в Европу, и когда вернусь оттуда — не знаю. Сезар никак не отреагировал на шутку Моретти, и тогда к их разговору подключилась Анита: Ты слышишь, милый? Свадьба должна состояться до июля! Да-да, — с большой неохотой отозвался Сезар. — Но если мы почему-либо не успеем уложиться в этот срок, то подождем вашего возвращения обратно. Ты не собираешься жениться? О Господи! А я ляпнул по глупости!.. — смутился Моретти. Эта неловкая шутка старика Моретти спровоцировала ссору между Анитой и Сезаром. Анита сказала, что утратила всякие надежды и не намерена дальше терпеть со¬перничество с Эдуардой, чью фотографию Сезар носит в своем бумажнике. Сезар залился краской, как школьник, уличенный в чем-то постыдном и недозволенном. Как ты узнала о фотографии?! Это теперь не имеет значения, — грустно промол¬вила Анита. — Я давно знаю, что ты любишь Эдуарду. И если вы когда-нибудь поженитесь и захотите иметь детей, то я — к вашим услугам. Помнишь, как в том кинофильме — «Бывшая возлюбленная сдает напрокат свое чрево бесплодной жене»! Это было не единственное женское сердце, оказавшееся разбитым в канун Нового года. Еще одно принадлежало несчастной Сирлее. Из писем анонимного информатора она уже знала и адрес побочной жены Нестора, и ее имя — Силвия, и цвет волос — блондинка, и возраст — двадцать восемь лет. Последнее обстоятельство больше всего удручало Сирлею, так как сравнение по возрасту было явно не в ее пользу. — Боже мой! — сокрушалась она. — Я в двадцать восемь лет была еще не замужем и сохраняла девственность, чтобы она в конце концов досталась этому циничному кобелю! Несколько раз Сирлея порывалась съездить по указанному в письме адресу, но сразу же представляла, как эта самая Силвия увидит ее, толстую, постаревшую, по¬дурневшую, и рассмеется ей в лицо. Нет, такого позора Сирлея для себя не желала и потому продолжала мучиться от разъедавших ее душу сомнений и подозрений. Перед самым праздником Нестор сказал, что вынужден снова отправиться по делам в Сан-Паулу, и тут уж Сирлея без колебаний решила вывести его на чистую воду. — Он вознамерился встретить Новый год с молодой женой, но я испорчу им праздник заявила она. Неужели ты туда поедешь? — испугалась Леонор. Поеду. Мне теперь все равно. Однако Нестор как бы невзначай показал ей билет до Сан-Паулу, и Сирлея опять засомневалась в достоверности анонимной информации. Потом, правда, она додумалась позвонить по телефону, любезно предоставленному ей все тем же анонимом, и служанка ответила, что сеньора Силвия уехала на праздничные дни в Сан-Паулу — вместе с мужем и сыном. — Господи! Более ужасного Нового года в моей жизни еще не бывало, — горько заплакала Сирлея. — А что же будет дальше? Я не выдержу этой муки. Все выскажу Нестору, как только он здесь появится! Коллеги Элены — Флавия и Марсия — тоже встречали Новый год без особой радости. Флавия потеряла интерес к Италии, когда Атилиу отказался от их совместной поездки, и праздновала Но¬вый год с родителями, втайне завидуя Элене. У Марсии же предпраздничный сюжет был покруче, нежели у ее подруги. Сначала Вилсон преподнес подарок Ритинье — открыл банковский счет на имя дочери, чтобы к ее совер¬шеннолетию накопилась приличная сумма денег. Потом в очередной раз попытался растопить лед в сердце Марсии, заявив, что готов купить дом для ее родителей, давно мечтавших поселиться неподалеку от дочери и внучки. Но это предложение Марсия категорически отвергла, не желая впадать в дополнительную зависимость от бывшего мужа.И тогда он отважился на крайнюю меру: ночью про¬ник в спальню Марсии, понадеявшись на эффект внезап¬ности. Однако все его страстные объяснения в любви и мольбы о прощении оказались напрасными. Марсия пригрозила, что поднимет крик, от которого проснется Рити-нья. И Вилсону пришлось ретироваться. А между тем садовник Женезиу с некоторых пор стал проявлять к Марсии повышенный интерес, и она доволь¬но благосклонно принимала его ненавязчивые ухаживания. Но так продолжалось лишь до той поры, пока об этом не узнал Вилсон. А как только узнал, то жестоко избил молодого красавца и пообещал, недвусмысленно помахивая кухонным ножом: — Если ты еще хоть раз подойдешь к моей жене, то будешь иметь дырку в боку! Драка Вилсона и Женезиу происходила при большом количестве свидетелей, и по кварталу тотчас же поползли сплетни: дескать, этот сердцеед, не пропускающий ни одной юбки, обольстил в том числе и Марсию, иначе бы Вилсон не стал его избивать. Когда же сплетни докатились и до Марсии, она пришла в отчаяние: — Ну что мне с тобой делать, Вилсон? Ведь я тебе давно не жена! Мы заключили перемирие из-за дочки, но из этого ничего путного не вышло. Неужели мне придется бросить здесь все и переселиться к родителям в Минас? В таком ужасном настроении она и уехала вместе с дочерью в Минас — пока только на время праздника. Положительный баланс при подсчете обретений и по¬терь сложился, как ни странно, у Изабел. По крайней мере, она сама заявила об этом в разговоре со своей сес¬трой Камилой. Люди очень часто не видят, в чем состоит их выгода. Поражения принимают за победы, и наоборот. Поэтому среди нас так много людей несчастных, неудовлетворенных соб¬ственной судьбой. По их логике, я должна была сейчас сидеть и горевать об утраченной любви, потому что Атилиу женился не на мне, а на Элене. Однако Господь дал мне трезвый ум, и я без каких-либо оговорок могу утвер¬ждать, что нынешний год был для меня очень даже удачным! Сумма на моем счету неизмеримо выросла. А еще — взгляни на эти драгоценности. Ты и представить не мо¬жешь, сколько они стоят! Ой, какая прелесть! — восторженно воскликнула Камила. — Это все тебе подарил Арналду? В общем, да. Хотя за его подарки расплачивается компания. И ты не боишься, что когда-нибудь это всплывет? А чего мне бояться? Средства компании разбазаривает ее президент, а отнюдь не я. — Неужели из-за этого и положение вашей фирмы пошатнулось? — потрясенная своей догадкой, спросила Камила. Отчасти из-за этого, отчасти — из-за всеобщего финансового кризиса, — спокойным тоном ответила Изабел. — Но Арналду пока держится довольно прочно, и я вытрясу из него все возможное. В следующем году насту¬пит мой звездный час! Я, наконец, обрету огромное состо¬яние и рожу ребенка! Невероятно! — в изумлении воскликнула Камила. — Ты мечтаешь о ребенке? Да. Как всякая нормальная женщина. И здесь ты тоже делаешь ставку на Арналду? Нет. Он не годится на роль отца. Ребенка я хочу родить от любимого мужчины. Неужели речь идет... об Атилиу?! Конечно. А о ком же еще? Он потерял ребенка от Элены, зато получит его от меня! Милена и Лаура заканчивали год небывалой деловой активностью. Изучая маркетинг в Нью-Йорке, они пришли к выводу, что им следует заняться рекламой и продажей новомодного мужского белья, специально сориентированно¬го на сексуальность. В Бразилии оно еще не получило распространения, и молодые предпринимательницы имели все шансы стать звездой этой области первооткрывателями. Образцы нижнего белья они привезли из Нью-Йор¬ка, там же предварительно договорились с возможными поставщиками. А окончательную смету расходов на арен¬ду помещения, закупку первых партий товара и рекламу им помог сделать Леонарду. По его подсчетам, выходило, что при самых скромных запросах стартовый капитал должен составлять не менее пятисот тысяч долларов. Но Милену и Лауру это не пугало. Половину необхо¬димой суммы Лауре пообещал дать Тражану, а еще две¬сти пятьдесят тысяч Милена рассчитывала раздобыть у своего отца. Однако Леонарду, смотревший на вещи трезво, пре¬достерег Милену, что получить эти деньги ей будет не¬просто. Во-первых, фирма сейчас переживает финансовые трудности, — пояснил он. — А во-вторых, и может быть, в главных, — наша мать никогда не позволит отцу вло¬жить такие деньги в твое рискованное предприятие. Ты тоже не веришь в наш успех? Нет, на мой взгляд, оно вполне жизнеспособно и перспективно, хотя риск остается всегда. И поэтому было бы лучше, если бы ты официально попросила у компании ссуду. То есть получила бы эти деньги не в подарок, а в долг. Я помогу убедить совет директоров в надежности проекта, отец тебя всегда поддержит, и мама в этом слу¬чае не сможет нам воспрепятствовать. Так они и сделали. Вооружившись расчетами и об¬разцами продукции, втроем отправились в офис компа¬нии Моту. Лаура предложила для начала заручиться поддержкой Марселу, но он попросту отмахнулся от визитеров, отпра¬вив их к Изабел и Арналду. Леу ничего иного от брата и не ожидал, поэтому они с Миленой сразу же вышли. А Лаура, безусловно, не могла так скоро покинуть кабинет своего возлюбленного. Да и Марселу ее обще¬ство отнюдь не тяготило. Он сказал, что после возвращения из Нью-Йорка она заметно похорошела, но добавил: А причина такой метаморфозы кроется не в Лео¬нарду? Мама говорит, он у тебя едва ли не каждый вечер пропадает. Да ты, похоже, ревнуешь! — с удовольствием от¬ метила Лаура. Ну что ты! Я Эдуарду не ревную, хотя она мне — жена. А тебя мне и вовсе незачем ревновать. Но так было не всегда. Помнишь, как ты бесился от ревности, искал в моей записной книжке телефоны мужчин, выбрасывал их подарки?.. А Эдуарду — что ревновать? Она такая верная и всегда под рукой... Да, я счастлив в браке, и ревность там неуместна. Допускаю, что это относится к Эдуарде, но от¬нюдь не к тебе. Я тебя по-прежнему волную, и мы оба это знаем... Пока Лаура обсуждала с Марселу весьма рискован¬ную тему, в соседнем кабинете шел горячий деловой спор. Арналду никак не мог поверить, что эти ажурные трусики и маечки способен купить хоть один уважающий себя мужчина. Милена же показывала ему каталоги ведущих американских и европейских фирм, утверждая, что мода на интимное белье для мужчин сделала этот бизнес при¬быльным во всем мире. А что ты скажешь? — обратился Арналду к Изабел, и она поддержала идею Милены: По-моему, это дело перспективное. Лично я была бы не против увидеть моего возлюбленного в таком кра¬сивом нижнем белье. Да?.. — озадаченно произнес Арналду, приняв заявление Изабел на свой счет. — Ну, тогда проверь еще раз все расчеты, посоветуйся с Марселу. Ведь день¬ги-то большие, мы не можем ими рисковать. Папа, ты бери пример с Тражану, — воззвала к его самолюбию Милена. — Ведь он уже пообещал Лауре двести пятьдесят тысяч... А где, кстати, Лаура? — Не сомневаюсь, что она сейчас обрабатывает на¬следника трона. Возможно, уже и уговорила его, — сказала Изабел. — Тогда я пойду к ним, а вы тут займитесь провер¬кой расчетов, — поднялась с места Милена. Изабел не ошиблась: Лауре действительно удалось склонить Марселу к разговору о предоставлении кредита. Но его смущала сумма. Пустить двести пятьдесят тысяч на подштанники и носки?! — возмущался он. — Да вы с Миленой обе — сумасшедшие! А Леу? Он все просчитал и уверен, что это при¬быльный бизнес. Тоже мне, нашла эксперта! — пренебрежительно бросил Марселу. — Он ничего не понимает ни в бизнесе, ни в этих сексуальных заморочках. Ладно, пусть он не понимает, — уступила Лаура. — Но ты же в этом кое-что смыслишь. Сколько я тебе всяких трусиков дарила, и все они тебе нравились. А прежде у тебя было ужасное белье. Наверное, ты и сей¬час носишь такое же, потому что Эдуарду эта часть тела не волнует. — Перестань, хватит об этом! — одернула ее Милена. — Мой брат уже все понял и поможет нам. А мы, соответственно, будем помогать ему, когда эта контора пойдет ко дну. После отъезда Элены в Италию Бранка чуть ли не ежедневно стала навещать внука. Теперь я — дежурная бабушка! — заявила она с гордостью и удовольствием. — Иди ко мне, мой ангело¬чек! Видишь, какая у тебя бабушка — блондинка. — А брюнетка уехала... Правда, он на меня похож, Эдуарда? Он похож абсолютно на всех родственников: на бабушек, дедушек, на Виржинию... Кажется, только Леонарду и Атилиу еще не претендовали на внешнее сходство. Ну, Атилиу тут вообще ни при чем! Да и с Леу, по-моему, нет ничего общего... Ну, будем кушать из бу¬тылочки? Давай бабушка тебя покормит. Марселинью недовольно отворачивался от соски, но Бранка терпеливо пыталась запихнуть ее в ротик строп¬тивому малышу, и он, в конце концов, расплакался. — Дайте его мне! — не выдержала Эдуарда. — Я уже немного приноровилась. Ау, Марселинью! — от¬ влекла она его внимание на погремушку и в тот же мо¬мент сунула ему злополучную соску. Смотри, и вправду сосет! — изумилась Бранна. — Ну, ты молодчина, Эдуарда. Хвалю! Да у меня тоже не всегда так ловко получается... Ничего, со временем все наладится. Главное — не позволяй ребенку садиться тебе на шею, — поучала неве¬стку Бранка. — А иначе что из него получится, когда он вырастет? Уж как я ни любила Марселу, но если он начинал капризничать — оставляла его в кроватке, и он мог орать там до посинения! Нет, я так не смогу, — решительно заявила Эду¬арда. — Если Марселинью плачет — это значит, что он нуждается в помощи. Надо только понять, что ему нужно и чем ты можешь помочь. Помощь — это одно, а баловство — совсем дру¬гое, — возразила Бранка. — Нельзя бросаться к ребен¬ку на каждый его крик. Так он никогда не станет самостоятельным. Думаешь, у меня не разрывалось серд¬це, когда плакал Марселу?.. А вот Леу, должна при¬знать, был очень спокойным ребенком. Один раз я про него забыла, ну то есть — совсем забыла! Посадила в манеж, дала игрушки и ушла по своим делам. Побывала в магазинах, у маникюрши, а когда вернулась, уже под ве¬чер, он все так же тихонько играл в манеже, да еще и улыбался безалаберной мамаше! Чем больше Эдуарда слушала свекровь и наблюдала за ней, тем меньше понимала ее. В Бранке каким-то причудливым образом переплелись качества взаимоисключающие: доброта и жестокость, простота и напыщенность, естественность и лицемерие. Причем от одной крайности к другой Бранка переходила мгновенно, оттого и невозможно было понять, где она истинная, а где — фаль¬шивая. Кроме советов по воспитанию ребенка, Бранна также учила Эдуарду, как нужно помогать Марселу в его работе: Тебе следует устраивать приемы у вас в доме — для друзей, для деловых партнеров Марселу. Ведь круп¬ные контракты заключаются именно за ужином, а в офисе они только подписываются юристами. Ты меня понимаешь? Да. Но я буду с вами откровенной: мне бы не хотелось превращать свой дом в продолжение фирмы или... вашего дома. Я люблю покой и уют... Ладно, оставим эту тему, — вздохнула Бранка и тотчас же переключилась на другую волну: — Я тут задумала одну авантюру... И хочу взять тебя в свою компанию. Эдуарда ошеломленно смотрела на нее, ничего не по¬нимая, но Бранка разъяснила, что имелось в виду: — Поедем со мной в Нитерой, к гадалке! Нет, я боюсь гадалок. По-моему, они всегда говорят одно и то же: «У вашего мужа есть какая-то блондин¬ка». Если гадалка из Нитероя скажет такое мне, то я пойду и убью Лауру. Бог с тобой! О чем ты говоришь? Консуэло из Нитероя — необычная гадалка. К ней обращаются за советами политики, миллионеры и вообще — весь бо¬монд. У ее дома всегда стоят шикарные лимузины. Я потому и не хочу ехать туда одна. Мне нужно достойное сопровождение. — Вы считаете, я подхожу для этой роли — Да, конечно. Если дама отправляется к гадалке одна, это сразу же наводит на мысль, что у нее — большие проблемы. А если вдвоем с подругой или, как я, с невесткой, то любой увидевший нас там подумает, что две богатые сеньоры просто развлекаются от безделья. Эдуарде хотелось спросить, зачем Бранке понадоби¬лась эта гадалка, но она не посмела задать такой вопрос. А вот Лиза не утерпела и встряла в их разговор: Сеньора Эдуарда, вы не бойтесь Консуэло. К ней ездила даже та женщина, которая меня вам порекомендовала. Изабел? — оживилась Бранка. — Ну и что ей сказала гадалка, не знаешь? Нет, — ответила Лиза. — Но она ездила туда после разрыва с сеньором Атилиу и вернулась совсем другим человеком! Ну, тогда нам тем более надо съездить, — заключила Бранка. — А ты, если не захочешь гадания, подождешь меня в приемной. Я боюсь, что Марселу это не понравится, — за¬метила Эдуарда. А ему об этом не обязательно знать! Могут же у нас быть свои, дамские секреты? — заговорщически подмигнула ей Бранка. — Вот только лететь туда придется на вертолете, а то, я слышала, мост между Рио и  Нитероем дал трещину и нуждается в ремонте.

Глава 32

Возвращаясь, домой после ссоры с Марселу, Сезар попал в аварию. Мальчишка выбежал за мячом на дорогу, и, чтобы он не угодил под колеса, Сезар резко свернул в сторону, врезавшись в дерево.Прибывших на место аварии врачей он попросил отвезти его в ту клинику, где сам работал, и тотчас же потерял сознание. Врачи выполнили его просьбу, передав потерпевшего доктору Фелипе — опытному хирургу и давнему прияте¬лю Сезара. Осмотрев Сезара, Фелипе обнаружил у него перелом трех ребер и левого бедра. После необходимых процедур он позвонил родителям Сезара и Аните, которая приехала первой и услышала, как Сезар, мечась в бреду, твердил: — Нет, Элена, мы не должны этого делать! Я врач, я давал клятву... Эдуарда может взять приемного ре¬бенка... На все воля Божья... Мы не имеем права, понимаешь?.. — Я этого не вынесу, — сказала Анита доктору Фелипе. — Он бредит Эдуардой. Никак не может пере¬жить, что у нее больше не будет детей. Никаких сил не хватит это слышать! Потом приехали Мафалда с Антенором и тоже стали свидетелями странного бреда Сезара. — Я готова поклясться, что в ту ночь произошло нечто такое, чего мы не знаем, — сказала Анита. — Именно поэтому Сезар так мучается. Антенор мысленно согласился с ней, а Мафалда, наоборот, отчитала Аниту за неуместную в данном случае ревность и попросила ее оставить их наедине с сыном. Анита, обидевшись, ушла, а Мафалда через некоторое время позвонила Эдуарде: Прости, что беспокою тебя в такой трудный день, но Сезар попал в аварию и сейчас находится в больнице. У него сложные переломы, он бредит. Все время повторяет твое имя и вспоминает Элену. Может, ты приедешь? Да, конечно! Сезар иногда приходит в сознание. И, я думаю, он будет рад тебя увидеть. Может, ему от этого полегчает. — Я сейчас же выезжаю! — сказала Эдуарда. Отдав распоряжения Лизе и поцеловав Марселинью, она направилась к выходу и тут столкнулась с Марселу. Ты куда? — спросил он недовольным тоном, спровоцировав соответствующий ответ: Не важно! Как это не важно? Я хочу знать, куда ты едешь! — Он крепко сжал руку Эдуарды, не отпуская ее от себя. Пусти! Из-за скандала, который ты устроил у матери, Сезар попал в аварию! И ты едешь к нему в больницу? — догадался Марселу. - Да. Проведешь ночь у его изголовья? Возможно, если это понадобится. Ну, тогда езжай! — задыхаясь от гнева, ревности и обиды, выкрикнул Марселу. — А то еще помрет, не дождавшись тебя!.. Несмотря на выходной день, Арналду придумал повод для того, чтобы отлучиться из дому и срочно повидаться с Изабел. Такая срочность была вызвана тем, что Бранка настаивала на поездке Арналду к гадалке. Причем ехать она собиралась вместе с ним, чего Арналду никак не мог допустить, зная, о чем эта гадалка уже успела сообщить Бранке. Разумеется, он наотрез отказался туда ехать, мотиви¬руя это своим неверием в разного рода предсказания и уж тем более — в деловые советы какой-то шарлатанки. Но его обуял нешуточный страх, оттого что эта гадалка про¬зрела самое главное: могущественную женщину, подры¬вающую основы семьи и компании. Как в воду глядела, ведьма! Потому что Арналду не только спит с Изабел, но и расходует на эту «могущественную женщину» огромные средства. Отправляясь к Изабел, он намеревался сказать ей, что какое-то время она не будет получать от него чеков на покупку дорогих подарков, не то Бранна сможет легко докопаться до истины. Однако Изабел оказалась, как всегда, хитрее Арналду. Выслушав пересказ его беседы с Бранкой, она сама заговорила о дополнительных мерах предосторожности, но повернула разговор в иную плоскость: У тебя ведь есть и тайный счет в банке, о котором Бранка не знает. Так что можешь быть спокоен: этих денег мне хватит на безделушки. Я не жадная! Откуда тебе известно о тайном счете? Арналду, я же сто лет работаю с тобой бок о бок! — укоризненно посмотрела на него Изабел и без паузы приступила к своим обычным ласкам, от которых не избалованный женской нежностью Арналду буквально терял разум. ...Домой он вернулся поздно и, сославшись на усталость, попытался прошмыгнуть в спальню, чтобы уснуть до появления там Бранки. Но она не позволила ему уйти от разговора. Что происходит, Арналду? Ты в последнее время стал очень странным! Приходишь под вечер, сразу же заваливаешься спать, и тебя нисколько не интересует, что происходит в нашей семье. Да я все, в общем, знаю... Ничего ты не знаешь! Сегодня Эдуарда и Марселу тут едва не подрались из-за Сезара! Ну и что? Молодые, глупые, ревнуют друг друга... Нет, это была не обычная пустяковая ссора. Поверь мне! Я уже начинаю волноваться за их брак. Мы с тобой за все годы ни разу так не ругались. Они готовы были убить друг друга! Ты всегда преувеличиваешь все, что касается Марселу. Так что не расстраивайся зря... Я пошел спать, — попытался отмахнуться от нее Арналду, но Бранна ухва¬тила его за руку. Нет, постой! Я была бы рада, чтобы мои сегодняшние предчувствия оказались ложными. И не надо упрекать меня в том, что я люблю Марселу больше остальных детей. Он того заслуживает! А вот ты потакаешь бездельнице, разбазариваешь на нее средства компании! Если ты говоришь о Милене, то она сейчас просит денег для того, чтобы начать собственный бизнес. Эти деньги она сможет получить только через мой труп! Но ты же толкаешь ее в пропасть! Мы обязаны помочь Милене, а заодно — и Леонарду. У них будет общее дело... Пусть обходятся без нас! Ты жестока и несправедлива. Иногда мне кажется, что ты даже не считаешь их своими детьми. Так оно и есть, — не стала возражать Бранка. — У меня только один ребенок — Марселу! А остальные — твои! Значит, я им и должен помочь, — твердо произ¬нес Арналду. — Кроме меня, этого сделать некому. Вернувшись из больницы, Эдуарда не застала Марселу дома. — Он ушел сразу же после вас, — сообщила Лиза, — и не сказал куда. «Наверняка опять побежал к Лауре», — подумала Эдуарда почти безразлично, потому что после всего пережитого за этот трудный день у нее уже не осталось сил на эмоции. А Марселу действительно в это время был у Лауры. Пришел он туда без звонка, но Лаура сказала, что ожидала чего-нибудь подобного, только не так скоро. Проходи, — пригласила она Марселу. — Нам повезло: я одна дома, все ушли в гости. Ладно, оставь свои скользкие намеки, дай лучше чего-нибудь выпить! — грубо оборвал ее Марселу. Виски тебя устроит? Сейчас принесу. Проходи в мою комнату. Марселу послушно вошел в комнату, сразу же всколыхнувшую в нем множество приятных воспоминаний, а через минуту там появилась Лаура с подносом в руках. — Прошу! Наливай, пей! А я должна еще кое-что сделать. Она заперла дверь на ключ и спрятала его себе в лифчик, пояснив: — Это на всякий случай. Если захочешь уйти, тебе придется достать ключ отсюда! Можешь сделать это прямо сейчас, я не против. Ты все веселишься, а мне не до шуток, — жалобно произнес Марселу. Ну, так выпей и расскажи все, с чем пришел, — сочувственно ответила Лаура. Да тут и рассказывать нечего. Ты сама сегодня все видела. В той или иной степени это происходит каждый день... За что выпьем? За нас двоих. Ведь ты по мне скучаешь. Только не надо возражать. Ты пришел ко мне, потому что тебе плохо. Вот давай и выпьем за то, чтобы нам было хорошо. Марселу не стал с ней спорить и молча осушил бокал. Лаура тоже выпила и продолжила: Не мудрено, что тебя заела семейная жизнь. Ты и так, по-моему, долго держался. Какие у тебя за это время были радости? Никаких! Эдуарду же почти всегда тошнило, даже в медовый месяц! Не будем обсуждать Эдуарду. У тебя гораздо больше недостатков, чем у нее. Но именно их тебе и не хватает! Твоих недостатков? — усомнился Марселу. Да! Тебе скучно с Эдуардой, потому что она — пресная. И ты затосковал по тому, чего лишился после своей дурацкой свадьбы. Несмотря ни на что, я люблю Эдуарду. Звучит неубедительно, — развела руками Лаура. — Я поверила бы в это, если бы увидела тебя счастливым. А ты — несчастлив! Неужели это заметно? Еще бы! Марселу всерьез огорчило замечание Лауры, и он на¬лег на виски, выпивая рюмку за рюмкой. Затем, уставившись на Лауру осоловевшим взглядом, спросил: — Но что же мне делать?.. На этот вопрос у Лауры давно был заготовлен ответ: Ты хотел сына? Он у тебя есть. Так что теперь можешь спокойно уйти от Эдуарды. Нет, это не выход... Лучше я съезжу куда-нибудь один. Отдохну, все обдумаю... Я поеду с тобой! — оживилась Лаура. Нет. Я стану невидимкой! Буду появляться перед тобой только по хлопку в ладоши, как одалиска перед султаном. Появлюсь и — исполню танец живота! Говоря это, она сбросила с себя платье и стала выплясывать перед Марселу на предельно близком расстоянии, пока не дотянулась губами до его губ. Поцелуй их вышел долгим и страстным. Но Марселу все же сумел взять себя в руки, сказав: — Мне пора уходить. Уже поздно. Он решительно встал со стула, но Лаура ловким движением толкнула его на диван. Не отпущу, пока не сделаю тебе массаж! Ты слишком напряжен. Помнишь, как я делала китайский массаж? Еще бы!.. Ну, тогда ложись на спину! Марселу как под гипнозом повиновался ей, и Лаура приступила к давно испытанному возбуждающему действию... Когда Марселу очнулся от ее ласк, то сразу же почувствовал невероятную злость — на себя, на Лауру, на весь белый свет. Грубо оттолкнув Лауру, он стал молча одеваться. Уже уходишь? — елейным голоском пропела она. — Может, хоть деньги на столике оставишь? А то я, неро¬вен час, могу забеременеть. Оставь свои глупые шутки! — рассердился Марселу. Это не шутки. Я в последнее время была паинькой, так что если забеременею — то только от тебя! И анализ на ДНК это легко подтвердит. Не надейся, что тебе удастся меня шантажировать! И на дальнейшие встречи тоже не надейся. Эдуарде я отомстил, так что больше ты мне не нужна! А зачем надо было мстить Эдуарде? — насмешливо спросила Лаура. — Потому что она наставила тебе рога с доктором? Не смей говорить гадости об Эдуарде! — вскипел Марселу. — Она не способна на измену! Еще как способна! Первая любовь не забывается! — издевалась над ним Лаура. — Да и ко мне ты пришел только потому, что — рогатый! Лаура, не доводи меня до греха, — угрожающе подступил к ней Марселу, и она тотчас же сменила тон: Да ты не расстраивайся, меня это не смущает. Я всегда буду рада тебя утешить. Нет, не надейся! Даже если ты будешь единственной женщиной на земле, я никогда больше к тебе не приду. А это мы еще посмотрим! — рассмеялась ему в лицо Лаура. — Я умею ждать. Вот, дождалась тебя сегодня... Марселу не дал ей договорить, со всего размаху ударив Лауру в лицо. Она не удержалась на ногах, упав навзничь и больно ударившись спиной. — Мерзавец! Негодяй! — закричала она, но Марселу не обращал на нее внимания. Отыскав на диване ключ, он отпер дверь и ушел. Время было позднее, а Марселу все не возвращался, и Эдуарда начала сомневаться в том, что он находится у Лауры. Тражану и Мег не позволили бы ему там заночевать, думала она. Так что, вероятнее всего, он поехал к своей любимой мамочке — пожаловаться, приласкаться, посетовать на свою несчастную судьбу. Но Бранка тоже хороша! Хоть бы позвонила, узнала, вернулась ли Эдуарда из больницы и не требуется ли какая-то помощь Марселинью. Все же они оба — жестокие люди, что мать, что сын... От этих не слишком веселых мыслей Эдуарду отвлек телефонный звонок. «Ну, наконец-то! — подумала она. — Кто же из них первый не выдержал — Бранка или Марселу?» Звонила, однако... Лаура! Алло, Марселу уже вернулся? — услышала Эдуарда ее бодрый голос. Пока нет, а что? Да он тут забыл у меня свой мобильный телефон, — с величайшим удовольствием сообщила Лаура. — Звоню, чтобы зря не волновался. Спасибо, ты успела вовремя, — сказала Эдуарда и положила трубку, потому что на пороге показался Марселу. Привет! Как дела? — обратился он к Эдуарде, пьяно улыбаясь, и в ответ услышал: Где твой мобильный телефон? Сунув руку в карман, он действительно не обнаружил там телефона и принялся оправдываться: Я сейчас тебе все объясню! Ничего не надо объяснять, — строго произнесла Эдуарда. — Я просто хочу проверить достоверность только что полученной информации. — Она кивком головы ука¬зала на телефон, и Марселу понял, что Лаура успела позвонить, не упустив случая спровоцировать очередной скандал между ним и Эдуардой. Ну ладно... Я был у Лауры и забыл там телефон, — вынужден был признаться Марселу. Значит, при каждой нашей размолвке ты бежишь к ней, — печально констатировала Эдуарда. — И я догадываюсь, каким способом она тебя утешает. Ну, зачем ты так?.. Я поехал, потому что думал застать там Леу и Милену... А их там, конечно же, не было! — продолжила за него Эдуарда. — Отвечай, их там не было? Н-нет... И вообще никого не было? Ни Тражану, ни Мег? Признавайся! Ну что ты завелась? Прямо настоящий допрос устроила! — попробовал он перейти от обороны к наступлению. — Я провел там четверть часа, не больше. Но успел пропахнуть духами так, будто тебя в них искупали. Не подходи ко мне — у меня аллергия на духи! Да я тебе все объясню! — попытался обнять ее Марселу. Нет, больше ты никогда не дотронешься до меня своими грязными руками! Но ничего же не случилось... Я люблю тебя! Врешь! Случилось! — не подпускала его к себе Эдуарда. — Ты посмотри на свою сорочку, на свою физиономию! Лжеца нетрудно распознать, если он весь из мазан губной помадой. Марселу совсем растерялся и, не зная, как исправите положение, стал неумело оправдываться, тем самым только подтверждая подозрения Эдуарды: Ну, влип я, влип... Сидел рядом с ней, а она вдруг решила пошутить — набросилась на меня с поцелуями. Ты же знаешь Лауру, на нее иногда блажь находит... Но между нами ничего не было, поверь! Нет, я больше не могу тебя слушать, не могу на тебя смотреть. После того, что ты сегодня натворил, я не смогу жить с тобой! Уходи! Навсегда уходи. Чтобы духу твоего здесь не было! — пришла в неистовство Эдуарда. Марселу попытался вновь подойти к ней, успокоить, уговорить, но она с силой оттолкнула его от себя. И тогд? он тоже перешел на крик: Значит, тебе с Сезаром — можно, а мне с Лаурой — нельзя? С Сезаром у меня ничего не было. Я на других мужчин и не смотрела! Почем я знаю, смотрела или нет! Ты же мне вот не веришь... Да ты сам выдал себя с головой! — возмущенно воскликнула Эдуарда. — Я смотрела тебе прямо в глаза, когда ты сначала пытался меня обмануть, а потом стал оправдываться. В твоих глазах было написано: измена! Так что убирайся прочь! Отныне ты — холостой! Я никуда не уйду. Значит, уйду я. Вместе с Марселинью. Нет, сына я тебе не отдам! — закричал Марселу и бросился в детскую. Эдуарда последовала за ним, крича: Не трогай ребенка! Кончилось это тем, что Марселинью проснулся и громко заплакал. Видишь, ты его напугал, — сказала Эдуарда. — Бедненький сыночек, какой чудовищный папаша тебе достался! Простишь ли ты меня когда-нибудь за то, что я выбрала тебе в отцы такого негодяя? Эдуарда, замолчи, а то я за себя не ручаюсь, — пригрозил ей Марселу. Так уйди от греха подальше, — посоветовала она. — Оставь меня наконец в покое. Я не могу тебя видеть! Ты мне отвратителен! Марселу понял, что сегодня ему не удастся добиться прощения Эдуарды, и понурив голову отправился в свой кабинет.

Глава 34

На день рождения собиралась пойти Сйрлея. Хотя и ей было не до веселья. Собиралась не только с тяжелым сердцем, но в каком-то полубреду. Да как такое могло случиться с ней, с разумной женщиной с ясной головой и трезвым взглядом на жизнь? Нет, в ее разумной трезвой голове никак не укладывалось, что все, о чем ее извещали анонимные письма, возможно. Да такого просто не бывает. Неужели Нестор способен на такое? Да, он часто ездит в командировки, а после того как сделался начальником, стал ездить еще чаще, но возвращался всегда такой нежный, соскучившийся, говорил ей такие ласковые слова... Правда, теперь говорит их все реже, грубит, раздражается, но представить себе, что здесь же, в Рио, у него другая семья — жена, ребенок, а все его командировки в Сан-Паулу — сплошной обман? Нет. Такого она представить себе не могла. Однако Нестор собирался отпраздновать день рождения этой другой жены, вернее, конечно, любовницы. И отпраздновать шикарно! Не в какой-то там пиццерии, как день рождения Сирлеи. И об этом ее известило очередное письмо. Сирлея думала об этом, и глаза у нее все время были на мокром месте. Потом закипала злость и обида, а потом опять текли слезы. Катарине, слава Богу, было не до материнских бед: она снималась в рекламном ролике, предлагая всем мини-бикини, чем была страшно довольна. Да Сирлея и не сказала бы ей никогда, что с ней происходит. Скорее язык бы себе откусила, чем сказать про отца такое! А вот матери — другое дело. И Сирлея выплакивала на груди у доны Ленор свое горе. — А ты съезди к ним на этот их день рождения, дочка, — посоветовала ей Ленор, — чем так-то мучиться... И Сирлея вдруг поняла, что так и только так она должна поступить. Поехать и увидеть собственными глазами, что там творится. А если все окажется правдой, она выведет негодяя на чистую воду! Такой им там день рождения устроит, до скончания дней будут помнить! Сирлея красилась, выбирала нарядное платье, и чем красивее становилась, тем больше наливалась негодованием и злобой. Из дома она вышла как грозовая туча. Дорога оказалась довольно длинной, но уж, конечно, короче, чем в Сан-Паулу. А когда она вошла в нарядный зал, когда увидела среди толпы народа и Нестора, и хорошенькую молоденькую женщину, не девчонку, конечно, но помоложе ее, Сирлеи, то если и были у нее какие-то надежды и сомнения, они разбились в прах. Рядом с этой молоденькой - хорошенькой и Нестор выглядел красавцем, такой он был оживленный, веселый, раскованный. Сирлея почувствовала себя старой толстой коровой, и ей стало до боли, до слез обидно — на кого она потратила свою жизнь? Для кого до тридцати лет хранила девственность? Ну, ничего! Сейчас он у нее попляшет! Никому не позволено быть счастливым за чужой счет! Сирлея двинулась вперед, и тут ее заметил Нестор. Боже! Что с ним сделалось! Он облился горячим потом, покраснел, побледнел, позеленел. И побежал на¬встречу жене. Сейчас, жалкий шут, я покончу с твоей комедией! — грозно проговорила Сирлея, отстраняя Нестора. — Я пришла покончить с этим безобразием, и покончу с ним! Успокойся! Ради Катарины, успокойся! — быстро проговорил Нестор. — Бери такси и уезжай. Я приеду следом, скажу, что кто-то заболел, умер, и приеду. Я тебе все объясню! — Он говорил торопливо и старался направить Сирлею к выходу, увести с глаз гостей, а то кое-кто из них уже стал с любопытством посматривать в их сторону. Сирлея привычно подчинилась Нестору, шла за ним, но говорила не останавливаясь: Какая подлость! Унижение за унижением! Чем я это заслужила? Я всегда тебя выгораживала, оправдывала, защищала! Что я защищала? Твою ложь? Измену? Предательство? Но раз ты предпочел жить двойной жизнью, то я одна страдать, не намерена! Вы тоже должны получить свою долю! Сирлея! Только не скандал! — твердил Нестор. — Пойми! Я люблю тебя! Семья всегда была для меня на первом месте. Ты, Катарина, моя теща! Молодой человек заглянул в тот укромный уголок, куда завел Сирлею Нестор и где они яростно препирались вполголоса, и закричал: — Ах, вот ты где, Нестор! Иди скорей! Там пьют за здоровье твоего тестя! Услышав про тестя, Сирлея снова задохнулась от гнева. Может, ты и новую тещу любишь? — издевательски спросила она. Люблю, — простодушно ответил он. — Но твою мать я люблю больше, она душевнее. Сирлея онемела от такого неприкрытого бесстыдства. Она стояла, открыв рот, и смотрела на того, с кем прожила столько лет, кого считала мужем, с кем вырастила дочь и кого, как оказалось, совершенно не знала... — Вся моя беда в том, что я такой любвеобильный! — Нестор сокрушенно покачал головой. — И вас я всех люблю! И эти мне родные. Все мне нужны — две жены, дети, тещи, тесть! У тестя сердце слабое. Вот сейчас ты накричишь, наскандалишь, а его удар хватит. А меня удар не хватил, когда я всю правду узнала? Ну и что же ты этим-то врешь? Твоя любовница хотя бы знает, что у тебя есть жена, дочь восемнадцати лет? Знает... Но она никогда и не претендовала на твое место. Я ей твердо сказал: Силвия! Сирлея для меня — святое! А тесть с тещей не знают, конечно... Обвенчать дочь в церкви надеются! — с горечью усмехнулась Сирлея. Нет, она своего мужа все-таки знала. Любвеобильным он был всегда, и всегда ему нужно было всего больше, чем у всех. Своей искренностью он ее обезоружил. Нестора опять звали, теперь уже фотографироваться. По всему было видно, что тут его любят, да и он выглядел куда живее и моложе, чем дома. Сирлея! Поверь, я никогда не брошу вас с Катариной! Об этом и речи нет! Но мужик я или не мужик? — Тут Нестор приосанился. — У каждого мужика своя манера ходить налево! Ну что мне делать, если я и тебя люблю, и ее! И толстушка нужна, и худышка, — все с той же печальной иронией вздохнула Сирлея. Нестор! Иди же! — раздался голос. — Мы сейчас будем все поздравлять твою жену! Нестор не тронулся с места, он умоляюще смотрел на Сирлею, а у той угас весь ее боевой пыл. — Иди, — сказала она. — Тебя зовут. Нестор чмокнул ее, не веря своему счастью, и действительно побежал. Сирлея поняла, что делать ей здесь больше нечего, и направилась к выходу. Навстречу ей бежал хорошенький мальчуган лет пяти. Он бежал поздравить маму, но не мог не остановиться и не похвастаться: Видали, какую мне папа майку подарил? «Фламенго»! — Он с гордостью ткнул себя в грудь. — Сам Ромарио мне ее подписал. Мы с папой к нему ходили! Здорово, да? Здорово, — согласилась Сирлея. А вы с маминой работы? Я вас не знаю, — продолжал бойкий парнишка. Я с папиной, — ответила Сирлея, продолжая его разглядывать. Ну, тогда вам повезло! Папа у меня что надо! Вот только в командировки часто ездит, а я тогда без него скучаю... В широко открытых, устремленных на Сирлею глазах мелькнуло что-то от обиды, но тут же они вновь стали озорными и лукавыми. Мужские и женские голоса уже скандировали: «Поздравляем Силвию! Поздравляем Силвию!» — Идемте! Идемте! — позвал малыш и припустился бежать, чтобы успеть к общему поздравлению. Погрузнев, постарев, Сирлея доплелась до машины и поехала домой. Теперь ей стало совсем худо. Она была старой женой, гирей на шее Нестора. А тут вокруг него были все ровесники, молодые, энергичные. И жена молодая, полная сил. А ей вот надо операцию делать, вены на ногах никудышные, да не знает, как перенесет наркоз. Боится. И растолстела с годами. А на диету никак не сядет — все вкусненьким по-стариковски утешается... Пока добралась до дома, почувствовала себя столетней старухой, а когда стала рассказывать обо всем растревоженной Леоноре, то заплакала: Я, мама, лишняя! Я! У них там семья, такой мальчик хорошенький. Вылитый Нестор! Нестор, небось, без него тут скучает. Все мужчины мечтают о сыне, выходит, его новая и тут меня обошла — родила ему сыночка. Я хотела испортить им праздник, сказать в глаза всю правду. И не смогла! Как увидела мальчишечку, духа не хватило. Не заслуживает ребенок такого позора. Это же на всю жизнь травма! Не могу я детей обижать! А как жить дальше, не знаю! Да, дети, дети! — вздохнув и отерев глаза, жалостно проговорила Леонора. Слушая дочь, она то и дело вытирала слезы. — Все из-за них, все ради них! Я пока тебя тут дожидалась, места себе не находила, ну и пошла к Элене. А там такое творится... — Что там творится? — подняла голову Сирлея. Она была даже рада отвлечься чужими бедами от своих. Мать ей и рассказала, что Эдуарда взяла и вернулась к матери. А из-за чего? Из-за ребенка. Марселу пришел домой пьяный. Она ведь его выгнала, а он снова пришел. У него же ключ. Замок ей не пришло в голову поменять, она на его порядочность надеялась. Порядочность, как же! Пришел пьяный и стал ее из дома гнать. «Это, — кричит, — моя квартира! На мои деньги купленная! Я здесь без тебя со своим сыном останусь! Нет тебе здесь места!» На Эдуарду чуть ли не с кулаками лезет. Вот до чего озверел, из-за ребенка-то. Ну, Эдуарда, не будь дурой, шаг за шагом, шаг за шагом, и в спальню. Он за ней. Она оттуда шмыг — и его на ключ заперла. Подхватила ребенка и к матери! — Да-а, история, — посочувствовала Сирлея. — Только у нас все равно хуже. Если молодые ссорятся, значит, помириться хотят, а вот что мне-то делать, ума не приложу. — Это ты правду сказала, доченька, положения хуже, чем у нас с тобой, ни у кого нет, — признала Ленор. И обе женщины, прижавшись друг к другу, тяжело задумались. Не легче думалось и Эдуарде. Все, что казалось ей таким непреложным, таким естественным — семья, дом, — рассыпалось в один миг. Оказалось, что у нее нет даже крыши над головой, нет денег, чтобы снять квартиру, нет профессии, чтобы их заработать. Оказалось, что Марселу, если захочет, может отравить жизнь и ей, и сыну, может преследовать ее, может отнять ребенка... И у матери долго не проживешь. Неудобно. То Марсия жила, теперь она. Как бы Атилиу не взбунтовался. Но Атилиу против детей не бунтовал. Он с улыбкой смотрел на крошку Ритинью, когда она жила у них. А теперь пусть Марселинью их повеселит и порадует. — Я детишек люблю, ты сама знаешь, — невольно погрустнев, сказал он Эдуарде. — Живи спокойно, мы с мамой только рады. Эдуарда поделилась с ним своими страхами, опасениями, Атилиу попытался ее успокоить. Ребенка отобрать у нее никак не могли, сколько бы ни заплатил Марселу адвокату. А что касается имущества, то если по брачному контракту не было раздела, то они всем владеют совместно, значит, при разводе Марселу должен будет выделить долю и ей и сыну. В устах Атилиу все звучало очень обнадеживающе, но ведь он не Марселу, который врывается, напившись, в дом и орет невесть что. Кто знает, что может прийти в голову сумасшедшему? А вот насчет работы, тут ты права, — продолжил их разговор Атилиу, — тебе непременно нужно найти то, чем ты будешь заниматься. Посмотри на маму, как она увлечена своим делом! У нее всегда улыбка на губах, стоит ей заговорить о своих планах, проектах. Да и у тебя тоже, — улыбнулась Эдуарда. И у меня, — согласился Атилиу. — Планы — признак молодости. Признаюсь тебе по секрету, что я собираюсь уйти из фирмы Арналду. Ты, наверное, знаешь, что дела там в последнее время идут из рук вон плохо. Арналду все больше пьет. Изабел с присущей ей энергией проворачивает какие-то свои дела. А Марселу один мало что может. Так что на них ты тоже не очень рассчитывай. Куда лучше тебе самой становиться на ноги. Как Милена? — спросила Эдуарда. А что Милена? — заинтересовался Атилиу. Он всегда испытывал к Милене симпатию, хоть она и отзы¬валась порой весьма нелестно об их дружбе с Бранной. Милена выросла у него на глазах, и он всегда ценил ее независимый нрав. Они с Леу надумали открыть то ли магазин, то ли ателье мод, я точно не знаю. У меня ведь были свои заботы, муж, ребенок, так что я особенно не вникала. — Голос у Эдуарды дрогнул, глаза наполнились слезами: как подло изменил ей Марселу, как подло повела себя Лаура, в один миг они разбили ее счастье! — Кажется, они уже сняли помещение, собираются его ремонтировать. Вот только денег у них маловато, потому что Арналду с Бранкой ничего им давать не собираются. Ну что ж, может, и ты к ним присоединишься. Пока люди молодые, у них всегда много планов! Недаром я говорю, что планы — признак молодости!

Глава 36

Катарина не могла не чувствовать, что все у них в доме идет наперекосяк. Нервничала мать, психовал отец, пила капли бабушка. Значит, нужно было разобраться, в чем там дело. Катарина и раньше не видела ничего дурного в том, чтобы лишние полчаса постоять под дверью, а теперь считала это просто своим долгом. И что же? Стоило отцу войти в комнату матери и заговорить, как она выкрикнула: Нечего со мной разговаривать! Отправляйся к своей Силвии! А кто это — Силвия? — заинтересовалась Катарина после того, как отец сердито хлопнул дверью. Какая Силвия? — Мать сделала удивленные глаза, но страдание в них осталось страданием. — Откуда ты взяла это имя? От тебя услышала. Ты так кричала, — настаивала Катарина. Нет. Такого быть не может. Я слыхом о таком не слыхала. В общем, мать темнила, и раскалываться не желала. Ладно. Кати вполне могла справиться своими силами. Она пошарила по ящикам и полкам, и очень скоро в самом дальнем углу наткнулась на толстый конверт с письмами. Судя по тому, как он тщательно был запрятан, сведения в нем должны были содержаться важные. Так оно и оказалось. Неизвестный доброжелатель извещал Сирлею о том, что у ее мужа Нестора была другая семья: жена и ребенок. Теперь Катарина поняла мать. Такой удар кого хочешь, пришибет. К тому же... К тому же... Катарина поняла, что должна действовать. И еще она поняла, что Тереза давным-давно в курсе их семейной драмы: подслушивала она не хуже Катарины, а письма прочитывала прямо по получении, еще раньше хозяев. И ни слова ей не сказать? Предательница! Но сейчас Катарине был нужен союзник. Одна она чувствовала себя не слишком уверенно. Стоило перестать злиться, как из глаз текли слезы. Но злости все равно было больше. На злость она и рассчитывала. Тереза проводила ее до угла, а дальше Катарина отправилась сама. Она шла и чувствовала себя цунами, который сейчас все сметет со своего пути. Позвонила в дверь, попросила служанку позвать Силвию. Ты меня не знаешь, — начала, обратившись к ней, Катарина, — но я прекрасно знаю, что... Почему я тебя не знаю? — прервала ее Силвия. — Я тебя видела, и не раз. Ты красивая, и отец тобой очень гордится. Проходи. Соседи у нас любопытные, не стоит, чтобы они лезли в нашу жизнь. А я знаю всех вас, и тебя, и маму, и бабушку, и Терезу. Мне Нестор рассказывает. Катарина молча прошла. Гнев душил ее. Какой цинизм! Какая гадость! Этой бабе он рассказывает про них все! Да как он смеет? Еще читал ей уроки морали! Спускал с лестницы ее мальчишек! А сам?! — Я могу тебя понять, — заговорила Силвия. — Но поверь, взрослые сами разберутся: твоя мама, отец. Ты с мамой — семья твоего отца, и я с сыном тоже. Права у нас одинаковые. А давность — это только для пенсии. Знаешь, мы, в общем-то, все, так или иначе, любим друг друга, а ради любви... Я тебя ненавижу! — взорвалась Катарина. — Ненавижу отца! Ненавижу вашего ребенка. Всех ненавижу! Всех! Сколько он мне крови попортил своей моралью. А сам! Сам! Да, по взглядам он — моралист, пуританин, а в жизни человек такой же, как остальные. — Продолжая говорить, Силвия принесла воды, таблетку успокоительного и заставила Катарину проглотить ее. — Ты еще очень молоденькая. В жизни многое происходит без злого умысла. Я узнала о том, что у Нестора семья, когда была уже беременна. И не стала разбивать семью. В мыслях такого не имела. Так что на все можно по-разному посмотреть. Просто у твоего отца два дома, немного там, немного здесь. В воскресенье обедает с вами, в понедельник — с нами. Силвия спокойно смотрела на нее. Может, и ее мудрость нелегко ей давалась, кто знает? Но Катарина мудрости в ее словах не видела — один только цинизм и бесстыдство. Силвия! Я приехал, милая, — раздался голос Нестора, — и у меня для тебя сюрприз. — Он вошел в гостиную. У меня тоже, — усмехнулась Силвия. — Кати приехала поговорить, она очень нервничает, это естественно. Нестор торопливо подошел к дочери. Зря ты приехала! Зря! Мы с мамой сами все уладим. Ты, дочка, не волнуйся, — говорил он. Ты? С мамой? Да ты едешь всю жизнь на ее доброте, а ее и защитить некому. Ты мне противен! Мне за тебя стыдно! Мне тебя жаль! С этими словами Катарина побежала к двери, столкнулась нос к носу с симпатичным мальчишкой, обошла его и закрыла за собой входную дверь. Лично ей все было ясно. Лично она приняла решение. Лично она в этой грязи мараться не будет. Измученная Сирлея поддалась напору Катарины, дала подхватить себя волне гнева, обиды, злобы. Нестору не было больше места у них в доме. Они выкинули его вещи, заперли двери, а когда он попытался возражать, воззвать к своим правам отца, мужа, Сирлея набросилась на него с кулаками. Дона Ленор едва успокоила ее, приговаривая: — Ты права, доченька, ты права! Так и надо, — а сама усаживала ее на диван, капала, успокоительные капли и думала про себя: «Катарина скоро замуж выйдет, я к себе в деревню уеду, да и умру, небось, скоро, и что она одна как перст на свете будет делать? Одна как перст...» Старость боится одиночества, чувствуя себя беспомощной. Юность боится унижения, чувствуя себя беззащитной. — Знаешь, мне все-таки кажется, — говорила Элена Атилиу, — что, несмотря на то, что адвокат не сумел помирить Эдуарду с Марселу и она по-прежнему настаивает на разводе, разведясь, она не будет счастлива. Она его любит и поэтому так переживает. Развод для нее пока не спасение. Наверное, ты права. Но что мы можем поделать? Я Марселу знаю с детства. Мы ведь с Бранной знакомы очень давно, когда у нее еще не было детей. И все дети Бранки и Арналду выросли у меня на глазах, так вот Марселу всегда старался все сделать по-своему. «Если ты идешь направо, я — налево» — вот был его принцип. Так что ладить с ним непросто. Других отношений, кроме подчинения, он не знает. Как Бранка, — сказала Элена. Да, как Бранка, — согласился Атилиу. — Так что посмотрим, что вырастет из нашего внука... «Он будет похож на тебя, — мысленно ответила Элена. — Такой же благородный, великодушный, щедрый». С радостью и болью смотрела она, как возится Атилиу с малышом, как любовно и ласково с ним обращается. — Я бы предпочел, чтобы он был похож на Леу, — продолжал Атилиу. — Леу — пример того, что и находясь под давлением, человек может вырасти добрым и благородным. А вот Бранке казалось, что ее сын Леу не от мира сего. — Ты у меня или марсианин, или переодетый ангел, — говорила она ему с горечью. С некоторых пор она с той же горечью чувствовала, что ее хорошо налаженный дом полностью вышел из-под ее контроля. Все отбились от рук, и что бы она ни делала, чтобы наладить, починить этот когда-то такой совершенный механизм, ничего не выходило. Вот, казалось бы, она попросила дона Альсиу, адвоката, старого друга семьи, поговорить с Марселу и Эдуардой и постараться помирить их. Как ни была она поначалу против их брака, но рождение внука изменило ее отношение к этому. К тому же Бранка никак не могла смириться с тем, что Эдуарде достанется половина имущества Марселу. Ладно, когда муж с женой прожили долгую совместную жизнь, жена тогда, разумеется, имеет право на часть имущества. Но тут они и жили-то без году неделя, и все достанется ей? Она останется в квартире, будет получать алименты, словом, жить себе припеваючи. А бедный Марселу только знай, обеспечивай! Нет, так дело не пойдет! Тем более и в фирме у них что-то разладилось. Она хоть и разыграла доверчивую паиньку перед Арналду — чего его зря нервировать. Рано еще! Беднягу бы удар хватил, скажи она ему хоть слово. Но ей стало ясно, что у Арналду появилась женщина. И если он ей, Бранке, отваливает кольца за двести тысяч, то, за сколько же любовнице? Да и вообще неизвестно еще, кому это кольцо предназначалось. В общем, финансы Арналду нужно поставить под контроль, а то все они вылетят в трубу с такими-то замашками! Честно говоря, подарок Арналду безумно ее раздражал. Потратить такие деньги! Да куда ей и носить такое кольцо? Только в сейфе хранить и воров бояться — вот и вся радость! Словом, вокруг были сплошные неприятности и убытки, и она настоятельно попросила дона Альсиу приложить все усилия, чтобы помирить ее молодых. Сеньор Альсиу, человек опытный, взялся за дело умело и, несмотря на ссору, которую тут же затеяли Марселу с Эдуардой, сумел уже было повернуть их на обсуждение конкретных пунктов развода, а значит, на мирный разговор. И кто знает, поговори они часок мирно, какими бы глазами смотрели бы друг на друга непримиримые муж и жена? Дело-то молодое, сами их ссоры говорят за то, что они жить друг без друга не могут! И тут на тебе! Лаура! Служанка распахнула дверь, а она там стоит! Подслушивала она или шла мимо, кто ее разберет. И тут началось такое! Такое! Бранка до сих пор вспомнить не может без содрогания. Побоище. Эдуарда во всем винила Марселу. Марселу принялся душить Лауру. Чуть в бассейне не утопил, как обещал когда-то. И утопил бы. Если бы не Леу. Бросился на брата с кулаками! Это Леу-то! Переодетый ангел! Бранка, когда увидела, едва в обморок не упала. Чтобы родные братья! Но Лауре, конечно, повезло — она только воды наглоталась. В общем, разговор с адвокатом, на который Бранка возлагала столько надежд, закончился очередными неприятностями. Марселу заявил, что у него нервный стресс, и стал ездить на сеансы иглоукалывания. Хочет быть в полной форме во время развода и отсудить сына. Может, это и имеет смысл — тогда все деньги останутся в семье и Эдуарде ничего не достанется. Очень уж было несправедливо отдавать ей столько кровного, заработанного... Бранка еще и Атилиу не простила — пусть теперь хлебнет с Эдуардой, пусть поймет, в какую попал семейку. Но ей-то хотелось узнать поточнее, кто там завелся у Арналду. Надо бы ей почаще бывать у них в фирме, что-нибудь да выплывет. И с простаком Леу почаще говорить, он по своей наивности что-нибудь да выболтает. В кабинет к Леу она и зашла. И не стала особенно церемониться, разводить всякую там дипломатию. Высказала все свои подозрения, попросила следить за отцовскими финансами. Что ты, мама! — воскликнул сын. — Папа любит тебя одну! Мужчина женщину не упустит. Ясно? — сказала она. — Для него это дело чести. И чем их больше, тем лучше. Особенно если мужчине за пятьдесят. Я у тебя сейчас помощи прошу. Понятно? Так что нечего нос воротить. А если я что и не так сказала, то нечего обижаться. Я и не обижаюсь, — улыбнулся Леу и тут же вздохнул. — Только не говори так больше с Миленой, ладно? Бранка ничего не ответила и попрощалась. Простилась она и с остальными — с Атилиу, с Изабел. Если бы она обернулась с порога, то, наверное, многое прочитала бы на лице Изабел. «Заволновалась, ищешь, — говорила ее насмешливая улыбка, — но я, мелкая сошка, в безопасности. Где мне с тобой, королевой, соперничать?» Вскоре после ухода Бранки она заглянула к Арналду и сказала: — Я тут приглядела себе другое колечко, не такая дешевка, как у Бранки. Арналду снова стал вытирать обильно струящийся пот. Только его миновала одна беда, как другая катит. Хоть бы дали роздых, красавицы!